Флэшбэк
Ana Fendel
Руслан – таксист. Егор – известный художник. Их миры пересеклись весьма трагичным образом – на похоронах. Родители погибшей девушки, которую Руслан вез до злополучного моста, заказали ее портрет у Егора. Оба пришли по просьбе отца покойной, и получили от него две подвески. На первый взгляд антикварные вещицы не представляли особой ценности, но со временем стали проявлять странные свойства. Молодые люди поняли, что подаренные камни смогут помочь исправить главные ошибки прошлого, терзающие их души уже слишком долгое время.
Ana Fendel
Флэшбэк
Пролог
Каждая жизнь – это временной отрезок с раскиданными по нему событиями. Между некоторыми из них, связанными общим повествованием, стоят десятки лет. В девять научился кататься на велосипеде, а в девятнадцать оказался сбит пьяным автомобилистом, вильнувшим на край проезжей части. Твой позвоночник сломан, и ты больше не можешь ходить. Вот бы отмотать время назад и отказаться садиться на чертов велосипед.
Иногда события связаны совсем незаметно. Не сделал что-то во время, а потом, как в домино, каждый случай задевает последующий, давая направление для падения, и вот линия ведется в другую сторону – из-за одной глупой ошибки пострадал близкий человек. Это событие связано с тобой, даже не смотря на то, что произошло в чужой временной шкале.
Случается такое, что жизни двух людей невольно связываются из-за принятого ими решения. Переплетаются, перекликаются, даже спустя те же десятки лет. Для времени нет понятия времени, как глупо.
Десять лет.
Двери больницы распахнулись. Спокойное помещение наполнилось кучей скомканных голосов, скрипящих шагов и грохотом носилок скорой помощи. Несколько медработников везли тело, окутанное проводами, шлангами и трубками. Они что-то кричали стоящим на пути людям, и те прижимались к светлым стенам, провожая взглядами всю процессию. Понимали, что еще одному человеку не повезло.
За носилками и командой врачей бежал… а девушка. Совсем молодая, даже юная, лет шестнадцати. Темные спутанные волосы развивались от быстрых шагов, в огромных голубых глазах стояли слезы. Капля за каплей они стекали вниз, смывая засохший на нем слой грязи. Все ее платье, до этого светло-зеленое, было покрыто пятнами. Руки содраны в кровь, одна сторона лица чуть опухла. Девушка бездумно спешила вслед уезжающим носилкам, переставляя трясущиеся ноги. Она ведь сделала все, что могла. Все, что… мог. Он сделал все, что было в его силах.
Врачи скрылись за очередными дверьми. Одна из медсестер остановила парня, встав между ним и операционной.
– Туда нельзя! Молодой человек, ждите здесь!
Он метался из стороны в сторону, точно зверь в клетке, и отчаянно пытался заглянуть за приоткрытую дверь.
Женщина исчезла в той же комнате, плотно ее заперев. Ему оставалось только сесть и терпеть.
Чувство вины может душить. В прямом смысле. Чьи-то невидимые руки обхватывают твою шею и сжимают ее, заставляя сожалеть. Через тонкую кожу проникают внутрь, давят сердце. Кровь бежит по венам быстрее, потакая его предсмертной агонии. Дышать невозможно. Парень уже знал это чувство в физическом смысле, на его коже все еще багровели следы человеческих пальцев, а теперь такие же следы появились глубже, под оболочкой из плоти.
Он сел на соседний от двери стул и сложил руки на лице, пытаясь прикрыть его, отгородить себя от произошедшего. В это не верилось. Серебряное кольцо, надетое на средний палец, жгло скулу мертвым холодом. Молодой человек снова сделал вдох и выдох, пытаясь привести себя в чувство, но покалывание в груди все равно заставляло раз за разом прокручивать одно и то же. Одинаковые кадры. Разъедающее сожаление. Столько слов, которые он хотел бы сказать ей.
Он скажет. Обязательно скажет.
В коридоре было устрашающе тихо…
Устрашающе громко. Девушка сидела на одном из стульев, подпирающих стену в ряд. Вокруг бегали толпы чьих-то сочувствующих родственников и медработников, шурша документами. А за стеной пытались привести в чувство единственного, кто волновал ее. Рядом, так же переживая, ждали его родители. Плача, мать прятала красное лицо на груди отца.
Пара нарочно не замечала ее, отвернулась в противоположную сторону. Хорошо знающие друг друга люди сидели в нескольких сантиметрах, словно незнакомцы.
Девушка посмотрела на них с нескрываемым, искренним сожалением. Она уже перестала плакать, только через силу пыталась сглотнуть колючий комок, вставший поперек горла. Ее мучили усталость и физическая, настоящая боль. Перед глазами стояли ужасающие кадры. Мысли были не здесь, не в стерильных стенах больницы, а в месте, которое не так уж далеко отсюда. Мокрое и грязное. Единственное, что продолжало держать их в настоящем – он.
Она ненавидела его. И в то же время любила.
Он ненавидел ее. И в то же время любил.
Свадьба через пару месяцев, они бы со всем справились. Ей просто нужно было выжить.
Ему просто нужно было выжить.
Двери бесшумно приоткрылись. Один из врачей покинул операционную, стягивая медицинскую маску с лица. Окровавленные резиновые перчатки заставили парня поежиться. Он поднялся и почувствовал, как мышцы на лице сводит от ужасного предчувствия – врач был расстроен.
– Мы… Не смогли. Нам очень жаль, она…
– Он жив.
Мать вновь громко зарыдала, падая от переизбытка эмоций в руках мужа. Тот насильно зажмурился, пытаясь не потерять контроль над собой, и усваивал почему-то не успокаивающую мысль – он жив. Девушка, стоящая в стороне, зажала рот ладонью. Сквозь пальцы пробивался тонкий израненный голосок. Она подняла глаза к потолку и сползла по стене, не в силах держаться в одном положении.
Слишком больно. Как же больно.
«Помогите мне».
– Можете зайти…
– …попрощаться.
Парень через силу кивнул. Получилось резко и прерывисто, будто шея была слишком напряжена. Металлическая пружина, а не мышцы и кости.
Врач ушел, за ним скрылась команда, оперирующая умершую. Дождавшись, когда люди в белых халатах исчезнут, он схватился за ручку двери и вошел в комнату, не веря странным словам. Делал то, что просили, хотя совсем не понимал реальность произошедшего. Что сказал врач? Что она мертва?
Не может быть.
Ему послышалось.
Правда одна, но специально медленно входя в операционную, он надеялся, что сейчас все кости домино снова встанут на ребра и развернутся иначе, упадут в другую сторону, изменят конец этой истории. Она ведь сейчас смотрит, улыбаясь. Ждет, когда гость поднимет глаза, чтобы подозвать его к себе и обнять.
Тишина и приглушенный свет. Дверь захлопнулась, оставив малочисленный шум жизни позади. Он стоял, вслушиваясь в звуки, которых не было.
Ничего.
Нижняя губа предательски задрожала, изображение поплыло не известно, от чего. Он осмелился поднять голову.
Она вошла вслед за его родителями, словно тень. Будто ее и не было здесь. Они радовались, припали к постели сына, хоть и знали, что тот мог их увидеть или услышать. Множественные трубки, катетеры в венах, кислородная маска на лице. На нем не было живого места, голова вся в бинтах, но рядом, укрепляя надежды на хороший исход, прерывисто пищал аппарат. Девушка встала поодаль, смотря на него с замиранием сердца. Опасаясь, что он может в любой момент очнуться, стала наспех смахивать слезы, растирая ими грязь по щекам. Трясущимися ладонями пригладила спутанные волосы, часто дышала, пытаясь сделать вид, что все хорошо.
Он был важнее.
Важнее боли и желания убить себя.
– Мой мальчик, – мать гладила перебинтованную голову, ласково перебрала темную прядь, торчащую из-под белых полос.
Отец стоял рядом, глядя на сына сверху вниз. Лицо мужчины выражало все переживания, но возложенная ответственность заставляла быть сильным и держаться ради жены. Влажные линии от уголков глаз до крыльев носа поблескивали в мутном свете ламп.
В палату вошел врач.
– Вы родители? Состояние парня стабильное, – мужчина говорил спокойно и ровно, но что-то в его голосе заставило всех троих обернуться, сосредотачивая на нем внимание. В густом воздухе, пахнущем кровью и лекарствами, почувствовалась тревога. – Но есть кое-что, о чем вам стоит знать…
Под единственным источником света лежало женское тело. Накрытое белой простыней по горло, с бледной кожей и длинными темно-русыми волосами. Сверкающими и прямыми. Глаза закрыты. Недвижима, словно восковая фигура.
Парень насильно сжал челюсти и задержал дыхание, чтобы оставить в себе рвущийся наружу крик. Слезы жгли глаза, застилая обзор, и он резко провел рукой по лицу. Надавил на веки, чтобы освободить их. Наконец, громко выдохнул через рот.
Казалось, что она просто спит.
Кровавые разводы на простыни говорили об обратном. Он хотел отбросить ее, но побоялся. Не знал, что может увидеть.
Парень подошел к ней вплотную. Смотрел, не в силах моргнуть, непривычно большими глазами. Впился взглядом, желая уловить дыхание – то, как поднимается грудная клетка, опровергая ошибку врачей.
Стоящий рядом аппарат был выключен.
Все вокруг больше напоминало картину – застывшее во времени и пустое. Ни запахов, ни звуков, даже температура была обычной. Никакой.
Мужская рука потянулась к другой, виднеющейся под краем простыни. Серебряное кольцо на тонком среднем пальце сливалось с посеревшей кожей.
Не правильно. Не ее кожа. Где светлый оливковый оттенок? Загар, который она любила? Почему же она такая бледная?
Он осторожно взял затвердевшую ладонь и окончательно поверил в происходящее.
Холодная.
Ресницы дрогнули. Веки, вдруг потяжелевшие, опустились. Каменные черты исказились от слез, которые теперь прорвались одним потоком.
Не может быть.
Не может быть.
Глава 1. Руслан
– Смотри, это наше фото. Выпускной твоего двоюродного брата. Помнишь? – Кристина держала перед мои лицом мобильный с фотографией плохого качества. Она и двое незнакомцев. Один похож на меня, но так странно видеть себя и не помнить момент, когда делал то, что делал. Словно твоя точная копия, прожившая свою жизнь и умершая в тот день, когда ты родился.
Я вздохнул, глядя на второго парнишку. Вот его точно не знаю, даже близко. Но лицо Кристины, с такой искренней надеждой смотрящее на меня, не оставило выбора.
– Да… – протянул я неуверенно. – Что-то припоминаю…
Рука, сжимающая телефон, упала на больничную койку рядом со мной.
– Соколов, – девушка закатила глаза, недовольная такой неприкрытой ложью. – Я тебя знаю, как облупленного. Ничего ты не вспомнил. Давай еще. Вот, смотри, это я тебе на прошлый день Святого Валентина дарила. Открытка. Сама делала.
Она вложила в мою ладонь красный кусок картона, обклеенный бумажными цветочками и усыпанный блестками. Я с интересом принялся осматривать его.
– «Моей второй половинке, любимому и самому прекрасному Русику. Надеюсь, когда-то ты перестанешь постоянно пропадать на поле и вспомнишь, что я тебя тоже жду. Спасибо за твои умопомрачительные шутки и заботу. Надеюсь, в будущем ты будешь шутить меньше».
Прочитав, я не сдержал смеха. Кристина сидела рядом, наблюдая за мной с робкой радостью.
– Значит, футбол?
– Ага. Ты с парнями из нашей школы играешь, – она помрачнела, спустив улыбку. Прекрасную, самую красивую улыбку на свете. – Играл. Теперь, наверное, не сможешь. Врач сказал, в любой спорт дорога закрыта.
– Ну и ладно, – я пожал плечами, убирая открытку на прикроватную тумбу, и потянулся вперед с намерением коснуться знакомого тела. Мне всегда хотелось ее касаться. Это был чем-то волшебным, исцеляющим. Все мои воспоминания из прошлой жизни были малочисленными, но каждое отсылало к ней. Кристина была единственным, что осталось во мне.
Наши руки так и не коснулись друг друга.
