– Надо его похоронить…
Священник сказал это грубо, отчего Анне захотелось сразу уйти. Но она ответила:
– Я могу помочь вам.
В ответ она ничего не услышала. Мужчина только еле заметно кивнул головой и встал. Он долго не решался поднять отрубленную голову. Его глаза наполнялись слезами, но быстро высыхали. Священник всеми силами пытался взять под контроль свои чувства. Но они стекали по испачканному лицу бурной рекой, пока Анна не видела.
Они откопали глубокую яму возле входа. Священник перенёс тело парня и аккуратно положил на холодную, влажную землю. Он хромал хуже прежнего, ещё больше заваливаясь на правый бок. Он мог упасть в любой момент, поэтому Анна предложила перенести тело вместе, но мужчина наотрез отказался. Он не позволил ей дотронуться даже до головы.
Только когда Штайн стала закапывать мёртвого, служитель остановился у изголовья могилы и стал шептать молитву. Сначала он делал это неуверенно, будто не до конца осознавал происходящее, но потом слова стали отчётливее доходить до Анны.
«…и укрепи нашу надежду на то, что вместе с усопшим рабом Твоим и все мы удостоимся воскресения…»
Похоронили ли тело Анны?
Вопрос пронёсся в мыслях Штайн, пока тело погибшего слой за слоем утопало в земле. Она ведь совсем не знает, что было после того, как она умерла. Отправляли ли её на вскрытие? Или всё было прозрачно ясно? У неё было мало друзей, а из родственников только брат, с которым она никогда не общалась после смерти родителей. Значит, и на похоронах никого не было. Даже священника, который мог просто прочитать молитву за упокой её души. Может, если бы эти слова пронеслись тогда у её могильной плиты, сейчас она была бы в другом месте? Если бы хоть кто-то оплакал её… Этого могло и не быть…
Горечь осела тяжёлым песком в груди. Анна хотела бы заплакать, как священник, чтобы стало легче. Но была лишь обида за свою прошлую жизнь.
«…яви Своё безграничное милосердие и прими его в Свою славу…»
«Был бы он милосерден ко мне…», – подумала Анна, но сразу отбросила эти мысли.
Она и не заметила, как уже стояла с лопатой, рассматривая свежую могилу. Сколько прошло времени с её смерти? И где находится её могила? Сейчас под землёй был не неизвестный парень, покусившийся на их жизни, а она… Анна Штайн. Прожившая последние годы с мужем, которого потом убила. И из-за этого попавшая в этот город… Как его назвал Конрад? Лавенхем. Чтобы выполнить свою часть сделки и снова умереть.
– Вы в порядке? – священник подошёл к Анне, заботливо забрав лопату, – О чём-то задумались?
– О смерти, – призналась она, – И о прошедшей жизни.
– Все мы смертны, и этого не изменить.
Мужчина ласково коснулся плеча Анны и пошёл в сторону церкви. Он оглядел сломанную дверь и тяжело вздохнул.
– О тварях вы можете узнать у констебля Виктора Барнса, – вдруг обратился к Анне священник, – Его обычно можно найти возле бывшего здания гильдии торговцев шерстью.
– Благодарю, – голос Штайн дрогнул.
Солнечный диск уже показывался из-за горизонта. Анна шла по улицам Лавенхема, заглядывая в его тёмные уголки. Иногда она видела в них тени, которые провожали её бешенными глазами. Но они растворялись, как только Анна выходила на свет. Оставался только один спутник, который будет преследовать её всю жизнь и всю смерть – муж.
Печать Соломона
Он стоял к ней спиной. Но даже так она видела его привычное недовольное лицо. Он всегда так смотрел, когда она делала что-то не так. Сейчас он повернётся и станет кричать, брызжа слюной возле её лица.
«Тупая!» – привычная фраза в подобной ситуации. Анну нисколько не удивляли такие колкие высказывания.
«Я тебе сотню раз повторял, что надо класть эту тарелку сюда! А ты, будто делаешь всё мне на зло!»
Столько гнева из-за тарелки, которую она даже не трогала после первого его взрыва. Ему стоило просто найти повод, чтобы разразиться гневом. Повышенный тон, резкие движения, округлённые глаза… Анна видела это так часто, что сейчас было не так страшно.
«Ты вообще слушаешь меня?!»
Нет, она не слушала. Она даже не могла разглядеть его черты лица. Всё так размазано. Непонятно. Человек, стоящий перед ней всё больше походил на призрака. Тело растворялось в тяжёлом воздухе, от знакомой фигуры оставались только общие черты. Несколько взмахов ресницами и Анна видела только силуэт с голосом мужа. Но и этого было достаточно, чтобы вывести её из себя.
«Ну конечно, у тебя постоянно пустота в голове».
Если он не замолчит, то ненависть выльется в неприятную для него форму. Анна искала любой острый предмет на столе. Он замолчит. Она его заставит.
Но почему-то теперь в могиле лежала она. Над ней стоял он, держа в руках тяжёлую испачканную лопату. Анна не была напугана. Ей было всё равно, главное, что эти бесконечные истерики прекратились.
«Ты хотела тишины. Получай».
Горсть земли упала Анне на лицо.
«Теперь не будешь жаловаться на свои глупые проблемы. Черви сожрут тебя быстрее, чем ты придумаешь новую проблему».
Влажные комья заполнили горло. Звать на помощь было бесполезно. Муж буквально нафаршировал её землёй. Штайн ощущала плавные движения червей внутри живота. Маленьких жуков, роющих туннели, которые вели ко рту. Анна под давлением открыла его, чтобы новые жители её тела могли выбраться наружу. Даже они чувствовали, что не выживут в таких условиях.
Глаза засыпала очередная горсть земли. Звуки превратились в равномерный усыпляющий шум. Всё затихло. Ничего не существует. Никого не существует. Даже её.
«…яви Своё милосердие и прими в Славу Свою…»
Слова священника прозвучали оглушительно, отчего Анна вскочила с места. Сердце колотило, как бешенное. Солнце слепило в глаза через открытое окно.
Вокруг знакомое место, но на этот раз полы не дрожали от безудержных танцев постояльцев. Отдышавшись, Анна легла обратно. Кровать была твёрдой, без ортопедического матраца, но всё же значительно удобнее, чем в их квартире. Если бы не сон, то пробуждение было бы одним из самых лучших за последнее время.
Свежий воздух струился с улицы. Звуки проснувшегося города бодрили. Анна всматривалась в потолок, вспоминая ночную прогулку, окончившуюся похоронами. Её появление в этом городе началось символично.
Встав с кровати, Анна подошла к небольшому тазу с холодной водой. Рядом висело слегка запачканное зеркало. Ночью его не было.
Отражение, которое увидела Штайн, не вызывало радости. Некогда подстриженные волосы «под мальчика», теперь закрывали уши. Под серыми глазами – фиолетовые круги, которые были ещё ярче на бледной коже. На щеках хорошо прослеживались дорожки из вен.
«Анника Шефер», – повторяла она, – «Теперь меня зовут Анника… Шефер».
Анника быстро освежилась, чтобы не найти ещё более отвратительных деталей в отражении. Ей хватило тех дней, когда зеркало вызывало лишь желание утопиться или пойти к пластическому хирургу. Но на второе не хватало денег и смелости. А в этом времени, в котором оказалась Анника, был выполним только первый вариант. Но тогда её круг ада будет повторяться вновь и вновь…
На столике рядом с кроватью лежал свёрток. Анника развязала тёмную атласную ленту и ощутила запах пыли. Неужели всего за одну ночь эта бумага могла так покрыться пылью?
На свёртке каллиграфичным почерком были выведены следующие слова:
Я – Джон Гренвиль, барон Гренвиля, виконт Гренвиля, первый граф Бат, джентльмен опочивальни Карла, принца Уэльского, обращаюсь к каждому жителю Лавенхема со следующим приказом:
По причине сомнительной репутации Лавенхема в области медицины, а также частых жалоб из соседних городов, исполнять любой приказ миссис Анны Шефер, являющейся ученицей первого лекаря при короле Англии, Шотландии и Ирландии Карле II.
Отказы будут расцениваться, как предательство, и караться смертной казнью.
Внизу в правом углу стояла фамильная печать.
Анника не могла даже подумать, что сущность пойдёт на подобный жест. Это в разы упрощало задачу. Ведь в прошлой жизни Анника действительно имела отношение к медицине. Шефер радостно хмыкнула и засунула письмо в широкий карман плаща.
Внизу за стойкой одиноко стоял трактирщик, который отказался дать второй стакан пива Конраду. После бурной ночи он выглядел свежее, чем Анника после «здорового» сна. Шефер подошла к стойке, в надежде разговорить трактирщика. Не зря же считается, что бармены знают всё обо всех?
– Доброе утро, – трактирщик улыбнулся, – Надеюсь, наши ночные танцы не мешали вам спать?
– Нет, – Анника выдавила из себя улыбку, – Спала, как убитая. Если это выражение можно считать верным…
– Да уж, я бы и сам не прочь вздремнуть. Но никто, кроме меня здесь не работает, – признался мужчина и тут же сменил тему, – Хотите что-нибудь на завтрак?
– Спасибо, но столько всего нужно сделать.
– Что ж, обращайтесь.
Анника помедлила. Ей хотелось задать интересующий вопрос в лоб, но такая тактика казалась ей проигрышной. Вдруг этот трактирщик и есть граф, которого она ищет? Или он может знать его лично, тогда ей не поздоровится.
– Мне многие говорили, что ночью на улице опасно, – издалека начала она, осматривая густые усы мужчины, – У вас здесь завелись разбойники?
– Если бы. От разбойников избавиться было бы легче, чем от этих… тварей. С каждым днём их становится только больше. Люди все в пАннике, но надежду не теряют. Поэтому-то у нас каждую ночь все собираются, чтобы поддержать друг друга.
Он говорил это так легко, словно эти «твари» не были большой угрозой. Просто временные трудности, которые вскоре пройдут сами. Может на его тон повлиял недосып? Анника подумала, что выглядит также. Только в отличие от трактирщика её состояние постоянно.
– А у них есть лидер? Или что-то вроде того?
Трактирщик кротко посмотрел на неё и усмехнулся. Он достал тряпку и стал медленно протирать без того чистую стойку. Дерево уже начинало скрипеть от такого частого ухода. Короткие звуки «чистоты» резали слух. Они походили на смешки, которые не мог озвучить собеседник Анники. Когда насмешка прекратилась, трактирщик встал вплотную к Шефер и заговорщически произнёс:
– Если бы мы это знали, то давно избавились от него.
Слова звучали пронзительно холодно. Глаза мужчины съедали Аннику изнутри, будто она и есть лидер тварей. От изучающего взгляда было физически больно. Невидимый нож разрезал пополам. Его острое лезвие вскрывало грудную клетку, сердце, лёгкие. Трактирщик искал доказательства того, что Анника – одна из тварей. Какую-то печать, знак. Но в её холодном мире он нашёл только пустоту, в которой теряются все.
– У вас это в порядке вещей, подозревать всех подряд? – рыкнула Шефер.
– В наше время – это единственный способ выжить, – трактирщик отошёл и широко улыбнулся.
Анника вышла из душного помещения. Лёгкий ветер остужал кожу. На небе собирались грозовые тучи. Шефер смотрела на разноцветные дома и не верила, что в таком радостном городке могут происходить чудовищные убийства.
Люди ходили толпами, иногда поглядывая на одиночек. Косой взгляд достался и Аннике. По глазам и быстрой походке жителей были видно, что они напуганы. Среди них почти не наблюдалось детей. Все торговцы сделали вывески на домах, что теперь все товары можно посмотреть в доме. Анника не удивилась бы оружию под плащами и платьями. Ей бы и самой пригодилось что-нибудь для самообороны. Хотя вряд ли неизвестные с небес позволят ей просто так умереть, не выполнив сделку.
Пусть городок был небольшой, по сравнению с мегаполисом, в котором жила Анника (или если правильно, Анна), но найти бывшее здание гильдии торговцев шерстью оказалось куда более сложной задачей, чем изначально казалось. Прохожие, у которых спрашивала Анника, пугались, когда к ним обращались и пытались быстрее скрыться. Но нашлись «смельчаки», указавшие Шефер верный путь.
На дверях нужного здания был выгравирован герб гильдии со львами. Дверь была массивной, так что Аннике пришлось приложить немало усилий, чтобы открыть её.
– Ты должен был смотреть за ним! – громкий грозный голос отскакивал от стен, – А теперь отец Иоанн сообщает мне такую новость!
– Я не обязан нянчиться со всеми, – отвечал более спокойно второй голос.
Анника шла по комнате медленно, вслушиваясь в спор. Внутри было мало мебели. Только обеденный стол и две длинные скамьи, заменяющие стулья. Свет еле пробивался через плотные ткани. Пахло расплавленным воском и деревом.
– Ещё одна оплошность, Виктор, и я верну тебя в то место, откуда вытащил!
Тяжёлые быстрые шаги звучали всё громче. Дверь тихо скрипнула и из соседней комнаты вылетел разгневанный незнакомец, устроивший спор. Увидев Аннику, он остановился. Лицо мгновенно поменялось: морщины на лбу разгладились, а в глазах сверкнул секундный страх. Но мужчина быстро взял под контроль эмоции и с прежней скоростью вышел из здания. Единственное, что успела запомнить Анника в его образе – сверкающий набалдашник трости.
Следом за ним из комнаты вышел мужчина, заметно старше ушедшего. На нём был костюм констебля: прямой плащ с крупными пуговицами и широкие штаны, делающие его фигуру прямоугольной.
– Вам что-то нужно? – спросил он, не удивляясь присутствию постороннего.
– Да, я хотела бы с вами поговорить, – отчеканила Анника.
Констебль пригласил её в кабинет. В нём было душно, несмотря на открытое окно. Анника только успела сесть, как лёгкие заболели от нехватки свежего воздуха. На столе, за который вскоре сел констебль, лежали бумаги с аккуратно выведенными надписями. Книжные полки по обе стороны комнаты ломились от рукописей. Возможно, где-нибудь среди них затерялась нужная Аннике информация.
– Что ж, – мужчина погладил небольшую бородку, с любопытством рассматривая девушку, – Давайте для начала познакомимся. Я знаю всех жителей Лавенхема наизусть, а вот вас вижу впервые.
– Анника Шефер, – быстро ответила она и положила приказ графа на стол – Меня направил граф Бат.
– Удивительно. Давно он не вылезал из своей норы, – мужчина скрипнул зубами, читая письмо, а затем продолжил, – Я – Виктор Барнс. Рад знакомству, миссис Шефер.
– Барнс? – удивилась Анника, вспомнив светловолосого паренька из трактира, с которым она познакомилась вчерашней ночью, – Значит, Конрад ваш родственник?
– Ох, – улыбнулся Виктор, – Так вы знакомы с моим сыном? В трактире познакомились?
– Да, там.
– У Адоная отменное пиво и разнообразная еда, – Барнс-старший резко замолчал, но придя в себя, заговорил быстрее прежнего, – Граф Бат никогда не отправляет людей по ничтожным причинам. И раз уж вы пришли ко мне, то разговор очень важный. Надеюсь, это никак не связано с обращёнными.
– Как раз наоборот. Мне нужны все сведения о них. Первые упоминания, убитые ими жители и их личности, если возможно их установить.
Виктор замер в удивлении, а потом громко рассмеялся. Анника знала, что такая реакция может последовать, но не думала, что смех констебля будет настолько унизительным.
– Как прекрасно! Вы думаете, что сможете решить проблему в одиночку? Вы же даже не знаете, что такое смерть, а хотите опуститься в самое нутро этой твари!
– Есть предположение, что обращённых создают люди.
Улыбка спала с лица Барнса. Он откинулся на спинку стула и впился взглядом в пустые, наполненные решимостью, глаза Анники.
– Возможно, вы и правы. Но это не отменяет того, что одна женщина не может перебить целый рой обращённых.
– Может быть, но я могу вернуть им… человечность, – последнее слово Анника произнесла неуверенно.
– Вот как…
– Так же граф Бат сказал, что вы можете связаться с графом Уилтширом.
– Зачем вам этот старик? – удивился констебль.
– Граф Уилтшир упоминал обращённых в письмах к королю, поэтому граф Бат посчитал, что он может знать больше, чем обычные граждане. Поэтому я хочу, чтобы вы написали графу и пригласили его в Лавенхем.
Барнс снова взял в руки свёрток и пробежал глазами по угрожающим словам. Несмотря на столь низкое положение в сравнении с графом, Виктор смотрел на послание скорее надменно, нежели с опаской или уважением.
