Русские диалоги с Гогеном
Виктор Федорович Капустин
Эти короткие эссе являются послесловием к роману «Иконников», посвященному художникам эпохи застоя. Герой романа – свободный человек, но условия времени ставят перед ним ограничения как перед творцом, поэтому судьба его предсказуемо трагична. Роман заканчивается отсылкой к книге Гогена «Прежде и потом», о которой сам Гоген писал: «Заметки – разрозненные, без продолжения, как сны, как жизнь, вся состоящая из отдельных кусков…» Ровно так же и здесь – вы найдете «разрозненные, без продолжения» размышления о месте художника в современном мире, нередко в форме диалогов. Цель их – доказать, что грань между «прежде» и «потом» условна, а искусство Феофана Грека, Андрея Рублёва и Поля Гогена имеет один корень, уходящий в века. Автор предлагает новый взгляд на живопись древнерусских художников и художников наших дней. В книге немало оригинальных, хотя и спорных идей. Право читателя – разделить их или, напротив, опровергнуть. В конце концов, у каждого свой путь.
В. Капустин
Русские диалоги с Гогеном
Два слова предисловия
Мысль об этой книжке «Русские диалоги с Гогеном» или «Избранное», родилась случайно на воздухе, когда я раскрепощено и свободно гулял не турбазе «Алоль». Я люблю эти места для отдыха, часто приезжаю туда, и был бы счастлив когда-нибудь провести там месяц-другой, потому что мне на Псковщине очень даже хорошо дышится и работается.
Итак, я гулял на природе, писал, рисовал. Потом, уже в Москве, эта же мысль мне пришла в голову, когда я гулял в Строгинской пойме. Я как-то подумал: чёрт побери всю мою писанину – мои статьи, эссе, комментарии, рассказы и повести, чёрт побери и все мои стихи! Ведь из всего, что я написал, до сего дня не напечатано ни строчки… А если я завтра умру? Ведь все мои книжки (у меня большая библиотека), картины и рукописи какие-нибудь гастарбайтеры из ЖЭКа выбросят на свалку! Я встал, разнервничался, а потом подумал, что и в самом деле правильно кто-то сказал в одном фильме: «Везде окружён множеством людей, а сам живёшь, как в космосе…» Потом я немного остыл и подумал: может, мне сделать своего рода выжимки из всего мною написанного? Так появились моя рукопись «Москва пустынная» и эта тетрадь «Диалоги с Гогеном». Я сделал подборку из прежде написанного мной и собрал в одну тетрадь. Теперь я подумал, что, может, мои диалоги и вообще размышления должны заканчиваться письмами из моей рукописи «Сезон отправленных и неотправленных писем», ведь это тоже своего рода диалоги. Быть может, я так и сделаю и отберу из моих писем что-то стоящее.
Теперь современный читатель крепко избалован: большие романы или длинные повести он не будет читать. А вот на короткие эссе, диалоги или письма он, может, обратит внимание.
Пушкин в ссылке
Кто бы мне и что не говорил, а Пушкин в ссылке, например в Михайловском, наслаждался покоем, роскошной тишиной русской природы, вдохновением и своим творчеством! Я не могу представить уже Пушкина без такого заточения… Когда я посещаю его родовое имение Михайловское, хожу пешком до Тригорского, взбегаю к часовне на Савкиной горке, купаюсь в Сороти или что-то пишу, я не могу понять тех литераторов и художников, которые пока не посетили эти места. Имея кой-какие таланты, тут, на Псковщине, можно написать пропасть вещей, например об иконописи или о живописи. Я только что написал страничку из моего романа «Иконников», я его назвал на скорую руку «Больное дитя эпохи застоя».
Больное дитя эпохи застоя
(дополнительные материалы из архива С. Иконникова)
Однажды в узком диссидентском кругу на 42-м км от Москвы (по Казанской дороге) мы слушали «Голос Америки», ловя убегающую волну на стареньком радиоприёмнике, и говорили о правах человека, о свободе, демократии и независимом и свободном искусстве, о доносящихся «из-за бугра» свободных песнях А. Галича и о стихах И. Бродского. Тогда была в самом разгаре развёрнута клеветническая кампания и травля А. Д. Сахарова.
Я только что перечитал «Один день Ивана Денисовича» А. Солженицына и снова принялся за моего «Иконникова», не надеясь когда-нибудь закончить этот роман о трагической судьбе художника…
В нашем узком кругу единомышленников (а сказать откровенно, скрытых диссидентов) мы провели блиц-опрос, выбирая вопросы из шапки, которые были написаны на крошечных листочках бумаги.
Я быстрым меленьким почерком написал свои ответы. Потом, дома уже, прочитал их и сам для себя их назвал «Анкета Иконникова».
Иконников – это дитя самой застойной поры, какую когда-нибудь переживала Россия.
Иконников – это больное дитя «эпохи застоя». Пытливому племени молодых художников этого времени я свою книгу и посвящаю.
Вот какие вопросы выпали мне.
1. В: Иногда по одной фамилии можно узнать, каков человек: потомственный скотовод, гробовщик или маляр. В вашем роду писали иконы? Или производили гробы?
О: Мы – иконописцы потомственные.
2. В: Вы верите в возрождение православия на Руси? О: Оно уже возрождается.
3. В: Вы бы хотели писать иконы?
О: Я их пишу.
4. В: Какие слова из Евангелия вам ложатся на душу
О: «И ранами его мы исцелились».
5. В: Что бы вы делали до 17-го года?
О: Писал картины, примкнул бы к русскому авангарду (сезаннистам: Фальку, Филонову, Ларионову, Лентулову, Куприну, Кузнецову).
6. В: Вы бы хотели родиться в другой стране, кроме России?
О: Ни за что. Россия – самая замечательная страна, где нужно постоянно смотреть под ноги, чтобы нога не угодила в капкан…
7. В: Вы бы хотели родиться и прожить свою жизнь в дореволюционной России?
О: О, да! Хотя это не был капиталистический рай.
8. В: Какое самое ужасное зрелище или какое божественное потрясение вы пережили в своей жизни? О: Моё детство.
9. В: Если бы вам предложили съесть пять порций второго, какое блюдо вы бы предпочли?
О: Вареники с вишней или с творогом.
10. В: Какой налёт человеческих пороков вам невыносимей всего наблюдать?
О: Мещанство.
11. В: Ваши любимые художники Запада?
О: Ван Гог, Сезанн, Гоген.
12. В: Ваш любимый писатель или поэт?
О: Лермонтов.
13. В: Какое время суток вы предпочитаете для работы: утро, вечер, ночь?
О: Я – сова. Ночь.
13а В: Если бы вы были скульптор, вы бы стали гоняться за черепом Ленина, чтобы вылепить его голову?
О: Этот человек изваял себя сам. Это величайший скульптор от политики.
14. В: На ваш взгляд, трагическая, печальная и бесконечно пронзительная судьба Ван Гога возможна в нашей стране?
О: У нас всё проще, глубже, глупей и, конечно, печальней.
15. В: Перефразируя Тютчева, Россия, по-вашему (в свете недавних пражских событий), это действительно сфинкс?
О: Сфинкс и свинтус порядочный… (Вспомните слово «чушка» А. Блока и его высказывание о России, которая его сожрала.)
16. В: Как вы относитесь к свободомыслию в нашей стране и вообще к словам «узники совести»?
О: Всякий мыслящий человек может быть не понят своими современниками и считать себя узником совести.
17. В: Кто ваш любимый русский художник?
О: Григорий Сорока.
18. В: Вы любите музыку?
О: Я её чувствую.
19. В: Чего вы больше всего боитесь на свете?
О: Неволи.
20. В: Вы верите, что над русскими поэтами висит рок?
О: Верю.
21. В: Что вам приятнее делать, чтоб заработать на кусок хлеба: писать картины или расить забор?
О: Красить забор.
