Пашка боялся спросить, но вопрос уже слетел с языка:
– Почему?
– Она отметила тебя.
– Кто это?
– Это не из нашего мира.
– Оно плохое?
– Она чужая.
– Это демон?
– Нет. Я говорю, это не из нашего мира.
– Но как-то это называется?
– У нее нет имени.
Паша уже не знал, что спросить. Помолчал и выдавил:
– Что мне делать?
– Ничего. Она найдет тебя.
– Для чего?
– Я не знаю.
– Мне бояться?
– Я не знаю.
– Вы можете помочь?
– Нет.
– А церковь поможет?
– Вера душу твою спасает, если ты веруешь.
Он неуверенно поднялся и собрался, поблагодарив, уйти, как бабка Матрена сказала:
– Можешь бояться, можешь прятаться, а можешь и навстречу идти.
И махнула ему рукой, указывая на дверь. Пашка вышел на улицу с тяжелой головой. Ничего не выяснил, стало только хуже. Он двинулся по дороге, пытаясь привести мысли в порядок, найти то, за что можно зацепиться, что-нибудь понятное и привычное. Пытался и не мог найти. На него гавкнули. То, что это ему, он понял сразу, как только глянул на лохматое недоразумение, весело влияющее хвостом, и которое смотрело прямо на него.
– Кого ищете, молодой человек?
Над калиткой вынырнула седая голова.
– Здравствуйте! Деда Василия ищу.
Калитка открылась.
– Здравствуй, здравствуй. Уже нашел. Заходи.
Сухощавый, крепкий старик, опираясь на палку, смотрел на него.
– Вы священник?
Тот усмехнулся:
– Нет, не быть мне священником. Не хватает смирения и веры. – Он неопределенно махнул головой куда-то назад. – Вопросы задаю, смущающие благочинное спокойствие святых отцов. Должен внушать почтение и боязнь, а не получается.
Он сел на скамейку, обращаясь к Павлу:
– Как думаешь, человек разумный должен сомневаться?
– Думаю, да.
– Так, а человек верующий?
– Видимо, нет.
– Вот. Две тысячи лет назад люди верили и не сомневались в том, что землю трясет один бог, а небо другой. Тысячу лет назад люди твердо знали, что земля плоская, пятьсот лет назад, сомневающихся в том, что Земля центр мироздания, тащили на костер. А в чем отличие человека от компьютера? Компьютер не умеет и не может сомневаться. А человек развивается, когда не уверен в своих знаниях, своей силе. Проверить, испытать, пощупать это самые первые детские желания. И с другой стороны, Вера – абсолютное догматическое знание. Как сказал один умный человек, почти две тысячи лет назад, верую, ибо нелепо. Хотя, если быть точным, он сказал это, исходя из постулата, что люди, написавшие Писание, безусловно, умны и не могли сочинить такую глупость, что Сын Божий умер, а потом воскрес.
Паша откликнулся:
– А вы сомневаетесь?
Дед посмотрел на него и снова усмехнулся:
– Я уверен в этом. А мне говорят, это ересь, грозят анафемой. Уж в этом церковь преуспела – угрозы, шантаж, страх. Почему думаешь, раньше был загробный мир, а значительно позднее, появилось разделение на рай праведников и ад грешников? Один греческий философ Ориген в своем учении обещал людям прощение после смерти, ибо Бог милостив и добр, но святые братья прокляли его. Как заставить людей молиться, терпеть лишения, скорбь, мучиться, поститься, если все получат прощение? А как людям верить в Бога, проповедующего любовь и прощение, но обрекающего грешников на вечные муки. И получается, что бог создал вместе с раем и ад, потому, что не верил человеку.
– А как вы определяете ад?
– Ад человек создает себе сам, своими поступками и своей жизнью, потому и страшится смерти. Хватается, как утопающий, за соломинку.
– Но ведь смерть пугает всех?
– Пугает… Я могу сказать – твори добро, не умножай зла, но это общие слова. Все умирают, и невинные младенцы, и кровавые тираны. Но неужели Вера в вечное блаженство способствует тому, чтобы люди вели себя кротко, любили друг друга и уважали? Нет. Может страх перед адскими мучениями останавливает от пролития крови и преступлений? Тоже нет. Людей останавливает страх наказания или ответного удара. В оправдании любых деяний преуспело и общество и церковь. Есть такое выражение – благие намерения. Слышал? Вот и скажи, пугает людей смерть? Молчишь… Люди ведут себя, как стадо безумцев…
– Но ведь человек разумен?
– Да-да-да, человек изобрел велосипед, мультиварку и напалм… Вот смотри.
Старик показал рукой на лес:
– Видишь лес? Ответь мне, он разумен?
Пашка, с недоумением посмотрел в сторону близких деревьев:
– Нет.
– Тогда почему там уживаются самые разные растения, животные, птицы. Вот, возьми муравьев, они живут везде, но они не заполняют собой все, хотя могли бы. Или грибы, своими спорами могут заполнить весь мир в очень короткий срок, но этого не происходит. Теперь представь, жил здесь один народ, и вдруг появляется другой. Они начинают войну?
– Может, договорятся?
– Может. Проходит сто лет, народу стало еще больше, а может, появился третий участник. Ииии, началось истребление: сначала слабых, потом тех, что поменьше, а затем, других, которые верят в неправильного бога. После окончательной победы, расцвет, прогресс и уничтожение всего окружающего леса.
– А причем здесь лес?
– Ну как, он мешает засевать поля, пасти скот, копать землю, строить дома и хоронить умерших. Теперь скажи, это разумно?
– Но ведь люди добились прогресса, технологии развили, медицину, культуру!
– Да. Какая цена у этого прогресса? Отравление земли, воды и воздуха…
– Но люди стали жить в удобстве, в космос летают.
– Я не призываю жить в землянках и носить портянки. Ты разве не заметил, что на смену старым богам приходят новые. Это было в древности, это происходит сейчас. Меняются традиции, устои, люди перестают бояться бога. Вот, как ты, «мол, прогресс, развитие общества»! И вот, что считалось противоестественным, чудесным образом, стало прогрессивным. На пьедестал воздвигли золотого тельца и поклоняются открыто, а еще завидуют, кто преуспел.
– Все хотят добиться успеха, что ж плохого?
– Это когда перестают встречаться и рожать детей, ради новой машины? Или вырубают лес только для упаковки нового товара, чтобы развернуть и выкинуть? Это не успех. Это путь в пропасть. Человек разумный превратился в человека потребляющего. Но у человека нет врагов, помнишь кроликов и зеленый континент Австралию?
– Но природа же справляется?
– В природе действует другой закон – равновесие. Она научилась действовать во взаимосвязи, все зависят от всех. Целесообразность, конкуренция.
– Но люди придумали интернет, мобильную связь, искусственный интеллект?
– Вот и вернулись на круги своя. А когда кто-то не может найти ответа у искусственного интеллекта, да еще напуган, куда он бежит? Не знаешь? А я скажу: сначала к гадалке, потом к священнику.
Паша открыл рот, чтобы возразить, но сказать было нечего. Старик поднялся и зашел в дом. Пес сидел рядом и откровенно ухмылялся во всю свою зубастую пасть, еще и язык набок свесил: «Шах и мат тебе, уважаемый".
Дед вынес графинчик и два стакана. Наполнил стаканы и дал один Паше. Чокнулся и отпил:
– Ну как?
Напиток был отменный, все в меру.
– Вкусный, а что это?
– Наливка из черемухи, сам делал. Ну, так, с чем пожаловал?
Пашка уже и не знал, что рассказать. Потом набрался духа и начал историю про белую птицу. Дед налил еще стаканчик, отпил и кивнул:
– Слышал я эту историю, мне отец рассказывал....
Паша поддался вперед.
– Нашел он это место…
– И где?
– Далеко… Но он там был… Видел тот камень....
Пашка не выдержал:
– И что?
– Ну, как ты сказал… положил руку на камень… тут и птица крикнула… а немного погодя и девица вышла из лесу.....
– А дальше?
– А дальше я родился....
Дед замолчал, только отпил из стакана. Пашка посмотрел на него, потом на собаку, та в открытую смеялась, разинув пасть еще больше.
– Да вы издеваетесь!?
Старик закудахтал:
– Извини, сынок, грех было упускать такой случай!
Все еще посмеиваясь, он посмотрел на обиженного Пашу:
– Сказка это, красивая сказка. Но в любой сказке есть зерно истины.
– А почему вас люди зовут к себе…?
– …. После таких речей?
Пашка смутился и покраснел. Дед Василий с легкой улыбкой смотрел на него и просто объяснил:
– Кто-то должен слова утешения и прощения давать людям в последний час жизни. Боится человек смерти, чтобы он не говорил и как бы не храбрился. Обиды и грехи не дают взлететь, тянут тяжким грузом, вот и приходится объяснять взрослому дяденьке, словно дитю неразумному, что обиды отпускать надобно, а за грехи прощения просить. Кто-то прозревает, слезами умоется и с легкой душой отходит, а кто-то с собой тащит такую тяжесть, что страшно становится… Хуже нет старой обиды, ненависти лютой… корежит она человека, уродует, шрамы оставляет, похлеще кинжальных, потому как они на сердце… Лицо злоба искажает, часто после смерти человека не узнать, лицо расправляется, слетает маска-то, значит… Кто и рад освободиться при жизни, да слишком поздно спохватывается. Для добрых дел время нужно.
Дед замолк, потом подумал и добавил:
– Приходи с утра, покажу, где стояла старая церковь… И еще одну, более старую....
Паша попрощался и поплелся назад. Усталость навалилась на плечи тяжелым мешком. Даже радостно машущий руками около дома, старый друг Дима не смог поменять его настроение:
– Привет, Пашка! Ты когда приехал? Чего сразу не зашел? Я слышал, ты уже отметился, познакомился с черными. Пойдем посидим, здесь кафе в клубе открылось, там все наши будут. Пойдем, а?
