осенило. Я поднесла свою ладонь к его руке, раскрыла ее и
сказала: «Чувствуешь мое биополе?» – «Чувствую», – ответил он.
– «Чувствуешь, насколько оно сильнее твоего?»
Коля поежился и произнес испуганным шепотом:
«Да, чувствую». Остальное было делом техники. Пристально
глядя ему в глаза, я произнесла сакраментальную одесскую
фразу "Слушай сюда" – и накрутила ему башку, чтобы он не
вздумал заниматься глупостями. Он смотрел на меня с
уважением, к которому примешивался страх; я уверена
теперь, что ничего он с собой не сделает.
17 янв. В шесть вечера, когда я собиралась домой, ко
мне пришел Коля Калинкин – и не один, а с сильно
беременной девушкой лет семнадцати. По счастью, ей
оказалось восемнадцать; по счастью – потому что ребенка
она ждет от Калинкина и, значит, может идти в ЗАГС без
особого разрешения. Наконец-то я поняла, что он имел в
виду, когда говорил, что запутался! То ли травиться,
потому что уходит жена, то ли плюнуть и жениться на
другой! Правда, он все сомневался, стоит ли? Я взяла грех
на душу: я его уверила, что жениться – его священный долг.
Не знаю, каким подарком он окажется для юной
Катюши, но, по крайней мере, у ее дитятка будет
официальный отец и алименты. А потом, чем черт не шутит,
может, у них все и образуется? Коля – из тех мальчиков
(не могу сказать мужчин), которым нужна направляющая
женская рука, и если Катя это поймет, то он за ней будет,
как за каменной стеной. Когда они уходили, у обоих
сияли лица – у Кати, как у всякой девушки в ее положении,
увидевшей свет в конце туннеля, у Калинкина – потому что
теперь он знал, что ему делать. Он клятвенно пообещал
мне, что завтра же подаст на развод с
Настей (эта Настя уже давно уже живет с другим), а потом
тут же обвенчается с Катей. Я долго хохотала,
расставшись с ними…
И я – я тоже хохотала! Впрочем, это был еще не конец -
перелистав несколько страниц, я снова наткнулась на знакомую фамилию:
"29 янв. Снова приходил Коля Калинкин. Боже мой, как он
задурил мне голову! Я спросила его: – Вы подали заявление в ЗАГС?
Нет, оказалось, что он успел только развестись.
Зарегистрироваться с Катей он не может по той
уважительной причине, что он вообще-то не Калинкин – это
его девичья фамилия – а Косиновский. Женившись на Нине,
он зачем-то решил взять ее фамилию. В данный момент его
паспорт лежит в отделении милиции – он снова хочет
официально стать Калинкиным. К сожалению, Коля задурил
башку не только мне и себе, но и дежурной медсестре,
выписывавшей ему больничный; на его работе (какие-то
художественно-промышленные мастерские), где он числится
Косиновским, бюллетень на имя некоего Калинкина принимать
не желают. У нас же, в больнице, согласны внести нужное
исправление – но только по предъявлении паспорта! Дурдом,
да и только! Я, конечно, знаю, что художники – люди
особенные и витают в облаках, но не настолько же! Мало
Коле баб, он еще и в именах запутался!"
Я ничего не слышала о художнике Калинкине-Косиновском, но захотела услышать – и одним из первых моих поручений Эрику было узнать о его дальнейшей судьбе. Конечно, он ничего не смог бы рассказать мне о сестре – даже если бы он что-то знал, то все равно бы все перепутал – но мне стало просто интересно. В один из наших походов в театр красавец-детектив вручил мне конверт с вложенным в него листочком прямо в фойе, и я прочла:
"Калинкин Николай Борисович, 1960 г.р., последнее место прописки: Москва, Скатертный пер., 3-4. В 1991 г. сменил фамилию на Фридланд (по жене) и уехал на постоянное место жительство в Аргентину."
– Как зовут его жену? – немедленно потребовала я ответа у Эрика, останавливаясь прямо посреди прохода и застопорив движение; размахивающие программками зрители пихали меня локтями, а какая-то дама злобно зашипела, так что я посторонилась.
– Меня кто-нибудь об этом спрашивал? – обиженно вопрошал меня детектив, полуобняв за талию и втаскивая в зал. – И эта информация обошлась бы тебе недешево, если бы ты обратилась к нам официально – минимум в сто пятьдесят баксов.
Сто пятьдесят долларов… С моей стороны было бы совсем уж наглостью добиваться, с кем рядом в конце концов оказался Калинкин-Косиновский-Фридланд и какими ветрами его занесло в Южную Америку – притом из чистого любопытства. На всякий случай я все-таки спросила:
– Значит, он женился в 1991?
– Это значит, что он поменял фамилию в 1991 – а когда он вступил в брак с этой самой Фридланд, это уже совсем другой вопрос.
Так мне и не довелось узнать, с какой по счету женой художник, когда-то сбивший с толку и себя, и всех вокруг, уехал за границу – и не стал ли он там каким-нибудь Гарсией.
Да, ничего подобного в моей практике не встречалось. Зато в Алином дневнике я прочла и об историях, мне хорошо знакомых:
"1 февр. Сегодня утром, осторожно войдя в холл, я
обнаружила там Милицу Ивановну с чистым носовым
платочком в руках. Она была в полной боевой готовности:
как только кто-нибудь из врачей появится после утренней
пятиминутки, она тут же заплачет горючими слезами. На мое
счастье, бабулька подслеповата и глуховата, и мне удалось
проскользнуть незаметно. Фонтан вылился на Косолапова,
который неосторожно с ней заговорил. Второй раз он этой
ошибки – час бездарно потраченного времени – уже не
совершит! Безутешная вдова уже изнасиловала по очереди
всех сотрудников. Я, кажется, после печального опыта
жизни с б.В. научилась отличать истеричек с первого
взгляда. Всем без исключения Милица рассказывает,
какой замечательный был у нее муж, как он ее любил и как
он умирал у нее на руках – последняя часть особенно
трогательна. Вчера приходила племянница и рассказала всю
историю с точностью до наоборот: любящий супруг
неоднократно пытался сбежать от Милицы, но это ему не
удалось, а перед смертью, уже потеряв речь, он
отказывался принимать пищу из ее рук и жестами пытался
выгнать ее из комнаты. Я, собственно говоря, так и
предполагала. Увы, потеряв мужа, бедняга потеряла и
сцену, и зрителей – и пытается теперь отыграться на нас".
Меня поразили эти строчки – Аля, моя правильная чуть ли не до святости старшая сестра, оказывается, могла быть почти циничной! Правда, все психотерапевты знают, что картинное горе – это горе неглубокое, и наиболее громко, демонстративно и требовательно переживают утрату близкого те, кто не любил дорогого покойника при жизни. Они на самом деле страдают – им жутко жалко себя. Иногда они не могут успокоиться годами, играя на нервах родственников – особенно тогда, когда ощущают свою вину перед ушедшими из жизни. Матери, у которых покончили с собой сыновья, жены, допилившие мужей до ранней смерти – сколько их прошло через руки Али, сколько еще пройдет через мои… Увы, сотворить алтарь и молиться перед ним умершему кумиру – совсем не то же самое, что сделать его счастливым при жизни.
Собственно говоря, человеческая психика так устроена, что должна сама справляться с потрясениями и бедами. Когда есть с кем разделить свои переживания, когда страдающего человека окружают сочувствующие ему близкие – тогда он рано или поздно, а, вернее, в точном соответствии с психологическими законами, выходит из депрессии. В стрессовом стационаре пациенты делились на несколько категорий, и самую главную и при этом малочисленную составляли те несчастные, на которых обрушилось больше того, что может вынести человек. Родители, на глазах у которых ребенок попал под машину; одинокие матери, потерявшие единственных сыновей – когда-то в Афгане, а теперь в Чечне; начинающая танцовщица, победительница конкурса артистов балета, получившая незначительную травму и из-за халатности врачей лишившаяся ноги – помочь им пережить утрату и построить какую-то новую жизнь я считала самой тяжелой, неблагодарной, но необходимой частью своей работы, а Аля – своим святым долгом.
Постоянно в отделении обитали женщины на грани развода, вцепившиеся в мужей клещами и не желавшие отпускать их на свободу. Когда я принимала одну такую пациентку, то на вопрос: "Чем, как вы считаете, мы можем вам помочь?" она дала безапелляционный ответ: "Верните мне мужа". В дневнике Али я нашла такую запись на эту тему:
"27 ма. (Очевидно, 27 марта 1985 – Л.Н.) Сегодня, пока
мы все пили чай, шло обсуждение животрепещущего вопроса:
кто лучше – та жена, которая во время семейной сцены
вылила на мужа чайник кипятка или та, которая написала на
него бумажку в партком. Точку в дискуссии поставила
