Маргарита Мартынова "Дама под вуалью"

– К сожалению, у меня плохие известия… – дрожащим голосом продолжила гостья, опуская глаза.– Я чудом добралась до Парижа. Спасибо господину Рене, – она указала на коммивояжера. – Я взяла на себя наглость пообещать ему вознаграждение от вашего имени, граф, если он поможет мне добраться невредимой сюда… Дело в том, что в пути случилось страшное: на нас напали разбойники…

Голос ее сорвался. Кажется, она была готова разрыдаться.

– И этот джентльмен?.. – граф с сомнением посмотрел на гостя, чье грубое лицо с неухоженной бородой не внушало ему доверия.

Тот стащил с головы потрепанную шляпу и изобразил неуклюжую улыбку:

– Рене Бианчи к вашим услугам. Вот… доставил мадемуазель в Париж, как она просила.

– Господин Бианчи был очень любезен ко мне, – поддержала та. – К сожалению, дядя Роджер и Сесилия были убиты разбойниками, которые напали на нас в пути.

– Ах, вот оно что… И при вас, – заметил граф, прищурившись, – конечно, нет ничего, что могло бы доказать связь с нашим родом?

– О, есть! Я так разволновалась, что забыла про бумаги, простите! – она вытащила у себя из корсажа грубого платья туго набитый конверт из крашеной кожи. – Это все, что я успела схватить, когда убегала!

Проглотив ком в горле, граф лично принял из ее рук бумаги и сел в кресло возле ломберного стола. Медленно развязав веревку, которой был обвязан сверток, он вытряхнул его содержимое, и на растерянном лице старого дворянина замерла полубезумная улыбка счастливого человека.

– Ваше сиятельство? – встревоженно склонился над ним Рауль.

– Только взгляни, – прошептал тот. – Кольцо, принадлежавшее моей жене… Я думал, оно пропало, а, оказывается, Антуан увез его с собой. А это… Неотправленное письмо моего сына. Я узнаю его почерк… Медальон с портретами Антуана и его дочери… Эта брошь, видимо, принадлежала его жене… О, боже… – он на мгновение закрыл лицо дрожащими руками, но природная аристократическая гордость взяла верх. Граф встал.

– Бланш! – крикнул он горничную. – Проводи мадемуазель Розалин в подготовленную для неё комнату и помоги ей переодеться. Господин Рене, – повернулся он к итальянцу, – соблаговолите пройти в мой кабинет…

Спустя пару часов граф Деберье попросил обретённую внучку спуститься в гостиную и та не заставила себя ждать, с проворством лани сбежав по длинной лестнице. Ее рыжие волосы были собраны наверх по последней парижской моде, оставив в обрамлении лица пару прядей, а легкое голубое платье с открытыми плечами подчеркивало декольте.

– Проходи, дорогая моя. Надеюсь, ты успела отдохнуть?

– Да, Ваше Сиятельство, – та отвесила деликатный, хоть и немного топорный, полупоклон.

– Не надо, – поморщился тот, жестом приглашая ее сесть на диван рядом с собой. – Я тебе не чужой, хоть и понимаю, что трудно привыкнуть. Расскажи мне всё.

– Ах… Какие ужасные мгновения… Если бы не господин Рене… Он был очень добр ко мне и всю дорогу представлял своей сестрой… Он ушел, да?

Граф кивнул:

– Я выслушал историю из его уст и дал ему достаточно денег, чтобы, если пожелает, он мог купить небольшую лавочку где-нибудь в Париже. Признаться честно, милая, он не показался мне порядочным человеком, но, впрочем, его торговые дела меня не касаются. Главное, что он хорошо обращался с тобой.

– Грабители напали на нас в Нормандии, на постоялом дворе. Дядю Роджера убили… – неровным голосом начала Жанна (а это была именно она), выдержав небольшую паузу. – Помню, как бедняжка Сесилия, которую я знала с детства, умоляла меня бежать что есть сил, а сама осталась отвлекать разбойников. Я оказалась на дороге, где наткнулась на господина Рене… Было очень страшно, но выбора не было. Я убедила его, что если он поможет мне попасть в Париж, то получит очень щедрую награду, и он согласился… – она на мгновение закрыла лицо руками, затем выпрямилась и вздохнула: – Почти неделю мы провели в пути, так как приходилось ждать, чтобы не сильно уставали лошади… У одной крестьянки синьор Рене купил для меня платье… Я думала, что это путешествие уже никогда не кончится!

И, низко опустив голову, девушка начала всхлипывать.

Растроганный граф осторожно привлек ее к себе, и молодая авантюристка уткнулась ему в плечо, продолжая вздрагивать. Вот только никто не мог знать, что она не плачет, а лишь довольно смеется.

********

Когда в дверь каюты постучали, Бен Джордан заспанно потряс головой и сел.

– Входите!

– Джонатан Инглес, сэр, – представился вошедший. – Прошу простить, что разбудил.

– Не важно, – отмахнулся капитан «Молнии Юпитера», натягивая сапоги. – Я отдавал приказ, чтобы вы явились ко мне сразу после вахты, поэтому спал я или нет – значения не имеет.

Он потянулся за камзолом, зевая, натянул его, не вставая с койки, затем продолжил.

– Для начала я хотел бы лично поблагодарить вас за то, как вы сработали в спорной ситуации вчера утром.

– Если вы про незакрепленный нижний шкот…

– Не перебивайте, Инглес, хотя бы меня, – беззлобно усмехнулся капитан, приподнимая указательный палец, и уже серьезно сказал: – Вы среагировали быстрее, чем я успел отдать приказ, и только вам известно, почему вы поступили так, а не иначе.

– Я был бы рад знать, почему, – серьезно ответил тот. – Но не помню.

– На самом деле, не так и трудно догадаться… Вы – хороший моряк, и за месяц плавания я в этом убедился неоднократно. Более того, у вас познания в морском деле, не соответствующие простому матросу, – многозначительно заметил капитан и встал.

– Благодарю, сэр, – на обветренном лице Джонатана Инглеса не дрогнул ни один мускул. – Я сделал то, что подсказало нутро. Полагаю, это был кусок моей прошлой жизни.

– На самом деле, важность вашего поступка в должной мере оценили немногие, – сказал капитан, вынимая пробку с откупоренной ранее бутылки. – Выпьете?

– Лучше откажусь, сэр. Не сочтите за дерзость, но я не знаю, по какой причине оказался за бортом тогда, поэтому предпочту не рисковать.

– Что ж, ваше право. Собственно, хотел вам сказать, что повышаю ваше жалование на пятую долю.

– Благодарю…

– Я не договорил… – приподнял бровь капитан Джордан. – Повышаю жалование в том случае, если вы останетесь на борту «Молнии Юпитера». Вы ведь помните наш договор? Вы хотели покинуть Багамы и предложили мне свои услуги матроса в обмен на то, что вас высадят где-нибудь на британской земле. Буду честен, из-за такого условия у меня возникло подозрение, что вы просто политический беглец.

Джонатан Инглес, до этого изучавший стену, перевел на него удивленный взгляд, но тут же пожал плечами:

– Начистоту, капитан… Сэр… Я нигде вам не соврал. Возможно, и так. Команда французского судна, следующего из Сент-Джорджеса, подобрала меня в море и вылечила. Парни признали во мне истинного англичанина, дали мне соответствующее имя – как им казалось – и любезно высадили на пригодный для жизни берег, но дело в том…

– Вы снова не дали мне договорить, – беззлобно заметил Бен Джордан и опустился в большое кресло возле письменного стола. – К вашей манере так сложно привыкнуть… Так вот что я хотел сказать, Инглес. Если уж вы действительно не знаете, кто вы такой, то ради чего вам пухнуть на суше? Через несколько дней мы будем на Бермудах, там заберем пассажирку, чтобы доставить ее в Англию… Конечно, там вы можете покинуть «Молнию Юпитера», но что вам это даст? Оставайтесь в команде, Инглес. Возможно, со временем память сама к вам вернется.

Ответ прозвучал мгновенно:

– Благодарю за доверие, капитан. Я вас не подведу!

*******

Париж. Ситэ.

Оставив Анну-Марию одну в фиакре, Гийом двинулся по узкой улочке в направлении собора Парижской Богоматери. Снабженные решетками на окнах мелкие лавочки, узкие двухэтажные дома, лестницы в которых, казалось, были почти вертикальными, подворотни, где можно было проститься с кошельком в считанные мгновения – все это наводило на кучера панический страх, но мысль о том, что неужели он хуже женщины, которая не побоялась ехать сюда, придавала ему сил.

Темнота еще не успела завладеть кварталом, но улица уже казалась пустой. Из-за дверей кабака, притаившегося под покореженной вывеской «Жареный петух» доносились смех и неровное хриплое пение. В воздухе рядом настойчиво пахло водкой и самым дешевым кислым табаком.

Гийом двинулся дальше, мысленно желая как можно быстрее отыскать ту, которая бы подошла требованиям миледи, и покинуть эти места, и тут увидел, как от стены отделилась женская фигура, демонстрируя под тонкой шалью оголенное плечо.

– Нет, – негромко сказал он, изучив жрицу продажной любви. – Ты не подходишь. Нужна блондинка.

– Чтобы так выбирать, – с легкой обидой ответила девица, – нужно иметь с собой немало звенящих монет.

– Откуда тебе знать, от чьего имени я здесь! – достаточно дерзко бросил Гийом, вспомнив слова Анны-Марии о том, что здесь ценят деньги и силу.

– Иди в сторону Дворца Правосудия… Возле трактира мамаши Невер посмотри, – после паузы бросила она и скрылась в арке, слившись с сумерками, а Гийом быстро свернул в указанном направлении. Несколько уличных женщин, которые, услышав шаги, выходили ему навстречу из своих темных углов, безуспешно пытались получить клиента. Слабо мерцал газовый фонарь, шипя и потрескивая, словно дополняя собой сложный выбор старого кучера.

– Эта не подходит, – еле слышно бормотал тот. – И эта… А эта тем более… Да, миледи, дали вы задачку… – и вдруг воскликнул: – Вот ты! Да, ты! Подойти ближе! Встань туда! К свету!

Испуганная таким поведением девица молча повиновалась, втянув голову в плечи и опустив глаза, и Гийом сразу понял, что, пожалуй, именно такую особу и ищет Анна-Мария.

На вид девушке было не больше восемнадцати лет, чистая гладкая кожа, длинные светлые волосы, ямочка на подбородке, округлое лицо. Лишь неаккуратная прическа, вызывающе очерченные глаза и слишком пестрое платье выдавали в ней торговку собственным телом.

– Кажется, да, – хмыкнул Гийом довольно и прибавил: – Мне твоя любовь не нужна. Одна влиятельная дама хочет предложить тебе работу, она ждет у моста. Идем.

Девица не шевельнулась.

– Ты не понимаешь по-французски?

– Я всю жизнь живу в Париже, – возразила та. – Я просто не уверена, что…

– Не бойся, я не собираюсь врать, – усмехнулся кучер. – Тебе заплатят, не волнуйся. Как твое имя?

– Марион.

– Так идем же, нас ждут, – сказал он и направился в обратную сторону. Выждав несколько секунд, жрица любви поспешила следом, стараясь не отставать. Грязные улочки квартала, казалось, стали еще темнее и уже.

– Эй, Колдунья, куда это ты направляешься?! – прозвучал из переулка хриплый женский голос. – Сбежать решила?! Ты должна заплатить за жилье!

– Нет, я скоро вернусь и все погашу, мадам Невер, – отозвалась девушка. – Не волнуйтесь!

И поспешила догнать Гийома, которому хотелось как можно скорее убраться из этого места и потому он даже не замедлил шага.

– Почему Колдунья? – поинтересовался он, когда Марион поравнялась с ним.

– Из-за моих глаз, – немного смущенно ответила та. – Они разного цвета. Голубой и зеленый. Это у меня с детства.

Ответа не последовало, и вечернюю темноту квартала разрезали лишь быстрые шаги. Темные квадраты зданий зловеще посматривали на них пустыми окнами и ржавыми решетками. Протяжно взвыла какая-то собака, сетуя на судьбу. Гийом еле заметно бросил взгляд на идущую рядом девушку и снова придал себе важный вид.

– Тюю, любезные господа, не спешите убегать от Кинжальщика! – из угловатой тени, образуемой капеллой Сент-Шапель, навстречу им выступил долговязый мужчина.

Повисла звенящая пауза.

Незнакомец, злобно посмеиваясь, переводил взгляд туда-сюда, словно наслаждаясь возникшей растерянностью, затем щелкнул языком и заявил:

– Колдунья, много ли заработала?! Делись! Ты в долгу!

– Не пугай, Кинжальщик, – ответила Марион, подняв голову. – Это – мой клиент, и поначалу пусть рассчитается со мной, а потом можешь его грабить, если тебе хочется.

– И куда же вы с ним направляетесь?

– Человек, которому я служу, – вмешался Гийом, ободренный реакцией своей спутницы, – заплатит ей хорошие деньги. Но если ты не дашь нам пройти, то ничего не выйдет, и ей нечем будет с тобой поделиться!

Немного подумав, долговязый преступник шумно хрюкнул носом, убрал за пояс складной нож и нырнул в подворотню, а Марион облегченно вздохнула.

– Кинжальщик – опасный человек, месье, – сказала она, когда они продолжили путь. – Но он очень жаден и всегда боится потерять лишние пять сантимов[3 - разменная денежная монета].

…

– В Ситэ всегда полно людей, которые за деньги выполнят любую работу, – наставительно сказал мужской голос где-то над головой Анны-Марии, и она подняла глаза:

– Какую, например?

Ее собеседник громко расхохотался, затем сел за массивный деревянный стол и вынул трубку из кармана застиранной матросской куртки, которая ему была явно не по размеру.

– Всегда есть кто-то, кто возьмется за не самое приятное дело, – произнес он, открывая резную табакерку. – Вопрос цены. Это я еще раз к тому, что в одиночку тебе будет не справиться в большинстве случаев. Часть задач придется перекладывать на других. Тебе стоит понимать, куда пойти в Париже, и планировать расходы на посредника. Однако наиболее полезно заручиться бескорыстной помощью…

– Помощью воров, убийц и продажных женщин? – презрительно осведомилась Анна-Мария и назидательно заметила: – Вы сегодня курили уже пять раз, полковник.

– Надеюсь, не помру раньше положенного, – усмехнулся тот и откинулся на спинку старого стула. – И кстати, о шлюхах. Что ты знаешь о тех, кто ими становится?

…Открылась дверца фиакра, и Анна-Мария вздрогнула всем телом, освобождаясь от власти воспоминаний. Её рука инстинктивно потянулась к рукоятке ножа, спрятанного в атласном поясе, которым была обвязана завышенная талия ее платья.

– Миледи, – обратился к ней Гийом, показывая на свою спутницу. – Кажется, я нашел ту, которая вам нужна.

– Прекрасно. Спасибо.

– Мы едем домой?

– Нет. Дай мне десять минут, – и она жестом попросила Марион сесть в фиакр рядом с собой. Та заметно смутилась, но повиновалась. Гийом со слабым вздохом сожаления предпочёл забраться на козлы, откуда было хорошее обозрение на Сену, и полез под сиденье за табаком.

При проникавшем внутрь свете стоявшего неподалеку фонаря Анна-Мария несколько мгновений рассматривала ту, которую к ней привели, затем спросила:

– Как твое имя?

– Марион, госпожа, – почтительно склонила голову та.

– Обращайся ко мне «миледи», – подсказала девушка. – Сколько тебе лет и давно ли ты… занимаешься таким ремеслом?