– Я тебе дам тихо! – Лилит несколько раз звонко ударила подошвой по полу. – Эй там, суки!
– Ты тамису была в отключке, не соображаешь ничего? – зашептала Дарири.
– Я отлично соображаю, – Лилит перевела на нее горящий взгляд. – Куда лучше, чем ты, твою мать!
Повозка плавно остановилась и качнулась. Послышалось фырканье коней и шаги.
Лилит сощурилась от ударившего в глаза дневного света. На нее смотрел мужчина, крупный и лысый, с плохо зарубцевавшимся шрамом на лице.
– Ты кто такой?
– Это кирье Льгашмын, – ответил за него Варац. – Валорийский.
– Интересно, – сказал Льгашмын, пристально разглядывая чернильный развод на лбу Лилит, который еще совсем недавно был четкой, яркой печатью.
– Правда же? – подхватил Варац. – Чрезвычайно интересно, кирье! Удивлен не меньше вашего!
Льгашмын натянул кожаную перчатку, извлек из кармана что-то металлическое и приложил к плечу Лилит. Та возмущенно дернулась.
– Руки!
Он недоверчиво посмотрел на ее бледную кожу, на которой вместо символа отпечаталось лишь черное водянистое пятно.
– Ха! – восторженно воскликнул Варац.
Тент опустился, и через некоторое время телега вновь тронулась. Никто из охотников не подал голоса.
– Сука, – выдохнула Лилит, постепенно успокаиваясь. Продышавшись, она спросила: – Они не из разговорчивых, как я понимаю?
– Не то слово! – кивнул Варац. – Скучища страшная!
Лилит спустилась вниз, изгибая плечевые суставы, и принялась разминать ноги.
– Что выяснили?
Дарири непонимающе моргнула.
– А что мы должны были выяснить?
– Кто везет, куда, сколько их? – вздохнула Лилит в ответ.
– Вроде восемь… Кто и куда, не знаем.
Лилит подняла на нее голову.
– Вроде?
– Восемь, восемь, – утвердительно кивнул Варац.
– Ну хоть считать умеете, чародеи, вашу мать… – Лилит вытянула ноги и напрягла мышцы. – Сейчас молчим. Пялиться можно. Издавать звуки – нет.
Она полулежала, то закрывая, то открывая глаза. Тело было ослабшим, будто набитым ватой. Ноги едва повиновались ей, но Лилит упрямо продолжала напрягать и расслаблять мышцы, постепенно возвращая их в тонус и разгоняя кровь. Она тянула загрубевшие связки, насколько ей позволяло положение тела, и прислушивалась.
Начало стремительно смеркаться. Лилит прекратила двигаться, распахнула глаза и перевела взгляд с чародейки на Вараца.
– Ну, чего молчим? Умер кто? – спросила она весело, садясь и скрещивая перед собой ноги.
– Так ты же сказала…
– А, то есть теперь ты решила меня послушать?
– Да хватит тебе! – с досадой ответила чародейка и понизила голос: – Сказала, что за тобой слежка, а на следующий день пропала! Что я должна была думать?!
– Согласна. Некрасиво вышло, – кивнула Лилит. – Какая жуткая дурь мне в голову стукнула: работать вместо того, чтобы тебя нянчить!
Дарири гневно поджала губы и отвернулась от нее.
Лилит посмотрела на Вараца оценивающе.
– Ты чародей? Какая школа? – спросила она.
– Скромный материализатор, к вашим услугам, – склонил голову Варац.
Лилит поморщилась чуть разочарованно.
– Дерево?
Варац пренебрежительно фыркнул.
– Ни в жизни. Металлы и сплавы.
Лилит кивнула и откинула голову назад.
– Тихо, – сказала она. – Помолчите.
Телега затряслась чуть сильнее. Вокруг заплясали расплывчатые силуэты факелов. Они приближались к стоянке.
Их по очереди отстегнули. Лилит грубо стряхнула руку охотника, взявшего ее под локоть.
– Не приставайте к даме, кирье! – насмешливо сказал ему Варац, спрыгивая на землю. – Поверьте моему опыту: это никогда хорошо не кончается.
Кони ели зерно из мешков, фыркая и обмахиваясь хвостами. Лилит принюхивалась к воздуху, невзначай вертя головой. Ее тело просыпалось от длительного сна, и к ней постепенно возвращалась острота чувств: слух, зрение, обоняние… И поистине волчий голод.
– Ты почти не похудела, – сказала она Дарири, когда им перевязали руки и усадили возле большого пня, по обыкновению чуть поодаль ото всех.
– Изумительное хамство! – рассмеялся Варац.
– Я к тому, – Лилит легла на землю, припав к ней ухом. – Что кормят сносно. Тихо. Не шуршите.
Через какое-то время она вернулась в сидячее положение и снова принюхалась, морща нос.
– Дорогуша, я заинтригован и несколько смущен твоими собачьими повадками, – заметил чародей.
– Смущайся на здоровье, – ответила Лилит. – Только не мешай.
– Можешь хотя бы объяснить, что ты делаешь? – спросила Дарири, поглядывая на собравшихся у костра охотников, занятых свежеванием зайцев.
– Чем мне заниматься: вытаскивать нас или отвечать на ваши идиотские вопросы? Если я говорю заткнуться – вы затыкаетесь. Говорю думать о бабочках – думаете о бабочках. Говорю свистеть и прыгать на одной ноге – приступаете мгновенно, как в священном войске. Или у кого-то из вас есть грандиозный план побега, спрятанный в том, что вы называете башкой, уважаемые чародеи?
– Ну ты и сука, Лилит! – сказала Дарири с возмущенной укоризной. – Выбралась с того света, и нет бы слово сказать, давай сразу носом землю рыть! У тебя, зараза, совесть есть?
Вместо ответа Лилит молча поднялась на ноги и неторопливо отошла шагов на десять. Она уселась к чародеям спиной, а Дарири перевела на Вараца взгляд, полный праведного негодования.
– Видишь как, дорогуша, – Варац оперся локтем об пень. – А ты себе всю тамису места не находила. Небось, ожидала слез и объятий?
– Зараза долговязая… – пробормотала Дарири. Она сдула со лба прядь и тряхнула головой, после чего повернулась к Варацу. – Не ожидала. Она не любит обниматься.
– А, одинокий и колючий типаж, – кивнул Варац удовлетворенно. – Это хорошо. Такие, как правило, знают что делают. Хоть и не размениваются на любезности.
– Это я тебе и так могла сказать, – фыркнула чародейка, отбрасывая назад рыжие космы. – Если ей дадут заказ найти единственного в лесу опарыша, она год на пузе будет ползать, в грунт зароется с головой, если потребуется. Ей бы в практику это усердие, да она слышать ничего о чарах не хочет.
– Вот как? – заинтересовался Варац. – Любопытно. А кто ее учил, ты в курсе?
– Да мой старик и учил. Только странно все вышло. Руны, круговые письмена – ничего ей не давалось, хотя амулеты от нее звенели, только что не лопались. Практиковалась на нашей даймоне, иной раз часами, все без толку. Думали, может школой ошиблись, может и не ментальщица она… А потом как-то сообразила, причем сама. Она без рун чарует, головой. Как – не представляю.
Варац посмотрел на Лилит, которая сковыривала с дерева кору, что-то пристально разглядывая.
– Дикая магия? Чрезвычайно любопытно, – сказал он. – Сама к себе нашла подход, значит?
– И какой притом. На нее, дуру, такой дар с неба свалился, и даже следы на заднице не надо отсиживать, пытаясь перекрыть йеру четвертого круга ансузом пятого… А она уперлась рогом, знай себе машет мечом и по сточным канавам ползает. Говорит, что для работы ей знаний хватает, а большего-де и не надо.
– Нет плохих учеников, есть плохие учителя, – чародей принял деревянную миску из рук подошедшего охотника. – Благодарю, кирье. Северное образование кого угодно заставит возненавидеть любую учебу.
– Меня не заставило, – Дарири поставила миску на пень перед собой. – Если думаешь, что справишься лучше – можешь попытаться.
– Я другой школы, дорогуша. Чему, вообще, стихийщик может научить ментальщика? Глупость невероятная!
– Ну так и найди ментальщика, раз самый умный, – раздраженно ответила чародейка. – Что было, с тем и работали. Идри ночами не спал, пылью в архивах дышал, изучая ментальные чары. Чтобы всякие встречные-поперечные его грязью поливали, видимо!
Варац усмехнулся, пригубив похлебку.
Лилит напрягала слух. Она неспешно, глоток за глотком, проглотила свою порцию еды, и вернула одному из охотников пустую миску.
За отведенное время ей удалось выяснить, что они направляются на Север, но не по главному тракту, а, судя по частым поворотам и отсутствию встречных телег, по западной гористой дороге. Охотники выбрали плохопроходимый и опасный маршрут, на котором случайные встречи исключались почти полностью.
Пленникам не связывали ноги, позволяя относительно свободно передвигаться по стоянке. Их нормально кормили, обращались вежливо и аккуратно. Лилит доводилось бывать и в лапах банд, и в казематах, и под конвоем церковной стражи, и, наконец, самой держать людей в плену. И никогда, нигде она не встречала настолько обходительных похитителей.
Лилит наблюдала. Охотники были крепкими, жилистыми, закаленными. Каждый из них пребывал в молчаливом сосредоточении, без переговоров и препираний выполнял отведенные ему обязанности и не задавал лишних вопросов. У них за плечами было много лет совместной работы, а на руках – четкий, проработанный план. Внести раздрай в их плотные ряды будет нелегко.
Охотники были заняты потрошением зайцев, скидывая потроха в наспех вырытую яму поодаль от стоянки. Лилит отползла назад, за дерево, и принялась сковыривать и жевать горький грязно-рыжий мох, растирая его задними зубами. У нее ушло немало времени прежде чем она съела достаточно. Теперь оставалось только ждать.
На нее то и дело поглядывал Льгашмын, и она с любопытством поглядывала на него в ответ.
Она поднялась на ноги и неспешно подошла к костру, выбрав момент, когда Льгашмын не окружен другими охотниками.
– Я присяду, кирье? Погреться хочется.
Льгашмын кивнул.
– Разумеется. Как вам похлебка?
– Более, чем сносно, – кивнула Лилит. – Больше скажу: в плену меня так хорошо еще никогда не кормили.
Он усмехнулся, промолчав в ответ.
– Я не надеюсь, что вы расскажете мне, кто вы такие и куда мы направляемся. Сама была на вашем месте, и не раз, – вздохнула Лилит. – Но скажу, как наемник наемнику: работаете вы хорошо. Снимаю шляпу.
Они немного помолчали. К костру подсел кудрявый юноша с рваным шрамом на лбу. В руках у него был чайник, который он поставил на огонь.
– Был у меня один заказ, – начала Лилит. Юноша поднял на нее взгляд. – Привезти к архону блудного сынишку. Сказал, что у пацана ветер в голове, вот он и смылся, с девками гулять да родовые деньги разбазаривать.
Льгашмын заинтересованно подался вперед.
– Сынишке оказалось за сорок, – сказала Лилит со смешком. – И он умотал в самую глубь Аньянга от папаши своего полоумного. Начал здесь свое дело, жизнь уже успел устроить, жену завести. Я сначала думала, ошиблась где-то, не того взяла. Ан нет. Безумие: мы с ним едем, два взрослых адекватных человека. Он мне говорит: ты же понимаешь, что у меня здесь семья, жена на сносях, своя контора ростовщицкая. Я тут последние десять лет живу. Я говорю понимаю, дружище. Идиотизм страшный, но что поделать. Мне заплатили, я выполняю.
– А он что? – юноша, кажется, чуть забылся. Льгашмын посмотрел на него строго.
– Ничего. Так и ехали как два дурака. Оказалось, у архона немного не лады с головой. Не настолько, чтоб было заметно сразу, но настолько, что он ударился в паранойю, будто сын хочет его отравить и земли себе забрать. Велел его убить где-нибудь в подвале, чтоб ковры не пачкать. Еще и платить не хотел, чертила, – Лилит сделала паузу, слушая треск огня и посвистывание чайника. – Такие заказы самые идиотские. В список даже написать нечего. Просто убитое время.
– Ты на котлах сегодня, Грок, – сказал Льгашмын юноше.
Юноша кивнул, и отошел от костра. Лилит слегка качнулась корпусом, и посмотрела на Льгашмына.
– Досадно вышло, – сказала она. – Даже интересно, чем бы закончилась наша небольшая игра, не вмешайся в нее Дарири.
Льгашмын кивнул с усмешкой.
– Мне тоже.
– Я была настроена решительно, – Лилит ощутила легкое головокружение. Мышцу в ноге свело спазмом. – Пятьдесят юнов на один несчастный блеф потратила!
– Какой блеф?
Лилит вскинула бровь, массируя икру.
– Разговор с Дори, в норе. Ты же рядом сидел, все слышал.
Льгашмын пожал плечами.
