– Нет. Фея – это не имя. Всё равно если бы я представлялся котёнком. Раньше у меня не было имени, потому что никого рядом не было и никто не звал. Но теперь, когда появилась ты, потребовалось имя, и я стал Когтигрёнком. Поняла?
Фея с грустью подумала, что её маленький друг опять прав. Имя появляется, когда рядом есть кто-то близкий и тёплый, а когда никого нет, то имя ни к чему. Вот и она прожила долго-долго одна – без родителей, без друзей, без имени.
– У меня нет имени, – со вздохом призналась она. – Я одинокая безымянная Фея.
– Но раньше? Раньше-то, до Вспышки? Когда были мама, папа, собаки, кошки? Как они тебя называли?
Фее пришлось напрячь всю свою память и добавить немножко известного колдовства, чтобы история прошлого выскочила из запертого сундучка.
Но на этот раз сундучок наотрез отказался выдавать секрет.
– Выходит, ты его потеряла, – заключил Когтигрёнок.
– Выходит, потеряла, – подтвердила Фея.
Увидев, что Фея расстроена, котёнок потёрся о её руку и ласково промяукал:
– Не горюй, я помогу тебе найти Имя. А пока пусть будет Фея. Мне нравится!
* * *
Основной чудодейственный механизм терпеливо ждал своей очереди, поблёскивая в полумраке остриём стальной иглы. Полотно смирно лежало на столе. Что делать дальше, Фея не знала, но полностью доверилась собственной интуиции и прозорливости рыжего друга.
– А как называется то, чем мы сейчас занимаемся? – не унималось любознательное животное.
– Папа назвал бы ерундой, а бабушка называла рукоделием.
– Хм. То есть мы сейчас должны сделать руки? – предположил котёнок.
– Точно! Сделать руки! Ты необычайно мудр для своих лет! – похвалила его Фея. Заклинание возникло само собой: – Руки-крюки! – скомандовала она, и из швейной машины моментально выскочили три тонких изгибающихся железных прута с шустро шевелящимися пальчиками.
Это были руки! Одна держала карандаш, другая звонко лязгала портновскими ножницами, а третья… в третьей ничего не было, но она указывала двум другим, что и как нужно делать. В волшебстве всё устроено разумно. Если вы думаете, что третьи руки не нужны и это лишний никчёмный инструмент, оглядитесь вокруг. Мир буквально держится на третьих руках!
Закипела работа. Рука с карандашом быстро и чётко рисовала пунктирные линии.
– Выкройка, строчка, обмётка… – вспоминала девушка бабушкины слова, каждое из которых тянуло на полновесное заклинание.
– Голова, туловище, лапки… – вторил ей Когтигрёнок, демонстрируя знание игрушечной анатомии.
Первая рука вырезала части выкройки, вторая составляла детали мехом внутрь и засовывала под иглу. Третья, руководящая, рука опускала зажим и придерживала ткань, чтобы строчка не сбивалась с контура. Эту тонкую операцию она не могла доверить никому. Стальная игла с белой сверкающей нитью сделала первые робкие стежки и, почувствовав уверенность, пошла по намеченной карандашом тропинке. Руки действовали споро, их движения приобрели слаженность. Раздобытые в бездонной бочке горсти опилок с морскими камушками быстро придавали заготовкам объём.
* * *
Работа подходила к концу. Рука-начальница в последний раз нырнула в бочку, вытащила оттуда круглый столик, похожий на крепко сбитый грибок-боровичок, и торжественно возложила на него результат волшебного труда.
– Ого! – всплеснула руками Фея. – Это же болванка медведя!
Кот спрыгнул с её шеи, осторожно подошёл к сияющему лунным светом существу и принюхался.
– Медведями не пахнет. И с чего ты взяла, что он болван? Мы не можем судить о его умственных способностях, пока он молчит.
Фея снисходительно улыбнулась.
– Болванка, милый, вовсе не означает болвана. Это швейная заготовка: почти медведь, только без глаз и носика.
– Но почему такой странной формы? И почему именно медведь? – продолжал терзать расспросами Когтигрёнок.
– Это нам ещё предстоит выяснить, – ответила Фея и взглянула на любопытного собеседника. Её губы расплылись в улыбке.
– Ну-ка, посмотри на меня! Повернись к свету!
Через секунду она уже заливалась звонким смехом.
– Глаза… хи-хи-хи… Твои глаза!
– Что! Где! – всполошился котёнок.
– Они поменяли цвет… хи-хи-хи… они жёлтые! – хохотала Фея, едва держась за край столика.
– О, нет! Этого не может быть!
Теперь Когтигрёнка не интересовала болванка медведя. Он пулей помчался к зеркалу и стал внимательно разглядывать свои глаза. Котёнок не знал, плакать ему или смеяться. Если честно, ему понравился новый цвет. Будучи животным дипломатичным, он с гордостью произнёс так, чтобы Фея услышала в другом конце комнаты:
– Они не жёлтые. Они золотистые. Как раз к звёздочке и коготкам. Глядишь, и у меня откроется новый Дар… хи-хи-хи!
– Я тоже, тоже хочу посмотреть. Я очень хочу глазки… – внезапно вмешался кто-то.
Когтигрёнок рванул назад и увидел Фею, сидящую на полу в полной растерянности. Она больше не смеялась. Раскрыв от удивления рот, девушка смотрела на болванку медведя.
* * *
Ночь подходила к концу. Лунный ковёр на полу постепенно таял, уступая место первым лучикам белого солнца. Сумрак рассеивался, но количество загадок не уменьшалось. Чем дальше наши герои проникали в тайну волшебных механизмов, тем больше вопросов возникало у любопытного рыжего котёнка и тем труднее Фее становилось на них отвечать.
Однако стремительная череда событий исчерпала силы Когтигрёнка. Он так устал от удивлений, восторгов и страхов, что рухнул рядом с массивной ножкой столика-грибка.
– Завтра… – жалобно промяукал он, – всё завтра…
– Что завтра, мой милый? – заботливо спросила Фея.
– Глазки, болванка… А сейчас я хочу спать! – захныкал котёнок.
– Ты отправляйся в постель, а я должна доделать работу.
– Ну-у во-от! Теперь меня никто не обнимет, не поцелует, не согреет в своих ладошках, не отнесёт в кроватку и не укутает в мягкий красный шарфик! Какая-то непонятная болванка тебе дороже меня? – Когтигрёнок капризничал самым некрасивым образом.
– Нет, мой дорогой. Но ты же слышал просьбу. Может, она хочет стать настоящим медведем? Неужели мы бросим того, кого создали своими… – Фея покосилась на швейную машину. Рука-начальница погрозила ей указательным пальцем. – …ну или почти своими руками? Мы просто обязаны сделать очаровательную мордашку с ясными глазками, аккуратным носиком и улыбчивым ротиком.
– Я уста-а-ал… – продолжал ныть котёнок. – Я не хочу делать ро-о-отик. Как же болванка могла что-то просить, если у неё нет ротика? – встрепенулся Когтигрёнок от неожиданного озарения.
После ночи фееричных превращений Фея перестала удивляться таким пустякам.
– Значит, мы научились слышать мысли вещей, что тоже неплохо.
– Ура-а! – вскочил Когтигрёнок. – Вот он, мой новый Дар!
Рыжий непоседа подбежал к загадочной игрушке из лунного меха и настойчиво потребовал:
– Давай! Подумай что-нибудь! Я немедленно хочу послушать твои мысли!
Но болванка молчала. То ли смутилась, то ли терпеливо ждала, когда её прошлая мысль станет реальностью.
– Я так и знал! У тебя и мозгов-то нет на две мыслиподряд! – в сердцах отрезал котёнок и потопал к обустроенному спальному месту.
– Вот и иди, маленький рыжий лентяй, без тебя справимся, – донеслось до его чутких ушей.
Когтигрёнок резко обернулся. Болванка неподвижно лежала на столе, а Фея замерла в раздумьях.
– Кто это сказал?! – возмутился он. Никто не отозвался.
Начиналась новая, неизвестная часть волшебства: оживление игрушки.
Глава 6. Рождение Первомедведя
Солнечный зайчик заплясал на носу у Феи, призывая очнуться. Девушка осмотрела комнату и не узнала её. Солнце изрядно потрудилось над интерьером. Стены и пол стали такими белыми, что слепили глаза. Только люстра – символ времени и постоянства – тихо покачивалась в воздухе, отражая в хрустальных гранях лазурь чистого, без единого облачка, неба.
Фея подошла к швейной машине и принялась разглядывать её. Механизм не издавал ни звука. Кузнечик в сердце машины поработал на славу и заслуженно дремал в стальных покоях. Фее захотелось поблагодарить его за службу, но она не знала, как это сделать. Девушка провела пальцем по гладкой поверхности корпуса и прошептала:
– Спасибо! Ты многому меня научил!
Болванка медведя лежала на столике-грибке, будто ждала, когда её возьмут в руки. Фея приподняла чудесное существо из лунного меха.
– Ого, какой ты тяжёлый! – удивилась она. – Можно подумать, что кроме материала и опилок в тебе есть нечто такое, что прибавляет вес. Мысли? Но откуда? Ты же ещё совсем ничего не знаешь о жизни. Душа? Но ты чист как младенец, а значит, и душа твоя должна быть легка как пёрышко.
Фея внимательно изучила болванку.
«Если пришить глаза и нос, получится очень симпатичный мишка. Но как? Разве я умею шить? А вдруг это умение передаётся по наследству? Надо попробовать!» – решила Фея и направилась в угол комнаты, где стоял высокий старинный шкаф.
Девушка распахнула резные дверцы с массивными бронзовыми ручками и увидела сразу перед собой сундук, который достался ей от бабушки. Фея с трудом дотащила его до швейной машины и отчаянным рывком взгромоздила на столик-грибок. Перед глазами заплясали искорки и поплыли фиолетовые круги.
«Уф-ф, сейчас бы перевести дух…» – подумала Фея и вспомнила о папином кресле, найденном в первый день после Вспышки.
Семейная реликвия, назойливо напоминавшая ей о далёком прошлом, одиноко стояла в противоположном углу и постепенно покрывалась светящимся налётом лунной пыли. Девушка заботливо протёрла спинку и сиденье. Показалась знакомая фисташковая обивка.
«Странно, почему я раньше не сидела в нём? – рассуждала Фея, пододвигая кресло к столику-грибку. Она с наслаждением погрузилась в мягкие пуфы и почти растворилась в них: – Какое удобное!»
Непослушная память снова выглянула наружу.
Фея вздрогнула от неожиданности:
– Я помню, – произнесла она вслух, – сидела! Когда-то в детстве у папы на коленях!
Фея ощутила загадочное свойство старых вещей возвращать память. Она даже вообразила, что так, по крупицам, сможет собрать утерянный Мир и найти семью. Милые сердцу вещи вновь подарили ей надежду.
