– Привет, па.
– Привет, сын. Каши? – улыбаюсь его гримасе. – Ладно, давай сегодня бутербродами.
– Вот это другое дело. А маме кашу.
– А я готовила ее только себе, – доносится голос жены. – Вы же вечно потом с такими лицами, будто вам подсунули нечто отвратительное.
– Не обижайся, мам. Просто каша – это не по-мужски, – сжимает кулак и демонстрирует бицепс.
Смеюсь в руку с его слов и натыкаюсь на укор женских глаз.
Разъезжаемся по разным сторонам. Алла забирает сына с собой, так как мне в другую сторону ехать. Всю дорогу пытаюсь как-то понять жену и ее смены настроения, но удается с трудом. Точнее, вообще не получается. Откладываю это в долгий ящик, потому что сегодня напряженный день.
Только к обеду понимаю, что работал, не отрываясь от компьютера.
Откидываюсь на спинку и тру глаза ладонями.
В дверь стучит секретарь, поэтому, приняв ровное положение, прошу войти.
– Олег Михайлович, а вы обед заказали сами? Просто указаний не давали мне, и я…
– Все в порядке, я буду обедать вне офиса.
– Хорошо, если вам ничего не нужно, я тогда пойду.
– Иди.
Стоило ей выйти, я тут же увидел перед собой глаза той, что навязчиво лезла в мои мысли на протяжении всей недели. Разумеется, я запретил себе в принципе вспоминать о ней, размышлять, и все равно договориться с головой не получилось.
Я зарывался все глубже в поиске причины такой навязчивости моего нутра, но и тут не мог найти ответ.
У меня все в порядке. Я жил по принципу ровных ступеней, каждую проходя в свое время. Мой брак с Аллой не был спонтанным. Мы встречались с университета. Дальше свадьба и только через два года у нас родился Сергей. Я не думал о других девушках ни разу. В том плане, чтобы после мыслей ощущать себя паршиво. Сейчас все было иначе. Сейчас я гнал Сашу из головы, а она там мелькала все чаще, а я ощущал вместе с этим стыд перед женой. Я знал природу этих мыслей, этим все объяснялась. Я могу лгать другим, если понадобится, но внутри я знал… знал, что это другое.
Алла моя семья, моя жена и мать моего сына. Мы начинали вместе и многое прошли. Я просто не имею права на короткие интрижки или, более того, предательство.
Я правда так считаю и держусь такого правила. А в другую секунду я вижу перед собой ее и все затмевает разум.
Все правила катятся к черту, и, главное, я не могу найти причину.
Я встречал уйму девушек по работе, просто на улице в ресторане или на вечеринках друзей. Так почему сейчас я словно попал в капкан?
Почему она?
Я не умею жить по принципу «здесь и сейчас». Но после работы беру ключи от машины и еду на квартиру, забрав коммунальные платежки, которые в этом месяце оплачу сам, потому что двадцать пятое срок. А ее номер я так и не взял. И выходит, что есть повод. А с другой стороны, я собственноручно вновь иду ко дну. И при этом осознаю это.
Долго сижу в машине перед подъездом.
Сердце стучит так, что становится больно. Причем не только в физическом плане, но и в моральном.
Поднимаюсь на этаж и войдя, открыв дверь своим ключом, улавливаю голоса, а после вижу обувь мужскую.
И вот этот момент. Когда ты рвешь себя изнутри от ревности, на которую просто не имеешь права. Пытаешься сохранять самообладание. Желаешь, чтобы все оказалось, как ты и думал, чтобы уйти и сказать: «Все правильно, иди к семье» и в то же время надеешься, что это просто друг, брат или кто-то еще.
Шаг за шагом приближаешься и с трудом выдыхаешь, когда из двух вариантов, правильным или не очень, смотря с какой стороны посмотреть, остается только второй.
Пацан быстро уходит, а я сажусь на его место, рассматривая ноутбук и программы, на рабочем столе.
Саша гордо заявляет, что он теперь ее, а я смотрю и смотрю на нее, впитывая эмоции. Сам по факту восхищаясь. Пытаясь ее разгадать.
Странная и пугливая, робкая и естественная.
Гоню мысли прочь, чтобы мог нормально дышать.
Предлагаю помощь, ощутив ее тепло рядом с собой.
Неловко соглашается, одновременно с контрольным выстрелом, который звучит у моего виска.
Глава 10
Саша
Он замер после моего ответа. И мне показалось, что все секунды прошедшие после этого момента можно сложить в одну тару и взвесив, они будут весить тонну.
Не знаю почему, меня это волновало сейчас. Почему вообще волновало.
Это же глупо. Этому нет объяснений. Вот мы двое, разных и незнакомых по сути людей сидим бок о бок и молчим.
А внутри при этом что-то рушится и строится заново. Только названия этому найти, я пока что не могу.
– Смотри, – заговорил Олег, спустя время и я выдохнула, будто он ответил на все вопросы разом. Вопросы, которые не были произнесены.
Передо мной мелькали таблицы в разных программах, и, казалось, я ни за что не пойму как и куда вносить данные. Но спустя час и две чашки чая, ячейки и столбцы оказались заполнены названиями, а первая строка уже была закончена.
– Это просто. Тебе нужно немного времени, и только. Запомнить основные элементы и все.
– Если бы я сидела тут одна, то уверена ничего б не вышло. Так что спасибо огромное, – улыбаюсь благодарно и облегченно.
Поворачиваю голову к мужчине, который в это время уже смотрит на меня и его глаза перемещаются так медленно по моему лицу, словно он рисует на нем.
Делаю шумный вдох, непроизвольно, но это приковывает взгляд к губам, которые полуоткрыты и совершенно точно не были готовы к вниманию.
Он молчит, а я и подавно. Где-то глубоко страхи пытаются вылезти наружу, но что-то им мешает. Что-то, что я давно проработала. И я борюсь с собой. Борюсь с болью, которая будто ломает изнутри.
Наперед выходит одна-единственная мысль, что если сейчас случится поцелуй, то он будет моим первым настоящим. Я ведь не умею целоваться. Я не была на свиданиях, я не умею ничего из того, что люди называют любовью, пусть это слово сюда мало относимо сейчас. И в этом моя ущербность. Так, я называю это все.
Да, я не виновата, но это моя головная боль, которую я ни за что не переложу на другого человека.
Опускаю глаза, когда мужчина напротив, немного разворачивается ко мне корпусом.
Мужские пальцы трогают подбородок и поднимают лицо вверх. Туда, где мои голубые глаза сталкиваются с его карими.
Пронзает так, что ощущаешь как по телу, по самым тонким венам расползается нечто приятное, нечто теплое.
Вдох…
Выдох растекается по губам облаком.
Прикосновение.
Робкое.
Еле ощутимое.
Мягкое…
Кто сделал этот шаг? Я или он?
Или же мы встретились посередине?
Не знаю. Не понимаю.
Смотрю на его закрытые веки. Дрожащие такие. На морщинку, расчерчивающую мужской лоб по диагонали и залом между бровей, широких… мужских.
Красивый.
Сталкиваемся глазами вновь и замираем. Молчим до тех пор, пока тишину, которая стала инициатором чего-то мало правильного, как, мне кажется, разрывает детский плач.
– Мой сын, – шепчу ему в губы, которые все еще рядом, а затем отодвигаюсь и встаю, чтобы уйти.
Губы горят и словно пульсируют, а щеки вообще пылают огнем.
Вхожу в комнату и поднимаю моего малыша на руки.
– Тише, мой сладкий. Тише, – улыбаюсь, видя, как он ищет, соприкоснувшись с моей рукой мягкой щечкой, соску.
– Долго спал и проголодался?
Выхожу обратно, за бутылочкой и понимаю, что мы одни.
Наверное, так даже лучше.
Чем может закончиться глупый порыв? Лишь истерикой моей.
Романы и мужчины не для меня. Во всяком случае не сейчас это точно. У меня есть план. Я не могу отвлекаться от него на другого мужчину, если это не мой сын.
Держу в руках прямоугольный листок бумаги, который оставил Олег на столе, уходя еще неделю назад. А еще на пиджак, который я перенесла в гостиную и положила в том же виде, каком он был на стуле.
Он написал свой номер телефона и попросил позвонить, в случае чего.
Не понимаю, что люди имеют ввиду в таких посланиях. Что должно произойти, чтобы я ему позвонила?
Повод искать я не стала и потому порой смотрела на клочок бумаги, хотя номер уже сохранила в телефон и убирала обратно в стол. Думая о том, что, быть может, люди имеют ввиду совсем иное? Чтобы ты позвонила, наоборот, без повода? Потому что ты сама так захотела, а не столкнувшие тебя в пропасть безнадеги обстоятельства.
Оставшись вновь без разумного ответа на свои вопросы, я в очередной раз убрала бумажку, улыбнувшись своему безумию.
За эту неделю я освоила программы, которые и правда оказались не так сложны. Процесс пошел гораздо быстрей, а еще за две полноценные недели мне выдали зарплату в десять тысяч рублей, и я сразу почувствовала себя уверенней. Какой бы смешной ни оказалась сумма, но она добавила стабильности. И я со спокойной душой пошла покупать сыну комбинезон, а себе шапку, потому что сентябрь почти закончился, и погода стала слишком прохладной и богатой на ветра.
– Ну что, пойдем за первым комбинезоном, сынуль? – в дверь постучали и я крикнув «входи» продолжила кутать Гордея.
– Готовы? – спросила вошедшая Герда.
– Почти. Сейчас положу припасы еды для сына и в путь.
– Жду, – пока ухожу за бутылочкой и запасной пустышкой с колпачком, она осматривается, потому что впервые у меня в гостях. – Слушай, а у тебя тут хорошо. Уютно.
– Согласна. Мне здесь очень нравится.
– А сколько платишь? Или во второй комнате кто-то живет? Хозяйка?
– Ну, я плачу коммуналку только.
– Это как?
– Да так, долгая история. Потом расскажу, – мне не очень хотелось вдаваться в подробности, потому что объяснять, значит говорить о себе слишком много.
В торговом центре справились на удивление быстро. Магазинчики посещали не очень дорогие, но выбор в них неплохой. Я умудрилась даже обувь себе взять новую. Так как на старую указала подруга и стало неловко. Я привыкла экономить и не выделяться. Правда на одежду сына экономить не стала и в этот раз. Тут я посчитала важным купить хорошую вещь, чтобы на всю зиму хватило. В итоге я взяла ему демисезонный комбинезон, который и на следующий год должно хватить.
– Спасибо, что со мной сходила, – возвращаясь поблагодарила девушку.
– Да брось, чем еще в субботу заниматься. А мелкий твой умница. Мой племянник вечно орет, когда куда-нибудь идешь с ним и сестрой.
Гордо смотрю на малыша, который нагулявшись крепко спал в коляске, чмокая соской.
– Счастливая ты, Сашка, – вдруг выдает она, на что я и смеяться, и плакать хочу.
– Смотря что ты имеешь в виду, подразумевая под тем самым счастьем, – улыбаюсь мыслям о сыне. – Если Гордей, то я самая счастливая и спорить не стану. Остальное. Даже не знаю. Все, как у всех, а может, и хуже в чем-то.
– Да ну. Хуже. Скажешь тоже. Вон, все получается у тебя.
– Я не хочу тебя переубеждать, потому что не хочу ныть на свою судьбу. Но поверь, Герда, судить о том, что видишь, это по воде рукой водить. Никто и никогда не признается тебе искренне, что жизнь – откровенное дерьмо. Ради слова только, если, а так чтобы услышали и поняли, что завидовать нечему… никто.
– Что-то мне от твоих слов аж тоскливо стало. И ты такая загадочная вся. Иногда хочется залезть в твою голову и покопошиться там.
– Не все можно рассказать. На некоторые вещи нужна смелость, а то и отвага.
