– А я что, такая уж старая и непривлекательная, что никто не клюнет? – обиделась оперативница. – Мне всего тридцать пять.
– Я так не думаю, Света, ты очень даже ничего, – комплиментом оправдался Потапов. – Но сначала пустим Вику, а твоя очередь подойдет попозже, если к тому времени не поймаем преступника.
В это время в разговор вмешалась сама Виктория:
– Светлана, не беспокойся, я согласилась добровольно. Ребята подстрахуют, ничего со мной не случится.
Преступник выходил на охоту с пяти до семи вечера, когда люди возвращались с работы, поэтому Виктории предстояло два часа прогуляться на морозе. По маршруту ее движения в нескольких точках оперативники соорудили скрытые посты, готовые по первому же сигналу прийти на помощь девушке. Снабдив Викторию передатчиком экстренной связи, заместитель начальника угрозыска пожелал ей удачи и отправил на маршрут. Ей надо было идти по пустынному, на первый взгляд, парку (не забудем, что недалеко прятались оперативники) около километра. Девушка не спеша проделала этот путь за двадцать минут, чтобы развернуться и идти обратной дорогой. Так она ходила до семи часов, в этот день преступник ничем себя не проявил. На второй день операция продолжилась, но также безуспешно. Третий день также ничем не обрадовал оперативников, а ночью Виктория заболела, очевидно, простыв на морозе. У нее поднялась температура, бил озноб, и о том, чтобы использовать ее дальше в качестве приманки, не могло быть и речи. Операция была на грани срыва, и в это время Потапов вспомнил о Котовой.
– Ну, Света, настал твой час! – обрадовал он оперативницу. – Готовься, сегодня вечером операция продолжится.
– А что готовиться-то? – счастливо улыбнулась оперативница. – Я, как пионер – всегда готова!
Вечером, прикрепляя передатчик на руку Котовой, Потапов обеспокоенно инструктировал:
– Света, держи глаза на затылке. Если под нашим боком изнасилуют мать двоих детей, да к тому же оперативницу, то не снести нам головы. Да и стыдобище-то какое – не уберегли свою сотрудницу!
Не обделенная чувством юмора Котова с серьезным выражением лица успокаивала руководителя:
– Не беспокойтесь, Сергей Владимирович, замучается насиловать, сами хоть кого изнасилуем.
– Все равно будь осторожна, не проморгай нападение, – заботливо наставлял Потапов подчиненную. – Мы рядом, примчимся вмиг.
– Ну, урод, ну, погоди у меня! – выругалась Котова, одевая шубу и обращаясь к неизвестному преступнику. – Молоко на губах не обсохло, а все туда же!
Оперативница ходила взад и вперед почти до семи вечера, все уже разуверились, что маньяк сегодня выйдет на охоту, как вдруг задребезжал зуммер на груди у одного из сыщиков, сигнализирующий о том, что совершено нападение. Зная, где примерно в это время может находиться Котова, все ринулись к месту преступления, на ходу рыща фонариком по обе стороны снежной тропинки. Не прошло и нескольких секунд, как оперативники увидели барахтающихся на снегу людей. Подбежав к ним, один из оперов ногой откинул лежащего на оперативнице мужчину, другие накинулись на него, надевая наручники.
– Как ты?! – крикнул сыщик, протягивая Котовой руку.
– Все нормально! – судорожно выдохнула она и, вскочив на ноги, выкрикнула: – Подсветите его лицо!
Увидев, что перед ней великовозрастный подросток, она в сердцах плюнула:
– Тьфу, такой молодой, а уже маньяк!
– Тетенька, я не маньяк! – взрыднул задержанный. – Отпустите меня, я больше не буду!
– И кто же ты, если не маньяк? – еле выдохнул подбежавший Потапов и распорядился, указывая на задержанного: – Доставить в управление, там поговорим!
По пути в управление, узнав, кем является нападавший, все оторопели от неожиданности – им оказался сын директора одной из школ, известного и уважаемого в городе человека.
Когда задержанного доставили в милицию, в кабинет к разыскникам зашел начальник управления милиции и крепко пожал руку оперативнице.
– Молодец, товарищ Котова, поздравляю с задержанием! – поблагодарил он ее и попросил: – Расскажи, как все случилось, мне сейчас докладывать председателю горисполкома.
– А все получилось очень просто, товарищ полковник, – с улыбкой стала рассказывать оперативница. – Хожу, хожу, время подходит к концу, думаю, что сегодня он уже не нападет, как слышу – кто-то бежит сзади. Не успела оглянуться, он налетел на меня, повалил на снег и пытается сунуть свои мерзкие ручонки под шубу. Мигом нажала кнопку тревоги и схватила его за голову, сильно прижав к груди. Напавший от неожиданности стал испуганно взбрыкивать и пытаться отцепиться, но у меня хватка мертвая, похлеще, чем у бульдога. По нему было видно, что он явно недоумевал: до этого все жертвы отталкивали его от себя, что, может быть, возбуждало маньяка, а эта сумасшедшая тянет его к себе, будто сама чего-то хочет от него. Бедолага, очевидно, подумал, что ему угораздило напасть на такую же, как он, маньячку и мечтал только о том, как дать деру. Тут и подоспели ребята.
От души посмеявшись, начальник управления распорядился, чтобы Котовой выписали премию в размере тридцати рублей и предоставили день отгула «для успокоения нервов», а сам заторопился с докладом к председателю горисполкома, чтобы победно отчитаться о поимке опасного извращенца, терроризировавшего женскую половину населения и, как оказалось, ранее напавшего на дальнюю родственницу градоначальника. На следующий день председатель горисполкома вызвал к себе отца сексуально озабоченного повесы и, уединившись в кабинете, о чем-то долго говорил с ним, после которого тот написал заявление об увольнении с работы и вскоре с семьей покинул Якутию. Вместе с ними уехал и сын, который получил два года условного осуждения за хулиганство. Узнав об этом, Котова принародно воскликнула:
– Вот такая казуистика Фемиды! При чем здесь хулиганство?! Ведь человек стоял в двух шагах от убийства на известной почве, как, впрочем, начинали все жуткие маньяки, потрясшие своими чудовищными преступлениями страну!
Она всегда с юмором вспоминала свое приключение, где выступила в качестве приманки, вызывая неподдельный смех среди коллег. Наступил Международный женский день 8 марта. В честь этого знаменательного события в актовом зале проходили торжественные мероприятия с награждением особо отличившихся представительниц прекрасного пола. Старый кадровик с больными легкими, сипло покашливая, тихим голосом зачитывал приказ начальника милиции. Когда очередь дошла до Котовой, кадровый работник решил добавить от себя пару теплых слов, и горько сожалел об этом. Он начал довольно пафосно следующими словами:
– Хочу особо остановиться на Светлане Владимировне Котовой, которая стала заступницей всех женщин города. Она грудью встала на защиту закона…
Тут кадровик осекся, осознав, что ляпнул лишнее. По залу пробежал смешок, Котова с места бросила язвительную реплику:
– Вы это сказали в буквальном смысле?
Тут зал уже не выдержал и разразился хохотом. Начальник милиции сердито махнул на кадровика:
– Садись уж!
Однако мы сильно увлеклись прекрасным полом, теперь познакомимся с мужчинами разыскного отделения. Как уже говорилось, их в отделении было пять человек: Петров Василий, Комков Валентин, Каштанов Иван, Ларионов Александр и Федоров Кирилл. Если первые четыре из списка были молодыми операми, совсем недавно пришедшими в милицию, и о них особо рассказывать-то нечего, то на последнем, на Кирилле Федорове, стоит немного остановиться… Хотя, для справедливости ради, два слова можно сказать и про некоторых молодых сыщиках. Каштанов и Комков были закадычными друзьями еще со школы милиции. Первый занимался культуризмом, обладал рельефными мышцами, и, соответственно, коллеги прозвали его «Культуристом». Комков же был худощав и тщедушен, но, то ли из-за чувства солидарности, то ли из-за желания быть немного похожим на Шварценеггера из полицейского боевика «Красная жара», видеокассету которого они с другом достали по случаю и регулярно просматривали на досуге, ходил вместе с Каштановым в спортзал. Но, к своему большому разочарованию, вместо ожидаемых гор мышц, еще более подсох в теле. Поэтому все стали звать его «Теоретиком культуризма». Каштанов был человеком прямолинейным и бескомпромиссным и его часто использовали как грубую силу при задержании опасных преступников. В такие моменты он озвучивал задерживаемому излюбленную свою фразу из боевика: «Ты можешь хранить молчание, все, что ты скажешь, может обернуться против тебя в суде…» Конечно же, все это говорилось в шутку, но получалось эффектно. Его же друг обладал аналитическим складом ума, хорошо вел документацию, при работе всегда проявлял смекалку и наблюдательность. В повседневной работе по поиску преступников они дополняли друг друга. Был случай. За городом нашли убитую женщину с ножевыми ранениями. Начальник угрозыска приказал отделению розыска составить подробную ориентировку и расклеить в многолюдных местах, чтобы опознать личность убитой. Дело поручили Каштанову. На следующий день во время утренней планерки руководитель возмущенно зачитывал перед личным составом уголовного розыска опус Каштанова:
«… на теле несчастной жертвы зияли огромные дыры, причиненные ножом или чем-то еще, возможно острым колюще-режущим предметом. Убиенная от рук жестокого изувера женщина терпела страшные муки, прежде чем истечь кровью…»
Прочитав всю ориентировку, начальник угрозыска бросил гневный взгляд на Каштанова:
– Тебе бы книги писать, а не заниматься раскрытием преступлений. Немедленно содрать со всех мест все ориентировки, пока какой-нибудь корреспондентишка не увидел и не поднял нас на смех! Через полчаса жду на утверждение новую ориентировку!
Комков быстро составил правильную текстовку, тем самым спас своего друга от взыскания.
А Федорову было сорок один год, капитан милиции, в отделении его по праву можно было считать «старослужащим». Он когда-то работал вместе с Журавлевым, с тех пор их связывала настоящая мужская дружба. Карьерный рост нисколько не волновал Федорова, он не стремился стать руководителем, а всецело посвятил себя разыскной работе, даже не мечтая о переводе к «тяжам» или в другое подразделение. А свою работу Федоров возвел в ранг искусства. Задерживал он объявленных в розыск преступников самыми разнообразными способами, о существовании которых некоторые молодые сыщики даже и не подозревали. Например, ловля разыскиваемых при получении талона на винно-водочные изделия. Граждане получали эти талоны в жилищных конторах, причем они выдавались конкретному человеку при предъявлении паспорта с пропиской по месту жительства. Федоров сразу смекнул, что никто, даже разыскиваемый преступник, не откажется от причитающегося ему квитка для покупки двух бутылок красненького и бутылки водки. Поэтому сыщик нашел общий язык с работниками жилтреста и предоставил им списки беглых преступников. Скоро все жаждущие испить горячительного попали в расставленные сети милиции. Ловил сыщик преступников и посредством телефона. Сейчас бы его назвали пранкером, а тогда такого слова не было и в помине. Он звонил родным разыскиваемого, в отношении которых имелись неопровержимые доказательства о том, что они скрывают беглеца, и хриплым голосом представлялся, что он от уголовного авторитета (называлось известное имя из преступного мира) и хочет поговорить с их родственником. Родные сначала сопротивлялись, утверждая, что не знают, где сейчас скрывается их беглый родственник. Тогда Федоров грозно изрекал:
– Тогда его в тюрьме встретят подобающим образом. Все вопросы надо порешать, пока он на воле, иначе я не ручаюсь за его жизнь и здоровье.
Родственники, немного поломавшись, осторожно интересовались:
– Если мы его случайно увидим, то что передать?
– Пусть позвонит по такому-то номеру.
– Хорошо, передадим.
Вскоре звонил испуганный разыскиваемый, Федоров тем же хриплым голосом приказывал ему явиться в условленное место, где его и задерживал.
Когда отменили талонную систему и возле винных магазинов образовались километровые очереди, Федоров под видом бродяги, одевшись в тряпье, словил не одного преступника.
Итак, Журавлеву предстояло работать с этим замечательным коллективом неопределенное время, поскольку никто не давал гарантию, что на очередной диспансеризации его не комиссуют, отправив на заслуженный отдых.
2
С этого времени с отделения розыска к «тяжам» перестали поступать материалы о пропавших гражданах, где наличествовали веские основания, что человек стал жертвой преступления. Журавлев со своей командой сам доводил дело до логического завершения, теперь в кабинете разыскников часто можно было застать следователей прокуратуры, которые вели уголовные дела по тем или иным убийствам. Начальник угрозыска не мог нарадоваться такому положению дел, часто награждая журавлевских (так иногда называли сотрудников отделения) денежными премиями за раскрытие конкретных уголовных дел, возбужденных по случаям убийств с последующим сокрытием тел потерпевших.
Журавлев продолжал приходить домой поздно вечерами, иногда и ночью, что жена однажды досадливо заметила:
– Ну и что изменилось в твоей работе? Также продолжаешь себя истязать.
Но изменение в его графике работы все же произошло – дежурный по управлению перестал его поднимать по ночам, когда совершалось убийство или обнаруживался криминальный труп – это было делом «тяжей». Сердце стало тревожить все реже и реже, и сыщик решил, что здоровье потихоньку идет на поправку.
Наступил девяносто второй год. Грядущей весной семья ждала возвращения старшего сына Виктора из армии, а младший Александр оканчивал третий курс строительного факультета, умудрившись летом во время практики отработать на стройке помощником прораба.
Если раньше Журавлев спал чутко и всегда вскакивал ночью с кровати, когда звонил телефон, то на этот раз он прослышал звонок и проснулся только тогда, когда Кристина подняла трубку и, услышав какую-то тревожную весть, громко вскрикнула:
– Когда это произошло?!
Журавлев резко присел на кровати, в это время жена, прижав телефонную трубку к груди, срывающимся голосом сообщила плохую новость:
– Костя, Агнию Петровну убили!
Большакова Агния была мамой Полины – подруги Кристины еще со школьной скамьи. В советское время Большакова являлась ведущим специалистом по линии Госснаба, была решительным и волевым человеком, имела влиятельных друзей из партийной номенклатуры, да и сама состояла в партии. Сейчас ей было далеко за шестьдесят, но она продолжала оставаться бойкой и энергичной женщиной, с виду никто бы ей не дал и шестидесяти лет. Когда в стране все стало рушиться, огромные складские площадки Госснаба перешли в частные руки, и она устроилась там продавцом и по совместительству охранником. Ушлый предприниматель в одном из складов устроил коммерческий магазинчик и круглосуточно торговал винно-водочным изделием, объясняя это тем, что ему нужны «живые деньги» для оплаты труда наемных рабочих. А таких у него было человек двадцать с лишним.
Журавлевы дружили с большой семьей Большаковых, не раз бывали у них в гостях, отмечая праздники или дни рождения.
Сыщик, вскочив на ноги, потянул руку к жене и спросил шепотом:
– Кто звонит?
– Полина.
Поднеся трубку к уху, Журавлев услышал всхлипывания женщины.
– Полина, это я, Константин. Что случилось?
– Маму убили, – сквозь плачь сообщила она.
– Кто?!
– Не знаю.
– А как это произошло?
– В магазине. Она ночью торговала, неизвестные зашли и убили.
– А кто тебе об этом сказал?
– Позвонил мой двоюродный брат.
– Который?
– Василий. Ты, наверное, его не знаешь, он у нас бывал редко.
– А он откуда узнал?
– Мама устроила его грузчиком на складах, он ночью пошел разгружать фуру и нашел ее убитой.
– Ладно, Полина, держи себя в руках, а я позвоню дежурному и все разузнаю. Жди, я перезвоню.
Дежурный по управлению рассказал следующее:
– Звонок поступил в час сорок. Гражданин Серегин сообщил, что приехал работать на складах и обнаружил свою тетю убитой. Предварительно похищены деньги, вскрыты два сейфа. Сейчас допрашивают дирекцию и бухгалтера, сумму уточним попозже.
– А как убили?
– Проникающие ножевые в грудную клетку.
– Вот сволочи! – непроизвольно выругался оперативник. – Зачем старую женщину убивать! Связали бы, да и забрали, что хотели!
– Да не говори, – изрек дежурный офицер. – Мы тоже сидим и ругаемся. Из-за каких-то денег лишить пожилого человека жизни, да еще и ножом. Однозначно отморозки, наркоманы.
– Какие-нибудь наметки имеются?
– Пока никаких.
– А кто работает?
– Поднял «тяжей», троих. Они на месте, жду от них доклада.
Положив трубку, Журавлев обратился к жене:
– Кристина, ты помнишь Василия, который приходится двоюродным братом Полины?
– Конечно, это же Серегины. Василий на два года старше меня, если мне сорок один, то ему сорок три. Его мама Полина Петровна – старшая сестра Агнии Петровны, которая в ее честь назвала свою дочку Полиной.
– Одногодок мне, – в задумчивости произнес сыщик. – Он и обнаружил убитую тетю.
– Ужасно, – промолвила Кристина. – Бедный Василий, натерпелся, наверное, страху.
– А кто он такой? – поинтересовался Журавлев. – Что-то я его не помню вообще.
– Да как тебе сказать, – призадумалась женщина. – В одно время сильно пил, даже успел посидеть на зоне. С работы уволился, болтался без дела, пока Агния Петровна не устроила его на складах грузчиком.
– Ладно, Кристина, «тяжи» уже работают на месте происшествия, с утра все разузнаю. К тому времени более-менее разъяснится, что все-таки случилось на этих складах. А теперь позвони Полине и попытайся ее успокоить, объясни, что буду держать дело на контроле.
3
Утром, когда Журавлев пришел на работу, прямиком заглянул к «тяжам», где застал дежурного опера Семена Макарова. Тот, увидев своего бывшего коллегу, бросил ручку на стол, отвлекшись от какой-то писанины и смешливо поинтересовался:
