Анастасий, выйдя наружу, подошёл к неподвижно стоявшему Юстину. Посмотрев на него, на его одеревеневшее лицо, он догадался, чем это вызвано… Усмехнулся… Поправив съехавшую с плеча тогу, слегка помятую, он стряхнул с неё пыльцу каких-то цветов… От него ужасно несло запахом жасмина.
– Пошли! – коротко бросил он Юстину и направился назад той же дорогой, какой они пришли сюда.
Там, на карауле у дворцовых дверей, он обратно поменял Юстина на своего слугу. Юстин же встал на своё место караульного.
После этого случая Анастасий не раз брал с собой Юстина, когда посещал оранжерею. И Юстин со временем освоился с новой для себя обязанностью охранника, перестал волноваться и нервничать. Со временем между ними завязалось даже что-то вроде дружеских отношений. Анастасий стал доверять ему, поняв, что этот экскувит не болтлив. А Юстина с того дня стали повышать в звании, он пошёл при дворе в гору. Как он понял, стараниями той же Ариадны.
* * *
С самых первых дней службы при дворе Юстин, стоя на карауле у входного портика во дворец, заметил необычную компанию юнцов, а затем оказался втянутым в конфликт с ней.
Эта компания шалопаев-подростков таскалась не только по городу, где хотела, и творила что угодно, но вела себя так же и во дворце, вход куда, оказалось, был разрешён им по указанию самого императора Льва.
– Кто это такие? – спросил Юстин своего всезнающего покровителя, имея в виду молодых людей лет по пятнадцать, шальных каких-то, судя по тому, что они вытворяли во дворце. А что уж говорить об улицах города. – Они что, прасины или венеты?[21 - Все цирковые партии назывались димы. Прасины и венеты – основные соперничавшие партии, различающиеся по цветам: зелёные и синие; были ещё красные и белые.]
– Не-ет! Ха-ха-ха! – рассмеялся Анастасий. – Это остготы!..[22 - Остготы, готы – германские племена.] Вон тот – высокий, самый сильный и нахальный, это принц-заложник Теодорих, сын короля Теодемира. Уже шесть лет как живёт здесь!.. Лев, когда стал императором, лишил остготов Теодемира денежных окладов. Хотя Теодемиру с его остготами предыдущий император Маркиан разрешил поселиться на правах федератов на приграничных землях империи и за службу на границе стал платить жалованье… В ответ на этот шаг императора Льва король Теодемир разорил города Фракии… И Лев вынужден был снова заключить договор с Теодемиром, что будет выплачивать ежегодно шестьсот золотых динариев в качестве жалованья его остготам!.. А этот принц – гарантия, что обе стороны будут исполнять договор… И вот теперь они, эти молодые шалопаи, живут здесь, не учатся, бездельничают и только задираются на жителей города… С ним, с Теодорихом, таких – десяток, его приятелей, составляют ему компанию, чтобы ему не скучно было.
Анастасий хотел ещё что-то рассказать про этих юных придворных остготов, но переключился на иное.
– Ты с ними не связывайся! Даже если будут задираться!.. Изобьют! Это стая волчат!.. И даже император не поможет – не встанет на твою защиту. Потому что ему нужно этих заложников передать тому же Теодемиру в целости и сохранности!.. Растут безграмотными: ни по-латыни, ни по-гречески писать не умеют. Ещё кое-как научились говорить… И запомни мои слова! Они вырастут и ещё придут сюда! Константинополь-то город богатый. Насмотрелись здесь всего, а взять невозможно!.. Соберут орду и пойдут грабить византийские города!.. Ну ладно, что-то я разболтался!.. Пока! – махнул рукой Анастасий ему и скрылся во дворце.
В один из обычных дней Юстин заступил, как всегда, с напарником на свой пост у входного дворцового портика.
Время на посту, на дежурстве, обычно проходит скучно и тянется долго.
Но вот появилась та самая компания остготов-подростков со своим принцем-заводилой. Они возвращались из города… И, по виду, были навеселе.
– Ещё молокососы, а туда же – пьют и грабят, – тихо пробурчал напарник Юстина.
Это был здоровяк откуда-то из Фракии.
И когда подвыпившая компания натолкнулась на него, стоявшего у них на пути, то он и не подумал уступать им дорогу… Подростки же, наткнувшись на него, откатились назад… Оскорблённые, что кто-то посмел не пускать их во дворец, они обозлились и двинулись на него все разом… Но и на этот раз тот сумел удержать их, не пропустил в двери дворца.
– Ха! – только вскрикнул здоровяк.
И тут случилось что-то непредвиденное… Он стал заваливаться на бок, словно обессилел. И медленно осел на пол, привалившись к стенке… В боку у него торчал нож, всаженный в него по самую рукоятку.
Компания растерялась, увидев этого здоровяка в неуклюжей позе и, похоже, убитого вот только что.
Растерялся и Юстин. Такое произошло впервые с ним на посту. И он не знал, как реагировать… На поясе у него висел меч, в руке он держал щит, но он чувствовал себя неуверенно, так как против него стояла кучка остготов, на первый взгляд абсолютно безоружная, трогать которую, со слов Анастасия, было нельзя…
Юстин приставил ко рту рожок, висевший у него на груди, и протрубил в него три раза.
Через минуту тут были уже схоларии и экскувиты-гвардейцы.
Увидев убитого гвардейца, группу юных хулиганов-остготов, они мгновенно окружили их, обыскали… Но ничего не нашли, даже намёка, где же мог быть спрятан этот злополучный нож.
Комит экскувитов сразу же сменил Юстина на посту. Компанию арестовали и под конвоем увели в палату схолариев.
Уходя с поста, Юстин мельком заметил злорадную усмешку на лице того подростка-принца, Теодориха…
Об этом случае Юстин рассказал Анастасию. Тот уже знал, что следствие так ничего и не дозналось, кто же всадил нож несчастному там, на посту.
– Прошло раз – пройдёт и ещё, – уверенно заключил Анастасий, догадываясь, что это дело рук юного Теодориха.
Остготы-юнцы вместе со своим юным принцем Теодорихом жили ещё два года во дворце. И часто Юстину приходилось наблюдать за ним, за Теодорихом. Хотя и издали, так как его обязанностью было не ловить преступников, а охранять дворец от непрошеных гостей.
Память о том происшествии постепенно сгладилась. И теперь они только переглядывались, если случайно где-нибудь встречались… И он, Юстин, всегда видел на лице принца усмешку.
«Встанешь на пути – тоже будет!» – как будто говорила усмешка принца, сама по себе дружелюбная, располагающая к доверию.
Потом эта компания юных остготов внезапно исчезла из дворца и города.
– Император отпустил Теодориха домой к отцу Теодемиру в Сирмий[23 - Сирмий – город на р. Сава, совр. Сремска-Митровица. Сава – правый приток Дуная.], в его ставку! Раньше его ставка была на озере Балатон, в крепости Фенекпуста! – сообщил на одной из их встреч Анастасий. – Теодориху исполнилось восемнадцать лет, а по договору с этого времени он должен быть свободен. Лев отпустил его с щедрыми дарами…
Он широко улыбнулся и тихо рассмеялся от каких-то своих мыслей.
– Но это не конец истории с ним и остготами, а только начало!.. Если бы тебе показали пещеру с золотом и драгоценными камнями и ты бы знал, где она… Неужели у тебя не появилась бы мысль вернуться в неё и забрать всё?
Не дожидаясь ответа Юстина, он ухмыльнулся и пошёл по своим делам где-то во дворце.
Юстин же смотрел вслед ему с восхищением. Только что он слышал о нём сплетню, что епископ Евфимий выгнал из церкви Святой Ирины вот его, Анастасия, когда тот стал нахально грубить ему, говорил, что в Христе только одна Божественная природа… Епископ, не в силах возразить ему что-нибудь веское, обозвал его монофизитом[24 - Монофизиты – сторонники христианского учения, возникшего в Византии в V в. как реакция на несторианство; трактовали соединение двух природ во Христе как поглощение человеческого начала Божественным.], еретиком, накинулся на него со своими слабыми кулачками, опрокинул стульчик, на котором тот сидел, и, наконец, выгнал из церкви… Грозился, что острижёт ему волосы на голове, чтобы посрамить его.
Юстин был в восхищении от своего кумира, Анастасия.
* * *
Один раз они, Анастасий и Юстин, встретились как бы случайно во дворце у Лавзиака[25 - Лавзиак – проходная приёмная зала.]. Поздоровавшись, они неторопливым шагом двинулись через Лавзиак к южной части ипподрома. Этим путём ежедневно входили и выходили с территории дворца сановники, следовал нередко и василевс в сопровождении чинов… И заподозрить, что Анастасий и Юстин нарочно встретились, было затруднительно… Негромко переговариваясь, они двинулись обычным для всех путём.
Произошло это уже после смерти императора Льва, который умер третьего февраля 474 года, а затем смерти и его малолетнего внука, тоже Льва. Малолетний император объявил своего отца, патриция Зенона, соправителем и через десять месяцев тоже умер. Зенон остался один на императорском троне.
К тому времени Юстин успел прослужить при дворе всего немногим более двух лет. И вот на тебе…
И он сразу же понял, что встреча с Анастасием была не случайна.
С Босфора дул прохладный ветер, напоминая, что всё ещё зима, хотя и на исходе.
– Держись в стороне от Зенона, – сразу же вполголоса начал Анастасий. – Он настолько труслив, что боится войны даже на картинке. Покупает мир за деньги…
Он зашагал с ним рядом, сделав вид, как будто они встретились случайно, им было по пути и от нечего делать они болтают о пустяках.
– Плохо кончит!.. И в этом ему поможет Верина… Она уже готовит ему замену… Лонгин не прошёл! Слишком простеньким оказался…
Юстин понял, что он имеет в виду младшего брата Зенона. И его слегка передёрнуло: не то от холода, не то от волнения.
Анастасий же знал, какая очередь выстроилась за «шапкой» василевса, и ожидал, ожидал, когда они пожрут один другого… Это же, ожидать, он советовал и Юстину.
– Ждать! – резко высказался он на вопрос Юстина, что делать. – Ждать и ещё раз ждать!.. Они осточертят всем в Константинополе…
Юстин, подумав, нашёл, что в этой ситуации сейчас сама осторожность убережёт того, кто не полезет вперёд.
– Ариадна же просто запуталась… Слабая женщина, – с сочувствием высказался Анастасий. – У тебя есть наложница? – вдруг спросил он своего нового охранника.
Юстин несколько задержался с ответом, не понимая, зачем это нужно вот ему, силенциарию, любовнику самой императрицы… Затем он, опасаясь, что наживёт себе врага, и могущественного, если не примет руку дружбы, которую тот этим протягивал ему, признался, что пока здесь, при дворе, не до того было. Хотя, что кривить-то душой, у него всего-то была одна девушка, которая осталась там, на родине.
– Сходи на рынок, купи, – посоветовал Анастасий. – Там продают рабынь, в основном – варварок!.. Но ничего, попадаются привлекательные…
Пожелав удачи и сохранить себя в это тёмное время, они разошлись каждый заниматься своими делами. И наблюдать, наблюдать то, что творится во дворце.
Юстин так и сделал, как советовал Анастасий. На рынке он походил, присматривая девиц, остановился у одной из них, мулатки, похоже, откуда-то из Африки… Шоколадного цвета кожа, чёрные глаза, глубокие, только сверкают белки. Тонкий прямой изящный нос, полные губы, страстные, сексуальный стан…
– Как тебя зовут? – спросил он её, не обращая внимания на её хозяина, продавца, старого еврея с реденькой бородёнкой.
– Лупицина, – ответила та.
– Откуда ты, милашка? – развязно продолжил он.
Та рассказала, что она родом из Туниса. Её продали вот этому торговцу, еврею, её же родители, которым нечем было кормить своих остальных детей, ещё малышей…
Юстина тронул рассказ несчастной. Поторговавшись с евреем, он сбил цену с восьми до шести номисм[26 - Номисма – золотая монета весом 4,54 г.], купил её.
Он отвёл её к себе в дом, который снимал у одного грека. Тому греку он платил за постой. Так тот, неблагодарный, ещё куражится, надоедает разговорами о своих предках, греках времён Гомера… Живёт нищим, а говорит о великих греках…
Он собрал на стол то, что у него было съестного, сходил в чуланчик, принёс кувшин вина.
– Садись! – сказал он Лупицине. – Ешь!..
Девушка не стала дожидаться второго приглашения. Она жадно набросилась на еду.
Было заметно, что тот еврей, её хозяин, держал её впроголодь, экономя на еде.
Она съела всё, что он поставил перед ней.
Тогда он налил вина в пиалу и протянул ей: «Пей!»
Она выпила. Он снова налил вина… Она снова выпила.
– А теперь ложись и спи, – велел он ей. – Я ухожу на службу… Когда проснёшься, захочешь есть, сходи в чулан, там найдёшь всё что нужно.
Он ушёл во дворец: подходило время дежурить ему на карауле.
Со службы он вернулся поздно, было уже темно. Он зажёг плошку с маслом.
Лупицина спала на том же самом лежаке, на который он, уходя, показал ей. Было похоже, что она так и не просыпалась с того самого момента, когда он оставил её одну. Она, ослабленная от недоедания и, видимо, изнурительной работы, теперь во сне набирала силу для того, чтобы жить.
Он тепло усмехнулся, довольный, что у него есть теперь о ком заботиться. Не раздеваясь, он улёгся на соседний лежак и вскоре уже спал, умиротворённый от этого проделанного благого дела.
И он стал жить с этой женщиной со странным именем Лупицина. Она, став его рабыней, варварка по происхождению, была безграмотной, как и он, не отличалась никакими достоинствами, так и осталась несведущей в государственных делах и о том, что творится во дворце.
* * *
Как-то раз Юстин обычно стоял с напарником у дверей в одной из внутренних палат.
Подошёл Анастасий и обратился к нему как уже к своему слуге:
– Тут должен подойти скульптор Скимм! Ты проводи его до дворцовых палат. Его вызвал Зенон для супруги, Ариадны! Она же хочет заказать своё скульптурное изображение!.. Так ты проводи его до её палат, передай там евнуху Евксену… И возвращайся на свой пост. Затем, когда сеанс позирования закончится, тебя позовут туда же. Ты примешь того скульптора и проводишь до выхода из дворца!.. Он, скульптор, будет приходить несколько раз, пока не закончит работу!.. Разговаривать с ним тебе нельзя… Всё понял? – спросил Анастасий.
Юстин кивнул головой.
На следующий день явился малый к входному портику дворца, представился охране как художник Скимм… Заморенный какой-то, весь в трудах и думах об искусстве: впалая грудь, худое лицо, большие темные глаза со странным блеском.
– Тебя приказали проводить во дворец! – сказал Юстин ему. – Следуй за мной!..
Затем, во второй половине дня, он проводил, как ему велели, этого художника до выхода из дворца.
Через месяц художник закончил свою работу и больше не появлялся во дворце.
Юстину же чертовски хотелось посмотреть, хоть одним глазком, на изображение императрицы, на работу того мастера, но так и не удалось. Изображение хранилось где-то в недоступном месте для простых смертных.
* * *
Жизнь во дворце текла то мерно, без событий и происшествий, то вдруг куда-то мчалась, к неизвестной цели, как лошадь на ипподроме.
Вот и ещё очередной такой же случай выпал на долю Юстина. В один из январских дней он стоял, как обычно, на посту у дверей, за которыми начинались императорские комнаты и там же находилась половина дворца императриц.
Дверь, у которой он стоял с напарником, открылась, и к ним вышла пожилая дама в фиолетовом платье, знак принадлежности к императорскому семейству.
– А ну-ка, подойди сюда! – поманила она пальцем Юстина.
Он подошёл к ней, вытянулся перед ней, догадавшись, что это Верина, мать Ариадны.
– На, вот возьми записку и отнеси её на ипподром! Там отдашь лично в руки императору Зенону! – протянула она ему пергамент, сложенный в виде конверта. – Если он захочет ответить на неё, принесёшь ответ сюда же, к этой двери! Подашь знак через евнуха, я пошлю своего человека к тебе за ответом Зенона!.. Иди исполняй! Ты смышлёный, как говорит Ариадна! Да и Анастасий о тебе хорошего мнения!
Она повернулась и скрылась в женских комнатах дворца.
Юстин же крикнул напарнику:
– Стой и дежурь! Я на ипподром! Вскоре вернусь!
Подхватив рукой меч, чтобы он не стучал по ногам, он скорым шагом направился через портик на ипподром.
Там как раз проходили гонки колесниц. И Зенон обычно открывал гонки, наблюдал за ними и судил победителей.
Юстин вручил ему записку.
