Мой сияющий тиран
Катерина Сергеевна Снежная
Наш мир больше не принадлежит нам. Он принадлежит арктикам. А мы женщины в нем лишь источник энергии. Если ты красивая – беги. Если ты приглянулась арктику – прячься. Мне не повезло. Но я сбежала. Спряталась. Судьба воротила меня назад. Теперь я собственность, я вещь. У меня было время, чтобы подготовиться к этому. Я готова противостоять судьбе, противостоять ему, но готова ли я противостоять любви?
Катерина Снежная
Мой сияющий тиран
Она
Каждое мое утро начинается с глубокой четырехчасовой медитации, в которой не последнее место занимает иглоукалывание.
Я встаю у зеркала в полный рост и придирчиво оглядываю себя. Внимательно рассматриваю тело. У меня рядовая фигура, с обычными пропорциями и внешностью. Я шатенка. Глаза карие с золотистыми вкраплениями. Из-за них мама назвала меня Златой. Но разбираю я отражение не на предмет красоты, а на предмет энергетических точек.
Очень медленно, со вздохом и терпением, я втыкаю стерилизованные иголки под кожу. Миниатюрные. Они размером с булавку или даже меньше. Ввожу легким привычным ритмом. Размещаю по времени, по меридианам и каналам. Иголки проникают в места, нужные сегодня, с учетом сделанного вчера.
Иногда практикую прижигание. Иногда каменные иглы. Такие необычные, древние, кажется, подобными только блины пускать по воде. Но нет. Они для важной задачи. Защитить меня. Сделать энергетически невидимой. Обезопасить жизнь. Так как я все еще переживаю, что нас могут найти.
Когда дело сделано, я приступаю ко второй части утреннего ритуала. Начинаю практиковать. Три часа движений, за которыми обычный человек ничего не увидит и не почувствует. Но тот, кто потратил на практику с Ци годы, имеет внутреннее зрение, ему видно многое.
Затем я снимаю иголки, обрабатываю мелкие ранки. Ем приготовленный мамой завтрак. Собираюсь на работу с чувством внутреннего напряжения. Оно пронзает меня до тех пор, пока снова не окажусь в безопасных стенах дома. Съемная двухкомнатная квартирка в старой панельке. Больше без привлечения внимания мы позволить себе не можем.
Я предпочитаю идти на работу пешком. Заворачиваюсь в шарф по самые глаза и всегда надеваю темные очки. Так уличная видеокамера или беспилотные модули не смогут занести лицо в базу данных и отследить маршрут. Никогда не езжу без острой необходимости на общественном транспорте. К тому же это единственная возможность, когда можно собраться с мыслями перед долгим и тяжелым днем. А может быть и последующим вечерним дежурством.
Утро в больнице начинается с обхода. Я иду по больничным палатам, осматриваю пациенток, обдумываю, чем могу помочь. У каждой глубокое биполярное расстройство, связанное с личностными особенностями. У каждой тоска и меланхолия, перемежающаяся с затяжной депрессией. И почти все без сторонней помощи умрут. Каждую жаль.
Девушки слоняются по палатам. Они смотрят пустыми глазами на мир или в одну точку. Все разговоры об одном. О сексе. Все побывали в постели арктиков. И что самое странное – почти все они девственницы.
Когда арктики появились в нашем мире, случился экономический коллапс. Их было много. Они пришли через открытый нами портал. Тогда появилась технология ведения раскопок во льдах. Мы растопили льды, где стоит до сих пор единственная и ничем не разрушаемая портальная арка в мир Арктиков. Куда они совершили переход тысячелетия назад, чтобы обрести бессмертие.
Бессмертные!
Мы оказались не готовы к вторжению. Они объявили себя нашими предками. И хуже того, арктики владеют необычными способностями. Их технологии лучше наших… Попробуй воевать, когда собственные снаряды разворачиваются в твою сторону. За пять дней война окончилась.
Все случилось много лет назад. И с тех пор свободные от арктиков люди живут в Австралии. Последний материк планеты, где нам разрешают жить самостоятельно, где мир под контролем людей.
Трудно сказать, люди ли теперь арктики? Внешне они на нас очень похожи. Но только выглядят они совершенными. Двухметровые, атлетичные, вечно молодые. У них идеальные пропорции лиц и фигур. Они не могут не вызывать эстетического восхищения.
Проповедуют, что прибыли с миром. Мир и в самом деле наступил на их территориях. Исчезли бедность и голод. И самое главное – войны. Теперь арктики стали неофициальными новыми Богами. Но я не верю в это. Разве жесткая иерархия и страх могут стать залогом мира? К тому же каждый день я смотрю в лица девочкам. Зачастую они младше меня. Вижу в них бездонную пропасть. В юных глазах из глубины на меня смотрит смерть. Думаю о том, что на месте любой из них могла бы оказаться я.
Человечество предпочитает не замечать этих несчастных жертв. Всегда же были девственницы, принесенные в жертву богам. В мифах и легендах всегда были те, кому нужны чистые души. И мне страшно. Страшно за свою жизнь, за жизнь моей мамы.
Арктики прибыли без жен и детей. У них их попросту нет. Нам неизвестны причины, но известен факт – арктики любят земных женщин. Только вот мы несовместимы.
– Злата, в приемной девушка, срочно, – окликнула меня Татьяна Савская, пробегая мимо в том же направлении.
Ненавижу эти «пополнения». Девчонки сами лезут в пекло. Идут в клубы, рестораны, где может подвернуться арктик, а затем, когда те замечают их и устраивают обнимашки, не могут остановиться. Мы называем таких «обнимашками». С незнакомыми женщинами арктики обычно страшно нежные, внимательные. Обнимают дурех. Тискают. А те балдеют от этого. Словно от бутылки шампанского натощак. Ловят легкие галлюцинации прекрасной любви. Сами напрашиваются в постель, а потом оказываются у нас. В неотложке. И так по пять-десять раз за сутки. Арктик не возьмет незнакомку ни в дом, ни в постель, но вот до этого оторвется по-полной. И предъявить нечего. Ни секса, ни насилия. Ничего.
Привезенная девушка в прострации лежала на каталке. Взгляд расфокусированный, зрачки сужены.
– Повреждений нет. Это по твоей части, – сообщила Татьяна, измеряя пульс, давление, на ходу беря в оперативную лабораторию анализы крови и слюны. – Будь она неладна. С утра! Поди всю ночь по клубам таскалась, негодная, да не с одним. Дура!
Она ругается незлобно, по-матерински, с жалостью. Нам-то что? Пульс приведем в норму, давление тоже. А кто Ци приведет в порядок?
– Ну? – спросила она, отступая.
Я подошла к каталке. Начала ощупывать девушку, попутно разглядывая вены, сухожилия, сочленения сгибов рук и ног. Меня интересовали меридианы ду-май и жэнь-май.
– Меридиан легких, вот тут и тут, – указала точки на сгибе левой руки.
– Так, давай по-человечески, – она таки вплеснула руками, готовая, меня убить за косноязычие.
– В нем много Ци и мало крови. Поврежден. Будут проблемы с легкими. Сразу ставь ИВЛ. Белая Ци не повреждена, и синей немного. Так что к концу месяца очухается.
– Везите в реанимацию, – велела Татьяна санитарам, улыбнулась с благодарностью. – Займешься ею?
Я кивнула, продолжив обход. Месяц иголок этой девушке обеспечен. И о чем она думала? Надеялась устроиться в жизни? Девушка конечно красивая, но у артиков целые гаремы жен. Они называли их Таухуа. Свозили туда красавиц со всего света.
Конечно, таухуа пополнялись и зависели от положения и чина арктика. Чем старше ранг, тем больше девушек. Прямо отряды смертниц в концентрационных лагерях. Каждый раз, когда я думала об этом, меня непроизвольно передергивало.
К обеду я раскидалась с рутиной, расположилась в столовой для персонала и апатично потягивала чай. Ко мне подсела Татьяна. Она прекрасный реаниматолог, но в случаях с «обнимашками» терялась. Привезут дуреху, вроде в норме. Только не в себе. А через день-два раз – и отказ органа, который с виду целый и здоровый. Мы с ней сработались за последние месяцы. Наш главный премию обещал.
Она села и протянула открытый контейнер с салатом.
– Ешь давай. Знаю, что экономишь на всем.
Татьяне повезло, она несимпатичная. Ее персона кажется арктикам неинтересной. Вышла замуж, детей не хотела. Она вполне устроилась в новом мире. И я ей откровенно завидовала.
– Сколько еще? – спросила она, наблюдая, как я взяла вилку и начала есть.
– Много, – солгала я, не признаваясь, что мы экономим, но не на билет до Австралии.
– Чудо, что тебя стороной обошли, Злат. Видно бог любит тебя.
Кивнула, соглашаясь, только слегка потупила глаза, чтобы Таня не заметила, как изменился мой взгляд.
– Потому ты своих не хочешь?– перевела я тему в более спокойное русло.
– Куда? Надеяться только, что пацан будет. А если девчонка? Горя не оберешься. Знаешь, что стряслось с нашим рентгенологом?
Я покачала головой, продолжая жевать салат.
– Дочь забрали. Он в долги влез, продал все, что мог. Думал, выкупит или украдет, – она замолчала, тяжело вздохнув, отодвинула свою порцию.
По громкоговорителю раздался сигнал 934.
– Еще привезли, – встала она, собираясь в приемник. – Ты ешь. Приму, посмотришь позже.
– Так что? – спросила я, понимая, что не видела его уже недели три.
– Повесился, – бросила Таня и вышла из столовой.
Есть расхотелось.
Проклятые арктики. Я не по слухам знаю, как родители влезают в долги. О каком билете в свободную землю может идти речь, когда выжить бы до ближайшей зарплаты. Моя мама в свое время точно так же влезала. Продали все и даже больше. И теперь мы эти долги отдаем.
Она
День прошел, вечером ничего не образовалось, и нужно было успеть еще на одну важную встречу. Раз в месяц, стабильно, где бы ни жила, я приезжала в местный аэропорт, старомодный и грязный. Отсюда летали в Австралию. Самое главное – он был безопасным. Это не огромный аэровокзал, откуда уходят новые шаттлы не только на другие континенты, но и на орбиту. Арктикам он не интересен, потому что в нем нет современной системы слежения.
Моими связными бывали разные люди. Всегда мужчины. И чаще буддистские монахи. Бритые парни в оранжевых и малиновых тканях. Они молча брали очередной транш за кредит, и уходили. Мне так даже легче.
В этот раз образовался сюрприз. Меня дожидался европеец в спортивном костюме и кедах, с цветными очками на кончике носа. Молодой парень, уж больно крученый. Важничающий. Оглядел меня с ног до головы. Я вся закутанная в одежду и шарф. Оценил книгу по иглоукалыванию и, поднявшись с корточек, вальяжно подошел.
– Пс, малая, ты-гэй, топай. Бойчее.
Я растерялась. Обычно такого не было. Сомневаясь, идти или нет. В сумке лежала крупная сумма денег. Но парень уже дошел до угла, притормозил, метнул недовольный взгляд через плечо и исчез.
Я последовала за ним. Через несколько поворотов мы оказались в глухом тупике. Света от жалкой тусклой полосы неона едва хватало.
– Вот деньги, – я полезла в сумку.
Но не вытащила. К нам подошел старик с необычными четками. Человек, которого я не думала уже когда-либо увидеть. А четки так вообще раритет, в них каждая бусина была не круглой.
От неожиданности я открыла рот. Мое вышколенное тело само уже кланялось в стойке ученика дацана (Гэцула). Он поклонился в ответ. На вид ему под девяносто. Никто не знал, сколько наверняка.
Подобная встреча могла означать что угодно и сильно тревожила.
– Деньга больше не потребнэ, – бросил парень, разглядывая меня бесцеремонно, нагло.
Отошел в сторону и встал на страже. Пока я, начав заметно нервничать, не могла придумать ни одной причины для подобной встречи.
– Нужно твое сердце, – сообщил Жуан-Ди, отчего оно у меня забилось резко, быстро переходя в сумасшедший ритм.
– Для кого?
А что я могла еще спросить. Зачем ему мое сердце? Мое сердце давно мне не принадлежит.
Окинул меня проницательным взглядом, как умел смотреть только он, а ты в ответ ничего не можешь прочесть.
– Велигор Янчжун.
Голова закружилась от имени и фамилии. Господи, только не арктик. Только не он. Я тяжело и сокрушенно потянула в себя неподвижный воздух закутка. Облизнула губы.
– Это больше, чем мой долг, – очень не хотелось торговаться, но, когда на кону собственная жизнь, приходится.
Человек, стоящий передо мной был моим учителем, но никак не тем, кто борется с арктиками. До нас до всех доходили слухи о группах людей, в основном из бывшей элиты, что не смирились со своим положением в новом мире. Они мечтали изгнать врагов. Боролись с ними, как могли. На мой взгляд, борьба шла неравная и потому бессмысленная. Как говорит моя мама «Тараканы на тапок войной не ходят».
– Трохи все пройдет добренько, тоды получишь билет, малая, для себя и для мамки.
– Что от меня требуется, – только и спросила я, понимая, что такой шанс выпадает только раз в жизни.
– Торгуешь малая? Если хотя бы один из них усохнет, чуешь, какая волна пойдет?
Я выкатила глаза. Парень вообще в курсе, что арктики бессмертные?
– Я похожа на камикадзе?
– Так тебе не вилы в руки сую. Встретиться с одним перцем сподобься, макулатуру скинь. Без возмущения полей. Так, чтобы ни один бес трохи не за мог от волнения. Даже ряби в уме не набачил. И вали. Че ломаешься? – похоже, у парня терпение было на исходе.
– А если он узнает меня?
