– Не нужно.
Если бы на мне не висел рюкзак, я бы пожал плечами. Feci quod potui.[1 - (лат.) Сделал всё, что мог] Немного подумал и про себя же добавил, улыбнувшись: faciant meliora potentes.[2 - (лат.) Кто сможет, пусть сделает лучше]
Уже на подходе, спросил:
– Номер маршрутки или троллейбуса подсказать?
– Нет.
– Тогда счастливо отдохнуть.
К бордюру подъехал нужный мне микроавтобус.
– Пока! – пригнувшись, я побежал, в последний момент успев втиснуться в уже почти отъезжающую машину.
«Спасибо» – перед самым закрытием за собой двери, то ли донеслось, то ли послышалось. Посмотрев сквозь стекло наружу, я увидел Лену, стоящую спиной рядом со своим огромным чемоданом, рассматривающую номера маршрутов и пункты их следования.
Показалось.
Наш водитель понесся улочками и проспектами Севастополя, лихо, с каким-то даже ухарством, тормознув «топик» в конечной точке своего следования – «Пятом километре».
Выгрузившись, я достал телефон.
– Валера! Привет, ага. Я уже на «пятом». Подумай, нам что-то ещё надо?
С другой стороны трубки послышалось секундное замешательство.
– Купи пластырь тканевый. А то у нас тут есть раненые.
– Всё? Спроси у Ирины Владимировны. Будет кричать ведь, почему с ней не посоветовались.
– Она купается, а я в лагере.
– Валерчик. Сходи, пока я аптеку искать буду.
Динамик донес громкое шипение выдоха.
– Хорошо.
Оранжевая лампа на безоблачном небе палила нещадно, футболка в считанные мгновения под рюкзаком стала мокрой, а еще через несколько – сухой. Надо срочно предпринимать акцию возмездия небесному светилу. В качестве орудия было определено местное «Крымское».
«Молодой человек! У нас все напитки – холодные!»
Действительность расходилась с обещаниями кардинально, от чего и так «левенькое» пиво превратилось в эталонное «Писи тёти Аси».
Пришлось оставить едва начатую бутылку возле магазина. Отмщение откладывалось. Сделав с десяток шагов, я обернулся в поисках вывески с красным крестом.
Бутылки уже не было.
Купив пластырь, не спеша отправился к остановке с нужным мне автобусом, где меня настиг телефонный звонок. Ирина Владимировна строгим голосом продиктовала целый список овощей, зелени, круп, и почему-то прищепки.
Пришлось возвращаться, закупать требуемое, стараясь по памяти ничего из названного не пропустить.
Теперь мои руки были заняты двумя кульками, поэтому пришлось повозиться, отдавая деньги водителю полуживого рыдвана, идущего до Балаклавы.
Десяток минут мимо виноградных полей – и я почти на месте. Выйдя на конечной, привычно поднял взгляд вверх, мысленно поздоровался со стоящим на вершине Кастрона донжоном и двинулся на набережную. Там, догрузив пакеты несколькими «цистернами» с пивом, плюс одну ноль пять на дорогу, пошел к скоплению яликов.
Ялик – это лодка с мотором плюс «бомбила». Характер у них похож на таксистский, но со своим, морским, колоритом. Если «Иван» на справедливое возмущение «с чего бы это езда в 10 минут столько стоит», не моргнув глазом начнёт вкручивать о непомерных ценах на бензин, мировой еврейский заговор и взяточниках – гайцах (ездя на копеечном газе с фамилией Зильберман и имея кума – майора ГАИ), то лодочник загадочно кивает на «погранцов», всё тот же 95-й бензин, загадочного «бригадира»…
Ну и правильно. Чего им, прямо в глаза тебе говорить – хочу, мол, милый терпила, нагреть тебя во весь твой полутораметровый рост!?
Хотя… Лучше бы именно так, чем выслушивать всю эту пургу. А то ведь в один день можно не сдержаться. И по мордасам, по мордасам. Возможно, даже, его толстой пачкой сегодняшней выручки.
Ладно. Пора отгонять от себя сладостные мысли о расправе.
– Здорово, мужики!
– И здоровее видали.
– А кто на «пальцы»?
– Да ты и будешь.
– И больше никого?
– Ни-ко-го, – раздельно, по слогам произнес молодой, нахальный парень.
– А сколько будет самому?
Он развязно осмотрел меня с ног до головы.
– Двести!
– Триста! – не выдержав, я выкрикнул еще громче его.
Стоящие за спиной наглеца другие лодочники с видимым удовольствием засмеялись.
Он, уже теряя уверенность, оглянулся на них, повернулся вновь ко мне.
– Ну, можно и триста.
– Правильно. А чего б не провезти хорошего человека, ага? Не зря же лодку гонять, топливо тратить… Износ мотора, покраска бортов… Даром же, как говорится, за амбаром, так-то ведь? Нешто я не понимаю?
Мужики откровенно веселились.
Окончательно сбитый с толку парнишка кивал головой.
Вдруг резко прервав свой мутный поток раздражения, я дал заднюю:
– Нет, не хочу.
Как будто поленом по темечку ему врезал. Тот аж модный телефон в руках крутить перестал.
– Почему?
– Подожду еще попутчиков. А то на море волна сегодня, не ровен час перекинемся, а толпой, как не крути, устойчивей будет.
Он уже понял, что я издеваюсь, подумал, обижаться или нет, плюнул, и пошел искать пассажиров на «ближний» пляж.
Хуже к приезжим относятся только продавцы магазинов. Любая торговка придорожного лотка, взвесив килограмм яблок, в довесок считает своим долгом окатить тебя двумя литрами презрения. Если невнимателен – обсчитает. Возмутишься – обложит матом. Ответил – пеняй на себя.
В общей сложности, на причале я проторчал чуть больше часа. Еще пару раз сходил за пивом, изучил весь ассортимент бесполезных сувениров, которыми были сверху донизу забиты палатки, стоящие по периметру пристани, сразу за кинотеатром с чудным, радующим ухо названием «Монпепос».[3 - «Мой отдых»] Понаблюдал за снующими отдыхающими. Купил пиратский флаг. На его черном фоне злобно скалился одноглазый череп с перекрещенными костями. Повешу его над палаткой. Пусть охраняет.
И вот, наконец, везение. Оно подошло в виде троих парней с длинными волосами, перетянутыми на лбу веревками. Ребята были гружённые рюкзаками, ощущением тщетности бытия, гитарами и пакетами с едой. Рядом с ними стояла пара девушек, как две капли воды похожих на своих спутников – от немытой головы, до отсутствующего взгляда. Они несли пару маленьких барабанов. Да и ладно, нам в одну сторону, а это главное.
Быстро скооперировавшись с этой компанией, я загрузил в лодку свои баулы, помог перенести туда же вещи начинающих музыкантов. Быстрее, быстрее грузитесь, надоел уже этот пирс. Ровно уложенная тротуарная плитка, стилизованные «под старину» фонари, очередь фотографирующихся с Куприным… Нет, меня нельзя выпускать туда, где много людей. Сразу хочется на Луну. Туда, правда, уже тоже добрались. Радует то, что быстро свернули манатки.
Все говорят, что я строго асоциален. Меня даже ни в одной социальной сети нет. А по теперешним меркам это значит, что я вовсе не существую в природе.
Наконец, наша лохань с гордым названием «Смелый» завелась и мы начали выходить из бухты. Отсалютовав будке с погранцами «Золотом Скифов», я сделал большой глоток, закурил, рассматривая вначале окрестности, а затем и спутников повнимательнее. Судя по тому, как они смотрели то на меня, то на мою бутылку в руке, это деятели, презрительно называющие таких как я, алкашами. Ну да. А глядя на ваши глаза и одежду, алкоголь вам ни к чему – вы уже вмазались парой «дудок». То есть трава, видите ли, не преступление.
Есть у меня один знакомый вот такой же. Всё губы презрительно кривит при слове «водка». А сам «бульбулятором» убьется, и часами ходит, улыбается, с лицом олигофрена.
Конечно, вы не алкоголики. Вы наркоманы. И бабушке моей потом можете рассказать, что на траву не садятся. Достаточно того, что от неё у вас ни одной извилины не осталось.
Собрав требуемую сумму за проезд, отдали её нашему рулевому. Я достал мобильный.
– Алло, Мажор? Привет! Каак паагодка? – намеренно растягивая гласные, прокричал в трубку.
– Привет! В белокаменной не знаю, а у нас отличная! Ты отчалил? Ирина Владимировна уже Пусика загоняла – гости будут, дров принеси, картошки начисти…
– Нашла гостя, – сварливо пробурчал я, – ладно. Возьми Сало, встретьте меня минут через пятнадцать.
– Легко, – ответил Мажор и отрубился.
Прозвали его так за то, что сабж на каждом углу с поворотом не забывал по пять раз на дню говорить, что он москвич. Пока это окончательно всем не надоело. Кстати, первый вариант его погоняла был «Драндулет».
Однажды утром, толком еще не проснувшись, он увидел, что его палатка окружена камешками, схематично похожими на границы столицы на карте. Чтобы задумка была понятнее, рядом красовалась подпись из веток «МАСКВА», а на палатке Мажора зубной пастой злоумышленники написали «КРЕМЛЬ». Тут же лежала чья-то кепка.
Как оказалось позже, жил он в Нахабино.
Мои хипповатые попутчики с отсутствующим видом рассматривали строения на горе.
– А что это за развалины на верхушке? – подала голос девушка.
– Крепость какая-то, – меланхолично ответил парень.
– Старая, наверное. Вон, разрушенная вся.
Ага. Стояла она более-менее нормальная, пока одна известная личность не влезла её реконструировать. Только, то ли от рук не из нужного места, то ли от желания закопать под ней денег побольше, но рухнула радостно половина и так не Бог весть, сколько оставшейся башни. Виноватыми объявили силы природы. Спасибо, хоть не гуманоидов с Цереры.
В этот момент скалы вокруг нас расступились, и мы вырвались в открытое море. Нас слегка покачивало на волнах, лодка, размеренно тарахтя мотором, сделала поворот влево, двигаясь вдоль берега. Соленые брызги летели в лицо, ветер упругим, мягким ударом в грудь поприветствовал новоприбывших отдыхающих. Далеко впереди солнце пробивалось сквозь тучи столбами света, красиво освещая Айя.
Внезапно, как будто мокрой губкой провели по пыльной поверхности, очищая недельную грязь, ушло все раздражение. Злость. Пропала усталость.
Как будто не уезжал никуда отсюда в прошлом году.
Не было этих ненавистных сборов домой, когда все тебе помогают, почему-то пряча глаза. Преувеличено бодро и громко шутят. Несколько раз переспрашивают: «Может еще недельку, старик?»
Позади лодки оказались «ближний» и «дальний» пляжи (для туристов «серебряный» и «золотой»). Мы всё сильнее удалялись от цивилизации, всё больше приближаясь к конечной цели. Я увидел спускающиеся к пляжу фигуры, вскочил на ноги, замахал руками:
– Э-ге-гей, привет, народ!
– А ну-ка, сядь! И не рыпайся!
Голос лодочника был грозен, пришлось подчинился.
На берегу меня услышали и радостно жестикулировали.
Мне казалось, мы плыли вечно. Когда, наконец, причалили, прыгнул в прибой прямо в кедах. Побежал, обнял этих, так хорошо знакомых, человечищь.
– Здорово! Ну, наконец-то, доехал!
– Рад тебя снова видеть, старик!
– Как же я за вами всеми соскучился, вы себе не представляете!
– Эй, – послышался ироничный голос с кормы, – мне неловко прерывать ваши брачные игрища, но хотелось бы попросить вас, голубки, освободить мой ялик от вещей.
Мажор и Сало, хмыкая, пошли к лодке, а у меня в кармане начал вибрировать телефон. Будучи вынутым, его экран показал незнакомый номер.
– Алло…
– Привет, это я. Меня обокрали.
*
Голос Лены дрожал. Сразу почему-то показалось, что она плачет.
– Постой. Дай собраться с мыслями… Как обокрали? Точнее, что украли конкретно?
– Всё. То есть сумку…, – слышно было, как её душат слёзы, – осталась только маленькая, которую я с собой взяла, когда пошла…, – дальше она что-то пыталась сбивчиво рассказать, как ей было неудобно искать жильё с этой огромной сумярой, она отошла «буквально на пять метров, поговорить с женщиной о съёмной квартире…»
Ясно. История банальная. Забили «баки», увели чемодан со всем содержимым.
– Я обернулась, а её уже нет…
– Стоп. Все ясно. Документы, деньги?
