Треба
Сергей Анатольевич Толстой
Треба это осознанная необходимая жертва на пути к достижению поставленной цели.Эта книга – классическая современная литература, где каждая из частей представляет собой смесь разных стилей. Читатель погружается в водоворот событий, где всего присутствует по чуть-чуть: немного мистики, вкрапления юмора, загадочный триллер, ударный боевик. Все три составные части произведения настолько не похожи друг на друга и, казалось бы, совершенно не стыкуются одна с другой, что у читателя создаётся полное впечатление прочтения разных книг. И только лишь на последних строчках выстраивается стройная схема происходящего и понимание общего замысла.Будьте осторожны, это книга-воронка, засасывающая в себя и не оставляющая времени на другие дела. Приятного путешествия!
Сергей Толстой
Треба
Часть I
Сантехник во фраке
Он держал в деснице Своей семь звезд,
и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч;
и лице Его, как солнце, сияющее в силе своей.
И когда я увидел Его, то пал к ногам Его, как мертвый.
И Он положил на меня десницу Свою и сказал мне:
не бойся; Я есмь Первый и Последний.
Откровение Иоанна Богослова
Сколько помню путешествий в Крым – ничего не меняется. Удушающая жара Симферополя, никогда не видевшего моря, это первое, что бросается в глаза страждущим по отдыху отпускникам. Поднимающееся от асфальта горячее марево, одновременный запах несколько дней немытых тел, духов, жарящейся шаурмы – вся эта липкая смесь обволакивает вас, начиная с первого шага за пределами вагона. Людской водоворот с сумасшедшими глазами, рвущийся к пригородным кассам, обязательно вынесет в нужную сторону. Главное не сопротивляться. Двигаясь в потоке, как горбуша на нерест, нужно умудриться не наступить на бездомных собак с вываленными языками, стайками бегающих по перрону. Повинуясь толпе, вы нырнёте в тёмный провал подземного перехода, потопчетесь немного в полумраке, пару раз отдавите чьи-то невовремя подвернувшиеся сандалии, получите в ответ ботинками от шеренги вьючных альпинистов, и выберетесь, наконец, наружу. Во всю ту же стройную какофонию жары и прогорклости фастфуда. И горе тем, кто не успел ещё в вагоне совершить утренний моцион – им придётся немного пройтись к торцу административных зданий, чтобы обязательно наткнуться на острый букет бесплатного туалета пополам с хлоркой. Там же, наряду с осязанием, зрительные рецепторы начинает радовать грозная надпись около рукомойников «НОГИ НЕ МЫТЬ!»
Нет. Не меняется решительно ничего. Все та же толпа перепуганных, мечущихся потенциальных отдыхающих. Те же груженые сумками, баулами, чемоданами, красномордые мужики, мучающиеся похмельем. Одинаковые толстые тетки с дурацкими шляпами на головах, волочащие за руки детей. Толпы молодёжи, разодетой в пух и прах, канареечной пестротой мельтешат муравьями. Надменного вида мадамы в почти газосварочных очках несут на руках мелкотравчатую чушь. Вокзал, битком забитый людьми, огромные очереди за билетами хоть куда-нибудь, уставшие от всей этой круговерти кассиры в узких прорезях билетных окошек.
– Девушка, до Тулы!
– Билетов нет.
– Мне срочно! Два!
– Билетов нет.
– Ну мне же домой! В Тулу!
– Билетов нет.
Механический какой-то, железно-искаженный женский голос монотонно повторял одну и ту же фразу. Сзади на незадачливого уже начинают давить.
– Чего стал? Тебе же сказали – нет билетов. Отойди в сторону! – и локтями, локтями, очищая для себя жизненное пространство.
– Ты еще раз пихни меня, жопа в шляпе! Я тебе шляпу знаешь, куда засуну?
Худой ППСник, в голубой рубашке с мокрыми пятнами под мышками и на спине, лениво отвернулся к окну.
– Беляши! Горячие беляши!
Привокзальная площадь, да и вся прилегающая территория, были забиты киосками, импровизированными кафешками, частниками, которые чуть ли не с рук торговали чем-нибудь съестным. Просто на мощёной плитке стоят грязные пластиковые стулья.
Никогда не понимал людей, покупающих себе здесь еду. Даже если по умолчанию принять, что всё это сделано не из котят, моя внутрення брезгливость начинала вопить дурным голосом уже через минуту наблюдения за процессом торговли. Продавцы брали у покупателей деньги, внимательно пересчитывая мятые бумажки, давали сдачу, оставляя на гривнах жирные пятна. Этими же руками ловко выхватывали из стоящей рядом ёмкости исходящий паром большой чебурек с начинкой из мелкорубленого лука, заворачивали в парочку салфеток, и с улыбкой протягивали нетерпеливому голодающему. Для дезинфекции пальцы вытирались о засаленный фартук, весь в радужных разводах от дезодорированного масла, ими же ковырялся нос в ожидании следующего клиента.
Едва выйдя из уютного купе, вокруг тебя начинают сновать какие-то мутные типчики с внешним видом стервятника-трупоеда и с пронзительными взглядами оценщика из ломбарда. Добавляют картину алкаши, бомжи и таксисты, являющиеся здесь отдельной кастой, чем-то типа брахманов.
Отличительной чертой всякого уважающего себя крымского таксиста являются четки. Длинные, пластинкой, или виде деревянных бус – неважно. Они живут в руках их обладателя совершенно самостоятельно, перепрыгивая с пальца на палец, до конца руки и обратно. Перебираясь по бусинке, они, кажется, вычитывают какую-то особенную мантру для охраны хозяев. Обладатель же четок жует жвачку, курит, и цепким взглядом сканирует окружающую его круговерть, безошибочно выбирая жертву «пожирнее». У него расстегнутая до предпоследней пуговицы рубаха, вывалившееся из нее волосатое пузо, копеечные солнцезащитные очки, шорты и грязные пальцы с криво обкусаными ногтями, торчащие из шлёпанцев. Разговаривают эти уникумы специальным таксистским тоном. Эдаким, доверительно-свойским:
– А вы куда едете? Алупка? Отлично! Я как раз в ту сторону. Могу подбросить недорого. Всего 80 долларов. Это почти даром, мамаша, вы с вокзала выйдете, – вас же обдерут как милую. А так сядем, быстро доедем, ребеночка утомлять не будем. Обычная цена до Алупки – 120, но я ж не зарабатываю. Я так. Подсобить.
У теряющей соображение потенциальной жертвы из рук выхватываются сумки, и все. Трепыхаться бесполезно. Вы опутаны. Надежнее, чем муха в паутине. Под убаюкивающе-монотонную речь всё семейство сажается в раздолбанную колымагу. Если вокруг у кого-то и возникают проблески ума, они умело гасятся криками дражайшей второй половинки: «Ниночке нельзя долго находиться на солнце! Поехали!».
В сезон крымские «шашечные падальщики» делают месячную зарплату среднестатистического работяги за пару дней.
Мой удобный рюкзак, несмотря на количество загруженных в него килограмм, был совершенно не в тягость. Расписание пригородных поездов также не изменилось – электричка до Севаста уходила практически через полчаса после прибытия скорого в Симферополь. Купив билет, я собирался, было, сходить в магазин за водой, как возле уха услышал:
– Козел!
Собравшись извиниться за отдавленную кому-то по неосторожности ногу, я обернулся и увидел дамочку, не обратившую на меня ни малейшего внимания, кричащую в трубку сотового:
– Да пошел ты! – она сбросила звонок, положила телефон в сумочку, висящую на руке, взялась за ручку здоровенного чемодана на колесиках, стоящего возле нее, и злой походкой пошла, шлепая сандалиями по асфальту, в сторону поездов.
Улыбнувшись, я продрался сквозь ряды продающейся китайской ерунды, вышел на площадь и направился в сторону ближайшего магазина.
Второй раз я увидел её возле электрички. Она стояла перед своим баулом с раздраженно сжатыми губами, размышляя, как его затащить в тамбур.
– Разрешите пройти? – я протиснулся мимо нее. Поднялся по лестнице, вошел в вагон. Снял стодвадцатилитровый рюкзак. Он, хоть и удобный, но все же успел порядочно отдавить плечи. Поставил его на сидение и пошел обратно. Спустившись по лестнице вниз, подхватил девушкин нечаянный якорь:
– Пошли. В стоимость билета входят услуги грузчиков.
В уголках взметнувшихся на меня глаз блестели слезы.
– Спасибо.
Два субчика с подчеркнуто безразличным видом перестали поддерживать плечами опоры крыши, начав вразвалочку удаляться. Мы зашли внутрь, я поставил тяжеленный отрыватель рук напротив себя. Вот всегда было интересно, что в них засовывают женщины? Снаряды, отбиваться от ухажеров? Достал прохладную воду. Забросил свой рюкзак на верхнюю, багажную, полку. Сел, и начал рассматривать свою невольную попутчицу. На ней был легкий летний сарафан, минимум косметики, уже запомнившиеся сандалии белого цвета. Лицо такое… Выразительное, что ли. Плюс-минус моего возраста.
– Куда едешь?
– В Крым! – зло ответила она. Отвернувшись к окну, достала из сумочки зеркальце, и хитро сложив платок, начала вытирать глаза.
Мысленно улыбнувшись, я открутил пробку, сделав пару больших, вкусных глотков.
– Воды? – протянул ей пластиковую ёмкость.
– Спасибо, – уже гораздо спокойнее ответила она, как будто и не было мимолётной слабости. Взяла бутылку, отпила.
– А я вот не догадалась купить. Сколько нам в этой духоте плестись?
– Часа три.
– О Боже!
– И это только до Крыма. До моря дальше.
Удивлённые глаза растерянно смотрели на меня. Не выдержав, я рассмеялся.
– Дурак! – она тоже, наконец, улыбнулась, – а ты куда?
– Под Балаклаву.
– А почему «под»? В подвале жить будешь? – не без яда спросила, наконец, посмотрев в глаза.
Желтые. Но вместе с каштановыми вьющимися волосами смотрятся отлично.
– Нет. У нас лагерь. Стоим дикарями на берегу моря.
– В палатках, что ли? – она брезгливо поморщила нос.
– Именно.
– Не понимаю этого. Без удобств. Горячей воды. Нормальной кровати.
– Suum cuique.
– Что?
– Каждому свое.
– А на каком это языке?
– Латынь. Jedem das Seine. То же самое, но на немецком. Слова одни и те же, а смысл разный.
– Это еще почему?
– Потому что на латыни это выражение обозначало высшую справедливость. А вот…
– Хватит выражаться! Билеты предъявите! – на полуслове меня оборвала строгая тётка – контролер в форме, с большой сумкой на плече и металлическими кусачками в руке.
Я полез в карман, а девушка покраснела, начав лепетать о том, что она собиралась его, билет, приобрести, но тут все резко изменилось… И она забыла.
– Голову дома, в Москве, не забыла?
– Я из Украины.
– А мне все равно. Выписываю штраф.
– Может быть, у вас можно купить этот злосчастный билет?
– Нельзя. Я вам не касса! – решительно отрезала злая контролёрша и лязгнула своими кусачками мне по билету, оставляя на нём россыпь каких-то дырок.
Штраф был небольшой, но настроение подпортил.
Какое-то время мы сидели молча, рассматривая в окнах неспешно проползающие пейзажи: дома, огороды, выгоревшую на испепеляющем солнце зелень, особых, крымских рыжих коров, больше похожих на больших собак. Мимо мелькали поля со спеющими персиками и виноградники, высаженные аккуратными рядами.
Мысли улетели в сторону. Я начал вспоминать, все ли заказы выполнил, всё ли требуемое везу, что еще нужно докупить в Севастополе. Вот, например, тушёнку необходимо везти из дома, в отличие от рыбных консерв, которые можно брать на месте. Как и спиртное. Про крупы с картошкой и всякими морковками не говорю. Они везде одинаковые. А вот сигареты… Сигареты!
– Куришь?
Девушка вздрогнула. Тоже, наверное, глубоко задумалась.
– Пойдем.
