Медсестре, видимо, понравилась моя идея, и она быстро включилась в разговор с прежним энтузиазмом:
– 2 месяца. Однако, учитывая специфику вашей травмы, может понадобиться больше времени. Но я уверена, что мы с вами справимся!
2 месяца? Слишком долго.
Я вышла уже через две недели. Как только шрам на лбу зажил, а я поняла, что могу нормально ходить без поддержки, улетела прочь. Не люблю больницы… Тем более, у меня ещё масса срочных дел.
Конечно, весь персонал пытался меня отговорить (даже главврач), но было в моем взгляде что-то такое, что заставляло их тут же сдаться.
Издержки профессии. Взгляд майора полиции мягким не назовешь, а уж тем более, когда я для себя все решила.
Неспокойно мне на душе. Что-то с этим делом не так! Что-то случилось, пока меня не было!
Вот только что?
***
– В СМЫСЛЕ ДЕЛО ЗАКРЫЛИ?! – впервые я не смогла сдержать эмоций перед генералом.
Гнев и возмущение смешались воедино, отдаваясь болью в поврежденной голове. Перед глазами все заплясало, размазываясь грязными красками, а я лишь сильнее нахмурилась, массируя переносицу. Черт, больно… Видимо, стоило остаться в больнице хотя бы на месяц.
– Катенька, присядь. Тебе не стоит так напрягаться сейчас, – увидев, как меня шатает, Олег Павлович лично усадил меня в удобное кресло напротив своего стола и дал стакан воды из кулера.
Генерал всегда был таким. Добрый, пухлый мужчина, за мягкостью которого скрывалась пуленепробиваемая сталь. К своим пятидесяти годам у него набралось множество наград, выданных не за золотые пожертвования определенным людям, а за дела (часто смертельные, на которые соглашались только безумцы и обречённые). Морщинистое лицо с лёгкой, серой щетиной кое-где перекрывали шрамы, но медовые глаза все также ярко горели, как у юнца. Казалось, он единственный среди нас, кто остался человеком. Будто ничто не могло его сломить.
– Спасибо большое, – я медленно сделала глоток воды, ожидая, пока боль спадет. Фух… Кажется, отпустило.
Ко мне же, легко догадаться, генерал относился, как к дочери. Конечно, поблажек никогда не давал и, если я заслуживала, мог и выговор написать, но в личном общении он всегда дарил тепло. И мне этого безумно не хватало там, в больнице… Да и в жизни в целом…
– Олег Павлович, почему дело закрыли? Мы же были там. Я уверена, мои ребята смогли обезвредить большинство сектантов, если не всех. Если это не вся группировка, то можно было допросить пойманных и продолжить расследование! Мы бы смогли покончить с ними! – хотелось плакать. Возможно, травма сделала меня более эмоциональной, но я не могла смириться с тем, что столько жертв ушло в пустую. Та девушка… Она умерла зря… А сколько наших пострадало?! Черт возьми, я в кому впала из-за этого дела! Нет, это несправедливо!
– Катенька, послушай, – мужчина привычным движением сжал мою ладонь, но что-то пошло не так.
Вмиг все подернулось дымкой, пространство исказилось и помутнело, а я снова оказалась… в больнице?
Какого?…
"Катенька… Доченька, открой глаза, – в палате, около моей кровати, сидел осунувшийся генерал, прижимая мою исхудавшую руку к своей щеке. – Будь проклято это дело! Очнись, Катенька. Я знаю, ты справишься! Ты же сильная девочка… Моя сильная девочка…" – мне показалось, или он плакал?…
Генерал…
Удар по вискам, и вот я вновь сижу в кабинете начальства, прерывисто дыша. Холодный пот неприятно облепил тело, голова гудит, а сердце планирует разбиться о ребра, но это меня мало волнует.
Что только что произошло? Что это было?
– Катенька, что с тобой? – не одна я это заметила. – Ты плохо себя чувствуешь?
А до меня дошло.
Галлюцинации! Только что я видела галлюцинации, которые, видимо, связаны с тем временем, когда я была в больнице! Возможно, мой мозг запомнил те мгновения и сейчас выдаёт мне, дополняя реальность!
Боже, только этого не хватало!
– Я… я нормально, – закусив губу, я вылила немного воды на свои пальцы и сбрызнула лицо. Россыпь влажных капель привела меня в чувство, окончательно возвращая в настоящий мир. Стало немного легче.
Хотя покрасневшее лицо генерала все ещё стояло перед глазами, пугая меня.
– Так я и думал… – Олег Павлович покачал головой, с жалостью смотря на меня. – Катя, тебе стоит отдохнуть и продолжить лечение. Не забивай голову очередным закрытым делом.
Я, вторя ему, лишь помотала той самой больной головой. Отрицая или прогоняя призрака прошлого? Не имеет значения. Но это видение… совсем как настоящее. Жуть.
– Нет, я должна знать, – генерал, видя мою упертость, обречённо вздохнул и наклонился вперёд. Помолчал, словно давая мне последний шанс отказаться, а после прошептал:
– Им удалось, – я нахмурилась, не понимая, о чем он. Но начальник лишь поджал сухие губы, с подозрением оглядываясь по сторонам. – Они вызвали… его.
– Кого его?
– … Его… Демона, – совсем тихо сказал он. Скепсиса мне было не занимать, но смотря на серьезное, даже встревоженное лицо генерала, я все же решила уточнить:
– Демона? Настоящего? – и как бы я не пыталась, а недоверие в голосе скрыть не удалось. Бред какой-то. Демоны в наше время? Многие даже в бога не верят, а тут целый демон!
– Я сам не верил, пока не увидел, – капелька пота стекла по дряхлой коже, очерчивая деформированный годами подбородок. Генерал нервничал, но смотрел прямо в глаза, не отрываясь. Впервые вижу его таким напуганным. Это не похоже на него. – Как только доложили о твоём ранении, я сам бросился к вам с дополнительным подкреплением (вдруг вашего не хватило, раз тебя смогли серьезно ранить). Но когда я приехал… – генерал вновь поджал губы и резко встал с кресла. Прошел к двери. Защелкнул на той замок и закрыл жалюзи. Зловеще замерцала лампочка над нами. – Все сектанты были мертвы.
Я вскочила со своего места.
– Наши не могли!…
– Их убили не наши, – Олег Павлович вновь перешел на шепот, подходя ко мне. – Он. Демон.
– Этого не может быть! – бред! Это все бред! Демонов не существует! Это лишь старые сказки, которыми пугают в ужастиках! Их нет!
– Может, Катя… – генерал достал из ящика стола бутылку старого коньяка, подаренного на день полиции. Откупорил, плеснул себе в стакан и залпом осушил, даже не поморщившись. Вот только наше начальство никогда не пьет в рабочее время. Никогда. А значит… – Это было ужасно, – прохрипел он севшим голосом. – Трупы… они высохли, словно… Словно мумии, чтоб его! Я видел многое в своей жизни, но это… Это самое страшное… – медовые глаза потемнели, наполняясь истинным ужасом. Седые волосы встали дыбом, а меня невольно пробил озноб. Словно я прочувствовала то, что не могла увидеть. – Они иссыхали на глазах… Пытались кричать, но не могли, скрючиваясь и падая! Я вспомнил все молитвы, которые знал. Крестился, как полоумный, но ничего не помогало! Некоторые из наших упали в обморок, другие впали в истерику, даже кто-то поседел, – он провел рукой по своим серебристым волосам. – А потом бац! Вспышка, и вышел… Вышел он. Я видел только черный силуэт, ну и слава богу! Боюсь, если бы разглядел, то сразу бы отправился к жене и дочке, царство им небесное, – Олег Павлович вновь перекрестился и рухнул в кресло, будто его придавило неподъемным грузом. – Но – что самое страшное – он появился рядом с тобой. Постоял немного, посмотрел и исчез. Хорошо, что никого из наших не тронул… Но многие до сих пор уснуть не могут: одни вовсе спиться пытаются, другие – умереть. Камышов вообще несколько дней не разговаривал (он же около тебя сидел, прижимая к себе ту девушку). Тяжело было парню… Всем нам тяжело…
Мы ненадолго погрузились в звенящую тишину. Я с трудом переваривала информацию, а генерал вновь наполнил бокал коричневым спиртом.
– Тебе не предлагаю. С травмой головы нельзя, – указал он на пластырь на моем лбу и сделал очередной глоток. – Поэтому мы и закрыли дело… По официальной версии мы благополучно справились с сектантами, а ты и вовсе стала героем, как командующий отрядом и как человек, что осмелился пожертвовать своей жизнью. Скоро будет вручение медали, кстати… Но к этому делу мы больше не вернёмся.
– А демон? Он же на свободе! А если кто-то ещё остался из сектантов! Они могут повторить ритуал, и тогда…
– Катя, теперь это не наше дело! – генерал повысил голос. А после в бессилии зажмурился и прижал запотевший стакан ко лбу. – Я не могу вами рисковать… У нас нет возможности справиться с такой задачей. Это вне нашей компетенции. Я отправил запрос к ним, – он указал пальцем на потолок, имея в виду глав государства, – но сами мы в этот омут с чертями не полезем. Они сами со всем разберутся. Главное – никому ни слова, – Олег Павлович скривил губы и провел пальцем по горлу. – Теперь это государственная тайна…
Тошнота подкатила к горлу, тугим, ядовитым узлом скручиваясь в районе живота. В висках вновь участилась пульсация, а взбудораженный мозг все пытался переосмыслить полученную информацию.
Как?! Как такое возможно?! 2025 год, мы только недавно радовались, что все проблемы, связанные с пандемией, закончились, и на тебе! Теперь близится нашествие демонов!
"Да нет же, это все обман! Генерал просто не хочет подпускать тебя к делу!"
Но посмотрев на пьющего Олега Павловича, я сразу же отмела мысль о лжи. Мужчина не врал. Иначе бы не пил…
В последний раз таким удрученным я видела его 7 лет назад, после потери жены и дочери в автокатастрофе. Тогда он тоже не расставался с бутылкой спиртного – мы всем отделом его вытаскивали из запоя.
В те годы я только выпустилась из института: совсем юный лейтенант с огромным желанием помогать тем, кто слабее, и гибким, подающим надежды умом. Хотя в свои 22 я уже успела во многом разочароваться. Успела осиротеть…
Думаю, из-за этого мы так хорошо поладили с генералом. Мне не хватало родительской любви, а ему, после утраты близких, нужно было чем-то заткнуть брешь в сердце. Скажем так, мы оказали друг другу услугу своим присутствием. Но я ни о чем не жалею.
Нет, не так. Я благодарна, что тогда встретила Олега Павловича, который заменил мне отца.
И также, как в тот пасмурный Питерский день, я подошла к генералу и крепко обняла, уткнувшись в плечо. Погоны на пиджаке раньше царапали мне влажные щеки, но сейчас я этого совсем не ощущала. Видимо, все чувства давно притупились…
Олег Павлович, как и раньше, прижал меня к своей широкой груди и похлопывая, гладил по спине.
Единственное, что изменилось за долгие годы – это пустота. У меня больше не было слез, а объятия дорогого для меня человека не вызывали прежних эмоций… И это странно. Видимо, повреждение мозга даёт о себе знать.
– Ну все, все. Хватит, – попытался закончить минуту слабости мужчина, убирая бутылку куда подальше. – У меня для тебя есть неприятная новость.
Медовые глаза посмотрели на меня немного виновато, а я в очередной раз удивилась, как легко он показывает свои эмоции (хоть и перед узким кругом людей). Почувствовала себя каменной глыбой на его фоне. Но каменная глыба лишь мрачно усмехнулась:
– Неприятнее, чем приближающийся апокалипсис? – плохая шутка. Мне и самой она не понравилась, но генерал хмыкнул, подавляя смешок.
– Это тебе решать, майор Агапова, – я вся собралась. Раз генерал так ко мне обратился, значит, это связано с работой. Я нахмурилась. – Когда тебя привезли в больницу, возникла небольшая проблема. Так как у тебя нет близких родственников, а Евгений не отвечал, я взял ответственность на себя и попросил докладывать о твоём состоянии мне… – здесь генерал взял паузу, напряжено стуча по столу пальцами. – Твои травмы… несовместимы с работой в полиции. А учитывая, что ты даже реабилитацию не прошла (я все знаю!), это для тебя слишком опасно… Как герою и майору, тебе выдадут денежную компенсацию за физический ущерб, а после пару месяцев будет оплачиваемый больничный. Но… но потом, Агапова, нам придется расстаться. Я договорился о том, чтобы ты получала денежную помощь раз в месяц, но ты же знаешь, как это у нас происходит? В любом случае, мы постараемся сделать все возможное, чтобы уход был для тебя безболезненным.
Грудь, казалось, придавили железной гирей, ломая ребра. Дышать стало больнее.
– Иными словами: я уволена? – я прикусила губу, уже зная ответ на свой вопрос. Мне его только что озвучили! Но, видимо, мозгу хотелось официального подтверждения… Мазохизм какой-то.
– Да, – Олег Павлович сцепил руки в замок и тяжко вздохнул. – Свои документы и вещи можешь забрать позже, как и написать заявление об увольнении. Нам… будет не хватать таких, как ты.
Я кивнула и, сдерживая слезы, поднялась с кресла. Я знала, что будет такой исход. Знала, и все же надеялась на лучшее… Лучшего не произошло. Спасибо Олегу Павловичу, что хотя бы он позаботился обо мне. В первые месяцы я смогу нормально прожить, а потом? Что будет потом? Не знаю… И не хочу об этом думать.
– Спасибо вам огромное, Олег Павлович, – поблагодарила я, и направилась к выходу.
– Погоди. Катенька, за тобой кто-нибудь сможет присмотреть? Твой жених мне так и не ответил, – я остановилась, сжимая кулаки. Очередная вспышка боли в голове была похожа на пощечину, как и те противные воспоминания…
– Нет. Мы с Евгением расстались за день до миссии. Спасибо за беспокойство, генерал.
Я невольно хлопнула дверью, оставляя единственного родного человека позади. Слезы уже набухли под глазами, но я стёрла малейшие проявления своей слабости кулаком. Не позволю. Не позволю каким-то эмоциям взять над собой вверх. Не позволю кому-либо увидеть меня в таком состоянии.
Даже в свой последний день я останусь железной леди и уйду с достоинством. Но сначала нужно навестить наших.
В офисе, как и всегда, витал небольшой шум. Кто-то был с головой погружен в работу, а кто-то отсчитывал минуты до перерыва, надеясь профилонить до конца рабочего дня. Но, натыкаясь на мой суровый взгляд, быстро собирались (либо делали вид).
Однако меня интересовал один конкретный кабинет, где начальство всегда зверствовало и ругалось, на чем свет стоит.
– Майор, вы живы!!! – начальника на месте не оказалось, а вот его подчинённые с радостью повскакивали со своих мест. Да, половина из них были с нами на задании, поэтому неудивительно, что они так обеспокоены. Тем более, в нашем штабе я пользовалась уважением у многих, что не могло не льстить. Представляю, что начнется, когда я зайду к своим ребятам.
– Жива, конечно же, что со мной будет? – усмехнулась я, выискивая взглядом конкретного мужчину. – А начальник где?
– В курилку вышел.
– Не справляется он с нами, – проворчал один из младших лейтенантов. Ага. Григорий Станиславович не в духе. Вот и первые жертвы.
– Гризли, чтоб его… – пробухтел другой, но заметил на себе мой испытующий взгляд. – Э-эм… То есть… Мишки такие! Классные! Пушистые! Забавные!
– Дающие много работы! – донеслось откуда-то сбоку.
Короткая волна смеха окатила помещение, но быстро затихла, стоило мне поднять руку.
– Продолжайте работать. Иначе Гризли вам точно голову откусит, – холодно произнесла я, а после удалилась в курилку.
За запотевшим, мутным стеклом ясно улавливалась высокая мужская фигура, что нервно пыталась поджечь сигарету.
– Да ёба…
– Помочь? – закрыв за собой дверь, я протянула Гарику полную зажигалку. Учитывая, сколько он курит, наверняка у него снова закончилась.
Мужчина аж сигарету из стиснутых зубов выронил, словно покойника увидел. Хотя, судя по шокированным голубым глазам, так оно и есть.
– Гризлов, так и будешь стоять, хлопать ресничками, или?… – договорить я не успела, стиснутая медвежьими объятиями Гарика. Учитывая его широкие плечи и более, чем выдающуюся, мускулатуру, выражение близко к правде.
Но я снова не чувствовала прежнего тепла… Да что со мной не так?
– Я боялся, что потерял тебя, Катя… – прошептал Гарик, и…
Резкий звон в ушах, словно металлическая стрела пролетела сквозь них. Лоб нещадно заболел, а я вновь услышала знакомый голос:
"Я боюсь потерять тебя, Катя… Ты не представляешь, как ты всем нам нужна… Мне нужна. Я сам тебе предложение сделаю и обеспечивать до конца жизни буду, только открой глаза, Катя!"
Я пошатнулась, а видение отпустило меня. Черт, снова… Как же больно!
Но щеки запылали румянцем, а сбившееся дыхание участилось не только из-за иллюзий мозга…
– Катя! Ты в порядке?! – впервые вижу Гарика таким встревоженным.
Густые, черные брови сведены вместе, из-за чего немного сморщился высокий лоб. Глаза с длинными ресницами широко распахнуты, а тяжёлая челюсть сжата до предела, утончая и без того узкие губы. Признаться честно, Григорий Гризлов всегда был красавцем, сошедшим со страниц романтических книжек (которые я тайно почитывала). Как однажды выразилась Мила на его счёт: "Сотрудник греческой полиции!". На мой немой вопрос, она просто показала фотографию, которую сделала в Афинах. И действительно, там мальчики были как на подбор (все с модельной внешностью). Гарик бы идеально вписался в их круг.
– Да… последствия травмы, – я отвернулась, чтобы скрыть проступивший румянец, и, прокашлявшись, спросила: – Ты ведь навещал меня, пока я была в коме?
– Конечно же! – сказал он так, будто своим неверием я его оскорбила. Это было забавно.
– Кажется, я запомнила слова, которые ты мне говорил… – теперь пришла очередь Гризли "смущённо" отворачиваться. Хотя это больше было похоже на неловкость, словно сморозил какую-то глупость.
– Ну… я много чего говорил на эмоциях… – но Гарик не из тех, кто отворачивается от того, что его смущает. Так что быстро перешёл в нападение: – Например: какого черта ты бросилась прямо под пулю?! Совсем головой не работаешь?! – он отстранил меня от себя, с силой сжав мои плечи. Но я снова не почувствовала особого давления, хотя натянувшаяся ткань кофты говорила об обратном. Это начинает меня нервировать. – Катя, ёп твою!…
И понеслись ругательства в мой адрес, которые вызывали лишь улыбку. Несмотря на суровый взгляд и повышенные тона, перевод с "Гризлиевского" был очевиден: "Ты всех нас напугала. Я за тебя очень переживал,". Хотя пара отборных, крепких матов резали слух, а некоторые из них я даже не знала прежде. 29 лет живу, пора бы уже выучить, но мужчина все продолжает меня удивлять своими речевыми оборотами.
– Я тоже скучала, и рада тебя видеть, – вновь улыбнулась я, хлопая ворчливого медведя по плечу.
– Ох, Катя, б****! Была бы ты в моем отделе, выговор бы написал! Я, кстати, Камышову твоему вставил по первое число вместо тебя. За это можешь не переживать, – Гарик снова, по старой привычке, зло сжал сигарету зубами и протянул вторую мне. Как истинный джентльмен, он поджёг сначала мою, а после свою.
