Я сделала затяжку, отчего-то не чувствуя даже малейшего вкуса дыма, и спросила:
– Кстати, как он? У мальчика, наверно, шок. Столько потрясений на первом задании.
Гарик молча нахмурился, выдыхая серое облако, и засунул одну руку в карман.
– Да… много, – короткий ответ и напряжённая поза. Его черты лица заострились, а синяки под глазами, казалось, стали ещё темнее. Словно он вспомнил нечто ужасное.
В прошлый раз он так выглядел после дела о расчлененке под мостом. Отвратное было зрелище… Но прошлая миссия, видимо, была ещё страшнее.
– Генерал рассказал мне про… то, что сделали сектанты, – мужчина нервно стряхнул пепел в урну, и, после короткой паузы, хрипло ответил:
– Я его видел, – грудной бас звучал зловеще. Обычно Гарик осторожничает, задавая уточняющие вопросы. Но, зная о моей дружбе с генералом, решил пропустить этот момент.
– С рогами и копытами, как на картинках? – пыталась отшутиться я, но смеха в голосе не было. Лишь холодная ирония. Мужчина покачал головой:
– Да нет… – он пожал плечами, и вновь затянулся, смотря в никуда. – Как человек… Увидь я его на улице, даже не подумал бы о… происхождении, – Гарик огляделся по сторонам и продолжил: – Но взгляд… И эта его улыбка со смехом… До сих пор помню тот ужас: я даже пошевелиться не мог, не то что сражаться. Хотя, признаюсь, очень хотелось ему вмазать. Вряд ли генерал слышал, но… то существо сказало одну фразу, видимо, обращаясь к тебе. Что-то вроде: "Помирать собралась? Нет, трупик. Мое начальство решило иначе. Я осуществлю эксперимент," – точно не помню. И исчез… Жуткий тип.
Я поперхнулась дымом. Выронила сигарету из рук и давилась сухим кашлем, словно что-то царапало горло изнутри. Зажала рот. То ли в попытке остановить кашель, то ли пытаясь сдержать крик – неважно.
Я помнила эти слова. И это пугало больше всего. Словно всплыло одно из доказательств того, что это все – не глупый коллективный розыгрыш. Демон появился на самом деле…
– Катя! Ты как? – Гарик поддержал меня, помогая устоять на ногах. И очень вовремя. Голова снова заболела.
– Хреново, – честно ответила я. – Я слышала те слова, прежде чем отключилась.
Мужчина вздрогнул, словно его током ударило, и откусил фильтр сигареты, из-за чего тлеющий окурок полетел вниз. Так у него иногда бывало, когда Гризлов сильно злился либо нервничал.
Каждый погрузился в свои мысли. Точнее, мой друг о чем-то думал, а я пыталась справиться с усилившейся головной болью. Мне, вроде бы, таблетки прописали… Нет, я не настолько безалаберный пациент – все нужные лекарства утром приняла. Но там ещё обезболивающее дали, на всякий случай… Придется всегда с собой носить.
– Хочешь, подниму настроение? – через несколько минут обратился ко мне Гарик.
– Давай, – я выкинула упавший окурок в урну. Настроение испортилось окончательно.
– Сегодня снова попытались убить человека туалетной бумагой, – я фыркнула, поражаясь гениальности людей. Но чисто из приличия спросила:
– И как?
– Откачали, – усмехнулся Гарик. – Вытащили всю бумагу из горла, поржали, а за покушение отправили в обезьянник. Потом будем разбираться.
– Подростки? – они часто любят устраивать подобные челленджи для тик-тока.
– Нет, взрослые люди. Психованные, но взрослые. Дебилы, – подытожил Гарик, выплевывая фильтр сигареты.
Глава 2. Неопровержимые доказательства
– Хэй. Почему не на рабочем месте? – Кирилл вздрогнул, стоило мне положить руку ему на плечо.
– М-майор?! – парень резко обернулся, словно не верил действительности. А она, в свою очередь, говорила, что я жива, здорова и сейчас стою перед младшим лейтенантом, как ни в чем не бывало. Хотя пластырь на моем лбу намекал, что все не так радужно, как хотелось бы.
После разговора с Гариком я сразу же отправилась к своим ребятам. На время моего отсутствия ими (что неудивительно) командовал Гризлов, поэтому мальчики (и пару девочек) были безумно рады появившейся мне. Гарик – не чудовище, да и я особо мягкостью не отличалась, поэтому сначала не поняла, откуда столько радости на этих уставших лицах.
Но ответ был прост до безобразия. Они скучали по мне. И переживали за мое состояние (особенно те, кто был с нами на миссии).
Слезы, сопли и прочие жидкости, сигнализирующие о чувствах, лились рекой. Тут даже Гарик махнул рукой, позволяя подчинённым оторваться от работы. А он не из тех, кто падок на эмоции.
Вот только… я снова ничего не чувствовала… Сколько бы меня не обнимали, сколько бы не клялись в верности и любви, сравнимой с любовью детей к своей матери, я ничего не ощущала…
И как же тошно от этого! Ни прикосновения, ни слезы, ни запахи… ничего… Я ничего не чувствую! И это ранило больнее, чем взбунтовавшаяся голова. А она меня совсем не жалела.
Галлюцинации из больницы накладывались одна на другую, перекрикивая голоса реальности. В какой-то момент я перестала различать, что правда, а что вымысел, испуганными глазами всматриваясь в окружение. Все плясало, кружилось, уменьшалось и увеличивалось, смешиваясь в уродливые картины. И запах… Мерзкий, осточертевший мне запах медикаментов. Я не ощущала ничего, кроме него. Словно он стал со мной единым целым. Словно мне от него никогда не отмыться.
Благо, Гарик пришел на выручку. Заметил, что меня сейчас вырвет от каши в голове, и усадил в кресло, отгородив от всех остальных. Слезы боли и отчаяния застыли в моем взгляде.
Противно. Как же противно!
Снова захотелось кричать, плакать и молить на коленях, чтоб все это прекратилось! Пожалуйста, хватит! Хватит! Оставьте меня в покое!
Я закусила губу, зажав ладонями уши.
Вдо-о-ох. Выдох.
– Как можно заметить, я больше не смогу с вами работать, – мой голос не дрогнул, хотя я его даже не слышала.
"Майор! Майор, проснитесь! Пожалуйста, проснитесь! Майор Агапова! Как же мы будем без вас?! Майор! Майор! Майор!"
"Заткнись…" – молила я у подсознания, но тщетно. Лица моих бывших подчинённых продолжали всплывать перед глазами, в итоге искажаясь до неузнаваемости. А голова гудела, трещала по швам, разрываясь от боли.
Прав был генерал… Мои травмы несовместимы не то что с работой в полиции – с нормальной жизнью несовместимы…
Так, с горем пополам, но я объяснила ситуацию погрустневшим ребятам и поспешила ретироваться. Я люблю их. Искренне люблю, но находится рядом с ними сейчас… невыносимо.
И что самое страшное – проблема не в них. Во мне. Это я стала больной. К галлюцинациям прибавилась ещё и полная атрофия чувств! Боже… Я слышала, что люди, лишившиеся вкуса и запаха из-за той болезни, сходили с ума, но это… Это выше моих сил!!!
Я не чувствую ничего… Совсем ничего… Ни тепла, ни воды, ни приторных духов Воронцовой, что меня раньше раздражали! Да я сейчас готова душу продать, лишь бы снова, как прежде, почувствовать тот едкий аромат!
Но ничего… Чуда не произошло…
– Катя… – Гарик погладил меня по спине, а у меня вновь навернулись слезы.
Я знаю, у моего друга горячие, грубые руки, способные растопить ледышку за секунду. Но даже концентрируясь на своих ощущениях, я не чувствую ничего… Лёгкое давление, но не более.
Интересно, если бы я осталась в больнице, мне бы вернули чувства?… Нет, сомневаюсь… Травма была серьезной. Мне повезло, что инвалидом не стала, хотя… Какой смысл в жизни, если в ней нет красок?!
– Я в порядке, – нагло соврала я, кулаком вытирая проступившие слезы.
Но, видимо, парочку пропустила, и их тут же вытер Гризлов, ласково касаясь моих щек большими пальцами. Но даже если бы он наждачкой прошёлся, боюсь, я бы не заметила разницы…
– Кать… – взгляд голубых глаз был настолько обеспокоенным, что я почувствовала вину за свое поведение. Нет, не время распускать нюни. Я не хочу, чтобы он переживал.
– Прости… – тихо ответила я на его беспокойство. – А где… Где Камышов? Я его не видела среди наших.
– Б****, Катя… – рыкнул Гризли, потирая переносицу. – На крыше. Он часто туда ходит, после того случая.
– На крыше?! А если он!…
– Нет, не прыгнет, – вновь прочёл мои мысли мужчина. – Он в шоке и подавлен, но суицидальных наклонностей у него нет – проверяли.
И вот, выйдя на крышу, я действительно нашла угрюмого Кирилла, что в одиночестве смотрел на чарующий город.
Отсюда открывался воистину чудесный вид: многочисленные каналы, величественные соборы, изящные старинные здания и прагматичные советские постройки… Все было прекрасно, даже несмотря на серое, пасмурное небо. Все же, крыши не зря считаются одной из визитных карточек Петербурга.
– Майор! – наконец осознание блеснуло в карих глазах парня. Это не сон.
Но неожиданно Кирюша упал на колени Сжал мои ладони в своих и уткнулся лбом мне в живот, словно… раскаивался?
– Майор! Майор, вы живы! Вы живы! Я так рад, майор! Пожалуйста, простите меня, майор! Это все…
"… моя вина! – и снова я оказалась в больнице, сковываемая комой. Кирилл сидел передо мной с опухшими от слез глазами. Он рыдал навзрыд, как ребенок, потерявший родителя. Либо тот, кто считал себя козлом отпущения. – Это я во всём виноват! Если бы я не влез… А вы ведь спасли меня! Дважды! Я так виноват перед вами! Простите меня-я-я! Пожалуйста! Пожалуйста, очнитесь, майор!"
– Майор… – искренне всхлипывал парень. И пусть я не чувствовала его горячих слез на своих руках, я все равно улыбнулась, тронутая до глубины души. Провела пальцами по каштановым волосам мальчишки и села рядом с ним, обнимая.
Ничего не чувствую… Лишь дрожь, что проходит по телу от эмоций юноши, но сейчас этого достаточно.
– П-простите… меня… – шмыгая носом с горбинкой, повторял мальчик.
– Тише… Все позади, Кирюша, – ласково обратилась я к нему.
Все же, я любила своих подчинённых и дорожила каждым из них. Словно они сами являлись моими детьми. И если бы та ситуация повторилась, я все равно бы пожертвовала собой ради их жизней. Ради жизни Кирилла или другого человека – неважно.
– Ты повел себя непрофессионально. Но я знаю: ты делал все возможное, чтобы спасти ту девушку.
– Но она…
– Она бы в любом случае умерла. Ты сделал все, что было в твоих силах.
– Но из-за меня вы…
– Камышов. Отставить истерику, – я серьезно посмотрела в уставшие глаза мальчика. – Это было мое решение. Ты за него ответственности не несешь. Если б я получше пораскинула мозгами, жертв и вовсе можно было избежать. Здесь твоей вины нет, – я тяжко выдохнула, вновь погладив парня по голове. От его слез остались мокрые пятна на моей серой кофте, но это совсем неважно. – Так что за свое состояние, – я постучала по лбу, около пластыря, – отвечаю я сама. Ты бы ещё обвинил себя в призыве демона!
Кирилл замолчал, повесив голову. На мгновение я заметила в его глазах тот ужас, что поднимает волосы на загривке. Камышова пробила мелкая дрожь.
"Черт… – подумала я про себя. – И зачем я подняла эту тему?"
– А в вас… – Кирилл сжал пухлые губы, будто боясь произнести то слово. Но после поднял немного затравленный взгляд: – демон… не вселился?
– Я похожа на того, в кого вселился демон? – усмехнулась я, переводя все в шутку. Вот только нам было не до смеха.
– Нет. Если честно, майор Гризлов больше на него похож, – нервный смешок вырвался из уст парня, но он тут же стал серьезным. – Вы не ответили прямо.
Сразу видно: следователь. Правильно, Камышов. Всегда добивайся точного ответа от своего абонента, каким бы абсурдным он не был.
Я удовлетворительно кивнула и четко сказала:
– Нет, – но после нахмурилась. – Почему ты так решил?
– Когда… когда демон появился, он не обратил на жертву никакого внимания. Он появился только после того, как вы были ранены. Рядом с вами. И обращался он только к вам. Я был ближе всех и видел это…
– Думаешь?… – я нервно сглотнула.
– Да, – кивнул Камышов, чеканя каждое слово. От испуганного мальчишки не осталось и следа: – Я думаю, что демон пришел за вами, а не за той девушкой. Возможно, что вы неосознанно стали жертвой ритуала.
***
– Значит, нашествие демонов? Миленько, – с привычной лёгкостью произнесла Мила, заваривая самый вкусный кофе на свете.
Правда, как можно догадаться, сейчас он ничем для меня не отличался от обычной воды…
– А я смотрю, тебе весело, – хмыкнула я, пытаясь согреть дрожащие руки. Плевать, что не чувствую. Но на физическом уровне это должно хоть немного помочь.
Мила тряхнула розовыми, буквально цвета фуксии, волосами и усмехнулась, попивая ароматный напиток.
– Ты же знаешь, я люблю все такое… загадочное, – она кокетливо подмигнула, облокачиваясь на стол. – Впрочем, поэтому и пошла в морг работать.
Да, этот божий одуванчик – наш судмедэксперт. Причем лучший. И хоть многие ужасаются, когда узнают о профессии столь миловидной девушки, мне она с первого дня показалась… необычной. Она отчасти была похожа на безумца. Обладала аурой истинного маньяка, если можно так выразиться. Но, несмотря на это, Милана Триандафилиди никогда не переступала черту закона, что, безусловно, радует.
– Хотя это пугает даже меня… – девушка надула губки, хмурясь, и прижала кружку к пышной груди. – Когда ты попала в кому, я и вовсе работать не смогла: сразу побежала в больницу, чтобы… Чтобы удостовериться, что ты будешь жить, – она отвела взгляд карих глаз, но после снова улыбнулась: – Увидев, я подумала, что ты мертва.
– Рана настолько серьезная? – только она могла с улыбкой говорить о смерти. Впрочем, я ничуть не обижалась. Я видела в очередной галлюцинации ее переживания… Видела слезы Милы, и надрывающийся от рыданий голос, что молил меня бороться до конца. Не сдаваться.
– Нет. Тебя ещё можно было спасти. Просто ты уже не хотела жить, – серьезно произнесла подруга. От ее проницательности меня бросило в дрожь. – Люди, которых убили неожиданно, так не выглядят. А ты улыбалась и впервые была полна спокойствия: даже морщинка меж бровей разгладилась. Ты ведь хотела умереть, да?
И снова этот цепкий взгляд. Именно он выдавал в Миле не просто профессионала по делам мертвых, но и среди живых.
Я осунулась, опустив голову. Сильнее сжала кружку с кофе, не обращая внимания на побелевшие пальцы. Хах… Радует, что хотя бы напряжение собственного тела чувствую.
Но ответить на вопрос девушки я так и не смогла.
Хотела ли я умереть?
Да… Хотела… Но скажи я это напрямую, моим друзьям было бы очень больно.
Но Миле, казалось, ответ не нужен был. Она уже все знала.
– Э-э-эх… В такие моменты я благодарна объявившемуся демону. Если бы не он, ты бы лежала на моем столе, – она сделала очередной глоток кофе, а я удивлённо хмыкнула:
