чисел счастья, чисел страдания —
магии слова больного ума.
Я – «мыслящий тростник»[11 - Отсыл к высказыванию Б. Паскаля: «Человек – всего лишь тростник, слабейшее из творений природы, но он – но тростник мыслящий…».], мыслю о строении звёзд,
о предсказаниях.
Грёзы иногда превращаются в грозы, в дождь и
возрождение после омывания.
Дрожь письма, отрезок времени и мысль выстрелом:
Тростник высох.
Ветер высвистывает: «Беда, воры, бандиты, террористы».
А газовый баллончик с черёмухой для врага? —
пользовать его страшно.
А вдруг струя да на себя, и дядька не враг, а просто алкаш,
Который умеет трезво мыслить, быть весёлым, травить
анекдоты.
И именно он знает о числах: горестных долгих и
счастливых коротких.
Как воробей, встряхнуло утро росу,
наконец, я – ко сну.
Ах, влажность утренней капели, и свежей постели, и
трели – в сказочных снах.
Но счётчик времени, стрелки времени в часах и бодрых
голосах
за окнами, за дверью. Вдруг утро засветит, как светило
тогда в лесу,
Над той поляной, где мы гуляли, детсадовские дети —
ангелы с крыльями.
И воспитательница Ива
немножко ёжилась от утренней прохлады.
А мы паслись, пили росу с веточек и были рады:
поганкам, жучкам, червячкам, стрекозам, бабочкам
белым, синим,
Камешкам, речке, козам, ворчанию голубиному.
Всем восхищались, промокали, собирая ягоды,
Распускали розовые слюни, поглощая землянику,
Показывали друг другу земляничные языки и гикали,
И толкали друг друга, и смеялись, да как смеялись, как
Маугли.
Так могут смеяться только ангелы.
Я утро занавешу и усну,
и день промчит меня галопом,
Как электричка, в прошлую весну,
где различимы детский смех и топот,
Где будет фильм картинками – потоком,
без мыслей мрачных, на одной волне.
Без катастроф, пожаров и потопов,
без чувства оказаться в западне…
Поэмки городские
Чёрный человек
1
Когда вечер уходил прочь
И на смену ему прилетала ночь,
Тогда Чёрный человек,
По делу и без дела,
Просто гасил звёзды.
Но звёзды
Зажигались вновь.
И Чёрному человеку
Занятие это надоело.
2
И сегодня,
В наш XXI век,
Когда ночь прилетает в город,
Тогда из тучки тёмной
Спускается в город
Чёрный человек.
Нет, не негр,
Но Чёрный человек.
Он хлопает входными дверями,
Он ходит кругами под фонарями,
Тростью стучит по машинам,
Барабанит в витрины магазинов,
Спешит всё успеть.
И машины начинают гудеть,
И витрины – звенеть одиноко,
И открываются некоторые окна,
И выглядывают белые дяди,
И ругаются на чём свет стоит —
Чего ради?
Чёрный человек дальше спешит
И ставит подножку
Запоздалому прохожему
На тёмной дорожке.
И тот спотыкается,
И тот чертыхается,
И продолжает свой путь,
Как полагается.
3
В городе, в скверах тёмных,
Чёрный человек
Терпеть не мог влюблённых.
И когда он встречал
влюблённых пару,
Эта встреча была ему
не по нраву.
Он вмиг от них, от влюблённых,
Отворачивался спиной,
И распахивал плащ свой стеной,
И безутешно плакал.
И как так?
А влюблённые целовались искренно,
Принимая его плач за шум листьев.
Но время шло,
Приближался рассвет.
Дождь закрапал.
По городу шёл
Чёрный человек
В чёрном плаще длинном,
Под чёрным зонтом,
В чёрных мокасинах,
В чёрных перчатках.
Дождь шёл,
Чёрный человек плакал…
И чародействовали руки
Всемирно известному пианисту
Борису Березовскому
Каждое выступление требует
некоего самоотречения.
Борис Березовский
1
Его исполнение —
светский изысканный шарм.
Вот, кажется, выскользнет
исподволь
звуком округлым шар
И поплывёт —
волшебством пианиста —
И плавно
поднимется
к облакам…
……………………………………
И чародействовали руки —
Летели в эфир кристальные звуки,
Летели в эфир хрустальные звуки,
Летели в эфир прозрачные звуки,
Летели в эфир мажорные звуки,
Летели в эфир волшебные звуки,
Несущие
чудный шарм
к облакам.
2
Затишье.
И вдруг скользнул ветерок,
И шелест листов —
пророка рок
едва уловим…
И рокот, и рокот —
восторженный гимн
природе, свершеньям
и всей планете —
Смещенье, смешенье, рожденье
цветов на мольберте —
Свинцовое, серое, белое, красное —
И капели…
И взрыв обаяния страстного,
и метели…
Пунктиры,
