– Увы, нет! Но имеется сестра, которая с меня живого не слезет, пока не увидит диагноз, список препаратов, результаты анализов и все остальное ваше медицинское.
– Обычно мы такое не практикуем. Врачебная этика, знаете ли.
– Ну ведь это же моя история болезни? Я же могу ей распоряжаться.
– Ну хорошо-хорошо. Я передам попозже Любови Викторовне вашу историю, только прошу Вас незамедлительно вернуть.
– Конечно! Заранее спасибо. Скажите, а где мой лечащий врач?
– Это который?
Я задумался. Мне вспомнился первый доктор, что осматривал меня сразу после пробуждения. Он был высок ростом, в маске, и из особых примет я запомнил только морщинки вокруг глаз, из-за которых было ощущение, что он всегда улыбался. Имени своего он, кажется, не называл. Сейчас казалось странным, что я сам про себя назвал его «лечащим врачом», хотя он сам так не представлялся. Старичок терпеливо ждал ответа.
– Точно не помню, он был высокий с морщинками вот тут. Они с Аленой Игоревной приходили, как только я очнулся.
– Знаете, не припомню, кто бы это такой мог быть, а Вы, Любовь Викторовна?
Она пожала плечами.
– Значит спросим завтра у самой Алены Игоревны, когда она заступит на дежурство.
Попрощавшись и традиционно пожелав выздоровления, они ушли. Визит этого дедушки придал мне оптимизма. Если все будет хорошо, завтра можно будет с ним поторговаться и «скостить» себе срок в стационаре. Интересно было еще послушать, что скажут Танины коллеги, что им поведает история болезни. Однако, частично Танин вчерашний скепсис по поводу здешних порядков я стал разделять. Меняют врачей, как перчатки, да еще и сами не помнят своих же.
Этим утром мне думалось на удивление легко. Логические выводы давались сами собой. Предложение о поездке в Израиль сегодня показалось мне привлекательным и полезным – был шанс поговорить тет-а-тет с Таней за бутылочкой вина, но только не такого отвратного, как купил папа в 98-м. Пока для этого существовало несколько препятствий, вполне устранимых. Мне предстояло найти свой загранпаспорт, если он есть, и выяснить, сколько у меня есть денег, включая накопления. Попадать в долги к родственникам в этой реальности мне подсознательно не хотелось.
Припомнив для начала с десяток крупных банков, я последовательно прошел по их сайтам и личным кабинетам, пытаясь войти по номеру телефона. Само-собой, что для этого требовался пароль, но для начала я хотел выяснить, являюсь ли я клиентом данного банка, для чего запрашивал восстановление пароля по телефону. Если приходили авторизационные SMS – значит я имел в банке какие-то финансовые продукты. Положиться на новую жену или родственников в таком вопросе я просто не мог – было у меня подозрение, что некоторые счета я мог от них скрывать.
Выяснив экспериментальным путем, что я клиент трех банков, пометил их в списке, чтобы не забыть. Пытаться восстановить доступ удаленно через службу поддержки у меня все равно бы не получилось – требовались как минимум паспортные данные и кодовое слово. Я надеялся, что в ноутбуке найдется и то и другое.
Люба принесла мне папку с историей болезни, я как мог быстро сфотографировал и вернул. Попутно пожурил Любу, что она, похоже, так и не взяла никакой из предложенных гостинцев к чаю. Засмущавшись, она достала из пакета пачку вафель и, поблагодарив, удалилась. Я поспешил было отправить Тане снимки, но понял, что по SMS они не пройдут, а никаких других электронных способов связи у меня нет.
Вторая отличная посетившая меня за утро идея была, что не обязательно же на Android ставить приложения только из Google Play. Можно же напрямую скачивать файл с пакетом приложения APK, открывать его и он сам автоматически устанавливался. Первым делом, я нашел и установил Telegram, из которого на меня высыпалась гора уведомлений и больше 200 непрочитанных сообщений. Больше половины людей была мне однозначно незнакома, про остальных я вообще ничего сказать не мог – ни аватарки, ни внятного имени, только никнейм.
Среди незнакомой и безликой толпы внезапно обнаружил папу. В моей реальности он никогда не пользовался Telegram. Раньше наша семейная группа и вся переписка была только в WhatsApp, но теперь это тоже изменилось.
От папы было 12 непрочитанных сообщений. Первые пять из них были от 18 октября и по содержанию мне ни о чем не говорили. Что-то про его машину. Мне показалось весьма странным, что я не прочитал эти сообщения больше чем за неделю до несчастного случая. Быть может, мы с ним тоже не общаемся? При встрече мне так не показалось. Следующие три сообщения было уже от 26 октября, во второй половине дня. Он писал:
– Надеюсь, что ты оклемаешься и все будет хорошо.
– Сможешь потом сам это прочитать.
– Заметь, это произошло из-за твоей аэрофобии. Сколько раз я тебе говорил, что ее надо лечить.
Это было уже второе упоминание, притом прямым текстом, что в этой вселенной у меня аэрофобия. Я записал себе данный факт в мою новую биографию. Получалось, что я имел возможность лететь самолетом, но предпочел поезд. Роковая ошибка в обеих ветках реальности.
Следующие несколько сообщений были от 28 октября.
– Я выяснил, что у тебя нет завещания. Это, конечно, было твое дело, пока не случилось все это. Надеюсь, что хотя бы ты научился на примере первой женитьбы, и брачный контракт на сей раз у тебя есть.
– Мне будет очень неприятно делить с этой Леной свои деньги – так и знай!
– И если с Ирой ты хотя бы прожил 10 лет и она худо-бедно тебе помогала…
– То Лена, извини, палец о палец не ударила, чтобы вот так на ровном месте получить все твое и еще часть моего.
Я словно читал какой-то бульварный роман, второсортную «Санта-Барбару». Меня это почему-то веселило и даже обнадеживало. Значит было, что делить. Напрашивался логичный вывод – предыдущую жену звали Ира, мы с ней прожили 10 лет и потом делили нажитое при разводе. Список биографии пополнился новыми пунктами.
Я несколько минут обдумывал, что ответить и гуглил нужный мне термин. В итоге написал так:
– Ничего не помню про аэрофобию, так что лечить теперь, видимо, ничего не надо.
– Зато теперь у меня наверняка развилась сидеродромофобия[1 - Сидеродромофобия или боязнь поездов является очень широким термином, который охватывает все страхи и фобии, связанные с поездами.]. Ирония судьбы – в семье бывших железнодорожников теперь такое.
– Вашими молитвами дележка моих и твоих денег откладывается на неопределенный срок.
– Про завещание – убедил, подумаю.
Через несколько минут папа поставил лайк под последним комментарием и написал:
– Смотрю, наконец-то настроил Telegram?
Я, в свою очередь, точно так же лайкнул его сообщение.
Довольно нескоро я обнаружил чат с Еленой, в котором было только одно непрочитанное сообщение, датированное 24 октября, видимо за несколько часов до трагедии. Ему предшествовало мое сообщение с фотографией туалета в поезде, где по раковине белой струйкой стекало жидкое мыло, видимо, из поврежденного диспенсера. Моя подпись гласила: «Ну и сервис нынче у РЖД!», на что Елена коротко ответила: «Фу!». Это был конец переписки. К сожалению, никнейм в этом чате был просто «e-Lenka», без фамилии.
Я пролистал переписку выше, но ничего интересного не обнаружил. Какие-то списки покупок, фотографии квитанций, скриншоты операций по оплате из мобильного приложения на довольно крупные суммы. Я переключился в режим просмотра мультимедии и стал изучать галерею всех видео и изображений. К несчастью, Интернет был не быстрый и подгружались они медленно. Среди фотографий каких-то зданий, сумочек, платьев, еды я зацепился взглядом за фото часов из светло-желтого металла и сразу все понял. Фото позолоченных Rolex было сделано больше года назад, под ним моя подпись: «Папа подарил на ДР», на что Елена ответила: «Nice[2 - Мило или миленько (англ.)]». Из переписки выше, которая велась в стиле «как погода, как природа?», стало понятно, что я ездил в Москву, где самостоятельно забрал подарок. Пазл сложился, и я тут же написал папе:
– А ты в итоге смарт-часы за 600 тыс. продал или дороже?
Папа долго что-то писал, но в итоге ответ получился лаконичный.
– Точно не помню.
Потом снова под его ником долго светилась надпись «печатает», что в итоге превратилось в:
– Вроде даже дешевле, твоей же доли там уже не было.
Пока он печатал, я успел написать Елене:
– Привет, я настроил Telegram. Сегодня во сколько заедешь?
– Привет. Как самочувствие? Заеду, как договаривались.
– Самочувствие сегодня прям хорошо. Очень жду.
Я нарочно не написал «тебя жду», чтобы не врать, ведь я действительно ждал, но не ее, а ноутбук и паспорт.
Дальнейшее изучение переписки заметных результатов не дало. Судя по чату наши с ней отношения были «обычные» даже можно сказать «никакие». Радовало, что на фоне прежней переписки мои теперешние сообщения не казались инородными. Никаких скандалов, претензий или обвинений не я не нашел, ровно как не заметил излишне эмоциональных высказываний. Все сводилось к каким-то бытовым моментам.
– Сегодня устал, очень много работы, – пишу я.
– Приезжай – утешу.
– Приеду, но, видимо, поздно.
Или:
– Там соседи полный мешок плиточного клея отдают, нам надо?
– А спроси, какой фирмы.
Ну и самое банальное:
– Заедешь на обратном пути забрать доставку? Адрес пришлю.
– А до которого часа работает пункт выдачи?
– До 21, успеешь?
– Если не будет пробок.
Возможно, что выражение чувств в наши отношениях происходило исключительно вне чата, но одно мне стало понятно однозначно. В чате не было фотографий и разговоров про детей.
Внезапно я вспомнил, что поставил Telegram не для чтения переписок, а для отправки фотографий листов из истории болезни. Нашел по поиску Танин контакт, но чат с ней был совершенно пуст. «Может в WhatsApp обычно общаемся?» – подумал я и отправил все сделанные фото скопом.
С чувством выполненного долга я отложил телефон и дал глазам немного отдохнуть. Конечно, мыслительный процесс не останавливался ни на секунду. Мне не давал покоя парадокс с часами. Каким таким образом в прошлом папа их получил? Предположим, что они с меня слетели в момент аварии, допустим даже, что они не потеряли товарный вид, но как, черт побери, папа их заполучил? Он не мог знать, что со мной случилось, для него я не появился в назначенный срок в условленном месте и пропал навсегда. Даже милиция не смогла бы установить связь между мной и семьей в 98-м – со мной не было документов. Меня настолько сильно стал волновать этот вопрос, что я не выдержал и набрал папе:
– Привет, можешь болтать?
– Привет! У тебя срочное что-то?
– Даже не знаю, но скорее всего нет.
– Тогда давай потом. Стоим с матерью в очереди на паспортном контроле, мы следующие, а тут нельзя с телефонами.
– Понял. Куда летите?
– Дайвить на Мальдивы, перезвоню…
Он повесил трубку и вместо ответа оставил меня с новыми вопросами: «Какой-такой дайвинг и с каких это пор он стал летать на Мальдивы?»
Котик
В ожидании звонка я решил погуглить что-нибудь про Елену. На запрос «Елена Бостон» почти сразу же высветился нужный профиль Facebook – это было понятно по аватарке, но он оказался не публичным и получить доступ без пароля я не смог. К сожалению, никаких дополнительных ссылок из профиля на другие соцсети не было.
Попробовал погуглить информацию о себе, правда без особой надежды на успех. Бывших своих публикаций, конечно же, не обнаружил, нашлись лишь несколько коротких упоминаний в контексте IT-новостей про венчурный фонд, совладельцем которого я, вероятно, являлся. Проверить было довольно трудно, открытой информации было мало. Список моей новой биографии незамедлительно пополнился пунктом «Владею венчурным фондом???».
Папин звонок застал меня врасплох, поэтому сначала разговор пошел в совершенно ином русле:
– Привет еще раз. Ну как ты там?
– Заметно лучше. Терапия дает первые результаты, ноги начал чувствовать, голова немного стала соображать. Так о чем это мы?
– Ты спросил про Мальдивы.
– А, ну да… На какой остров летите?
– У нас дайв-сафари – мы на яхте. Считай два года из-за этого ковида нигде не погружались нормально.
– Ого, это же моя мечта! Помню, когда мы с Катей были на Мальдивах… – я осекся, замялся и в итоге выдавил. – И мама тоже нырять будет?
– Нет, она в отеле останется, не помню, как название, что-то там Вилла Риф… – папа пропустил мимо ушей мою оговорку.
– А почему тогда «мы два года не ныряли»? Кто это «вы»?
– Ну мы с Женькой, как обычно.
– С Женькой Беловым? Чего ж меня с собой не взяли?
– Ну то есть ты не шутишь, что с памятью проблемы? Ты забыл, что у тебя аэрофобия, а на Мальдивы лететь девять часов.
– Знаю, что ты мне это писал, но я правда не помню! Хочешь – верь, хочешь – нет.
– Ну почему, могу себе представить…
– Значит я тут в больнице, а вы на Мальдивы с Женькой? Так значит?
– Не понимаю, чего ты от меня хочешь? Ладно, чего ты звонил-то? Что за разговор?
Я замешкался, вспоминая, зачем звонил изначально. Мысли путались.
– А, ну да! Вспомнил. Как бы это сформулировать-то… Ты говоришь, что продал мои смарт-часы в 98, так?
– Ну?..
– А откуда ты их взял? Они же у меня с собой были, когда…
Повисло молчание, первым сдался папа:
– Ладно, раскусил. Пошутил я, – сознался папа.
«Нормальные у него теперь шутки… – с досадой подумал я. – Всю голову себе тут сломал, а это просто не смешной прикол».
– Ну, допустим, пусть шутка. Но тогда объясни мне, откуда ты взял деньги?
