Любовь Сушко "Музыки прозрачное крыло. Лирика о музыке и музыкантах"

Рапсодия страстей его осенних
Останется для нас как высший дар,
А в ней и страх и боль, и воскресенье
Для новых взлетов и для новых драм

Скрипачка, Демон и Поэт

Пела скрипка о вечной печали,
Черной птицей кружилась тоска,
Злые духи ее обступали,
Но была она вроде легка.
Начали тучи внезапно сходиться,
Не осталось там света, во тьме
Берегиня пришла, и влюблся
Странный призрак. Несется ко мне

Той печали порыв и забвенье.
Той мечты небывалой полет.
И спасет ее вдохновенье,
И куда-то к созвездьям ведет.
В дождь и зной она снова играет,
Исполняя тот вечный завет,
Что душа в тишине умирает,
И от плена спасения нет.

Но откуда он снова явился,
И пока не снимает очки.
Странный мир в пустоте оживился,
Надо снова по краю пройти.
И расправила плечи скрипачка,
Посмотрела в ту бездну опять,
Это музыка дивная плачет,
Это он продолжает стоять.

Словно снова решает дилемму,
И рука поднималась к очкам,
И играла она вдохновенно,
И заслушался Демон мой сам,
Отступил, отошел, отказался,
Улыбнулась, забыв обо всем,
Только голос дрожал и срывался,
Но о чем она снова о ком.

Ничего в этой жизни не будет,
Ни кола, ни угла, только свет
Странной музыки в шорохе будней,
Только грустный усталый поэт.
Он и сам едва дышит, и все же
Он приходит на станцию грез.
И не холод, морозом по коже
Эта музыка в облаке слез.

Демон снова очки поправляет,
Отступят, уносится прочь.
Эта осень ее окрыляет,
Надвигается долгая ночь.
Можно все обрывая укрыться
Где-то в комнате, в сумраке лет.
Только в музыке может забыться,
Тот несчастный, но дерзкий поэт.

И она для него отыграет,
Черной птицей несется тоска,
Только устали дева не знает,
И рука не отпустит смычка.
Он, бессмертие ей подаривший,
Умирает над белым листом,
И душе в пустоте той парившей,
Он подарит свой призрачный дом.

Дом останется пуст до рассвета,
Никого там не будет потом,
Но скрипачка забыла про это
Растворяясь в поэте своем.
Им двоим только это и надо,
Что волнует еще, что влечет,
Только светлая боль листопада
В ее музыке вечной живет.

«И флейта звучит в снегопаде ночном…»

И флейта звучит в снегопаде ночном,
Над городом сонным летит эта песнь,
Печали забыты, и в мире ином.
До нас долетает приятная весть,

О том, что закончится смута и бред,
О том, что иные грядут времена.
И снег этот первый, и радостный свет,
И боли не будет во все времена

Куда это души несутся опять,
Их больше не держит земли притяженье,
И кто это там продолжает играть
Нам светлые песни любви и забвенья?

Пусть землю охватит опять чехарда,
Безумцев все больше, все тает в тумане.
Но флейта звучит, возвращаясь сюда
Меня Мефистофель теперь не обманет.

Какие-то звуки забытых времен,
Какие-то песни другого столетья.
И морок любви, и отчаянный сон,
Но кто же нам снова играет на флейте?

И он усмехнется, желая понять,
К чему нам все это, к чему мы стремимся.
Но флейта сквозь время способна звучать,
Легко воскрешая любимые лица..

Поэма огня Скрябина

И шли толпы. И был певучим гром.

И человеку Бог был двойником.

Так Скрябина я видел за роялью, —

К. Бальмонт

Тогда рождалась музыка огня,
Взлетала в небо дивная стихия,
И пианист пленялся и пленял
Умы и души, да он был мессия,
Но уходя от призрачной игры,
И возвращаясь к маскараду снова,
Он замолкал мгновенно до поры,
Тогда звучало в тишине той Слово.

И снова эта музыка жила,
В экстазе страсти не было финала,
И Анна суетилась и ждала,
И забывая, снова вспоминала,
Тот краткий миг, и грезы, и стихи,
Стихавшие, когда она врывалась.
О, как печальна музыка стихий,
И голоса иные раздавались.

Шла Незнакомка снова сквозь метель.
И ей иные дерзко улыбались,
Но музыке изысканных страстей
Они опять спокойно поддавались.
Она жила, она витала там,
Где будет бунт в печали и экстазе,
Шел пианист по призрачным следам,
Он жил, он растворялся в каждой фразе.

И никого и ничего вокруг,
И только солнце призрачное рядом.
И этот крик, и шорох, и испуг,
Как откровенье, радость и награда.
И замирает зал, внимая снам,
Его страстям и бурям потакая.
И лодка, пробираясь по волнам,
Куда-то в бездну нынче уплывает.

И бог, творивший музыку стихий,
Взлетал и падал в вечную пучину,
И прорывались грезы и стихи,
Царевна лебедь в грозную лавину,
Уходит, и его сведя с ума,
Она за этой музыкой стремится,
И где-то там, история сама.
Над клавишами белыми творится.

«Так печально и так тревожно…»

Так печально и так тревожно
Пела скрипка о нашей встрече,
Мне понять тебя было сложно,
Ничего не могла ответить.