Он попытался вырваться из ее цепких рук, обхвативших его за талию, но встретил отчаянное сопротивление.
– Ты меня задушишь! Безусловно, это будет самая чудесная смерть, но, все же ослабь свою хватку.
Эрис засмущавшись, отстранилась от него и увидела глаза старика, с интересом наблюдающего за ними. В его взгляде читалось что-то зловещее, пробирающее до костей. Каким-то внутренним чутьем, Эрис поняла, что нужно держаться рядом с Алексом и не отпускать его от себя ни на шаг. Она взяла его за руку и криво улыбнувшись, сказала:
– Стой. Наверное, мне показалось. Я так устала, что сплю на ходу. Пойдемте скорее в дом.
Алекс удивился перемене в ее настроении, но ничего не ответил.
В деревянном особняке было сумрачно и холодно. Этот просторный дом, по всей видимости, когда-то не уступал по размаху и дворянским усадьбам. Высокие потолки, с покрытыми пылью люстрами и канделябрами, старый камин и обветшалая мебель в имперском стиле – все это говорило о хорошем вкусе и богатстве прежних хозяев. Однако разорение и грязь говорили о том, что дом давно покинут ими и нынешние его обитатели не заботятся о состоянии имущества. Старик провел их через широкий коридор, обитый тканями, и Эрис в тусклом свете ламп заметила висящий на стене семейный портрет.
– Кто эти люди? – тихо спросила она, разглядывая его.
В центре картины, не утратившей своего размаха, несмотря на пыль и нависающую паутину, стояла немолодая семейная пара. По стилю их одежды можно было предположить, что эти люди жили более ста лет назад. Они стояли на фоне большого охотничьего дома, который лишь отдаленно напоминал оставшиеся сейчас на его месте развалины. Впереди супругов стояли, по всей видимости, их дети, два мальчика и три девочки, разных возрастов.
Искусное изображение картины передавало радость и безмятежность, но какая-то неуловимая деталь внушала опасность. Эрис не могла понять, что создавало подобное впечатление, но хорошо приглядевшись, поняла причину возникшего чувства. В правом углу картины стоял еще один ребенок, скорее всего, также один из сыновей. Именно он вызывал у Эрис смешанные впечатления. Это был мальчик лет двенадцати, с длинными черным волосами и смуглой кожей, он стоял вдали ото всех, скорчив недовольное лицо и его взгляд, смотрящий с картины, говорил о его настроении без слов.
– О, это моя семья, милая леди, – сказал старик, заметив ее интерес к картине. – Как давно это было. Вы наверняка уже заприметили меня. Это я стою справа в черном балахоне. Что поделать, не любил я простаивать часами, в одной позе, поэтому и недовольный вышел. Никогда не понимал этой блажи с портретами. Прошло сто двадцать лет, а я до сих пор не могу простить родителям, что тогда заставили меня участвовать в этом скучном абсурде. К счастью, больше мне не пришлось этого делать, так как это последний портрет нашей семьи. Все мои родные погибли через несколько дней после того, как он был написан.
– Тогда сколько вам лет? – задумчиво спросила Эрис.
– Точно не скажу, но моя мать родила меня в день восшествия на престол Великого князя Луциана[15 - Луциан (6029-6097) – Великий князь Ратани и прадед Великого князя Нилания. Его правление также называли эпохой просвещения в стране].
Эрис стала рыться в памяти, пытаясь вспомнить, когда это произошло.
«Сейчас мне бы пригодились знания ратанской истории», – подумала она и вспомнила, что никогда не проявляла интереса к изучению дисциплин, которые преподавали в деревенской школе, куда они с Алексом ходили до исполнения четырнадцати лет. Единственным событием, всплывшим в памяти Эрис, было то, что светлейший Луциан являлся прадедом нынешнего правителя – Великого князя Нилания. Но дольше думать ей не пришлось, так как раздался голос Алекса:
– Выходит вам уже около ста тридцати лет, – сказал он задумчиво. – Неужели так много?
Алекс изучающе посмотрел на старика. Безусловно, он казался дряхлым и старым, но явно не тянул на столь внушительный возраст.
Старик прищурил водянистые глаза и ответил:
– Я и сам удивляюсь, как прожил столько лет. Видимо на то воля богов.
Он улыбнулся во весь гнилозубый рот, отчего Эрис передернуло, и она отвернулась.
В тишине был слышен только скрип старого пола и редкий писк крыс, считавших себя полноправными хозяевами дома. Следуя за стариком, ребята прошли в кухню, совмещенную при помощи большой арки со столовой. С облегчением Эрис заметила, что кухня освещена несколькими догорающими свечами и старенькой масляной лампой. Свет был тусклый, но здесь было куда приятнее находиться, чем в темных коридорах. В комнате все было так, словно время тут замерло на долгие годы.
Просторная кухня была выполнена в давно устаревшем, но изысканном стиле. Мебель и шкафы потеряли свой первозданный вид, но было понятно, что все окружающие их предметы сделаны из дорогих материалов, в том числе редких пород дерева. На многочисленных полках в шкафах была разбросана кухонная утварь и посуда из цветного стекла, все это казалось нетронутым многие годы и прекрасно сохранилось, не считая покрытия в виде толстого слоя пыли. По середине комнаты стоял большой овальный стол из темного дерева с заставленными стульями.
– Как случилось, что до вашего дома не добрались мародеры или солдаты? – изучая великолепие старого дерева, спросил Алекс.
– Как сказать… – старик помолчал, что-то вспоминая, а потом добавил, – эти места, оберегают меня от злых людей и их скверных помыслов. Разве вы не слышали историю о детях Боли?
– Нет, о чем она?
– Существует легенда о том, что в наших лесах испокон веков обитали таинственные существа, кожа которых была покрыта жесткой чешуей, а за спиной росли перепончатые крылья, как у летучих мышей. Много столетий они наводили ужас на местные поселения, убивая скот и припозднившихся в дороге путников. Местные крестьяне окрестили их детьми Боли[16 - Дети Боли – таинственные существа, встречающиеся во многих легендах. Несмотря на пугающий звериный вид, обладали достаточно высоким интеллектом. По одной из легенд, это были неприкаянные души черных колдунов и ведьм, пытавшихся убить первых богов, чтобы заполучить источник их безграничной силы. Их заговор не увенчался успехом, и они были превращены богами в чудовищ, чтобы все узрели их настоящую сущность].
Глупые, неграмотные людишки не понимали природу и все величие этих существ, испытывая при встрече с ними лишь страх. Больше ста лет назад они устроили великую охоту на детей Боли, надеясь истребить их всех. Точно неизвестно скольких существ они погубили тогда, говорили, что уничтожили и сожгли всех, – старик погрузился в свои воспоминания, явно представляя события давно минувших дней. – Многих крестьян забрали на поиски чудовищ из нашей деревни. Но из сотни отправившихся на охоту людей, вернулись немногие, а те, кто вернулся стали иными. С обезумившими глазами они рассказывали о битве, случившейся в лесной пещере, в глубине которой они нашли логово Боли.
Звери мирно спали, свесившись со сводов пещеры вниз головой, ожидая ночи и новой охоты. Крестьяне начали кромсать их спящие тела, но вскоре поняли, что убить их не так просто, тела зверей были тверже скалы, из которой состояло их убежище. В отчаянии и гневе люди забыли о времени, и закат настиг их внезапно. С заходом последнего луча солнца ночные твари проснулись, открыв свои змеиные глаза, они без пощады накинулись на своих убийц. Немногим удалось выбраться из пещеры живыми, а те, что вырвались, были обречены на безумие.
– Почему выжившие были обречены на безумие? – тихо спросила Эрис, но не получила ответа.
Старик все время своего рассказа помешивал на огне печи подозрительное варево. По всей видимости, предназначавшееся для позднего ужина. К концу рассказа, еда была готова, и он, не обращая внимания на расспросы Эрис, принялся разливать подобие деревенской похлебки в миски. Когда варево было разлито, а миски поставлены на пыльный стол, он посмотрел на Эрис и привычно ухмыльнулся.
– Неужели милая леди боится таких историй? Ваша мать рассказывала сказки только со счастливым концом? – старику нравилось зло подшучивать над ней. – Садитесь ужинать, я слышу, как урчат от голода ваши животы.
Эрис схватилась за живот, который действительно последние часы настойчиво требовал еды. Нехотя она села за стол напротив Алекса и поводила ложкой в похлебке. Содержимое миски не внушало ей доверия, это была непонятная масса из овощей с запахом старого жира. С отвращением она увидела, как какое-то насекомое плавает в этом вареве, и прикрыла рот рукой, чтобы скрыть приступ тошноты. Каково было ее удивление, когда она заметила, что Алекс ест это! Пусть с неохотой, но, тем не менее, он уверенно поглощал содержимое миски. Открыв рот, она уставилась на него, ожидая, что его вырвет от вкуса этой отравы, но ничего не произошло. Миска была опустошена, а Алекс улыбался:
– Спасибо за похлебку, необычная на вкус, но очень сытная. Что вы в нее добавляете?
– О, это мой тайный рецепт. Я добываю нужные травы и коренья в здешних лесах, нигде второго такого блюда вы не сможете попробовать.
Старик был явно доволен, что его кулинария пришлась кому-то по душе.
– А вы не боитесь этих, как их… детей Боли? – настороженно спросила Эрис. – Я после таких историй никогда бы не пошла в лес, тем более одна.
– Не боюсь. Я рассказал вам не всю историю, в конце она гласит, что их удалось истребить полностью.
– Как? – расширив глаза, спросила Эрис. Не то чтобы она верила в то, что история правдива, но даже будь она легендой, ей был интересен финал.
– В ту ночь дети Боли преследовали оставшихся в живых людей во главе с их командиром лордом Айно до волоскового поля. Как только отчаявшиеся крестьяне достигли места, поросшего цветами, дети Боли неожиданно отступили. Кто-то из зверей пытался подобраться ближе, но с диким воем отступал назад.
Старый лорд, воспользовавшись заминкой, поймал одного зверя и бросил его на голубые цветы. Тело чудовища тут же раскалилось до красна, а из глотки раздавались пугающие стоны. Оно медленно умирало в жестоких муках, а его сородичи метались вдоль кромки леса, но ничем не могли помочь. Крестьяне поначалу не могли разобрать, в чем причина гибели существа. Тогда лорд Айно посыпал на еще трепещущее тело пыльцу волоска[17 - Волоски – синие полевые цветы, с длинными тонкими листьями, напоминающими волосы], и лесная тварь вновь заметалась в муках, а на теле образовались прожигающее насквозь ожоги.
Так люди поняли слабость зверей. Набрав пыльцу, и обмазав ей свое оружие, воины, вновь вступили в битву, длившуюся до самого утра. Утреннее солнце осветило произошедшее ночью – растерзанные тела людей и догорающие останки чудовищ. Из всего ушедшего в лес отряда, вернулось лишь трое, одним из которых был сам лорд Айно. Но вернувшиеся уже никогда не стали прежними. Ненадолго люди успокоились и стали жить как прежде. Однако спустя несколько лет, всех участвующих в расправе крестьян, нашли растерзанными кем-то обладающим нечеловеческой силой. Но об этом старались умолчать, для всех с детьми Боли было покончено, их пещера опустела, а виновным в новых смертях объявили стаю волков.
– Какая трагическая легенда, – заключил Алекс, зевая.
– Это не легенда! – старик метнул на него недружелюбный взгляд, – я сам тому свидетель. С местными мальчишками мы бегали смотреть на останки этих чудовищ, правда осталась от них лишь чешуя и серый пепел.
– Вот и прекрасно, что больше ничего не осталось. Мне становится дурно от подобных историй. Но, зная, что они были истреблены, можно спать спокойно, – ответила Эрис.
– Местные крестьяне сами виноваты в случившемся, ведь это они потревожили чужой покой. Дети Боли сотни веков населяли эти земли и всего лишь пытались отвоевать их у незваных пришельцев, – зловеще произнес старик и, заметив, что Эрис не дотронулась до своей еды, скорчил расстроенную гримасу. – Тебе не понравилась моя похлебка?
– О, пахнет вкусно, – соврала Эрис, стараясь придумать отговорку, – но мой желудок совершенно не принимает пищу сегодня, наверное, я чем-то отравилась.
Эрис демонстративно схватилась за живот.
– Поэтому извините меня.
– Я могу дать тебе одну из моих микстур, которую делаю из панцирей крюконосиков. Тебе сразу полегчает.
Старик открыл дверцу одного из шкафов, и Эрис увидела на полках множество склянок с неизвестными ингредиентами от разноцветных порошков до лапок и щупалец насекомых.
– Нет, спасибо! Я думаю, все само пройдет, – замахав руками, ответила она, – вот, кажется, уже немного отпустило.
Старик внимательно посмотрел на нее. Эрис подумала, что он не верит в болезнь и читает ее мысли насквозь. Призвав весь свой актерский талант, девушка застонала, потирая впалый живот, и организм ответил ей голодным урчанием, и ее игра сработала. Старик закрыл шкаф и принялся убирать со стола, скидывая миски в одну кучу.
Когда трапеза была окончена, он повел их по широкой дубовой лестнице в спальни. В полутьме Эрис еле разбирала, где следующая ступень и, если бы не твердая рука Алекса, придерживающая ее, она никогда бы не добралась до верха, не расшибив при этом себе голову.
– Вы можете занять две соседние комнаты, – указывая канделябром в сторону, сказал старик.
– Зачем две? – вырвалось у Эрис. Неужели после всего увиденного, она должна была остаться спать совершенно одна, в комнате, невесть куда пропавших хозяев. Это был явный перебор для ее испуганного мозга.
– Вы против? – светя ей прямо в глаза спросил старик. – Помниться раньше юные девушки были куда более нравственны.
«Он явно получает удовольствие, унижая меня», – подумала Эрис, а вслух ответила:
– Мне все равно, одна я спать не буду.
Все трое замолчали, разрешить спор мог только Алекс, но он почему-то медлил. Эрис в надежде посмотрела на него и с разочарованием заметила, что у него совершенно отсутствующий взгляд, и он постоянно зевает. В порыве гнева, она ткнула локтем его в бок и он, придя в себя сказал:
– Да-да, простите нас за бестактность, но мы с сестрой займем одну комнату. Думаю, это не запрещено правилами дома?
– Как вам будет угодно. В конце концов, об этом все равно никто не узнает, – старик посмотрел на Эрис странным взглядом, от которого она покраснела, – спокойной вам ночи, а теперь, позвольте, я откланяюсь. Моя комната находится внизу.
– Спасибо вам большое, – ответил Алекс, – прошу разбудить нас на рассвете. Мы очень спешим.
– Разбужу, если это вам понадобиться.
Старик бросил взгляд на ребят и поспешил прочь. Вместе с ним покинул коридор и единственный источник света. Оставшись в полной темноте, Алекс толкнул ближайшую из дверей, и та со скрипом открылась. В комнате было светлее, чем в коридоре. Сквозь большие окна, обрамленные черным бархатом, проникал лунный свет, и можно было без труда различить обстановку.
Спальня была просторная и не загроможденная мебелью. В левом углу стояла двуспальная деревянная кровать под открытым пологом, посередине комнаты на полу лежал большой пушистый ковер с замысловатым рисунком, а около противоположной стены стоял письменный стол и пара стульев. Вот и все убранство, которое наполняло эту комнату. Над столом располагалось внушительных размеров однотонное панно, на котором с помощью крюков были подвешены четыре сабли в инкрустированных камнями ножнах. Вероятно, комната когда-то принадлежала одному из сыновей хозяев дома, который увлекался коллекционированием холодного оружия. В подтверждение своих догадок, Эрис заприметила портрет молодого юноши в темном углу комнаты. Она подошла к портрету и печально вздохнула. С картины на нее смотрел худощавый подросток в мундире, напонимающем военную форму, в руке он крепко сжимал саблю вытащенную из ножен. «Милый ребенок, судьба которого оборвалась так странно и таинственно» – подумала она и обращаясь к Алексу сказала:
– Мне не по себе в этом доме.
– Не бери в голову – обычный дом, ничего примечательного. А все остальное, не больше, чем сказки скучающего по болтовне старика, – Алекс уже лежал поперек кровати и устало смотрел на девушку, которая словно ночная нимфа, блуждала по комнате в лунном свете. Ее образ постепенно стал мутнеть в его глазах и он, закрывая их, пробормотал. – Ты как знаешь, а я спать. Ничего не могу с собой поделать.
Эрис ничего ему не ответила, так как ее внимание привлек рисунок на ковре. Она с удивлением поняла, что на нем изображена карта мира и стала рассматривать ее. На юго-западе карты в самом центре Ратанской Провинции располагалась ее столица Сколл – небольшой, но, как ей рассказывали, красивый город. С запада и юга провинцию стеной обступали плоскогорья, за которыми простирался неизведанный океан. А вот здесь, на южном плато находился Сафно, пусть и не отмеченный на карте, но Эрис точно знала, что родные ей места располагаются где-то в этом месте.
Дальше, ближе к сердцу материка тянулись, сменяя друг друга степи и леса, уступая на самом севере материка место Великим горам. Именно там, по древним легендам когда-то существовал могущественный Алькор, окутанный вечными туманами. Вход в иной мир, лестница богов – так его еще называли. Однако это было не просто место, а нечто большее – живая энергия, обладающая собственным сознанием.
От подножия Великих гор брала свое начало самая большая мировая река – Суара. Четыре притока которой делили землю практически на равные части. Сто лет назад, когда, по всей видимости, был соткан этот ковер, Данасская Империя представляла из себя всего лишь маленькое княжество на севере, размеры которого уступали многим соседним государствам. Казалось невероятным, что спустя век это княжество превратилось в огромную Империю, захватившую почти весь мир.
Здесь же, на востоке были отмечены многочисленные княжества и провинции, о существовании которых сейчас многие позабыли, так как теперь там простирались огромные покоренные Данассу земли, ставшие его колониями. Изучая прекрасно переданную на шерсти карту, Эрис увидела неизвестное ей прежде название на староратанском языке – Лесной ручей, оно располагалось среди зеленого узора на ближней к ней части ковра – это и была некогда существовавшая деревня, рядом с руинами которой они остановились в эту ночь.
«Лесной ручей – не самое подходящее название для такого места», – подумала Эрис.
Чуть выше этой надписи она разглядела еле заметную черточку, обычно обозначавшую на картах пещеры и ей стало не по себе.
– Значит пещера существует… – прошептала она. – А вот и ручей, за ним поля, наверное, там все и произошло.
Эрис оттерла носком ботинка заляпанное место на ковре и увидела вышитые на желтом фоне синие цветы – это были не иначе как волосковые поля.
Она закончила изучать здешние окрестности, и попыталась найти на карте Конфо, что быстро ей удалось. Порт, как они и предполагали, находился на северо-востоке от дома старика. Судя по масштабу карты, до него было не так недалеко, не больше пяти часов лета.
Наконец, потирая уставшие глаза, Эрис оторвалась от карты, ей очень захотелось спать. Она бросила последний взгляд на ковер, и увидела в правом углу то, на что до сих пор не обращала внимания. Это было большое темное пятно. Темно-бурое пятно! Похожие пятна она видела совсем недавно в Сафно и тогда это была кровь!
– Неужели кровь? – Эрис подошла к пятну и поводила по нему носком ботинка. Затем, набравшись смелости, она нагнулась и потрогала его рукой. Сомнений не было, это была высохшая жидкость, которая при свете луны становилась багрово-красной. Можно было бы обнадежить себя, решив, что это просто разлитая краска или что-нибудь подобное, но Эрис не могла поверить в это. Еле уловимый запах, который исходил от пятна, развеял остатки сомнения, в нем Эрис безошибочно узнала запах крови. У нее защипало в носу, и она метнулась к Алексу.
– Алекс, проснись! Здесь кровь! – пытаясь разбудить брата, сказала она. Но тот лишь недовольно пробормотал что-то и перевернулся на другой бок.
– Вот ведь засоня! – недовольно процедила сквозь зубы Эрис.
Алекс редко засыпал так крепко. Его сон, обычно, был чутким, и он постоянно жаловался на то, что не высыпается. Юноша мог спать только в полной тишине, и любой звук сразу будил его ото сна. Эрис еще некоторое время пыталась его разбудить, но отчаялась и села рядом.
Предчувствие опасности не в силах было перебороть подступающий сон. Девушка не могла с точностью сказать, сколько времени прошло, но вскоре ее глаза стали слипаться, а голова потяжелела. Сон постепенно окутал ее. Прислонившись к спинке кровати, она засыпала. Мысли о прошедшем дне путанными вспышками возникали в ее памяти. Во сне ей привиделось, как старик добавляет в похлебку, варящуюся на огне, подозрительный порошок из маленькой баночки. Так же она вспомнила и про пятна крови, которые, несмотря на высохший вид, были пролиты кем-то совсем недавно. Все эти мысли крутились в ее голове в странном танце, похожем на бред. В этом кошмаре она увидела смеющееся лицо старика, заносящее над ней топор, и с трепещущим сердцем очнулась. Придя в себя, Эрис поняла, что это всего лишь сновидения и в комнате никого кроме них нет. Алекс мирно посапывал, устроившись у нее на коленях. Судя по переместившейся на небе луне, прошло несколько часов.
Эрис осторожно освободила ноги от головы юноши и встала, потягивая затекшую от неудобного положения спину. Почти сразу она услышала мелодию, окружавшую ее и во сне. Девушка, сначала не поверила своим ушам, и, встряхнув головой, подумала, что эти звуки остатки сна. Но музыка никуда не исчезла, а играла, то затихая, то разгораясь с новой силой. Мелодия была красивая и завораживающая, и в то же время от нее веяло тоской. Звуча, она постепенно производила тягостное впечатление, перерастающее в страх.
– Откуда может доноситься музыка? – прислонившись к окну, прошептала Эрис. Она вглядывалась в темный двор, но не могла разглядеть источник звука, который явно шел откуда-то снизу, со стороны дома.
«Не нравится мне все это…» – добавила она про себя.
Неожиданно музыка стихла. Эрис ждала ее продолжения, но его не последовало. Скрытый от глаз музыкант смолк и перестал играть. Немного успокоившись, она хотела отойти от окна, но услышала где-то поблизости вой, смешанный с пугающим гоготаньем, который был ответом музыканту из чащи леса.
– Там пещеры, – подумала Эрис, – и вой этого животного мне не знаком.
Она пыталась в памяти воспроизвести все известные ей голоса ночных хищников и осознала, что таких звуков прежде не слышала. Звериный вой между тем не стихал, а напевал свою мелодию, наполненную тайным значением.
Скользящая тень привлекла ее внимание, и Эрис пришлось напрячь зрение, чтобы разглядеть сгорбленный силуэт старика. Он медленно продвигался по двору, а в его руках блестела тонкая трубка. Приглядевшись, Эрис поняла, что это какое-то подобие самодельной флейты или что-то сильно напоминающее ее.
– Так вот кто играл эту зловещую мелодию! – Эрис не могла сдержаться от злости.
Несомненно, эта мелодия была тайным зовом. Старик общался с кем-то скрытым в ночи при помощи игры на своем инструменте.
Мысли сумбурно возникали в ее голове и вырывались наружу потоком. Девушка не могла понять, что могут значить эти ночные переклички. Но одно она чувствовала точно – добра от этого ждать не стоит. И этот вой, ответивший флейте… Кому он мог принадлежать?
– Не хотелось бы мне встретиться с обладателем этого завывания, – произнесла Эрис и вновь взглянула на старика.
Он, все также тенью бродил во дворе дома, перемещаясь бесшумно и, наконец, подошел к собачьей конуре, в которой, поскуливая, лежал пес. При виде хозяина тот поднялся и принялся лизать его руки, а старик что-то тихо шептал ему. Эрис напрягла слух, пытаясь разобрать слова, но это было ей не под силу.
Она практически прилипла к окну, чувствуя холод стекла лбом, но все равно некоторые детали ускользали от ее взгляда, она просто не могла их разглядеть. Как назло, луна начала заходить за облако, и силуэты окончательно потонули в темноте.
Эрис почувствовала легкое движение около своей ноги, которое отвлекло ее. Склонившись, она попыталась на ощупь определить причину прикосновений.
– О, нет! Крыса! – слова вырвались из ее горла, и она закрыла рот рукой, поняв, что ее голос громким эхом разразил тишину.
Крысиная тень мелькнула прочь от ее ног и скрылась где-то в другом конце комнаты. А Эрис, спрятавшись за шторой, осторожно выглянула в окно, пытаясь понять, услышал старик ее крик или нет.
– Только этого не хватало, – прошептала она, видя, что он смотрит в ее сторону.
Девушка могла с уверенностью сказать, что оставалась невидимой для старика, но он еще некоторое время продолжал смотреть в сторону окна. Эрис, казалось, чувствовала на себе тяжелый взгляд невидимых в ночи глаз. Она старалась не дышать, а сердце ее билось чуть слышно. Но в царящей тишине его удары были громче крейсерского двигателя.
Шум, раздавшийся в лесу, отвлек старика, он повернулся к своему псу и, похлопав его по худому хребту, закрыл в конуре.
