Кащей знал, что такое морг. Теперь он сможет найти Тихона только там. Не в его квартире. Не в его кресле, у камина. Только там. Затем – гроб, земля. Он знал: душа экзорциста уже воспарила в небеса. Ее приняли, вне всякого сомнения. Подручные Белобога внимательно наблюдают за душами подобных людей. Чтобы у кого-то, вроде Кащея не возникло крамольной мысли, украсть душу праведника, едва та покинет тело. Больше никто не будет безуспешно пытаться обыграть мрачного колдуна в шахматы…
– Ко мне! – Кащей махнул ладонью.
Время пошло как обычно. Красно-белая машина увезла тело вдаль. Вновь появился Шиш. Он стал совсем маленьким и переминался с лапки на лапку, опасливо смотря на темного стража своими широкими, как блюдце, глазищами.
– Кто! – глаза Кащея, приобрели ядовито-жгучий, зеленый оттенок притом, что лицо осталось бесстрастным.
Пространство вокруг колдуна шло рябью и пульсировало, сжимаясь и разжимаясь. Как черная дыра, оно готово было вобрать в себя все живое, без остатка.
– Г-господин… – Шиш закрыл ручками свой нос. – Они на людей были похожи… Два – как люди-мужчины, один – женского рода… Вот. Но, не люди!
Колдун не отводил своих ужасных глаз.
– Руки у них – как лапы, с когтями. Лица – морды хищные. Быстрые, сильные… К-к-кажется летать умеют! Вот!
– Все?
– … да. Я… все. Маскировались они… А я случайно увидел. Тут на обочине сидел, как всегда, играл… Вот! Потом они исчезли… Да-да!
Красногрудый снегирек, резво вспорхнул с заледенелой ветки высокого каштана, и сел на скользкий столб уличного фонаря. Он склонил маленькую головку, наблюдая за развитием событий.
Кащей вновь переместился в теперь уже бывшую квартиру Тихона. Прошел на кухню, громко стуча по паркету пола каблуками, заткнул полотенцем слив раковины и пустил воду. Через несколько минут раковина наполнилась до краев. Колдун выключил воду и провел ладонью: вместо его отражения, в воде появилось изображение седовласой всклокоченной старухи с крючковатым носом и необычайно живыми, внимательными глазами. В ее грязных лохмотьях, угадывалась некогда опрятная одежда. Та, увидев Кащея, ощерила рот, показав железные зубы:
– Давно ты ко мне не заглядывал! Нашел тогда, что искал? – голос был булькающим и доносился как бы, издалека.
Домовой благоразумно отступил обратно в тень, и больше не показывался. Только глаза светились.
– Можно и так сказать, – прокаркал колдун, – нужно блюдце твое, Яга.
– Что ж, заходи! – старуха сделала приглашающий жест и отступила.
Кащей чуть наклонился и, упав в пустоту тоннеля перехода, понесся по нему, как пуля. В глазах зарябило от малинового свечения разных оттенков. Старый, добрый путь перемещения не давал сбоев. Буквально выкатившись из колодца на опушку ночного леса, он, оправив плащ и шляпу, повернулся:
– Слыхала?
Старуха уже была у колодца. Почему-то снегом здесь и не пахло. Но с неба он шел, не долетая, впрочем, до земли.
– Только что. Вороны накаркали. Заходи. У меня еще блины остались.
***
В избушке у бабки, было тепло и уютно. Вкусно пахло свежим хлебом и, почему-то, мясом с какими-то специями. Колдун вошел, нагнувшись, через дверной проем вслед за хозяйкой. Та начала суетится, накрывая на стол:
– Ума не приложу, – бормотала старуха, – почему ты навью не вызовешь? Сам покойник и рассказал бы, кто его угомонил.
Кащей возвышался посреди избы неподвижно, словно гранитная скала, заложив руки за спину.
– Ну, нет, так нет. Вот, нашла!
Она выудила из большого сундука у печи, красиво расписанное блюдце.
– Яблоко! – маг смотрел с едва заметным нетерпением.
– Было, было… – старая снова пошкандыбала, припадая на костяную ногу, и начала рыться в содержимом своего бездонного «сейфа».
Найдя резной, сверкающий золотом шар, похожий на яблоко, Яга переместилась к столу:
– Смотри внимательно – второго раза не будет!
Мрачной тучей подошел колдун и устремил взор на блюдце на столе. Старуха зашептала что-то над яблоком на ладони, оно зависло в воздухе, затем упало на блюдце. В стороны от него поплыли темно-зеленые круги. Поверхность блюдца будто покрылась облаком, пошла легкая рябь. Кащей пригляделся: снег, улица, явно чем-то обеспокоенный старик выбежал из дверей своего подъезда, на ходу натягивая пальто. Он что-то говорил, смотря вперед.
– Звук! – рявкнул страж.
– Нету, родимый! – всплеснула руками Яга. – Блюдце старое. Ко мне от других перешло. Хорошо хоть картинка есть! Смотри, смотри – пропустишь, что ищешь!
Старик на изображении побежал трусцой на другую сторону улицы. Кажется, вокруг никого не было. Вот и Шиш! Мелкий прощелыга действительно шарился по обочине дороги. Кащей неожиданно для себя хмыкнул, увидев, как Тихон смело бросился на двоих незнакомцев. «Двое! – сказал чародей про себя. – Зачем, мальчик, зачем? Ты не мог не знать, о последствиях!» Те исчезли. Затем один появился сверху, над стариком. Исчез. Появился другой – и ударил ногами в спину Тихону. Яга отступила в сторону, словно обжегшись о ставшего концентрацией злобы и тьмы колдуна. Еще удар. Все трое двигались очень быстро. И да, у них были крылья! И когти на лапах. И белые клыки в оскаленных пастях, между острых зубов…
Кащей досмотрел до конца. До приезда красно-белой машины людей. Вот они подняли изуродованное тело со ставшего пурпурно-красным снега, и положили на каталку. Все. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
– Батюшки! – косилась на блюдце старуха. – Ну, убей ты сразу, зачем издеваться? И баба с ними… Совсем обнаглели. Я уже и не помню, чтобы черти так куражились.
– Это не черти, – сухо заметил седой маг. – И не бесы.
– Не бесы ли? Вселились в людишек, и давай похабничать!
Глаза Кащея плавно меняли цвет от ярко-оранжевых, почти желтых, до изумрудно-зеленых:
– Белую Бабу он видел недавно.
– Так-так. Горе, беда или смерть? Ты ее видел? – Яга заинтересованно на него смотрела.
– Нет. Это существо в себе.
– В себе?
– Да. Видит ее только тот, кто скоро погибнет. Или же беда большая будет.
– Что ж ты его не предупредил?
– Бесполезно. Ты видела – он с голыми руками на вампиров пошел. Хоть и не знал, что это они.
– У вампиров нет крыльев.
– У наших упырей – нет.
– Иноземцы, думаешь?
Кащей застыл, глядя в окно на вековые дубы за опушкой леса. Старуха поставила перед ним стакан с морсом.
– Что они делали вдали от своих мест обитания? Почему Тихон? Почему только он, ведь подобных нападений не было?
