Лада Дмитриевна Баснина "Зима"

Зима
Лада Дмитриевна Баснина

Сборник художественно-публицистических зарисовок о войне 1941-1945 годов, написанных по воспоминаниям очевидцев.

Лада Баснина

Зима

участников тех страшных событий или их

потомков – Козьминой (Нарбут) Ирины None

Васильевны, Кумзеровой Ольги Васильевны,

Красновых Нины Григорьевны и Ивана

Дмитриевича, Итина Ильи Кузьмича, Степанец Веры Павловны.

Это вольная интерпретация, основанная на реальных событиях.

Тридцать девять километров

Летний ветерок несильно треплет чуть отклеившуюся афишу на одном из зданий Мариуполя. Красочный плакат гласит, что в городе на гастролях находится оркестр Кировского театра, приехавший из самого Ленинграда. Ближайший концерт должен состояться 22 июня 1941 года.

В 4 часа утра в комнату Ирины кто-то настойчиво стучится. Тревожно быстро поворачивается ключ в замке. В дверях показывается голова дирижера:

– Ира, просыпайтесь, просыпайтесь скорее! Война! Нам нужно уезжать!

Полусонная, девушка не может понять, что происходит. Война? С кем? Так внезапно?

Спустя полчаса в холле гостиницы собирается весь оркестр.

– Сегодня в 4 утра фашистская Германия без объявления войны вторглась на территорию Советского Союза. Армия врага уже близко. Принято решение эвакуировать оркестр. С собой можно взять личные вещи. Инструменты только те, которые можно унести в руках. Остальные оставим здесь на хранение – видно, что дирижер взволнован до крайней степени.

Ирина в оркестре арфистка. Ее инструмент уж точно нельзя унести не то что в руках, но даже и на телеге. Арфу, как и другие большие инструменты, отдают на хранение администрации гостиницы. Оркестрантов же грузят на телеги и везут в Ленинград.

Через месяц тяжелого путешествия обоз останавливается недалеко от военного лагеря, который разбит рядом с какой-то деревней. К музыкантам торопливо подходит человек в форме – видимо, начальник лагеря.

– Вы находитесь в деревне Осьмино, в Лужском районе Ленинградской области. Вражеская армия подступает к городу гораздо быстрее, чем мы ожидали. Рабочих рук не хватает. Сейчас вы должны послужить Родине – мы выдадим вам снаряжение. Ваша задача – вырыть окопы, чтобы фашистские танки не смогли подойти к Ленинграду.

– Но мы же музыканты… – робкий голос дирижера звучит неубедительно в сравнении с уверенной речью военного – мы не сможем больше играть, если повредим руки. Возможно, есть какая-то другая работа…

– Свои скрипочки вы в руки еще нескоро возьмете, если вообще когда-нибудь сможете это сделать. Так что отправляйтесь за кирками и за работу.

Дни смешиваются воедино. Холодные окопы, в которых по колено воды, два раза в день баланда с двумя макаронинами, плавающими в мутной жиже – вот и еще один день прошел.

Несколько раз в день раздается команда «Воздух» – это значит, что летят фашистские самолеты. Они никогда не бомбят, это разведчики. Один раз Ирина, отдалившись от основного участка, не успевает вовремя упасть на землю. «Хеншель» пролетает совсем низко, почти задевая соседние невысокие деревья. Девушка взглядом встречается с летчиком. Он смеется.

Как-то ночью Ирина сквозь сон чувствует легкий толчок в руку. Это Катя, ее подруга.

–Ира, пожалуйста, мне нужно по малой нужде, а одной страшно.

Девушки выбираются из лагеря и направляются к ближайшим невысоким кустам.

– Тише! – шепчет Ирина.

Они прислушиваются. Стараясь не наступить на сухую ветку, крадутся поближе.

За деревьями слышна немецкая речь. Ирина, в совершенстве владеющая немецким, понимает говорящего:

– Через пару дней будет в самый раз. Военных тут мало, гражданские роют окопы. Быстро всех перебьем.

Девушки, затаив дыхание, пятятся к лагерю. Отдалившись на безопасное расстояние, бегом пускаются к командиру.

– Что значит, «почему еще там»? Так приказа же… Я понял, товарищ генерал. Да, так точно. Я понял, что фашистские войска уже взяли Лугу. Будем принимать меры.

Командир кладет трубку. Дрожащей рукой закуривает. Велит разбудить оркестрантов.

– Товарищи, враг уже захватил Лугу. В ближайшее время нам предстоит бой. Гражданское население участвовать в военных действиях не может.

– Что же нам делать? – спрашивает кто-то из толпы.

– Эта дорога – командир машет рукой по направлению к себе за спину – ведет в Толмачево. До станции 39 километров. Завтра оттуда уходит последний поезд в Ленинград. Бегите все время прямо. Возможно, сможете сесть на поезд.

Запрыгивая на ступеньку набирающего ход поезда, Ира и Катя закрывают глаза. Сейчас лучше не думать о пожилых оркестрантах, которые не смогли осилить дорогу. Сейчас они едут домой, в Ленинград.

«Война все спишет»

Ночная тишина предвещает недоброе. Как говорят, затишье перед бурей. Сон в окопе беспокойный, тревожный. Да и какой тут может быть сон, когда завтра под пулями снова будешь вытаскивать с поля боя раненых, половина из которых так и останутся в этой чужой незнакомой земле. Но лучше уж так, чем согревать офицерскую постель. Многие, наверно, все бы отдали за теплое место с хорошей едой и покровительством влиятельного чина. Вот и Наташа не устояла. «Дура ты, Ольга» – покрутила пальцем у виска.

Наташа красивая. Высокая, статная, с чуть вздернутым подбородком. Глаза хоть и уставшие, но все еще горят озорным огоньком молодости. А волосы… До пояса темная коса толщиною с мужской кулак свисает, на солнце переливается медью. И лента в волосах такая же медная. Раньше, когда никто еще и помыслить не мог о том, что в скором времени разразится страшная беда, парни деревенские за нею табунами ходили. Сравнивали ее с гоголевской Оксаной – такая же украинская «капризная красавица», улыбались старики. Теперь же вместе с Ольгой они в запачканной кровью и землей медицинской форме ползают по выжженным полям, вынося с поля боя тех, кому предстоит еще один, самый тяжелый бой – со смертью.

Почему полковник Павлов предложил теплое место сначала ей, Ольга не знала. Она тоже была недурна собой, но Наташе проигрывала. Тем не менее, на офицерское предложение Ольга ответила отказом – не могла представить, что будет делить постель с нелюбимым. Да еще и дома, в деревне, жених остался – Петро. Перед войной она поклялась себе: верность Петро сохранит, чего бы ей это ни стоило. Умрет, а не предаст любимого.

Чем обернется отказ полковнику, Ольга пока не знала. Высокие чины, они обидчивые, гордые. А когда человеку в голову власть ударяет, он себя сразу властителем судеб назначает. И начинает вертеть жизнями, как хочет. Словно римский император может милость даровать, а может и на смерть отправить. Ольге милость не нужна. Она тоже гордая, лучше смерть, чем позор. Но подругу не осуждает. Насмотрелись они смертей, кого хочешь такая жизнь сломит.

Долго не идет сон. Наконец Ольга засыпает. Наташи рядом нет.

«Тревога! Воздух!» – утро не успело еще забрезжить, а фашисты уже тут как тут. Решили пока все спят, обстрелять советские войска.

Громкий взрыв. Все вокруг трясется, земля уходит из-под ног. Крики людей на минуту становятся совсем тихими. Сделав свое дело, самолеты врага сбегают.

Шатаясь, Ольга поднимается на ноги, чтобы помочь раненым и разыскать Наташу.

Снаряд попал аккурат в дом Павлова. Словно знали фашисты, где командование разместилось. Ольга бежит к разрушенному зданию, но вряд ли кому-то там еще можно помочь – вместо дома одна воронка. На дереве неподалеку развевается длинная темная коса с медной лентой.

Ольга садится на землю и плачет.

P.S. После окончания войны Ольга вернется в свою деревню, встретится с Петро. «Ничего, Оля, я тебя прощаю, война все спишет» – скажет он ей. Ольга плюнет ему в лицо, поднимет с земли походный узелок и уедет в Ленинград.

Все для победы

«Все для фронта! Все для победы!». Этот лозунг – единственная цель для всех, кто трудится в тылу. Блокадный Ленинград тоже живет ради победы. Несмотря на тяжелое положение города, заводы, перестроенные в оборонные, продолжают работу. Работает и ЛЭМЗ – Ленинградский электромеханический завод. Теперь на конвейерах выпускают боеприпасы, а в цехах ремонтируют танки.

Смена, заступившая неделю назад, беспокойно спит. Илье Кузьмичу не спится. Холод пробирает до костей, в голову лезут беспокойные мысли. Тихонько пробирается он во дворик, чтобы закурить. Ночная тишина звенит.

Внезапно слышится шорох. Илья Кузьмич тушит сигарету и прислушивается. Прозрачный ночной воздух доносит негромкую лающую речь. Немцы!

Каждый работник завода знает, что линия осады проходит совсем рядом. Но пока фашисты не показываются, люди задвигают эту мысль на задворки сознания.

Илья Кузьмич спешит внутрь завода, чтобы предупредить руководство.

–Ты не понял, о чем они говорили? Собираются нападать? – спрашивает начальник завода.

–Речь была очень тихой, не разобрать – отвечает Илья Кузьмич.

–Что ж, придется ждать

–Разбудить товарищей?

–Нет, неведение перед быстрой смертью лучшее, что может быть…

Илья Кузьмич не понимает, о чем говорит начальник. Ведь если их ждет бой, нужно подготовиться. Они, конечно, не солдаты, но мужчины, способные держать в руках оружие. Но приказы начальства не обсуждаются.

На следующее утро штурма не происходит. И через день тоже. Наконец сверху приходит приказ: эвакуировать завод в Уфу.

Илья Кузьмич остается в Ленинграде.

Наконец война закончена, и ЛЭМЗ возвращается обратно в Ленинград. Илью Кузьмича отправляют на восстановление территории завода.

–Прежде, чем проводить работы по восстановлению разрушенных помещений, завод необходимо разминировать, поэтому первым этапом будем заниматься этим – отдает приказ начальство.

Разминировать… Так значит все это время они работали, ели и спали на минах. И вот, что имел в виду начальник завода, когда говорил о быстрой смерти в неведении. Если бы в тот день фашисты решили напасть на ЛЭМЗ, завод не дал бы себя захватить. Но унес бы жизни всех, кто на нем работал.

Судьба распорядилась иначе.

P.S. В открытых источниках нет информации о том, что стратегические объекты в годы войны были заминированы. Информация о судьбе ЛЭМЗа также разнится.

Горячий снег

– В шеренги! Шагать вперед! – хоть солдат выкрикивает команду и на ломаном русском, звук все равно остается похожим на собачий лай.