Вячеслав Борисович Репин "Ловец удовольствий и мастер оплошностей"

– Отсюда, из Парижа, в Минск поедите?

– В Москву.

– К дочери?

Она кивнула.

– Скучаете?

Она вздохнула.

Помолчав, я спросил:

– И как же вам удается с ними поддерживать такие отношения? – То Москва, то монастырь. Там ведь и правила, наверное, строгие. Ваша свобода не претит никому?

– Что вы! Там все свои. Они меня терпят, не торопят… Претить, торопить, терпеть.., – передразнила она нас обоих и рассмеялась.

– Не торопят? То есть – куда не торопят? – переспросил я после заминки.

– Ну, ведь монастырь женский для того, чтобы жить в нем, остаться, – с робостью ответила Элен.

– Понимаю… – Но я опять недоумевал, до глубины души. – И они верят, что с вами это произойдет, что ли?

Она вскинула на меня вопросительный взгляд. И я понял, что не стоит в тему углубляться. Пришлось бы опять о многом расспрашивать. О дочери. О планах на жизнь. Возможно, она и сама не знала, к чему всё идет.

– Одна моя тетя жила у них… Долго, с самого начала. Она приняла монашество… Но умерла, – сказала Элен. – Ее там любили. Ну, вот так и получилось… Вы знаете, я туда приезжаю, останавливаюсь у них и… Всё так просто сразу становится. Тихо. Никуда не тянет. Не знаю, как это объяснить. Так получилось…

* * *

Андрей, напарник Коли, оказался старше его лет на десять, за старшего он и держался. Крепкого сложения, как и Коля невысокий, коренастый, Анди – так звал его Коля – молчаливо улыбался, пока мы вчетвером направлялись сначала к кассовому залу, чтобы Элен могла купить себе билет на поезд, на послезавтра, как она планировала, а затем на автостоянку к машине.

В городе было очень душно. Окна в машине пришлось оставить на ходу открытыми. Шум ветра, особенно на скорости, не давал разговаривать. Но доехали мы быстро. Уже через сорок минут я вырулил между машинами постояльцев в наш гостиничный дворик.

Запарковав рыдван возле конюшен, я повел ребят в студию. Однокомнатная квартира в два этажа, с верандой, примыкавшей к большому жилому дому и отгороженной от него изгородью, была совсем крохотной. Но обстановка парням нравилась. Оба довольные, они молча переглядывались. Мы вернулись к машине за сумками. Они отнесли вещи к себе. И все мы собрались в моем доме. Перевалило за десять. Пора было подумать об ужине.

– Кормить буду по-мужски сегодня, – предупредил я. – Картошка, стейк…

По дороге из Больё в Ниццу я, слава богу, догадался сделать хоть какие-то покупки, остановился в супермаркете, и мне было чем их накормить.

– С хозяевами знакомиться будем завтра. Так я договорился. А сейчас могу предложить выпить. Пьете виски?

– Мы всё пьем, – улыбаясь, куражился Коля.

– Коля.., – укоризненно остановила брата Элен.

– А что мы дети маленькие? А, Анди, ты что будешь?

– Да с удовольствием, – даже растерялся другой.

– Меру знаем, Лен, не хнычь, – добавил Коля. – Но пьем не только лимонад, ты чего?

Я принес начатую бутылку «Джонни Уокера», лед, а для Элен бутылку красного бордо; белое вино, даже хорошее, она не жаловала, это я уже замечал.

Ужин я принялся накрывать в гостиной за длинным столом, за которым легко могло уместиться человек десять, хотя сам я обычно пользовался кухонным столиком с настольной лампой, но для четверых на кухне было тесновато.

Ловко и незаметно Элен отстранила меня от приготовлений и накрывала на стол сама, просто спрашивала меня, где вилки и ножи, нужные тарелки, бокалы.

Я вышел с парнями на улицу, прихватив с собой лед, виски. Составив всё на садовый стол, я направился к «ягуару», чтобы забрать мокрые пляжные пожитки. Вместе с парнями мы разглядывали ночной сад. Здесь опять стоял неумолимый стрекот.

Коля не мог налюбоваться рыдваном, проводил ладонью по округлым крыльям, носком ноги поддавал по резине.

– Вот это зверюга! А то ездят все в каких-то мыльницах. Круто. Обожаю старые машины, – по-прежнему всё одобрял Коля.

Над нами пропорхнула какая-то большая птица, даже был слышен шелест крыльев.

– Вы тут, как в сказке, – пошутил Коля.

– Точно, – согласился я, удивляясь меткости сравнения.

Коля вдруг признался, что они забыли дома билеты на поезд. Слишком поздно закончили «рабочее утро», слишком торопились. Да и понадеялись друг на друга. Так что путешествовать пришлось зайцами до самой Ниццы. Казалось, что он рад рассказать о своем подвиге. Конечно же – беспримерном. Я прекрасно понимал, как трудно не попасться контролерам, когда едешь во французском TGV, и не мог не оценить их отваги.

– После пересадки увильнуть от контроля было, наверное, проще, – посочувствовал я. – Всё же удивительно, как вы не попались.

– Да нет, Анди попался.

– Правда?! Оштрафовали?

– Я сказал, что билет забыл, – ответил старший. – Парень попался нормальный… Да контролер. Спросил, откуда я. Говорю – русский, рашен… «Да идите вы, – говорит, – к черту! Всё равно обманываете, что забыли…» Я поклялся, что не обманываю. Дай, говорю, адрес, я тебе пришлю билет на домашний адрес, по почте, когда в Париж приеду. Предложил ему поклясться именем матери. Так он обиделся. «Матерью! – говорит. – Вам что делать нечего?!» Стал ругаться… Ну вот, так и получилось… – Улыбаясь, Андрей уставился в темноту.

Я вдруг опять сознавал, насколько жизнь этих двух парней отличается от моей, как мало мы друг о друге знаем.

– А назад как? Обратные билеты тоже забыли? – спохватился я.

– Ничего, доедем. Вы не волнуйтесь, – бахвалился Коля, чувствуя, что этот тон мне всё же нравится.

Я предложил им еще по глотку виски. Коля отказался. Андрей же с готовностью подставил стакан. Еще пару минут потоптавшись в темноте, мы вернулись в гостиную.

Стол был накрыт. Но Элен всё еще суетилась между столом и кухней. Я остановил ее, усладил с парнями за стол. А сам пошел раскупорить вино.

Картошка оказалась идеально поджаренной. Не слишком сильно. Ломтики золотились. Так умеют готовить только женщины. У меня в таких случаях обязательно что-нибудь подгорало. Картошку Элен присыпала кружками лука и всё запарила в последний момент, прикрыв сковороду крышкой, что придавало блюду тот необычный, немного ореховый привкус, знакомый мне со студенческих лет, который я не смог бы спутать ни с чем на свете.

Коля и Андрей молча, с серьезным видом, с аппетитом налегали на говяжьи стейки; я купил им по антрекоту, понимая, что мужчине лучше не угодишь. Казалось очевидным, что они приехали голодными, остались без обеда.

Я с удовольствием наблюдал за ними. Они не отказывались от вина, ели много хлеба, да еще и намазывая хлеб сливочным маслом, что тоже напоминало мне студенческие годы. Элен следила за ними с робким умилением. Иногда она вопросительно посматривала на меня. В долю секунды глаза ее таяли. Это было так заметно, что я отводил взгляд и начинал раскладывать по тарелкам листья салата из большого блюда или подливал вина и опять говорил непонятно о чем.

Такого добродушного, в хорошем смысле беззаботного человека, как Коля, я не встречал уже давно. Почему-то хотелось его обхаживать и даже, наверное, баловать, как еще невзрослого. Я начинал понимать Элен, ее отношение к брату.

После ужина на улице за садовым столиком мы пили травяной чай. Все как один, внезапно замолчав, мы глазели в совершенно чистое, черное, но как бы светлевшее от звезд небо. Стрекот стоял еще более звонкий чем обычно. Любое произнесенное вслух слово звучало громко, неуместно. В эту ночь я постелил себе внизу на диване…

* * *

Герта и Пьерик, с утра пораньше водили нас по своей стройке, оба с таким видом, будто вопрос о найме парней был делом решенным. Ребята им понравились, как и мне, с первого взгляда. По одному их виду становилось ясно, что оба работящие, простые, веселые.

Пьерик, с утра успевший вымазаться в сухом цементе, не то в какой-то пудре-красителе, показывал начатую кладку, которую хотел завершить чуть ли не сегодня, чтобы сразу перейти к ригелям и окнам. И бог с ним, что пока всё остается без верхнего покрытия. Крышу пообещали соорудить чуть ли не за пару дней. Погода стояла пока хорошая, и время поторапливало, так что лучше было закончить главные работы уже сейчас и побольше времени оставить на отделку…

– Вот и всё… Вот и все дела, если согласны потрудиться, – простовато городил Пьерик.

– Они-то согласны, – ответил я за ребят. – Ведь ничего нет сложного для вас, правильно я понимаю?

– Всё правильно. Всё очень просто, – по-французски, хотя и нескладно ответил за всех Андрей.

– Насчет условий, оплаты… Мы тут с Гертой посоветовались… Минималку я могу предложить, а больше никак. Можно на часы пересчитать. Это будет меньше десяти евро в час. Каждому. А можно и по сумме договориться. Конечно, питание, проживание —это за наш счет… Я тут посчитал… Могу полторы тысячи предложить, или немного больше. Дней за пять вы ведь справитесь?

– Да мы и за три дня справимся, – заверил Андрей. – А возьмем меньше. Зачем так много?

Пьерик беспомощно уставился на жену, перевел взгляд на меня; он явно не привык к таким переговорам.

– Ребята, полторы тысячи вас устроит? Это нормальная цена? – вмешался я, хотя предварительно этот вопрос уже, конечно, через меня обсуждался.

Оба, словно в рот воды набрав, замотали головой в знак полного согласия, не то смирения.

– Тогда решено. Всё отлично! – заверил я Пьерика и Герту. – Об остальном вы сами поговорите…

Ребята хотели взяться за работу сразу же, с утра. Пьерик повел их за собой, хотел показать, с чего начинать.

Я сходил приготовить свежую порцию кофе, вернулся с подносом в сад. Какое-то время мы с Элен сидели на улице, прячась от солнца под зонтом. С утра опять нещадно палило. С моря сегодня наплывали высокие кучные облака. Солнце время от времени пряталось, но ненадолго. И как только облака расступались, начинало печь еще сильнее. Я подумывал сходить сменить шорты на брюки. А впрочем…

Элен выглядела чем-то озабоченной. Мое гостеприимство ей уже наскучило? Или я сам? Волновалась за брата? Но ее можно было понять. Мне припоминался вчерашний разговор, когда оба бахвалились своей безбилетной ездой. Показной оптимизм, конечно, не мог ввести в заблуждение. Брат вкалывал, не просыхая, зависел от заработков, от обстоятельств и, в конечном счете, от чужих прихотей, – куда уж больше.

Элен сходила за панамой и заодно принесла забытую мною сахарницу.

– Вы не волнуйтесь за него. Он еще и отдохнет здесь, – сказал я. – Всё же воздух, природа… Герта, я уверен, подкормит их немного. В таких семьях хорошо питаются. На обед ростбиф, курица, стручковая фасоль, обязательно салат, сыр. Да и десерт…

– Я не волнуюсь.

По тону было ясно, что я угодил в точку.

– Конечно, я понимаю, так жить нельзя. С другой стороны, когда ты молод – всё это опыт, – сказал я. – Настоящий, очень нужный потом. Когда нам двадцать—двадцать пять, всё внешнее не имеет значения. С нас как с гуся вода.

Элен, поколебавшись, кивнула.

– Славный парень, – добавил я. – Как же нам, русским, и везет, и не везет.

Она вскинула на меня виноватый, немного тающий взгляд.

– Когда я в Канны приехал… к вам на выставку, у меня было то же самое чувство. Лица красивые у всех, породистые. А жизнь протекает… трудно, скромно. Чувствуется нужда, ограничения во всем. Это часто видишь в русских… Он тоже с вами в Минск ездит?

– Коля? Нет, что вы! Он совсем другой, – не сразу отреагировала она. – На меня они с друзьями смотрят как на… на заблудшую овцу. Коля живет сегодняшним днем. А я…

– А вы нет?

– Не знаю. Сестра Ольга меня иногда так называет – заблудшей овечкой.

– Это очень трогательно. Ваше отношение к Коле, – сказал я. – Если бы у меня была такая сестра, я бы стал, наверное, другим человеком.

– Каким другим?

– Даже трудно представить. Добрее был бы. Проще бы относился ко всему. Мы часто видим мир таким, каким он нам показался однажды. В какой-нибудь важный момент, о котором мы даже не помним. – Я не мог сформулировать свою мысль точнее.

– В детстве?

– В детстве и позднее.

– Но у вас была мама, – осторожно заметила она.

Я задумался. Что ответить? Она была, конечно, права. Каким-то своим девичьим или уж действительно женским инстинктом она улавливала главное.

– У вас ведь тоже была мама, – ответил я. – Так я понял из разговоров. Мачеха, но всё же. В таких чувствах… Я не думаю, что они объясняются только кровью. Ошибаюсь?

– Нет. Всё так. Я тоже так думаю, – согласилась она. – Почему-то мне не удается ему помочь, Коле… Сколько ни пытаюсь.

– Вот это зря! Бросьте. Он настоящий парень. Мужчина. Чем помочь мужчине? Накормить его. Жареной картошкой. Любить, просто так. Вот и всё…

– Вы думаете?

– Уверен.

Элен покорно молчала, но казалось, что борется с каким-то сомнением.

– Вы, по-прежнему, завтра хотите уехать? Может, останетесь на пару дней? Ребята будут рады. Опять будем есть жареную картошку, – сказал я.

Взглянув на меня умоляюще, она покачала головой:

– Я не могу, я должна.

– Кому вы должны?

Она не отвечала.

– Тогда сегодня нужно прокатиться вдоль берега… В сторону Кап-Ферра и дальше по берегу. Так вы увидите всё. Незачем будет и возвращаться, – пошутил я. – Поедем, куда глаза глядят. Согласны?

Элен, помедлив, кивнула.