Выбежал к воротам и увидел идущую со стороны шоссе соседку. Узнав, что она приехала этим рейсом, поинтересовался, села ли какая-нибудь девушка в автобус? Когда та ответила, что на остановке никого не видела, немного заволновался. Потом решил, что Ника по своему упёртому обыкновению уехала в город на попутке. Звонить ей он не хотел до завтра.
Игра не клеилась. Временами Лёвке казалось, что босс «подслушивал» его мысли и шёл на опережение. С горечью похвалил Макса, что тот не зря хвастанул. До вечера закончить игру так и не получилось.
Бабушка встретила корову из стада, подоила и принесла Лёвке стакан молока. Удивлённо посмотрела по сторонам и спросила:
– Лёва, а где Ника? Я её нигде не вижу.
– Она уехала в город, – Лёвка стыдился смотреть в глаза бабушке.
– Что-то случилось? Или вы поссорились?
– Она обиделась, что я играю.
– А ты что, обалдуй, не мог неделю без игр потерпеть? В этой голове только игрушки, а не пора ли повзрослеть! – бабушка не сдержалась и слегка щёлкнула внука по лбу.
– Бабуля, ну это спор! Ты же сама говоришь, что проигрывать стыдно, если можно выиграть. Вот я и не могу проиграть.
– Лёва, ну должен же быть какой-то здравый смысл в этом! Ты приехал с девушкой. Так и удели время ей. А ты идёшь на поводу у Макса.
– И уронить честь геймера?
– Тебе дороже честь геймера? – бабушка упёрла руки в бока, – А честь мужчины перед словом, данным женщине, тебе ни о чём не говорит?
Лёвка опустил глаза. Бабуля права. Он дал слово Нике, а потом его нарушил.
***
Ника спешила к шоссе. Несмотря на то, что автобус ещё не скоро, она не сбавляла шаг. Возмущение плескалось внутри так, что, казалось, воздух вокруг вибрировал. Сдаваться она не собиралась. Надо, в конце концов, проучить Лёвку!
Улица продолжилась дорогой, огибавшей небольшой пролесок, через который жители деревни давно протоптали тропинку напрямик. Минут через пять она выведет к остановке девушку. Охваченная негодованием Ника и не заметила, как стала ускоряться и уже почти бежала, размахивая руками и возмущаясь вслух.
А между тем кто-то незримый наблюдал за Никой, которая уже давно сошла с тропинки и шла напролом через лес. Казалась странной траектория движения девушки, резко меняющей направление. В конце концов, она пошла не сворачивая, но не к шоссе, а вглубь леса.
Прошло немало времени, когда Ника остановилась, как будто только что очнулась от сна. Осознала, что всё ещё не выходит на шоссе и потеряла тропинку. Огляделась. Она не в реденьком пролеске, а в густом лесу. Медленно развернулась и нерешительно двинулась в обратную сторону. На плечи как будто что-то давило, и она с трудом переставляла ноги. Она поняла, как сильно устала. Деревья почему-то становились ещё выше, а лес темнее. Девушка старалась отогнать мысль, что заблудилась. Попробовала глянуть навигацию, но мобильная сеть не ловила.
Вспомнила, что можно поискать выход из леса по приметам. Например, по мху на стволах деревьев. Девушка рассудила, что шоссе южнее, мох с этой стороны, значит, идти надо в другую сторону. Леса здесь небольшие, и если не к шоссе, то к какой-нибудь деревне она выйдет. С этой оптимистичной мыслью Ника пошла в выбранном направлении.
А с её рюкзачка опустился чёрный сгусток и поплыл в другую сторону.
Спустя час лес поредел, а уставшая Ника вышла на полянку с одиноко стоящей избушкой. Всё говорило о том, что она жилая: колодец с деревянным ведром, глиняные горшки на плетне, а за ним – огородик, банька с поленницей. Уютная картинка успокоила Нику. Злость прошла, и она даже подумала, что, может, зря ушла из деревни, но чувствуя свою правоту, решила: пусть Лёвка немного помучается. Девушка поспешила к избе.
***
Странный сон снился Лёвке в эту ночь. Глубокая пропасть, разделяющая их с Никой. Длинная верёвка перекинута через пропасть, к одному концу привязана Ника, а к другому он. Верёвка натянута, так как какая-то неведомая мощь тянет их друг к другу, а они изо всех сил упираются, чтобы не свалиться в пропасть. Опасность исходит непонятно откуда. Лёвка её не видит, но ощущает всем своим телом, мозгом, сознанием. Вдруг Ника закричала что-то, но слова поднимались в воздух как огненные шары и взрывались, рассыпаясь на тысячи мелких осколков. Странный, страшный хохот из чернеющего чрева пропасти разбудил Лёвку.
Открыл глаза и, казалось, ещё слышал наяву отголоски этого хохота, похожего на тот, который раздался вчера в игре… Парень сел в кровати и осмотрелся. Ранний утренний свет пробивался сквозь щель в ставнях. Лёвка поднялся и вышел из комнаты. Бабушка по своей армейской привычке давно встала и, скорее всего, пошла выгонять в стадо корову. Парень вышел на крыльцо и поёжился от утренней прохлады. В тот же миг вспомнился момент во сне, когда его обдало холодом.
«Вот чертовщина, приснится же такое! Наверное, переиграл вчера, да ещё ссора с Никой добавилась», – размышлял Лёвка, по дороге к известному домику в конце огорода.
Вернулся в комнату, но сон уже не шёл. Часов в восемь решил прощупать настроение Ники и позвонил ей. Номер не отвечал. Спит или обиделась…
Набрал её подругу. Катя спросонья отчитала, что не дал выспаться, но всё же согласилась позвонить Нике на домашний номер. Перезвонила удивлённая: мать Ники сообщила, что та в деревне с Лёвой.
Лёвке пришлось рассказать о ссоре. Катерина поддержала возмущение подруги за испорченный отдых и обозвала их с Максом идиотами. Распереживалась, где может быть сейчас Ника. Может, в полицию обратиться? Лёвка заверил девушку, что найдёт Нику и сегодня же они приедут в город вместе.
Но по факту этой уверенности у него не было. Лёвка побежал к утреннему автобусу. Рейсы в город ходили три раза в день. Водитель разочаровал ответом: «Вчера днём только один дед из другой деревни ехал в город. А вечерним рейсом пассажиров из деревень не вёз».
Лёвка возвращался к дому, снова и снова набирая номер Ники. Абонент вне зоны доступа. Здесь это вполне возможно… Но где она может быть?
Снова позвонила Катя, и Лёвка заверил её, что заблудиться здесь сложно. Он попросит людей помочь её искать. А сам подумал: «Если только Ника не уехала на попутке. Тогда придётся обращаться в полицию».
Лёвка не представлял, с чего начинать поиски и как объяснить бабушке, что он так легкомысленно отпустил подругу. Бабушка точно его отругает. Но раз вляпался, то надо думать и предпринимать что-то.
Настроение упало на нулевую отметку. Зазвонил мобильник, высветился незнакомый номер…
Глава 2. Любознательность не порок
На столе лежали видавшие не один век фолианты и стопка новеньких книг, ещё пахнущих типографской краской. Баба Яга читала с лупой одну из новых, иногда удивлённо хмыкала и отвлекалась на поиски чего-то в своих фолиантах. Читала она, тихонько бормоча под нос, и изрядно отросшие волоски над верхней губой подпрыгивали в такт. От усердного занятия её отвлёк Кот Баюн. Тот, спокойно спавший на лавке у печи, вдруг подпрыгнул, изогнулся дугой и зашипел.
– Чавой-то ты вздрыпнулся, окаянный? Али мыша? почуял, дык поди да вылови. Неча мне тут шоу сполнять! – шикнула на него Яга.
Но кот, вращая выпученными глазами, подскочил к окну, за которым раздался девичий голос:
– Алё, люди! Живёт кто в этой халупе? – и неожиданная гостья сама себе ответила: – Никого нет. Странная избушка: ни тебе дверей, ни тебе лестницы.
– Не сумлевайся, красавица, имеется и дверь, и лестница! Токмо слова заветные молви! – радостно заверила Баба Яга, высунувшись в окно.
– Ой, здасте! Что за слова? Пароль, что ли? – со смешком отозвалась Ника, увидев хозяйку.
– Ох, молодёжь! Книг не читают, сказок не ведают, – сетовала Яга, а под нос себе пробормотала: ? Антирнет окаянный до чего людей довёл, – и снова громко обратилась к девушке: – Повторяй за мной: «Избушка-избушка, повернись к лесу задом, а ко мне передом».
– Бабуль, вы чего, сказок начитались? – хохотнула гостья.
– Я сама сказка. Повторяй, не то так и будешь стоять под окном, – нисколько не смутившись, заметила Яга.
– Ну и бредятина! – фыркнула Ника, но всё же, смеясь, произнесла: – Избушка-избушка, повернись к лесу задом, а ко мне передом.
И тут же отскочила назад, когда избушка, кряхтя и охая, стала поворачиваться, освобождая от наросшего мха и на ходу разминая огромные куриные лапы. В дверях встречала сияющая Баба Яга, но увидев сидящую на земле девушку с выражением ужаса на лице, заохала:
– Ах, ты ж, старая колода, напужала девчонку-то! Девонька, не бойся, заходь, тебя туточки никто не обидит.
Ника поднялась с земли, медленно подошла к крыльцу, потрогала изъеденные временем перила и осторожно спросила Бабу Ягу:
– У вас тут что, кино снимают?
– Какое кино, девонька! В глуши эдакой на тридцать вёрст живой души нет. Да ты, голуба моя, заходь в избу-то. Мы сейчас с тобой чаю пошвыркаем, у меня плюшки в печи поспели, – и улыбнулась добрыми глазами.
Ника поднялась по скрипучим ступенькам и вошла внутрь. Дверь закрылась, а избушка снова повернулась к лесу передом. Слышалось только поскрипывание старых венцов и тихое кудахтанье, хотя, судя по увиденной только что картине, внутри всё должно было ходить ходуном. Хозяйка радостно суетилась. Предложила гостье умыться с дороги и протянула вышитый диковинными цветами рушник. Усадив Нику в угол на лавку, суетливо убрала со стола книги, а следом начала выставлять разную снедь. Яга не умолкая говорила одобряющие слова, чтобы девушка окончательно отошла от испуга. Ника тем временем рассмотрела хозяйку и огляделась. Старушка в опрятном, но странном одеянии, каких уже и не носят. Комната внутри оказалась гораздо просторней, нежели казалось, глядя на размеры избушки снаружи. Чистенько, домотканые коврики, салфетки, на окнах – занавески кисейные, посреди избы – огромная, белёная печь с лежанкой. Рядом на лавке сидел, не спускавший взгляда с гостьи, огромный чёрный кот. На стене – полка с глиняной посудой, у двери – ступа с метлой.
Когда хозяйка убирала книги, девушка обратила внимание на этажерку в углу. На верхней полке – старинные фолианты, пожелтевшие свитки, а две нижние занимали современные книги одной тематики: истории Древнего мира, Древней Греции, Средних веков, книги о странах Востока, сказки, мифы, легенды и прочее. Ника осмотрелась с подозрением, что камера всё-таки где-то стоит.
Между тем стол уже ломился от яств, самовар пыхтел и хозяйка, разлив чай в фарфоровые чашки, уселась напротив, сияющая, как новый пятак.
– Угощайся девонька, всё с пылу с жару, – и пододвинула блюдо с плюшками. – Ты чаёк-то с медком пей. Он у меня нонешнего мая.
– Спасибо, бабушка, – ответила, уже успокоившись, гостья и поинтересовалась: – А почему вы не спрашиваете, как меня зовут?
– Дык, не положено гостя мытарить сразу-то. До?лжно сначала накормить-напоить, а потом вопрошать. Порядок такой, веками заведенный.
– Так я могу и сказать. Меня Ника зовут. Вообще-то, Вероника, но мне больше нравится просто Ника, – начала знакомство девушка.
– Ага, стало быть, «приносящая победу» по-гречански. А просто Ника значит «Победа». Хорошее имечко. А вот по-латинянски имя твоё Виктория. Жил народ такой латинянский – римляне. Ихний енпиратор Цеза?рий в битвах завсегда викторию одерживал и полмира завоевал, – блеснула хозяйка знанием истории и представилась: – А я Баба Яга.
– Как это Баба Яга? Разве они бывают? – снова удивилась Ника.
– Ну, коль я туточки, стало быть, бывают! – засмеялась Баба Яга. – Да ты не пужайся. Я Баба Яга, да токмо не такая, как в сказках ваших писано. Вона их у меня цельная полка, – и она кивнула в направлении своего книжного собрания.
– Да я и смотрю, что у вас такая библиотека интересная. Всё истории да сказки.
– Ох, да! – ухватилась Яга за интересную тему. – Страсть как люблю почитать. Я как на Шабаш – энто слёт ведьмовский – летаю, завсегда есть об чём со своими товарками покалякать. А история – ну аккурат сказки: цари, короли, прынцы. Сколь антиресного накуролесили люди. Сколь народов разных было, а таперича их нет. Вот живали шумеры. Прозвание ихнее такое, потому как шумные были. Мыслю, что песни горланили, али кричали громко, да хоть понимали друг друга. А люди, оказывается, не всегда разными языками говорили. Было энто в древнем граде Бабе… Бабу… ах ти ж… э-э-э, Бабулоне!
Ника прыснула, но приняла снова серьёзный вид. Бабушка была ей явно по душе. А Яга продолжала:
– И задумали, значит, в нём люди башню возвесть до небес. Но настигла их кара, и башня порушена была. В обчем, таперича у всех языки разные: аглицкие, гишпанские, италийские и всякие иные басурманские. А в энтом Бабулоне царь сурьёзный жил. Как жа яво… Ах… Ах… Да! Ахмурапи звался. Законы придумал хорошие, потому как агромадной мудрости голова. Аль ишо антиресные государства были. Вот чудно? зва?но: Мясо-по-тамия. Токмо позабыла, почему этак звалось. Мяса у них было много аль ели яво…
Баба Яга задумчиво поскребла лоб, а Ника, прикрыв рот ладошкой, еле сдерживала смех.
– Ах, ядрён шиш! Вот я дурданелла старая! То ж мясо не они ели. Были у них такие жряцы. Подношения им народ приносил, ну не выкида?ть же добро-то. Вот и жрали. Потому их так и прозывали, – обрадованно завершила Баба Яга.
Ника, уже не стесняясь, хохотала в голос до слёз.
– Ой, бабуля, вот умора! Я такую историю ещё не слышала!
Ника смотрела на эту чудаковатую старушку и вспоминала свою бабулю, которой уже два года как не стало. Такая же излучающая тепло и со смешливыми искорками в глазах. Лёвкина бабушка тоже добрая, несмотря на армейские привычки. Но у неё всё по распорядку, по линеечке. Она вроде бы и не строгая, но Ника в её присутствии робела. А эта лесная Бабушка Яга совсем другая. Так и хочется её обнять и прижаться к щеке. Вот и плюшки у неё такие же, какие пекла Никина бабушка.
– А ты, красавица, с каким таким попутным ветром в мою глушь забрела? – перевела разговор Яга.
– Да вот с другом Лёвкой в деревню к его бабушке приехали. Только поссорились мы, и я надумала домой уехать. Ну и пошла на автобусную остановку. Хотела дорогу срезать через пролесок. Вот и срезала… Весь день по лесу брожу, а на шоссе выйти не могу, – и лицо девушки погрустнело.
– Ах ядрит твою ангедрит! – ругнулась Баба Яга, а Кот Баюн от неожиданности подпрыгнул на лавке. – Опять Лешак людя?м голову морочит. Вот я ж яму нахлобучку-то враз устрою. Ну да ничего, девонька. С суженым твоим всё сладится. Не сумлевайся, дай только срок. Вот живал такой царь, мудрый. Яво так и звали все – мудрый… Ах… ети яво… имечко, как ох… охламон.
Ника снова улыбнулась.
– Вот у энтого мудрого Охламона колечко имелось заветное. А на колечке нашкрябаны сурьёзные слова. Как случится чаво аль взгрустнётся, так он энто кольцо на персте своём повернёт то так, то эдак – и ответ яму дан. И было там писано «Всё пройдёт», а вдругорядь повернёт – «Пройдёт и энто». Отдохни, а опосля укажу тебе дорогу. Токмо далеко ты заплутала от деревни. Не так просто тебе отседова вернуться.
– Ой, и я должна теперь пройти огонь, воду и медные трубы! – засмеялась Ника.
– Да ты чаво! То бишь я волшебная на всю голову, но покамест не сбрендила, чтоб тебя к энтой беспутной троице направить!
– К какой такой троице? – удивилась Ника. – Это же такое сказочное выражение.
– Дык сказочное оно спокон веков и есть. Токмо уж годков двадцать, как прозвали у нас Змея Горыныча – огонь, Водяного – вода и Кощеюшку – медные трубы, – пояснила Баба Яга.
– Страшные? Взаправдашние? Наверное, я сплю, – хихикнула Ника.
– Не сон, а явь. А пужаться неча. Они таперича токмо балабонить могут да польку-бабочку плясать. А в давнишнее времечко они были ух! – глаза Яги заблестели, а на её сморщенном лице заиграла загадочная улыбка, но она спохватилась: – Они завсегда дружили. Бывало, один какую шалость задумает, враз и другие двое туда же. По девкам энти неугомонные первейшие ходоки. Век их сказочный хоть и длинный, дык и к ним старость пришла. Сидели бы книжки читали, ан нет жа. Водяной, к примеру, полысел, потолстел, и жена яво, Водяница, сбежала к Морскому Царю. «Надоело, – говорит,– постылый, с тобой в тине сидеть. Царь-то Морской побогаче будет». И уплыла. А Водяной сперва горевал, а опосля по русалкам пошёл. Седина в бороду. Ну и яво окрутила одна молодая, красивая, хвост от ушей. Водяной стал тише воды, ниже водорослей, потому как таперича заезжен вусмерть, – хохотнула Яга.
Ника заулыбалась. Ей стали интересны байки этой лесной старушки.
– А Змей Горыныч тоже не страшный? – спросила она.
– Был Горыныч грозный, а нынче весь вышел, да таперича Горюныч, – продолжала Яга. – Стар стал, и все три яво главы перестали пыхать огнём. Токмо пар из ноздрей. Прилетел ко мне и всеми тремя головами рыдал. Ох, сколь я рушников извела, слёзы яму утираючи. Всё горюнился, что яво никто бояться таперича не будет без огня-то. Я и пожалела бедолагу. Не было напасти, дык я сама себе энто нашла. Пристроила Змея к себе в подпол мышей пужать. Они кота-то совсем бояться перестали. Стал Баюн стар и ленив. А мыши мою любимую метлу спортили. Чай, думала, Змей таперича подмогнёт. А энтот старый хрыч к Водяному на озеро летал на жисть жаловаться, да в воде насиделся и простыл. Вернулся и, сидя в подполе, чихал так, что искры из ноздрей полетели. Чуть, поганец, мне и?збу не спалил! На радостях, коль искра появилась, стал в студеных ручьях сиживать, дабы быть завсегда в ин-флю-енции. Извёл себя так, что лететь не мог. Приполз ко мне. Отпаивала яво духмяным чаем. Тут яму и микстурь, и процедурь, да на травах – краше, аль в какой лекарне. Выходила, да и сидит он таперича на заливных лугах. Там у меня ульи стоят, а медведи к ним полакомиться медком приходят. Да кабы лакомились и уходили, дык они ж окаянные ульи рушат. Вот Горюныч охраняет, – и тут же встрепенулась, вспомнив про мёд. – Да ты чаю-то горяченького плесни. Вот плюшечку мяконькую попробуй ишо.
– Спасибо, бабушка, я сыта. Интересно про Кощея, – напомнила Ника. Она с восторгом слушала хозяйку и удивлялась её бурной фантазии.
– А чаво Кощей? Кощей-медная голова, тыщу лет до девок молодых дюже охоч. Всё царевну в жёны взять хотел. Дохотелся, покуда нашёлся Иван-царевич, который яво хотелку и обломил, – Яга снова ехидно заулыбалась.
– А, знаю! – воскликнула Ника. – Иголка в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в сундучке. А сундук на дубе высоком цепями прикован. Кощей, значит, умер? – разочарованно протянула девушка.
– Да не помер он, а токмо силушку свою мужскую потерял. Энто в ваших сказках он помирает, а всамделишная сказка другая. Игла та не жисть Кощея была, а сила яво мужская. Слёзы похлеще Горюныча лил над своим струментом, – Яга снова хихикнула. – И опосля дряхлеть стал Кощеюшка. Трубу медную отлил и дудел денно и нощно, да чуть не оглох в своём дому каменном. Ан потом надуделся и смекнул из своих запасов мастерить, да слесарить кой-чаво. Кощеюшка головастый и рукастый. В обличьи деревенского мужика ходил по окрестным деревням. Нонче в их больше старухи живут, так им в радость яво подмога: кому кастрюлю залудить, кому крантик на самоваре, аль змеевик смастырить к аппарату самогонному. Да как развернулся! Таперича заказывают орхестры трубы медные. Почитай полмира на яво трубах играют. Аль ишо ретра-мода нынче у людей такая. Корыту в банях себе ставят и крантики медные с кренделями. А краны? те сразу тебе и холодную, и варёную воду дают. Эх, больно слова мудрёные. Запамятовала, как то бишь их звать-то.
– Смеситель, – подсказала хихикающая Ника.
– Вот-вот. Смешитель, – подхватила Яга. – Дык, к чему я веду-то. Со змеевиков и началось. Энти три поганца решили самогон гнать и по деревням продавать. В деревнях-то завсегда магарыч – лучшая плата за всякую работу. Змий энтот зелёный есть заместо долляров. Токмо не хрустит, а булькает. Кощей аппарат исхитрился смастырить. Водяной ключевой водицей наполнял котёл, а Горыныч огонь разводил. Чаво греха таить: самогон был у них знатный и прозрачный аки слеза! Торговля бойко шла. Дык пробу-то они ж, окаянные, сами сымали. Вдругорядь как напробовались вдырц, и понесла их нелегкая в обличье людском в ближнее село. Вёрст тридцать отседова. К девкам, значит. А тамошние добры молодцы энтим трём кавалерам таких люлей отвесили, что те еле ноги унесли. С тех пор их и прозвали Огонь, Вода и Медные трубы. В обчем, как энта окаянная троица собирается, того и жди чаво, – заключила Баба Яга.
Ника призадумалась. Избушка с ногами – какой-то фокус… как в цирке. И смешные байки хозяйки. А Кощей и Змей Горыныч, наверное, прозвища жителей деревни. Но бабуля так здорово сочиняла на ходу…
– Бабушка, вы не обижайтесь, – начала осторожно Ника, чтобы не обидеть хозяйку, – вы так рассказываете, как будто и правда в сказке живёте. Все герои есть в ваших книгах, а вы же их не в сказочном книжном магазине купили.
Яга улыбнулась и глянула на кота, который всё это время тихо сидел на лавке.
– Котейка, яви-ка шоу, – обратилась хозяйка к коту.
Кот потянулся, слез с лавки и, виляя хвостом, на задних лапах подошёл к Нике и галантно поклонился.
– Мр-р, разрешите представиться, Кот Баюн, – подмигнул и расплылся в довольной улыбке.
Челюсть Ники поползла вниз, а глаза – кверху. Она перевела ошалевший взгляд на Ягу и, запинаясь, выдавила:
– Г-говорящий кот… А разве можно попасть в сказку?
– Не пужайся, девонька, – ласково успокаивала Яга, – спокон веков мир Волшебный Заповедный рядом с людским. В старые времена люди ближе к корням своим жили, потому и ведали, как, к примеру, Домового привечать. В лес шли – Лешему гостинец приносили, да лес не портили. Бывало, кому заповедный народ и показывался. Но завсегда с уважением жили к миру людей. В наш мир человеку из вашего мира не просто попасть. И мне странно, как ты прошла так далеко от границы миров наших.
– Значит, я в сказке? – всё ещё недоверчиво спросила Ника, напряжённо ожидая, что кто-то крикнет: «Вас снимает скрытая камера!» – А как же книги? Как вы их покупаете? А как Кощей духовые инструменты продаёт по всему миру?
Яга направилась к сундуку и достала квадратный берестяной футляр. Вынула из него расписное блюдо и поставила перед Никой. Провела скрюченным пальцем по блюду, и на нём открылся… интернет! Ника от удивления вскрикнула:
– Бабушка, здесь интернет есть?! Это такой планшет или ноутбук?
