Я не испытываю иллюзий. Я знаю, что впереди все та же жизнь со своими непостижимыми законами и странным чувством юмора.
Благодарю за то, что было и люблю то, что есть.
Открыто встречаю и ценю каждый свой прожитый день в моменте, каким бы тяжелым и печальным он ни был.
Живу и люблю сейчас, не откладывая до лучших времен.
Теперь я его старше
До 2012-го муж был старше меня на два года. В четырнадцатом мы стали ровесниками, а теперь я старше на шесть лет.
Сегодня его день рождения. Олег не дожил до своего 32-х летия совсем немного.
Интересно, он там все так же молод?
Там вообще взрослеют?
Странный наверное вопрос, но возник: если проживу лет до семидесяти, какой была бы наша встреча? Бабушка и парень?
После смерти вообще много вопросов.
Сегодня мужу исполнилось бы сорок. Почему – то он очень много говорил именно об этом возрасте. Олегу было важно к сорокалетию достичь чего-то значительного. Но все достижения остались в 12-м. Он о многом мечтал. И очень спешил.
Мечтал о доме, мечтал о классной машине, мечтал, что сын спортсменом будет.
Дом не успел.
Машину собирался купить и в тот же день разбился в подержанной Приоре.
Сын стал творческой личностью. Поющий, художник, анимешник, веган и вообще не спортсмен. Адская смесь для нашего брутального, военного Папы, кабардинца наполовину. На бОльшую половину) Как он там это переживает?
Первое время, долгое время, я по инерции пыталась воплотить его мечты.
Мы купили машину, дом, сын пошел в спорт. И сейчас я ловила себя на попытке подвести итоги к его сорокалетию, но своей жизни. Странно, да?
Пытаясь мыслить материальными мерками, постоянно чувствовала, что это что-то не то. Все – не главное.
Машину мы разбили.
Со спортом у сына не сложилось.
Дом есть, но насколько это неизменно? Насколько важно?
Олега хоронили не в его любимой одежде. Он был похоронен в военной форме, которую терпеть не мог. Даже не в своей форме.
Снова вопросы:
Что мы забираем туда из своих достижений?
Что оставляем, когда приходит час?
За что держаться в материальном мире, что может быть ценным здесь?
Что принадлежит нам? По-настоящему? Навсегда?
Что подумала. Сегодня, после смерти Олега, мы – оставшиеся, живем в мире. В мире друг с другом, с собой, и с миром. Вот наше достижение и награда.
Любовь и память. Только они принадлежат нам по-настоящему, навсегда. Это единственное, что однажды мы возьмем с собой и самое ценное, что оставим после себя.
Любим и помним. Мы.
Изоляция
Ковид, эпидемия, паника, маски, смерть, пустота, тишина, изоляция, неизвестность, неадекват.?
А вдовам сегодня не так уж и страшно. Нет, им страшно конечно, но как-то не так. Не за себя. За детей, за родителей страшно, но как-то бессильно что ли. У вдов как будто нет сил метаться и паниковать.
Может потому что все это им уже от части знакомо?
Вдовы раньше многих оказались в изоляции, даже если внешне социально активны.
В какой-то момент в их жизни опустели улицы, магазины, дома. Вдовы и люди были, но как будто перестали существовать. Друг для друга перестали.
Когда-то вдовам стало бессмысленным куда-то идти: на работу, в кино, на встречу. Смысл наверное был. Но уже не такой какой-то. Пустота появилась вокруг и внутри.
Вдовы самоизолировались. Добровольно. Но иногда, после того, как им дали понять, что они могут быть заразны. Что они теперь не удобные какие-то, другие.
Люди сняли маски. Не медицинские, нет. Показали настоящие лица. Отношение показали. А кто-то напротив надел, думая, что что-то спрятал. И вдовы надели маски. Чтобы не заражать, не пугать, не расстраивать. Чтобы защититься.
Вдовам уже знакомо разочарование от невозможности общаться с друзьями и близкими так, как раньше. Когда-то они уже оставались один на один с собой, со своими страхами, болью, нуждой. А вокруг были только стены и гулкая тишина.
Однажды вдовы уже заметили, что стрелки бегут, даты меняются, а время остановилось. Стерлась разница между днями недели. И вообще днями. И понятие разница стало не актуальным что ли. Черное, белое? Серое.
Все было прежним, но изменилось. С этой новой реальностью вдовам нужно было смириться и жить. Или не нужно. Вдовы пока не знают. В большинстве своем они так и не знают есть ли у них завтра, какое оно.
Не знают давно.
Вдовам знакомо крушение планов и надежд. Они не загадывают наперед.
Вдовы уже ощущали ужас и беспомощность. Но теперь эти чувства другие, тягучие, липкие. Теперь страшно не только им. Людям вокруг может даже страшнее.
Многие вдовы признаются, что теперь им как будто комфортно. Не так чтобы совсем, но в целом от чего-то спокойнее. Гармоничнее что ли. Можно сказать, вдовы только сейчас видят картину, соответствующую внутренней, которая воцарилась в их жизни когда-то, еще до эпидемии.
Вот он ответ на вопрос: «как вы?» – мы в изоляции.
Без всякого вируса и эпидемий, переживая утрату, в своем большинстве, вдовы чувствуют себя в изоляции.
Стимул жить
Была удивлена, узнав этимологию слова: стимул. Раньше мне представлялось, что это некий приз, ради обладания которым нужно действовать.
После гибели мужа меньше всего привлекали «призы» и казалось, не было сил даже дышать, не то что действовать.
Но однажды я поняла, что скоро умру. Чётко так осознала, что если буду продолжать в том же духе, то по самому по-настоящему умру.
И сразу мне почему-то представилась не прекрасная встреча с любимым в загробном мире, а совсем другая картина.
Я поняла, что умру скорее всего «некрасиво». Меня найдут грязную, изможденную, бездыханную. Где-нибудь в шкафу или в ванной. Возможно маленький сын найдёт. И возможно очень не сразу.
Будут говорить: «Она не пережила гибель мужа», «горе ее убило», «совсем молодая», «вот какая любовь». Люди поговорят и забудут.
Эту историю пронесут через всю оставшуюся жизнь только близкие. И жизнь их после этого станет если не намного короче, то намного сложнее.
Подорвётся здоровье родителей и сестры. Потому что не поймут.
Не переживут трагедию вдовые бабушка и дедушка. Потому что поймут.
Олег не поймёт. Пацана бросила.
А сын будет с болью рассказывать, что папа погиб, а мама не выдержала. Что она горевала. Ходила как тень. И дошла до депрессии, или болезни неизлечимой, или алкоголизма. И умерла. Конечно, от горя. Очень даже уважительная была у неё причина, которая в свою очередь стала причиной страшного горя других.
Эта история, нарисовавшаяся в воображении, и стала моим стимулом.
Не вожделенный приз или великий смысл меня вдохновил. Не магическая удача подняла с колен и отнесла в нужное время, в нужное место. А настоящий стимул – палка с острым металлическим наконечником, который в минуты отчаяния впивался в истерзанную душу и взрывался командным голосом отца: «Стои?м, Нина! Стои?м! Отступать некуда».
Я поняла, что у руля своей жизни только я, но влияю я не только на свою жизнь. И что я хочу другую историю для тех, кого люблю. Для себя.
В этой истории родные будут за нас спокойны.
А Олег, спустя восемь лет, скажет сыну во сне, что он мной гордится.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69221086&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
