Екатерина Кармазина "Идеалист. Психология в художественной прозе"

– Какая красивая, – Валерия Викторовна подошла к столу, взяла орхидею в руки, перенесла ее на подоконник и, склонившись над цветком, принялась его рассматривать. Когда она повернулась, Артема уже не было на кухне, он ушел к себе. Валерия Викторовна подошла ко мне почти вплотную, дистанция между нами была настолько мала, что мне не составило бы труда нарушить ее одним движением. Она смотрела на меня, не отрываясь, изучающе, с улыбкой. Я отступил и отвел взгляд в сторону, о чем в ту же секунду пожалел. Но момент был упущен.

– Я сейчас со стола приберу и будем чай пить, хорошо? – в ответ я только и смог, что кивнуть. – Тема, где ты там? Покажи пока Саше мой кабинет!

Вслед за Артемом я отправился в комнату, из которой недавно вышла Валерия Викторовна. Как я и предполагал, книг было полно. Артем уселся за стол, на мониторе тут же появилась заставка какой-то игры. У меня была возможность осмотреться. Я пробежался взглядом по корешкам. Огромную часть книжного шкафа занимала отечественная литература. Очень много зарубежной классики. Мне в этом смысле повезло, в моем доме была огромная библиотека. Ее собрали мои родители, родители моих родителей и еще два колена. Сколько себя помню, этот кладезь знаний находился в полном моем распоряжении. Я многое успел прочесть. Но у меня имелся и свой собственный книжный шкафчик, который пополнялся мною регулярно. Поэтому мне было с чем сравнивать. Вскоре я наткнулся на кое-что общее, причем не только по автору, но и по изданию. Взгляд упал на толстую книгу в желтой обложке – Хемингуэй «Избранное». У меня дома была точно такая же. Я вспомнил, как несколько раз начинал ее читать, но осилил только будучи студентом. В то время, как, впрочем, и до сих пор, меня смущало количество алкоголя, которое выпивали герои его романов. Я не мог погрузиться в повествование полностью из-за чувства дискомфорта. Как только дело доходило до выпивки, а она у автора присутствует чуть ли не на каждой странице, я начинал раздражаться, и это мешало цельному восприятию произведения. Вино выпивалось бутылками, стаканами, коньяк «пять звездочек» или тысяча восемьсот одиннадцатого года и рюмками и стаканами, шампанское из больших бутылок, пиво, виски, вермут, перно (зеленоватый суррогат абсента), марсала, капри и так далее. Распивались эти напитки со священником, с врачами, с офицерами, с женщинами, с друзьями и знакомыми. До завтрака, к обеду, на ужин и после. В кафе, бистро, ресторане, отеле, в госпитале – до желтухи! Желтуха у главного героя в «Прощай, оружие!» была следствием злоупотребления спиртным во время лечения в военном госпитале! А до этого была «Фиеста» с ее масштабной и беспрерывной попойкой. Так вот, когда я начинал читать Хемингуэя, мой желудок начинал бунтовать. Я физически начинал ощущать недомогание, тянущую боль и жжение в животе. Пришлось отложить чтение до лучших времен. Умом я понимал, что в произведениях Хемингуэя есть нечто, до чего мне не позволяют добраться мои принципы, и я об этом сожалел. Я пытался себя уговорить, подумаешь, алкоголизм, довольно распространенное явление. А книги на то и книги, чтобы в них говорилось обо всем, без табу. Но у меня ничего не получалось. Уж слишком смаковалась тема алкоголя, культ какой-то. Да и еде уделялось много внимания. Герой пил и ел, потом снова пил. Мне это было не по душе. Да и в библиотеке Братства этот автор не значился.

Тема, не прерывая игры, успел заметить у меня в руках книгу.

– Это у нас Евгений любитель Хемингуэя. Здесь много его книг.

Я поставил издание на место и решил не спешить с расспросами, со временем и так выяснится, кто такой этот Евгений.

Две полки над рабочим столом были заставлены книгами по психологии. Чего там только не было, даже справочник по психиатрии. Но первое, что бросалось в глаза, это десятитомник Зигмунда Фрейда. Красивое издание внушительных размеров. Имелись и другие его работы в отдельных томах. Конечно же, я слыхивал это имя и не раз. Даже изучал в общеобразовательном курсе психологии. А кто сегодня не знает этого имени? – знают все. Вопрос только в том, что именно знают? Как правило, при упоминании имени Зигмунда Фрейда в непрофессиональной среде на лицах людей появляется неоднозначная ухмылка. Да, много шуму в свое время наделал сей ученый муж. Но времена изменились, а люди ухмыляются по инерции. Должен признаться, что сам я на тот момент при всем своем интересе к психологии не прочел ни одной его работы. Мои знания сводились к учебнику, в котором «теория личности» Фрейда была далеко не единственной, а были собраны теории многих выдающихся психологов. Фрейду была отведена всего одна глава, а это не более шестидесяти страниц из шестисот. И из этой малости я прочел не все, а только выбрал главные, на мой взгляд, понятия и определения, необходимые для сдачи экзамена. Я уяснил для себя его модель психики как борьбу между тремя непримиримыми силами – инстинктом, рассудком и сознанием. Личность рассматривалась им как ид, эго и суперэго в сопровождении модели психической жизни, состоящей из сознания, предсознательного и бессознательного. Этого для экзамена по непрофильному предмету было вполне достаточно. Как и все, в общих чертах я знал, что Фрейд – это кушетка и психоанализ и что все родом из детства. Одна из лекций Валерии Викторовны была посвящена Фрейду. На ней я узнал, что ухмылку на лицах «знатоков» вызывала его теория психосексуального развития детей, стадии которого у Фрейда были озаглавлены следующим образом: оральная, анальная, фаллическая и генитальная! Провести параллель с детьми сложно, «ребенок» и «секс» для нас, скорее, слова-антонимы. Мы так привыкли. Еще одной, основной причиной массовой антипатии к автору таких открытий, скорее всего, является его постулат о том, что все мы движимы силой инстинктов. Куда Эрос поманит, туда и движемся. Все наши жизненные инстинкты в виде либидо находят разрядку только в сексуальном поведении. Мне сложно было спорить с Фрейдом именно теперь, когда желание возымело надо мной такую власть.

Еще Фрейд утверждал, что существует и второй инстинкт – инстинкт смерти. Он верил, что людям присуще стремление к смерти. Понять это сложно, да и не хочется, особенно когда ты влюблен. Сам Фрейд к пониманию этого пришел, соприкоснувшись с размышлениями Шопенгауэра. У меня до этого не дошли руки. Углубляться в эту тему не хотелось, я был полон жизни, как никогда раньше.

Смотря на десятитомник, я подумал о том, насколько скудны и поверхностны мои познания об основоположнике психоанализа. Все, что о нем знал я, основывалось на вырванных из контекста предложениях и абзацах, да еще и в чьей-то, пусть и профессиональной, но интерпретации. Необходимо было прочесть сами труды, со всеми логическими цепочками и умозаключениями, и только после этого я имел бы право принимать или отвергать его идеи. Всегда имеет смысл читать первоисточник. А до того нужно честно признать, что я не читал его работ и, соответственно, обсуждать данную тему не компетентен. Я снова почувствовал себя несведущим, желторотым птенцом.

– Я молюсь на Фрейда, – с этими словами Валерия Викторовна появилась в комнате, – чай идем пить?

Она обняла меня, проведя рукой вниз по спине. Это было вроде бы дружеское, секундное и ни к чему не обязывающее объятие, но у меня вскипела кровь.

– Артем, сколько можно, займись наконец чем-нибудь полезным! Он у меня парень умный. Всегда мне помогает, вычитывает и редактирует все мои тексты. Надумал создать мне сайт, сам делает. Но вот эти игры…

Валерия Викторовна нежно взъерошила его волосы. Артем отклонил голову и продолжил играть. А мы с Валерией Викторовной отправились на кухню.

– Смотри, какой красивый цветок у меня теперь живет, правда?

Валерия Викторовна наливала чай и улыбалась. Я смотрел на ее руки, которые еще минуту назад ласково погружались в шевелюру Артема. То ли от этой ее нежности к нему, то ли от содержания одного из томов (а я уже успел наткнуться на разделы удовольствие, сексуальность, любовная жизнь, фантазии, эротика, ревность и тому подобное), то ли от прикосновения, или от всего вместе, но я был страшно возбужден. Чтобы как-нибудь совладать со своими чувствами, нужно было на что-либо переключить внимание. Я попросил Валерию Викторовну дать мне «Лекции по введению в психоанализ» домой. Пока она ходила за книгой, я открыл кран, смочил виски холодной водой и сел на место. Она вручила мне книгу, и это было моим спасением. Я тут же раскрыл ее, якобы вновь просматривая содержание. Чтобы Валерия Викторовна не заметила, что со мной происходит, я спросил, почему нам она читала этих ужасных постмодернистов, а на курсе у Ани они изучают психоанализ и произведения зарубежной литературы.

– Этих ужасных, как ты говоришь, постмодернистов очень даже интересно анализировать. Принцип-то один. Автор создает какие-то образы, каждый образ он наделяет некими чертами своей личности, как правило, противоречивыми, и таким способом, иногда сам того не подозревая, прорабатывает свои внутренние конфликты. Писатели пишут и излечиваются, пишут вместо психотерапии. К тому же многие из них – мои коллеги, и со многими я знакома лично. К слову, о сублимации, о которой я говорила на нашей лекции. Если чувство не получает разрядки, если это безответное чувство или имеющее недопустимую форму, оно перерастает в невроз. Чувство рвется наружу и требует выхода, а разрядка не наступает в силу каких-либо причин или обстоятельств, тогда самый верный путь дать этот выход в творческом процессе, как сделал ты.

– Но я не…

– Скажу тебе по секрету, у меня тоже есть такая вещь. Точь-в-точь как у тебя, сплошное излияние чувств. Так что знай, я тебя понимаю. В твоем рассказе я узнала себя, какой была десять лет назад. Но запомни, издатели не любят чрезмерно эмоциональных авторов. У них в цене холодный ум и расчет. И это парадокс, потому что испокон веков все самое гениальное создавалось в сверхчувственном порыве. Посиди, я сейчас.

Валерия Викторовна долго отсутствовала. Я залпом выпил свой чай, и меня бросило в жар еще и от чая. Книга до сих пор оставалась открытой у меня в руках, и я начал просматривать первую главу. После первой страницы я сдался, сосредоточиться здесь и сейчас мне было не по силам. Вернулась Валерия Викторовна и протянула мне распечатанные листы.

– Держи! Это первый вариант, еще до редактирования. Но запомни, это пример того, как не нужно писать!

Интонация и улыбка, которые сопровождали слова Валерии Викторовны, сбили меня с толку. Я не мог понять, говорит ли она всерьез или шутит. В любом случае я собирался это прочесть и как можно скорее. Я буквально сгорал от нетерпения. Она спросила, не налить ли мне еще чаю. Я поблагодарил и кивнул. Снова передо мной были ее руки, близко. Я смотрел на них и невольно сравнивал с руками Марины Мирославовны. У г-жи Марины они были белые и изнеженные. Хозяйка дома налила чаю и себе.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69220765&lfrom=174836202) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.