Я протянул ей стакан с «вечерним бальзамом», а пото показал записку.
– Я нашел это у себя в кармане вскоре после того, как вы ушли, – объяснил я. – Поэтому и ринулся за вами. Приношу свои извинения. Я был идиотом, принимая вас за дурочку, и попытаюсь наверстать упущенное. Может быть, начнем все сначала?
Девушка улыбнулась открыто и дружелюбно, именно так, как я и ожидал. Приятно не оказаться разочарованным в своих ожиданиях.
– Конечно, – сказала она. – Вы ведь поможете мне в переговорах с Зиганшиным, когда я все-таки встречусь с ним?
Потягивая напиток, я посмотрел на нее и спросил:
– А вы когда-нибудь видели воочию этого загадочного Зиганшина, с которым все так хотят познакомиться?
Она кивнула:
– Дважды.
– Что же он собой представляет, чем занимается?
Вероника выразительно взмахнула руками.
– Он искренний человек, милый, но немного занудный. Не блещет большим умом. Честный, амбициозный, вероятно, общительный – любит заводить новые знакомства…
– Так где же он все-таки работает?
– Он депутат Госдумы, работает в комиссии по контролю за здравоохранением, как я уже вам говорила. Эта комиссия непосредственно курирует закупки импортных лекарств. Конечно, он – не самая большая величина, но тем не менее достаточная. Он точно знает, сколько нужно потратить на то или иное лекарство.
Я долил себе еще пива.
– А чем он занимался до своего депутатства?
Глаза девушки расширились от удивления.
– Вы наверняка слышали о нем! – воскликнула она. – Он входил в руководство «Фармимпекс». Раньше это. был маленький аспириновый заводик, а теперь они делают растворимый аспирин по лицензии. Директором завода вначале был его отец, потом они акционировались, и Симеон Валерьянович усилил позиции фирмы. Ходят, правда, слухи…
Вероника неожиданно смолкла и закусила губу.
– Продолжайте, продолжайте, – сказал я шутливо. – Меня очень интересует сага оЗиганшиных.
Девушка развела руками:
– Это будет разговор об инсулиновом производстве – вряд ли оно вам интересно.
– Позвольте уж мне самому решать, интересно это или нет.
– Хорошо. Отец не любит Зиганшина, хотя, может быть, он предубеждён. Он считает, что Зиганшин – просто марионетка в руках беспринципных людей. Именно они помешали отцу запатентовать его изобретение. Я уже говорила, мой отец большой индивидуалист. К тому же он несколько эксцентричен. Как, впрочем, многие изобретатели. Отец очень разочарован своими контактами в Москве и считает, что ему мешают лишь потому, что кое-кто хочет сделать деньги на наших сегодняшних трудностях, да и на завтрашних тоже
– У вашего же отца, насколько я понимаю, лишь самые благие намерения?
Девушка потупила взгляд, и я быстро добавил:
– Извините, пожалуйста. Я недавно перебрался в Москву, а стал уже насквозь циничен.
– Да нет, почему же? – тихо сказала она. – Вопрос был вполне логичным. – Она посмотрела на меня. – Да. У отца добрые намерения. – Голос ее звучал твердо. – Он предложил свое открытие правительству, но его проект не был передан тому человеку, которому был адресован. Напротив, с отцом разговаривали люди, которые ему не нравились и которым он не доверял. Когда же он отказался раскрыть им весь технологический процесс и стал настаивать на встрече с человеком, от которого все зависело, начались загадочные происшествия в лаборатории.
– Зиганшин в курсе этих происшествий?
Вероника пожала плечами:
– Откуда мне знать? Я уже говорила, что он не производит впечатление очень умного человека. Может быть, он придерживается широко распространенного мнения, что все изобретатели немного не в себе и хотят лишь отнять его драгоценное время. Наверное, ему и на самом деле приходилось сталкиваться с такого рода людьми. А может быть, как думает отец, кто-то там наверху защищает интересы определенных кругов. Тогда, конечно, они помешают Зиганшину увидеться или поговорить с теми людьми, которых сочтут вредными для себя. – Она наклонилась ко мне. – Но я уверена, что если бы я смогла с ним встретиться, он бы выслушал меня, и я бы сумела заинтересовать его! – Девушка слегка раскраснелась от волнения. – Убеждена, что он меня обязательно выслушает! Тем более, что он не так уж и стар.
Я серьезно посмотрел на девушку. Она неожиданно вспыхнула:
– Знаю, знаю, что вы думаете, но я могла бы пойти и на это, если бы была убеждена, что это поможет отцу, поможет, наконец, нашей стране. В конце концов, что такое секс, как не несколько смешных суетливых телодвижений? Я знаю, что мне будет не очень приятно несколько минут ощущать в себе инородное тело и чувствовать прикосновение чьих-то слюнявых губ. Но в конце концов, партизаны во время войны ради спасения Родины шли и на пытки… Может, это и звучит выспренне, но я на самом деле так думаю. – Она умоляюще посмотрела на меня. – Помогите мне встретиться с Зиганшиным!
Продолжая серьезно смотреть на девушку, я думал – безусловно, она не глупа. Она просто не знает некоторых вещей. Например того, что не каждое инородное тело и не каждый рот бывают неприятны. Особенно, когда обладатель того и другого приложит немало сил, чтобы ей понравиться.
– Конечно, я помогу вам, – сказал я с теплотой в голосе. – Но чтобы проникнуть в святая святых, потребуется некоторое время. Я не совсем себе представляю, как именно нужно добиваться аудиенции у этих шишек…
Моя рука совершенно непроизвольно легла на ее колено. Девушка даже не шелохнулась. Рука моя скользнула дальше вверх, и даже сквозь шершавый люрекс я ощутил теплоту и гладкость ее кожи.
– Видите ли, Верочка… – промычал я.
– Конечно, вижу, – с недюжинным самообладанием сказала она, – передо мной открылась превосходная возможность сэкономить пятьдесят тысяч баксов. Именно столько стоит моя девственность. Я ее оч-чень высоко ценю.
Меня как будто холодной водой окатили. Я только открыл было рот, чтобы выдать ей по первое число, но вдруг…
У меня есть способность слышать звуки, не прислушиваясь к ним. Мой мозг сразу определил, что это за звук, процесс шел подсознательно. Что-то стукнуло о дверь, звук был едва различим, но я услышал. Я бесшумно повернулся и, продолжая говорить, направился к двери. Голос мой оставался спокойным, а интонации не изменились.
– Если вы запасетесь раскладушкой, походной печуркой и разобьете бивак рядом с офисом Зиганшина, то, вероятно, сумеете через некоторое время перекинуться словцом-другим с секретарем секретаря его секретаря…
Я резким движением распахнул дверь и сталь же хорошо выверенным движением схватил за воротник человека, который стоял снаружи, прильнув ухом к двери.
– Заходи, друг, – сказал я приветливо. – Входи и представься нам. Ты что, частный детектив Майк Хаммер, или тебе просто одиноко и тоскливо на душе?
4
Я втащил человека в комнату, как тот ни пытался вырваться. Он не успел опомниться, как я заломил ему руку за спину.
– Не надо волноваться, милочка, – сказал я девушке. – Это просто неожиданный ночной гость. Вероятно, перед тем как забрести по-соседски на огонек, он решил убедиться, не помешает ли нам…
Свободной рукой я обыскал своего пленника, но оружия не нашел. Я хорошенько встряхнул шпиона и посмотрел ему в лицо. Потом немного ослабил хватку. Человек осторожно высвободил руку, вытянул ее и начал растирать.
– Вы его знаете? – спросил я девушку.
Вероника молча покачала головой.
– Он не похож на злодея, – задумчиво произнес я, наклонив голову набок, – скорее на бухгалтера, ушедшего на пенсию и получившего золотые часы за безупречную пятидесятилетнюю службу, в течение которой он ни разу не взял больничного листа.
Маленький человечек с густыми кавказскими бровями и кривым саблеобразным носом продолжал растирать руку, слегка постанывая от боли. Он напоминал старую серую крысу – и поношенной, плохо сидящей одеждой, и двумя выдающимися вперед зубами, и маленькими глазками-бусинками. Когда боль в руке затихла, он изобразил из себя оскорбленную невинность.
– Я попросил бы вас… – начал он.
– У него и голос какой-то крысиный, – холодно заметил я.
– Я… я требую извинений! – продолжал соглядатай. – Это просто скандал! На человека нападают в коридоре одного из престижнейших отелей, какой-то хулиган чуть не ломает ему руку… Пора…
– Хорошо, малыш, – сказал я мягко. – Не будем тратить слов попусту. Давай-ка лучше расскажи нам, кто ты и откуда.
Маленький человечек встал, и оказалось, что в нем около метра пятидесяти, что называется, с кепкой.
– Я могу задать вам тот же вопрос, – ответил он. – Кто вы такой, чтобы нападать на меня в коридоре?..
– Слушай, кеша, – прервал его я. – У меня мало времени, но я тем не менее достаточно терпелив. Просто у меня аллергия к типам, которые подслушивают около моей двери с электронным жучком в ухе. Кто послал тебя сюда и что ты ожидая здесь обнаружить?
Человечек вынул из уха миниатюрный динамик и демонстративно сунул его в карман.
– Моя фамилия Папазян. Зовут меня Гамлет Аршакович, – пискнул человечек, – и я не торчал около вашей двери. Я думал, что это дверь в мой номер, и как раз собирался вставить ключ в замок, когда вы напали на меня.
– Понятно, – задумчиво протянул я. – Конечно, ты просто не сверил номер на своем ключе с номером на моей двери. И конечно, у тебя есть веские причины прислушиваться к тому, что происходит в комнате, перед тем как войти в нее. Не так ли?
Человечек секунду-другую взглядом, полным твердости, смотрел на меня, затем, отводя взгляд, сказал с вызовом:
– Ну, если вам так хочется все знать, именно этим я и занимаюсь. Слушаю. Я делаю это с тех пор, как у меня произошла неприятная история в Одессе. Я вошел в комнату и застал там двух громил, ожидавших меня. Я раздобыл это устройство, чтобы впредь гарантировать себя от подобных ситуаций.
– Боже правый, – воскликнул я, – наконец-то я все знаю!
– Верьте или не верьте, но это сущая правда, – сказал Папазян.
– Ну что же, покажите мне свои ключи, – предложил я.
Господин Папазян пошарил по карманам, вытащил гостиничный ключ и протянул его мне. Я посмотрел на номер комнаты и нахмурился. Две последние цифры наших номеров совпадали. Однако тезка принца датского занимал апартаменты этажом выше.
Я вернул ему ключ и улыбнулся:
– Видите, как просто все разрешилось! Присядьте, пожалуйста, и взбодритесь немного, пока мы обсудим происшедшее.
Маленький человечек неохотно подвинул к столику еще один стул, и я плеснул ему в стакан немного виски, добавил «швепса». Потом кивнул в сторону девушки.
– Познакомьтесь, матах, это звезда нашей эстрады Калерия Лучко. Я – ее продюсер. Лерочка – это монсеньор Папазян.
Я был самой вежливостью, но не упустил бы и секундного изменения в лице Папазяна – свидетельствовавшего о том, что он случайно уже где-то видел девушку. Но никакой реакции не последовало.
Человечек натянуто улыбнулся и пробормотал нечто вроде «приятно познакомиться». Потом он взял стакан и с удовольствием сделал несколько глотков.
Я вытащил сигарету.
– Теперь, ваше высочество, – сказал я, – полагаю, обе стороны удовлетворены данными объяснениями. Так чем же вы все-таки занимаетесь за стенами Эльсинора?
Виски приободрило коротышку, а может быть, он почувствовал себя увереннее, оттого что понял – никто не собирается подвергать его пыткам, по крайней мере сейчас. Через край своего стакана он взглянул на меня:
– Я не знаю, как вас зовут.
– Извините, я… Жорик из Одессы к вашим услугам.
– Мне кажется, я уже слышал ваше имя, – тихо сказал Папазян. – Вас в гостинице называют Зубом или еще как-то в этом роде.
Я скромно поклонился.
– Моя жена, – продолжил человечек, – обожает читать криминальную хронику. Она упоминала ваше имя. Я сам, правда, уделяю мало времени подобному чтению.
Я поднял руку:
– Пожалуйста, не извиняйтесь. Терпеть не могу бульварную прессу. Я и сам предпочитаю юмористические странички и новости о подгузниках. Но чем все же вы занимаетесь, кроме того, что не читаете криминальную хронику?
Человечек порылся во внутреннем кармане и вытащил визитную карточку. Я прочел ее. Гамлет был замзавом по сбыту в фирме «Сибэлектронмаш» в Челябинске.
– Я приехал в столицу в поисках контракта, но не могу ничего сделать! Они посылают меня из одного офиса в другой, и опять обратно по кругу.
Я положил визитную карточку в карман и сделал еще одну затяжку:
– Судя по названию, ваша компания занимается производством какой-то электроники?
– О, до конверсии мы производили целые электронные комплексы, – объяснил Гамлет. – Естественно, я не имею права объяснить вам, каков именно характер производства сейчас. Но мы занимаемся важным делом. Да-да, очень важным делом.
– Это просто замечательно, – пробормотал я.
Мой следующий вопрос был неожиданным и резким, как выпад фехтовальщика. Благодушие, которым окутал себя Гамлет, исчезло, как оболочка сыра, срезанная острым ножом.
– Ваш завод связан каким-нибудь образом с фармацевт тической промышленностью?
Папазян вздрогнул. Он готовился к другим вопросам но этого никак не ожидал, поэтому ответил не сразу.
– Лекарства? О нет. Мы выпускаем электронику. Медицина не имеет к нам никакого отношения.
Я подлил себе в стакан виски:
– Конечно же, не имеет. Я, наверное, задал дурацкий вопрос.
Папазян допил свой стакан и встал со стула, неуверенно улыбаясь.
– Извините, пожалуйста, за невольную… э… грубость. Я был поражен всем происшедшим и, вероятно, должен принести свои извинения. Может быть, завтра мы посидим вместе в ресторанчике?
– Может быть, – ответил я уклончиво. – Ну а теперь я, пожалуй, пойду к себе. Уже поздно, а у меня был тяжелый день. Спокойной ночи, приятно было с вами познакомиться. – Он склонился, как будто сломался пополам, выпрямился и поспешно вышел из комнаты.
Вероника хихикнула:
