Иду в раздевалку. На моем шкафчике табличка с моим именем. Кладу свои вещи. Переодеваюсь. Выхожу. Из двери напротив выходит Крейн. «Надеюсь, наши графики будут редко совпадать…» – с надеждой думаю я.
– Уже узнала своё расписание на сегодня? – спрашивает он, идя рядом со мной.
– Ещё нет. Как раз иду узнавать, – отвечаю я, и сворачиваю к кабинету Джулии. Стучу.
– Входите, – слышу я её ответ. – А, доктор Льюис, то есть Сэм, доброе утро. Я как раз хотела идти к вам, – приветствует она меня, и встаёт из-за стола.
– Доброе утро, доктор Рэй. Я узнать расписание… – начинаю я, но она уже идёт навстречу мне.
– Идёмте. Я по дороге всё расскажу и покажу, – жестом предлагает она мне выйти первой.
Идём вместе с ней по госпиталю. Она показывает где что.
– Сегодня у вас с девяти до тринадцати приём в клинике. Час на обед. С четырнадцати – две операции. Вот истории болезней по операциям. Папки для больных из клиники – в лотке с вашим именем, – инструктирует она меня.
– Хорошо, – соглашаюсь я, беря папки по операциям.
– Ещё у вас будут смены, тоже по пол дня, в приёмной на скорой, – продолжает она.
– Поняла.
– Ну, всё. Хорошего дня. Если что, обращайтесь ко мне или к главной медсестре, – она жестом указывает в сторону стойки, где сидит главная медсестра. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть и снова поворачиваюсь к Джулии.
– Ладно. Спасибо, – благодарю я её и она уходит.
До начала приёма ещё час. Иду в кафетерий читать истории болезней по операциям. Беру кофе, сажусь за столик.
«Итак, мужчина пятьдесят пять лет. Холецистэктомия[1 - Холецистэктомия – операция по удалению желчного пузыря.].» – проговариваю я про себя. Решаю сразу вторую посмотреть, а потом уже по анамнезам пройтись. «Женщина, сорок лет. Диагностическая лапаротомия[2 - Лапаротомия – хирургическое вмешательство, представляющее собой разрез в области живота (брюшной стенки) для получения полного или частичного доступа к органам брюшной полости и таза.] на левом яичнике. Ладно. Курс и объем понятны…» Возвращаюсь к первой папке, читать анамнез, тут напротив меня буквально «плюхается» Крейн.
– Узнала расписание? – снова спрашивает он. «Да что ж такое!?» – восклицаю я про себя.
– Да. Холецистэктомия и диагностическая лапаротомия, – отвечаю я ему, уже не в силах скрыть раздражение от его назойливости.
– Да. На них и встретимся, – беззаботно выдаёт он.
– Не поняла… – растерянно произношу я, хотя, уже предчувствую что-то неприятное. «От него только такого и жди…»
– Ну, без анестезиолога нельзя оперировать, – не менее беззаботно поясняет он, и подмигивает мне. Мне так захотелось упасть головой на руки, которые, как у примерной ученицы, были сложены на столе.
– В больнице есть ещё анестезиологи, кроме тебя? – с надеждой спрашиваю я. Он смеётся.
– Ещё не начала работать, уже пытается меня избегать, – вместо ответа, говорит он, посмеиваясь. – Да, есть, – отвечает он таки на мой вопрос. – Но я работал в паре с Грегсоном, так что перехожу в наследство тебе, – с лукавым огоньком в глазах и не менее лукавой улыбкой, заканчивает он. Я издаю протяжный, жалобный стон. И не со всем про себя, как того хотела.
– Да, ладно тебе! Я не такой подонок, каким ты меня считаешь. Я квартиру тебе уступил… – с упрёком реагирует он на мой стон. Я сижу и молчу. – Ладно, пойду возьму кофе. Я сегодня на скорой. До после обеда, – прощается он, покидая меня.
– Пока, – отвечаю я, почти с облегчением.
Он уходит, а я пытаюсь вернуться к чтению историй болезни, но сразу не получается. «Это ещё хуже. Будь он хирургом, мы бы пересекались, но не постоянно. А с анестезиологом нужно работать всё время…» – размышляю я. И снова издаю жалобный стон, осознавая степень нашего с Крейном рабочего взаимодействия. И в этот момент он как раз проходит мимо.
– Приятно, что ты думаешь обо мне. Да ещё и со стоном… – говорит он мне с улыбочкой. Я готова сквозь землю провалиться, становлюсь красная, как помидор. Он на выходе оборачивается и смотрит на меня. Я одними губами говорю ему:
– Придурок… Он только ухмыляется мне, и уходит.
Я сижу несколько минут в полной прострации от того, что Крейн анестезиолог. «Это просто невероятно, из пяти госпиталей, в которых я побывала, попасть в тот, где работает Крейн, да ещё и в пару к нему…» – буквально ною я про себя. Но потом беру себя в руки, так как время уже поджимает, и скоро начнётся приём в клинике, читаю анамнезы, допиваю кофе и иду в клинику.
Заглядываю в свой лоток, там куча папок.
– Привет. Я – Сэм, доктор Льюис – новый хирург, – обращаюсь я к главной медсестре, которая сидит за компьютером .
– Привет. Лиз – главная медсестра, – отрываясь от своих дел, отвечает мне круглолицая, миловидная женщина, лет сорока, с каштановыми волосами, заделанными в пучок на затылке.
– Все мои на четыре часа? – указываю я на почти полный лоток.
– Что не успеете, пойдет к доктору, что будет после обеда, – отвечает она. Киваю ей, и иду в смотровую. Вызываю первого пациента.
За четыре часа успеваю принять десять пациентов. У кого-то быстрая перевязка, у кого-то – вросший ноготь, фурункул и прочее. Закончив приём, выхожу из кабинета, и спрашиваю у медсестры, где можно пообедать.
– Почти все обедают в кафетерии. Есть ещё кафе недалеко от госпиталя. Но там цены выше, чем в кафетерии, – делится она полезной информацией.
– Поняла. Спасибо, – благодарю я её, и иду в кафетерий.
И правда, все обедают тут. Почти все места заняты. Пока беру еду, мест уже нет. Из–за углового столика мне машет Крейн. «Где я столько нагрешила, что расплачиваюсь общением с этим человеком?» – стону я про себя. Осматриваю кафетерий, мест вообще нет. Только за его столиком. Обречённо иду к нему.
– У тебя такой вид, будто ты бы предпочла есть за одним столом с бешеной собакой, чем со мной, – говорит он мне, когда я сажусь к нему за стол.
«Вообще, он хорошо уловил суть. Но надо бы взять себя в руки. Нам работать вместе. Надо быть профессионалом…» – настраиваю я себя.
– Спасибо, что оставил мне место, – пытаюсь я притворить в жизнь свои намерения.
– Да, претендентов вообще-то было много, – говорит он. Я замечаю, что большинство женских глаз устремлено на меня. «Ещё не хватало в этот змеиный клубок попасть…» – чертыхаюсь я мысленно. – Так кто такой Алекс? – совершенно неожиданно для меня спрашивает Крейн. Вилка падает из моих рук с грохотом на кафельный пол.
ГЛАВА ПЯТАЯ
У меня вся кровь ухает в ноги. Поворачиваюсь поднять вилку, на нас смотрит уже весь кафетерий. «Отлично! Первый рабочий день, уже столько внимания…» – «радуюсь» я мысленно. Наклоняюсь поднять вилку, одновременно обдумываю отмазку, чтобы свалить от Крейна. Выпрямляюсь. Открываю рот, чтобы начать говорить, но не успеваю ничего сказать.
– Кажется, я перешёл черту, – говорит он, глядя мне в глаза.
– Да, не в первый раз, впрочем, – отвечаю я прямо.
– Ладно, забудь. Давай просто пообедаем? – предлагает он и начинает есть.
– Я… Мне… – пытаюсь я придумать быстро причину, чтобы уйти от него.
– Обещаю, больше никаких бестактных вопросов, – говорит он серьёзно. – По крайней мере, за обедом, – добавляет он, ухмыляясь.
«Опять его чертова ухмылка.» – злюсь я. Но всё-таки остаюсь, так как поесть надо, впереди долгий день, операции, и вечером Ники встречать. Но ем очень быстро, чтобы быстрее избавиться от его компании.
– Даа, сильно я тебя достал… Смотри не поперхнись, – говорит он, глядя на то, как быстро я ем.
– Не переживай так за меня, – отвечаю я ему. Он уставился на меня так внимательно, что не по себе. – Просто хочу успеть ещё раз пройтись по историям болезней… – лгу я о причинах своей расторопности. Доела. – Спасибо за обед, – благодарю я его, вставая из-за стола.
– Да, не за что… – непринуждённо отвечает он.
Иду готовиться к операциям. В предоперационной Крейн встаёт мыть руки у соседней раковины. Но, к моему счастью, молча.
Холецистэктомия проходит без сюрпризов. Готовимся к лапаротомии. Я ещё раз мысленно пробегаюсь по анамнезу больной. Что-то не даёт мне покоя.
Всё идёт по расписанию, пациентка под наркозом. Начинаю операцию. И замираю.
– Что? – спрашивает Крейн.
– Позовите мужа, – прошу я медсестру. Она вызывает мужа в смотровую над операционной. – Будь готов добавить наркоз, – говорю я Крейну.
– Л–ладно, – отвечает протяжно он.
Максимально спокойно объясняю мужу пациентки, что на левом яичнике опухоль с локальными метастазами, которая была не заметна на УЗИ и при обследовании. Что требуется его согласие на удаление всех тканей, задетых метастазами. Мужчина в ужасе. Не может ответить. Говорю, что удалять буду левый яичник и левую фаллопиеву трубу. Что матка и правый яичник с правой трубой не задеты метастазами. Муж не выдерживает такой новости и скоротечности происходящего, губы дрожат, на глазах слёзы.
– Нужно ваше согласие, – настаиваю я, не из бессердечности, просто знаю, что лучше для пациентки решить это сейчас. – Мы уже в процессе операции. Лучше удалить опухоль сейчас. Понадобится химиотерапия и обследования каждый год, но то, что мы обнаружили опухоль сейчас, пока метастазы не пошли в другие органы – удача, – говорю я мужу, пытаясь убедить. Он наконец подтверждает своё согласие, сначала кивая, а затем тихо произнеся: «Согласен, согласен…».
Даю знак Крейну, чтобы добавил наркоз.
Всё проходит хорошо. Пациентку увозят в реанимацию. Я оформляю бумаги по операциям и захожу в реанимацию спустя час после последней операции. Встаю у кровати женщины. Просто молча стою и смотрю на неё.
– Все хорошо? – обращается ко мне Крейн, чем пугает меня, появившись неожиданно из-за моей спины.
– Да, – отвечаю я ему.
– Но ты здесь… – подразумевает он какой-то вопрос, видимо. Я мгновение молчу, решая, стоит ли ему объяснять свой приход сюда.
– Она шла на диагностическую лапаротомию, а проснётся и узнает, что у неё рак… – озвучиваю я ему свои мысли и причину моего прихода сюда.
– Ты всё сделала, чтобы помочь ей. Ты спасла её, – он кладёт свою руку на мою.
– Не надо, – прошу я его.
– Что? – делает он вид, что не понял. Или действительно не понимает.
– Вот это не надо, – киваю я на наши руки. Он убирает свою руку, но продолжает смотреть на меня, я это чувствую, к моему счастью, он молчит. Мысленно прошу его не задавать мне вопросов. Откровенничать сейчас не хочется, тем более с ним. Он, уходит. Я стою ещё какое-то время у постели пациентки, затем, доделываю дела и выхожу из больницы. Заезжаю за продуктами. Так как холодильник пуст. Успеваю приготовить ужин и еду на такси встречать Ники.
Автовокзал переполнен людьми, каждую минуту объявляют о прибытии или отправлении нового автобуса. Я пробираюсь сквозь суетящихся людей к информационному табло, чтобы посмотреть к какому выходу приедет Ники. Её автобус прибывает по расписанию, ждать остаётся ещё десять минут. Я иду к нужному выходу и осматриваюсь в поисках свободного места, но все заняты. Так что моё ожидание проходит стоя. И волнительно. Мысли одолевают меня: понравится ли Ники здесь, понравится ли ей её новая комната, как она вольётся в коллектив нового класса, сколько пройдёт времени, прежде чем она найдёт новых друзей, заведёт лучшую подругу, или нескольких…
Когда объявляют о прибытии автобуса Ники, я уже успеваю перебрать все возможные варианты: хорошие и плохие. Но заставляю себя думать о хорошем.
– Привет, – здоровается Ники, выходя из автобуса. И, вроде, не выглядит ужасно расстроенной. Глаза кажутся немного заплаканными, а в остальном всё та же Николь: красивая блондинка, с длинными волосами, среднего роста, стройная, спортивная и подтянутая. Вообще, она – вылитая Алекс. У неё, его пухлые губы, красивые серо-зелёные глаза, изогнутые брови. Только нос достался ей от матери: небольшой и вздёрнутый. Но он, наоборот подчёркивает её красоту.
– Привет, – обнимаю я её. – Как доехала? – интересуюсь я.
– Нормально, – коротко отвечает она. – Надеюсь, ты не на своём средстве самоубийства? – спрашивает она, чуть раздражённо.
– Нет, на такси…
– Отлично. Поехали, – говорит она и уже торопится со своим чемоданом на стоянку такси.
Когда приезжаем домой, я показываю квартиру Ники.
– Это твоя комната, – заходим мы вместе. Она никак особо не показывает нравится ей или нет. Просто ставит свой чемодан к шкафу, и поворачивается ко мне. Я смотрю на неё внимательно, мне не хочется вытягивать это из неё клещами, но хочется знать, что ей здесь хотя бы терпимо. – Как тебе? – спрашиваю наконец я, потому что она так ничего и не говорит.
– Нормально, – оглядывается она по сторонам, что я принимаю за хороший знак.
– Показать тебе мою комнату? – спрашиваю я. Она мгновение медлит, а затем кивает как-то нерешительно. Мы доходим до моей комнаты молча и также молча осматриваем её. Только в ванной я объясняю ей свой выбор: – Взяла себе комнату с ванной, чтобы не шуметь и не будить тебя, если вернусь с дежурства ночью…
– Да, я поняла, – коротко отвечает она. – Может поедим? – спрашивает она и идёт на кухню. Я иду за ней. Садимся ужинать.
– Я надеюсь, тебе здесь понравится… – начинаю я. – Школа в десяти минутах пешком. Тебе там понравится. Я была там и говорила с директором… – пытаюсь я приободрить её.
– Правда? Думаешь, понравится? – с вызовом смотрит она на меня, и я слышу ироничный тон в её голосе. – В Балтиморе остались мои друзья. А тут у меня никого…
– Я понимаю… – начинаю я.
– Понимаешь?! – перебивает она, чуть не взрываясь. – Если бы не ваши гребаные мотоциклы, папа был бы жив! – уже злясь, восклицает она, и резко встав, выходит из–за стола, и идёт в свою комнату.
Я заканчиваю ужин в одиночку.
Ночью мне снова снится бьющееся сердце в моих руках. Открываю глаза с чувством такой тоски, что горло сжато подступившим комком.
– Алекс, как же я по тебе скучаю…
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Несколько месяцев пролетают незаметно. Ники ходит в школу, завела новых друзей. Крейн больше не таскается везде за мной. Мы даже отлично сработались. Слышала, как медсёстры шушукались, что он стал какой-то тихий. «Мне же лучше. Так спокойнее…» – обрадовалась тогда я.
