– Да, наверно пойду я, – согласился Антон, желающий поскорее избавиться от этой компании и неприятных разговоров.
– Ну давай, братело, сладких снов, время то детское, – сказал Туча и открыл бутылку. – Спят усталые игрушки, книжки спят. А вот то, что ты Славяна не знаешь – это уже жирный минус тебе, таких людей надо знать и уважать. Думай, Антон.
Поднявшись на второй этаж, он щелкнул выключатель и на стене загорелись два светильника стилизованные под свечи. Все те же шелковые красные обои с золотистой полоской и черный паркет на полу. В коридоре было четыре двери, ведущие в спальни. Антон заглянул в каждую из них, изучая тонкий вкус прошлых жильцов; в первой были зеленоватые обои, во второй голубые, в третьей синие, а четвертую украсили лиловые. Старинная мебель, изящные диваны и большие кровати, Антон подумал: «В синей комнате балкон и четкий ковер, остановлю свой выбор на ней на сегодня, если суждено мне остаться в этом доме навсегда, то хоть отосплюсь за всю жизнь».
На стене, над кроватью висела картина в продолговатой рамке: мрачные суровые тона, хата-мазанка в степи и грозовое небо с резкой линией молнии. Пастораль Малороссии.
«Прикольные тут у них картиночки».
Антон плюхнулся, не раздеваясь на кровать, и воткнул в уши наушники. «Дослушаю музыку, все равно скоро сдохнет батарейка, а зарядки нет». Сон какое-то время не находил на него. Все же решил раздеться. Скинул тяжелое покрывало с кровати и влез под теплое одеяло.
Проснулся. По потолку бьет дождь. Темно. Всполох молнии за окном осветил комнату. Антон почувствовал, что он находится не в том месте, в котором он ложился спать. Вновь молния осветила комнату, и он увидел: побеленные стены и два маленьких окошка. Лежал Антон не на широкой кровати, а на каком тюфяке от которого несло соломой. Непреодолимое чувство страха нашло на него. Резко вскочил на ноги. Раскат грома. «Что за черт? Туча! Юрик, – закричал он и голос его дрожал, – где я? Что происходит вообще?». Подошел к окошку. За стеклом: вечернее грозовое небо и степь с пожухлой травой.
«Я ничего не понимаю, где я, блин?»
Отошел от окна пятясь, и тут же раздался скрип открывшейся двери. Обернулся. В комнату повеяло влагой бушующего вечера. Антон подошел к двери и выглянул наружу: степь, бескрайняя степь и сполохи молний на темно-синем грозовом небе.
«Я же ложился спать в особняке. Как я здесь очутился?». В углу комнаты стоял старинный шкаф, в вечерних сумерках похожий на медведя, стоящего на задних лапах. Со стороны степи раздался вой. Антона передернуло от страха. Внутри все сжалось.
«Это волки!»
Вой повторился, Антон стал бледный как стены этой хатенки. Волки подступали все ближе. Яркая вспышка молнии подарила свет и в этом свете Антон различил четырех волков, поджав хвосты бегущих по полю с низкой травой. Резко хлопнул дверью и судорожно сдвинул затвор в бок. Вой, протяжный и пронзительный вой за стеной заставил Антона покрыться холодной испариной.
«Только бы это все просто сон, только бы просто сон»
Подошел к окошку и к своему ужасу увидел пару сверкающих звериных глаз почти на уровне окна. Снова раздался жуткий, пробирающий до мурашек вой. К окну подбежал еще один волк и словно глядя в душу, зарычал. «Что мне делать? Я не могу проснуться. Это какой-то ужас». Раздался тонкий скрип – отворилась дверца шкафа, будто ожившего и пытающегося что-то подсказать.
Антон подошел к шкафу и открыл до конца створку. На полке лежало ружье и три патрона. «Этих тварей четверо и всего три патрона. Что за жуткая насмешка?» Переломив ружье, трясущимися руками отправил в ствол два патрона. Щелкнул дулом о цевье.
Снова вой под окнами. Протяжный и заунывный, а после злобное рычание. Антон подошел к окну и разглядел сверкающие глаза. Прицелившись меж глаз огромного волка, выстрелил. Осколки разбитого стекла вынесло наружу. Животное утробно завыло и стихло, а Антон стоя окутанным пороховыми газами, ощутил резь в глазах. От волнения его пробивала мелкая дрожь. «Только бы попал». Вновь вой. Дымка опустилась и за окном на улице опустив хвосты-лопаты и задрав шерсть рычали три волка. Четвертый лежал замертво. Недолго думая, Антон выстрелил еще раз и попал в бочину самому небольшому. Животное от кучной дроби подпрыгнуло и рухнуло на пыльную землю мертвым.
Третий, последний патрон отправился в ружье. Звучно хлопнув о цевье, Антон медлил. Два волка с огненными глазами завыли громче прежнего. Тот самый детский еще страх перед собаками взял вверх. Сердце его собиралось вырваться наружу и улететь прочь в грозовое небо.
Один из волков оббежал лачугу и принялся царапать дверь, злобно рыча. Из глаз Антона потекли слезы. Зажав ружье трясущимися руками, он сел на тюфяк и склонил голову. Вой не прекращался. В дверь ударили. Удар словно тараном повторился. Волки с разбегу бились о дверь головой. Антон подумал, что это его конец. Детский страх перед собаками убьет его, выбьет хлипкую дверь и перегрызет ему глотку. Удар за ударом петли двери выходили из косяка. Ржавые гвозди медленно выползали из старого дерева от волчьего напора и жажды крови.
В выбитое окно задувал прохладный ветер, донося брызги начинающегося дождя. Вспышка молнии заставила Антона закрыть глаза. Поставив ружье между ног, он открыл рот и закусил дуло зубами. В нос ударил запах сгоревшего пороха. Взвел курок. Два мощных одновременных удара и с петель слетела дверь. Громовой раскат заглушил ружейный выстрел.
II
– Эй, Антоний, ты что, братишка?
Антон резко открыл глаза и увидел пред собой Тучу. Широкое улыбающееся лицо. За окнами – густой туман, как молочная пелена заливший стекла.
– Ты чего кричал тут?
– Не знаю, приснилось страшное. Я кричал?
– Волком выл как сумасшедший. Это надо было тебе водки выпить перед сном с нами. Зря отказался.
– Не пью я. Который час?
– Девять. Вставай, идем жрать.
– Встаю, приснилось блин. Волки.
– Ну ты даешь, колдун.
На кухне орудовал Юрик. Ароматный кофе был разлит по чашкам, сварены сосиски и яйца. Все трое принялись за еду. Антон, все ещё не мог отойти от страшного сна.
– Вот так каждый день одно и тоже, – изрёк Туча, жуя белоснежное яйцо, – а что делать, в ловушке.
– Мне это напоминает тигель какой-то, – ответил Антон, – как на уроках химии в школе.
– Верно подметил, – вставил Юрик и как-то грустно улыбнулся, – я всегда хотел на химика или на физика пойти учиться, но мать настояла в свое время, чтобы на повара пошёл, в техникум, говорила, что не умру с голода, зато. Эх. Может быть всё сложилось совсем по-другому у меня. Может быть.
– Да нахрен нужно ваше образование сейчас! – выпалил Туча, – я вообще не учился и хорошо себя чувствую, после школы в армейку, на следующий день после выпускного забрали, я на второй год оставался, а потом работать, пахать надо, пахать.
– Лучше всё же чуть поучиться, – заметил Антон и стукнул яйцо о стол.
– Херня это! – стоял на своем Туча, – я в такси и в охране нормально зарабатываю.
– Каждому свое.
– Сейчас такой мир, что надо только работать, умники идут в жопу.
– Это ты про кого?
– Ну если решишь умничать со мной, то и про тебя тоже, – Туча расхохотался и его толстые щеки, как у хомяка тряслись от смеха, а изо рта вылетали кусочки пережеванной сосиски.
– Ладно, Юрик, спасибо за завтрак, – сказал Антон и встал из-за стола.
Юрик кивнул и тихо пробормотал:
– Не за что.
– Тут есть телек может быть?
– Нет, книжки есть в шкафу, в лиловой комнате.
– Пойду что ли полистаю, разведаю дом
– Ты там сильно не начитывайся, Антоний, – заявил Туча, – давай лучше по водочке, а?
– Не, спасибо, я пойду.
На первом этаже особняка располагалась большая гостиная, две кладовые, санузел, заглянув в который Антон обомлел от красоты: чугунная ванна на «львиных лапках», черный мрамор на полу и белая маленькая плитка на стенах. На стене, над фаянсовой раковиной, висело большое прямоугольное зеркало, ничуть не запачканное брызгами и пылью. На полке под зеркалом лежала упаковка лезвий для станка. «Можно побриться или вскрыться», – подумалось Антону.
Подошел к раковине и посмотрелся в зеркало: «соломенные» волосы были слегка взъерошены, под глазами – синеватые мешки, быть может из-за плохого сна ночью. «Определенно этот сон с волками к чему-то плохому, да как оно и не может быть плохого, если застрял в этой дыре до конца жизни».
Открылась дверь и в ванную комнату, не видя Антона, словно он невидимый, вошла девушка-подросток с темными волосами, убранными в хвостик. Открыла кран и принялась мыть руки, подняла взгляд к зеркалу и лишь в отражении увидела замершего от удивления Антона. Пронзительный крик почти оглушил его – сей же миг девушка в ужасе выбежала из ванной комнаты, хлопнув дверью.
Вышел следом, прислушиваясь. На первом этаже было тихо. Заглянул на кухню – Туча и Юрик о чем-то беседовали меж собой. Решил подняться на второй этаж. «Мы здесь не одни, или это призраки или всё ещё какой-то сон? Может все мне только снится?» Ущипнул себя за впалую щеку, но не проснулся.
Поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж. Прошелся по коридору, попутно заглядывая в спальни – никого. Зашел в лиловую комнату, где у стены располагался вместительный шкаф с книгами. «Здесь то я и зависну, скоротаю время, хоть до конца жизни». Обои с лиловыми узорами были на вкус Антона самыми красивыми в доме. Комнату делила на двое кровать с багровым покрывалом, напротив неё, рядом с книжным шкафом, стояло высокое напольное зеркало. У окна был письменный стол и мольберт на треноге. «Комната художника, надо же».
Подошел к шкафу и взглядом пробежал по корешкам книг. «Классика наша и зарубежная. Жюль Верн, кстати, никогда не читал его книг». Вытащил книгу и сел на кровать. Пролистнул первые страницы и принялся читать роман «20 000 лье под водой». Открылась дверь и в комнату вошла та самая девушка-подросток, которая в ужасе убежала из ванной. Нисколько не замечая замершего Антона, она подошла к зеркалу и уже в отражении увидела его сидящего. Девушка застыла на месте. В глазах её заиграл страх. Отступила быстро к двери и провела взглядом по комнате. Через секунду медленно вновь подошла к зеркалу и увидела в отражении растерянного Антона, сидящего на краю кровати с книгой в руке.
– Ты кто? – спросила она наконец, – что ты здесь делаешь?
Антон, еле ворочая языком, от растерянности, пробормотал: «Я здесь застрял, простите меня если напугал». Но его слова остались не услышанными. Он словно рыба в воде открывал беззвучный рот.
«Я не хотел вас напугать, я Антон», – сказал он уже уверенней, но ни единого звука не донеслось до подростка.
– Что ты такое? Призрак? – тихо, с дрожью в голосе спросила девушка, рассматривая с любопытством Антона.
А он сделал шаг к зеркалу и принялся что есть силы дышать на его поверхность. Девушка подошла сзади и наблюдала за ним. На запотевшем зеркале начали появляться под пальцем Антона буквы, одна за другой они сложили слово «Антон».
– Антон! – закричала девушка, – тебя зовут Антон! Это призрак!
Прилагая огромные усилия и раздувая легкие, тот вывел слово «нет».
– Нет? Не призрак? А кто ты такой?
Антон задумался, разглядывая миловидную девушку: темные волосы в хвостике, перетянутом розовой резинкой, тонкие правильные черты лица, карие глаза и воздушные губы. Одета в обтягивающие черные штаны-лосины, и к удивлению Антона, в майку с принтом Нирвана. Вывел последовательно слово на зеркале «друг».
– Ты мой друг? – повторила девушка, – а я Юля, я здесь живу с мамой.
Антону пришла в голову еще одна мысль. Быстро надышал и вывел пальцем «жди»
– Хорошо, жду, мне так интересно, – сказала Юля и села на кровать.
Антон ветром выбежал в коридор, быстро спустился на первый этаж и ворвался на кухню. Туча воскликнул:
– Брательник! Давай с нами!
– Нет, спасибо, я занят.
– Чем это ты занят? – тон Тучи стал подозрительным.
– Так, читаю.
– Бросай это дело! Слишком умных не люблю.
– Я за чайником пришел, нужен чайник.
– Ну ставь, вон на плите.
Пока вскипал чугунный чайник, Антон заглянул в холодильник и съел холодную сосиску. Через пять минут чайник засвистел. Взяв тряпочкой его за ручку, вышел из кухни и поднялся на второй этаж.
В лиловой комнате все также по-турецки на кровати сидела Юля. Завидев его в зеркале, она радостно воскликнула тонким голоском: «О! Призрак Антон, ты что чай решил попить?» Как только он снял крышку из чайника и поднес его к зеркалу, она поняла его задумку. Антон пальцем стал последовательно, слово за словом, выводить послание: «Я случайно здесь, мне надо домой, я в ловушке».
– В ловушке? Ты не покойник?
«Нет, я жив, тут в доме еще два придурка-алкаша, мне надо уйти отсюда», – вывел Антон и поднес чайник вновь к поверхности зеркала.
– Даже не знаю как тебе помочь, Антон, я живу тут с мамой, вдвоем. Папа покупал этот дом для нас три года назад, но в прошлом году его убили бандиты, взорвали машину, когда он возвращался с работы.
– «Ужас», – написал Антон.
– Я каждый день грущу, депрессия это, а еще месяц хожу в этой майке в знак траура.
«Какого траура?»
– Месяц как покончил с собой Курт
Антон опустил чайник и уставился на девушку. Детали одежды Юли навевали ностальгию: черные лосины, розовая резинка в волосах, на руке электронные часики – «Монтана»?
– Я плачу и все время слушаю его песни, не могу поверить, что самые важные люди в моей жизни уходят из этого мира. Это так несправедливо. Зачем он сделал это? Это очень печально. Такой музыкант и больше не напишет ни одной песни, а наша музыка гадость. Слушать нечего. Только «Агата Кристи» мне нравится. Я больше западную люблю.
– «Какая сегодня дата?» – вывел Антон наконец на зеркале, трясущимся пальцем.
– Восьмое мая.
– «Год?»
– Девяносто четвертый.
Антон перевел взгляд на окно, будто этот молочный туман виновен в этом «чуде», а может и правда виновен? Затем поднес чайник к зеркалу написал на запотевшей поверхности: «а я из 21 века (»
– Да ладно? Серьезно? Не шутишь? Это же клево! Это очень необычно, про тебя надо фильм снять. А что за скобка?
– «Грустный смайлик»
– Смайлик? Что за смайлик? Сколько тебе лет?
– «27, тебе?»
– Мне шестнадцать, учусь в десятом классе, причем хорошо, а маму все не устраивает – постоянно пилит и пилит меня, а как папа умер ещё и выпивать стала, каждый день вино. Я хорошо учусь, а её не устраивает. Хотя мой папа позаботился о моем будущем и после школы я поеду в Чехию учиться на дизайнера, это гарантировано, круто?
Антон кивнул и поднес ещё горячий чайник к зеркалу, чтобы написать «У тебя все получится»
