– Давай быстрее! – окликнула ее Хельга с верхних ступенек, и Элиза не стала задерживаться. Кто бы там ни был, вряд ли этот человек слышал хоть что-нибудь, да и ничего предосудительного они не говорили.
В зале для торжественных приемов на первом этаже главного корпуса ничто не напоминало те дни, когда здесь встречали высокопоставленных гостей. Серые чехлы укрывали старинную дорогую мебель, картины на стенах горничные занавесили специальными защитными шторками, тяжелые гардины раздвинули и убрали в держатели, сцену в конце помещения загородили стульями. Только рояль все также стоял у окна, готовый подарить ученицам свои волшебные звуки, да чудесная мозаика на паркетном полу напоминала о том, как здесь бывало хорошо, когда съезжались представители высшего сословия.
Парадный зал служил адепткам местом для занятий танцами и этикетом, поскольку других таких же значительных по размеру комнат в школе не было. Девушки очень любили и эти занятия, и саму обстановку, в которой они проходили. Здесь адептки чувствовали себя немного ближе к тому дню, когда пройдут их первые смотрины, и наступит долгожданный выпускной бал.
Не успели они войти в зал, как тут же услышали стальной голос дайны Монд с явно проступающими нотками изрядного раздражения:
? Строимся! Чего встали, неуклюжие бестолочи? Не знаете, что нужно делать?
В этот момент никому бы и в голову не пришло назвать преподавательницу танцев и этикета милой или очаровательной. Тонкие подкрашенные брови сошлись у переносицы, яркие губы сжались в линию, на щеках пятнами проступил румянец.
? Ну вот опять, ? шепнула Хельга подругам. ? Не иначе как снова поругалась со своим любовником, а нам страдай. Терпеть ее не могу за эти перепады настроения.
? Тише ты, ? шикнула на нее Беатрис. – Услышит, сгноит тебя в наказанных. И простой десяткой ты не отделаешься.
? И то верно, ? кивнула Хельга. – Дай-ка я в конце строя встану. А то она вечно мной недовольна.
Адептки выпускного курса быстро вытянулись в шеренгу, выпрямили спины и, видя, что дайна Монд не в духе, постарались как можно изящнее исполнить приветственный реверанс, но, конечно же, не угодили.
? Отвратительно! – припечатала она со злорадством. – Смотреть противно. Словно коровы на лугу развалились. Если рассчитываете такими скованными и резкими движениями кого-то привлечь, то вы еще глупее, чем кажитесь. Всем встать в третью позицию. Выполняем неглубокие приседания. Легче. Грациознее. Еще.
Бесконечные окрики и ядовитые замечания дайны подгоняли адепток и заставляли совершать еще больше ошибок, что тут же улавливалось зорким взглядом преподавательницы и служило новым поводом для следующего витка издевок и унижений.
Глава 10
После выпускниц у Эдмана стоял урок у первого курса. Бонна ввела адепток, и его поразило то, как выглядели вчерашние простые деревенские девушки, а теперь ученицы закрытой школы блаженной Камелии. Сразу было видно, что они еще не привыкли к новому статусу и не умеют наводить порядок в казенном туалете. У многих накидки и передники криво сидели, манжеты неаккуратно торчали, платья казались на одних слишком узкими, на других – наоборот. Но все девушки как одна выглядели запуганными, бледными и растерянными, и он посчитал за благо оставить их бонну в кабинете, чтобы адептки не запаниковали, оказавшись наедине с незнакомым преподавателем.
Пока Эдман представлялся и объяснял суть своего предмета, он заметил, что у многих адепток опухшие от слез глаза, а руки исполосованы красными отметинами от розог. Он с трудом подавил желание придушить их бонну, но бросив на женщину пару хмурых взглядов, понял, что обсуждать с такой недалекой особой вопрос наказаний бесполезно. Невзрачная старая дева смотрела на него с тупым обожанием, словно найденный у помойки щенок на внезапно обретенного хозяина.
Эдман чудом дотерпел до конца занятия, никого из адепток ни о чем не спрашивал, прочитал материал в упрощенном варианте и всех отпустил. В расписании было свободное время до обеда, и он решил провести перерыв в своих апартаментах, чтобы хоть немного отдохнуть от женского общества. Все же и в армии, и в академии он общался преимущественно с мужчинами, и порядком устал от такого количества девичьих взглядов, неустанно следящих за каждым его движением.
Но только он собрался выйти из кабинета, как в дверь постучали, и вошла патронесса Пигирд.
? Что вам угодно? – строго спросил Эдман.
? Директриса Гризар желает видеть вас, господин Привис, ? с бесстрастным лицом сообщила она, но в ее маленьких темных глазах мелькнуло ехидство.
? Прямо сейчас?
? Да. Она ждет.
? Благодарю.
Патронесса сделала кривой книксен и вышла, а Эдману ничего не оставалось, кроме как выругаться про себя и, прихватив трость, отправиться в административный корпус. Спускаясь по лестнице, он заметил нескольких бонн у выхода. Они что-то возбужденно обсуждали, и та, что сидела совсем недавно у него в кабинете, активно жестикулировала и закатывала глаза. Меньше всего ему хотелось проходить мимо этого сборища, и Эдман, вспомнив рассказ дайны Монд о подземном переходе, решил им воспользоваться.
На цокольном этаже он не сразу сориентировался, куда идти, и пошел направо, но там оказалась прачечная, и Эдману пришлось вернуться к лестнице. Проходя мимо темного закутка, он расслышал приглушенные девичьи голоса, а, уловив знакомое имя пропавшей выпускницы, замер и пустил в ту сторону подслушивающее заклятие. С удивлением он узнал среди говоривших голос Беатрис Сонар и дал себе зарок позже вытрясти из девчонки все, что той известно о Виктории Творф. Адептки собрались уходить, и ему пришлось спешно спрятаться на лестнице, ведущей в подвал.
Переход в административный корпус оказался как раз под цокольным этажом, и Эдман без проблем добрался по мрачному, тускло освещенному коридору до другого здания и отыскал кабинет директрисы.
? Войдите! – отозвалась та на его стук в дверь. – Добрый день, господин Привис. Проходите, присаживайтесь.
? Добрый день, директриса Гризар. Благодарю.
Под пристальным взглядом руководительницы Камелии он прошел к столу и уселся в то самое жесткое кресло, где сидел вчера. Сегодня оно показалось еще более неудобным, чем раньше, да и комната уже не выглядела уютной, в ней неуловимо витало напряжение и недовольство хозяйки.
? Вы хотели меня видеть? – Эдман не стал тянуть с предстоящим разговором.
? Да, ? ответила директриса. Она сидела в кресле с высокой спинкой, как императрица на приеме делегации иностранных послов, просящих о материальной помощи. – Мне доложили, что вы не позволили бонне Виклин присутствовать на вашем уроке, а потом решили лично наказать провинившуюся адептку. Объяснитесь. Почему вы нарушаете внутренний регламент школы? Вам ведь четко дали понять, какие здесь правила.
Эдман откинулся на низкую спинку кресла, та мгновенно впилась ему под лопатки, но он с невозмутимым видом сказал:
– До вашей школы я работал в других учебных заведениях, и нигде не практиковались телесные наказания учащихся. Я считаю, что это варварский метод воспитания, и не позволю на моих уроках осуществлять подобное.
Директриса немного смутилась, не ожидая такого ответа. Прямолинейное, без тени раболепия заявление Эдмана явно поколебало ее уверенность в своем праве отчитывать зарвавшегося преподавателя.
– Вы здесь совсем недавно, – более мягким тоном сказала она, – и еще не до конца разобрались, куда попали. Наши адептки нечета тем, кого вы учили раньше. Это дочери самых нищих семей лоунов, больше половины из них сироты, воспитанные в приютах. Некоторых нашли на улице, или еще где похуже. – Директриса многозначительно на него посмотрела, сделав небольшую паузу, и продолжила: – Нам стоит большого труда за четыре года обучения привить им более или менее сносные манеры, не говоря уже о знаниях. Господин Жуль регулярно жалуется мне, что часть адепток первого курса не имеют представления даже о банальных навыках счета в пределах ста. Разве можно в таких условиях обойтись без телесных наказаний?
Эдман молчал. Он вспоминал жителей деревень, входящих в состав его имения, и никак не мог представить, чтобы кто-то из них не умел считать или писать, кроме совсем маленьких детей. Еще его дед, вернувшись с войны и получив награду от первого императора за доблестную службу, прежде всего ввел обязательное посещение храмовых курсов для всех жителей дарованного ему имения. Такой порядок заведен и по сей день. Но в то же время Эдман успел побывать во всех уголках Нодарской империи и не раз встречал на окраинах довольно дикие нравы, а уж беспризорных детей повидал великое множество, хотя служба императорского надзора за сиротами, как правило, быстро всех распределяла в специальные учреждения.
Так и не получив ответа на свой вопрос, директриса Гризар нахмурилась. В ее взгляде мелькнула тревога, и она продолжила:
– Возможно, для вас это звучит дико, но таковы реалии нашей работы. Департамент предъявляет четкие требования к выпускницам. Мы вынуждены дрессировать их, как животных. Магическая комиссия строго оценивает знания и умения адепток, прежде чем допустить их до служения дайнами. Наш долг сделать из грязных тупоголовых лоунок достойных служащих, готовых принести пользу максисам и империи.
Она с гордым видом приосанилась и бросила быстрый взгляд на портрет майора, висящий на стене справа от нее, будто хотела в глазах изображенного мужчины прочесть одобрение и похвалу своим словам.
В душе Эдман был согласен с тем, что лоунок нужно хорошо подготовить для служения максисам. Но все же он не мог пересилить себя и принять царившие в школе порядки, хоть и презирал девушек, зарабатывающих подобным образом на хлеб. Его врожденное чувство справедливости не позволяло применять насилие к тем, кто заведомо слабее и беззащитнее.
– Я готов преподавать манологию в два раза чаще за ту же плату, чтобы подтянуть адепток по предмету, – сказал он наконец.– Но ни при каких условиях не позволю на моих уроках присутствовать посторонним и тем более наказывать учениц за ошибки, совершенные от недостатка практики. Кроме того, я отправлю в департамент подробный отчет о том, как у вас принято воспитывать адепток, и пусть вопрос применения телесных наказаний решают те, кто в ответе за поступающих сюда девушек.
Директриса побледнела, сжала до хруста тонкие узловатые пальцы и выговорила:
– Так значит, вас не просто прислали на замену господину Дудгану? Департамент что-то подозревает и устроил вас сюда в качестве проверяющего?
«Вот проклятая старуха! – подумал Эдман и помянул директрису в самых нелестных, бранных выражениях. – Только ее подозрений мне и недоставало».
– С чего вы взяли? – Он сделал вид, что сильно удивлен, раздосадован и даже обижен. – Никому и в голову такое не пришло бы. Ваша школа на хорошем счету. Помощник главы департамента так мне и написал в письме, где сообщал о новом назначении. Последняя проверка выявила проблемы у адепток исключительно в знаниях манологии. Именно поэтому я здесь. Больше никаких нареканий в ваш адрес, уж поверьте. Я давно преподаю и не стал бы тратить время на второсортное учебное заведение.
Бледные щеки директрисы слегка порозовели, в светлых глазах сверкнул огонек удовлетворения, и Эдман продолжил в том же духе, собираясь полностью закрепить свои позиции:
– Школа блаженной Камелии, на мой взгляд, недооценена. Она достойна высшей отметки в списке проверяющей комиссии. Но прорваться в передовые учреждения для дайн не так-то легко. Вы ведь понимаете, что вам понадобится несколько больше усилий, чем просто пороть деревенских девок за малейшую провинность? – Эдман умышленно надавил на больную мозоль директрисы, и теперь не собирался выпускать ее из тисков своего красноречия. Он придвинулся ближе и перешел на полушепот: – Я могу вам помочь. Вы наверняка ознакомились с моим послужным списком и осознаете, что мне под силу изменить это место в лучшую сторону.
– Ваш опыт работы впечатляет, – сиплым голосом отозвала директриса, совсем сбитая с толка. В своих фантазиях она явно с удовольствием бы примерила пурпурную ленту, врученную ей главой департамента, за особые заслуги на поприще служения империи. – Но что же нам делать с этими бестолковыми девицами? С ними же никакого слада нет!
Эдман поднялся и принялся расхаживать по кабинету, периодически приближаясь к столу и нависая над сидящей за ним директрисой.
– В первую очередь установить телесные наказания исключительно как крайнюю меру. Например, за нападение на других адепток или работников школы. Это очень серьезная провинность, и тут уж без порки никак. Но остальные случаи неповиновения или простой неуклюжести стоит карать другими средствами.
– Какими же? – Директриса смотрела на него широко распахнутыми блеклыми глазами и готова была поверить всему, что он скажет.
И он не стал ее разочаровывать:
– Да любой неприятной работой на кухне или в прачечной. Уверен, что мало кто захочет нарушать местные правила, если ему будет грозить день не за партой, а в душной котельной с мокрым бельем в руках. Заодно чему-нибудь путному научатся, если к учебе способностей нет. Но это не главное! Самое важное – привить адепткам тягу к знаниям! Вот у вас принято награждать лучшую ученицу пирожным.
Директриса кивнула и взяла писчие принадлежности, чтобы записать его идеи.
– А почему бы не ввести награду и для тех, кто учится не отлично, а хорошо? – предложил Эдман. – Может быть, кекс выдавать за ужином. Это не столь накладно, зато какой-никакой стимул. И я бы выпускниц полностью избавил от розог. Не к лицу пороть уже взрослых девиц. Им нужно сосредоточиться на учебе, а не трястись от страха. Я сегодня проводил опрос на их курсе, так, кроме пары адепток, никто и рта раскрыть не смог. Как вы при такой успеваемости собираетесь пройти осеннюю проверочную комиссию?
Директриса заволновалась, залезла в ящик стола и достала список с фамилиями.
– Уточните, кто именно на манологии проявил себя плохо.
– Да какая разницы!– отмахнулся Эдман. – Я обещал вам повысить успеваемость адепток, и я это сделаю, демон меня задери! Только пусть мне не мешают ни бонны, ни патронесса. Иначе я не берусь гарантировать вам благополучный исход грядущей проверки.
– Да, да, конечно, – заверила его директриса и дернула за шнурок, вызывая помощницу. – Делайте, как считаете нужным. Главное, чтобы выпускницы осенью показали себя лучше адепток других школ.
– Вы не пожалеете, что доверились мне. – Эдман понизил голос и проникновенно посмотрел в глаза директрисе. Та залилась румянцем, как дебютантка на балу, и протянула ему руку для рукопожатия, скрепляющего их уговор. Однако он немного развернул ее ладонь и еле коснулся губами кончиков ледяных пальцев. Это произвело на директрису неизгладимое впечатление, она охнула и прижала вторую ладошку к пылающим щекам.
В этот момент в кабинет постучалась и вошла патронесса.
– Чем могу помочь, госпо…жа? – Она стала свидетельницей поразительно сцены и с трудом закончила начатую фразу. Еще никто из преподавателей или служащих на ее веку не осмеливался целовать ладонь директрисы Гертруды Гризар. Все ее побаивались и старались избегать, а уж если доходило дело до выговора, то стремились как можно быстрее загладить свою вину и вернуть утерянное расположение. Но чтобы вот так – никогда!
Директриса быстро вернула себе самообладание, убрала руки под стол и твердым голосом отдала распоряжение:
– Рейчел, с сегодняшнего дня господин Привис волен поступать с адептками так, как считает нужным. Проследи, чтобы бонны его слушались. Если он сочтет необходимым кого-то наказать, пусть сделает это. А если нет, то не стоит ему препятствовать. Ясно?
Крохотные темные глазки патронессы стали раза в два больше, и их обладательница никак не могла взять себя в руки, даже приоткрыв рот от изумления.
– Ясно или нет?! – пришла в негодование директриса.
– Как скажете, госпожа, – спохватилась патронесса и поклонилась. – Я все передам боннам.
– Отлично, – благосклонно кивнула она. – Можешь идти.
Рейчел удалилась нетвердой походкой, слегка задев дверной косяк на выходе. Эдман тоже решил сворачивать столь увлекательную и плодотворную беседу.
– Благодарю, директриса Гризар, за оказанное содействие. Я буду держать вас в курсе происходящего и отложу написание письма в департамент. Уверен, что через несколько месяцев представители комиссии не узнают школу и по достоинству оценят ваши нововведения.
Он намеренно выделил последние слова интонацией, намекая, что именно директрису будут чествовать впоследствии. Ее глаза вспыхнули огнем предвкушения грядущей награды.
– Будем надеяться, господин Привис, – расплылась она в довольной улыбке, обнажив изрядно пожелтевшие с годами зубы.
– Всего доброго. – Эдман поклонился и покинул ее кабинет.
До обеда оставалось совсем немного времени, и он направился в столовую, с досадой осознав, что не успевает зайти в свои апартаменты.
Глава 11
После того как профессор Привис поймал Беатрис на порче накопителя, она с тревогой ждала своей участи. Она не верила в то, что ее никто не тронет, но прошло уже несколько дней, а бонна Виклин так ее и не наказала. Жози не порола и других адепток. Белобрысая Ленокс только вчера случайно опрокинула таз с грязной водой в дортуаре, но бонна лишь отчитала ее и отправила работать вместе с прачками. Это до того поразило выпускниц, что они весь день не могли успокоиться и обсуждали небывалый случай, строя самые невообразимые гипотезы о причинах такой перемены. Беатрис же радовалась, что смогла избежать очередной порки назло гремучей змее Гренде. Пусть теперь захлебнется своим ядом!
Расписание занятий в Камелии составляли таким образом, чтобы в первой половине дня адептки получали теоретические знания, а после обеда занимались рукоделием, знахарством или танцами, поскольку именно эти предметы требовали больше времени для отработки практических навыков. Адептки всегда с нетерпением ждали обеда не только из-за возможности утолить мучивший их голод, но и оттого, что дальше им предстояло работать по большей части руками. Все же это было для многих привычнее, нежели выступать перед строгими преподавателями, отвечая заданный материал.
Беатрис как раз шла из столовой в кабинет рукоделия, когда дверь небольшой кладовой отворилась, кто-то схватил ее за руку, втянул внутрь и защелкнул замок.
– В чем дело?! – с возмущением вскричала она, пытаясь разглядеть в полумраке тесной комнатушки того, кто ее сюда затащил.
– Тише! – прошипел мужской голос, и она почувствовала, что ей закрыли рот широкой ладонью. – Это я, профессор Привис. Нам нужно поговорить.
Беатрис застыла, и преподаватель убрал руку.
– Так-то лучше, – сказал он и пробормотал заклятие.
В коморке сразу стало светлее. Беатрис с удивлением уставилась на профессора. Он стоял в окружении высоких стеллажей с картами, плакатами и другими пособиями по истории и географии. Его темные волосы пребывали в беспорядке, карие глаза блестели.
– Профессор, почему вы здесь? – спросила она, недоумевая, зачем он заперся в таком неподобающем месте. – В кабинете манологии есть собственная подсобка.
– Я осведомлен об этом, – усмехнулся он и облокотился на ближайшую полку. – Вот только некоторые слишком настойчивые особы столь яростно требуют моего внимания, что я не могу спокойно находиться в собственном кабинете.
– Что? – еще больше удивилась Беатрис.
– Неважно, – отмахнулся он. – Я хотел кое-что выяснить у тебя, поэтому пришлось найти более укромное местечко, чем мой кабинет. Туда теперь постоянно кто-то наведывается. Сосредоточиться совершенно невозможно, не говоря уже об уединенной беседе.
Беатрис с недоверием покосилась на преподавателя.
– И что вы хотели у меня узнать?
– Как и обещал, я решил вопрос с твоим наказанием, – сказал он. – Теперь и ты должна быть со мной откровенна. Ты ведь общаешься с адептками других курсов? Что ты знаешь про Викторию Творф?
– Викторию? – Беатрис задумалась. – Она выпустилась еще в прошлом году. Мы никогда не были подругами и близко не общались. Да и некогда мне следить за другими девчонками, и так еле успеваю все задания выполнять. Она вроде как с Хельгой частенько болтала.
– Раз так, выясни все, что сможешь, про адептку Творф. Любые мелочи. С кем общалась, о чем мечтала, где бывала. Да мало ли секретов может быть у выпускницы? Послезавтра встретимся здесь в это же время.
– Зачем вам это? – изумилась Беатрис. – Виктория заключила контракт еще до выпускного бала и теперь, наверное, служит преспокойно. Кажется, она была очень довольна тем, как у нее все сложилось. Вы можете ее саму обо всем расспросить.
Профессор выпрямился, и его лицо стало суровым, а между бровей залегли две глубокие складки.
– Мог бы, не просил бы тебя ни о чем. Все. Иди и выясни, что велено.
Он открыл защелку и вытолкнул Беатрис в коридор. Она постояла немного в растерянности, но вспомнила, что скоро начнется урок у мединны Туард, и поспешила в ее кабинет.
Недалеко от двери дорогу ей преградила Гренда, и Беатрис пришлось остановиться.
