Эльвира Смелик "Серая мышь для королевы"

Мажарин действительно забеспокоился, глядя на эту забавную девчонку, трогательно?симпатичную в своей неловкости и так по?детски отреагировавшую на случайную ранку.

Марина наконец?то вытащила палец изо рта, посмотрела на тонкий штрих пореза на подушечке и набухающие яркие капли, которые быстро сливались в красный ручеек.

– Да нет. Только кровь течет.

Она бросила в сумку клей.

Одна капля сорвалась, шлепнулась на асфальт, нарисовав на нем почти ровный кружок.

Антон отвел взгляд. Крови он не боялся, но от падающих на дорогу и желтые листья красных капель становилось не по себе.

Марина выудила из кармана куртки носовой платок, намотала его на ранку. Получилось не очень – большая пестрая конфета на палочке, которая к тому же плохо держалась.

– У меня, кажется, пластырь был, – спохватилась Лавренкова, но не стала уточнять, что носит его с собой вовсе не для неожиданных ран, а на случай, если обувь начнет натирать пятки.

Она запустила руку в сумку, открыла молнию на внутреннем кармашке, долго там шарила.

Оказалось, что распечатать упаковку с пластырем не так?то просто, если у тебя нормально действует только одна рука, а второй ты пытаешься держать сразу и саму упаковку, и постоянно норовящую свалиться повязку.

– Давай помогу, – самоотверженно предложил Антон.

Он решительно отобрал у Марины упаковку, извлек полоску пластыря. Потом потянул к себе лавренковскую руку – Маринина ладонь была мягкая и очень теплая. Потом торопливо сдернул неуклюжую повязку, приложил к ранке пропитанный антисептиком квадратик марли и туго обвил вокруг пальца липкие края.

– Ну все. Жить будешь.

Марина со странным выражением лица оглядела перетянутый пластырем палец. Вроде бы любуясь. Но чем? И улыбнулась:

– Спасибо.

Антон подобрал с асфальта объявление. Оно ничуть не испачкалось и не измялось.

– Дай?ка клей…

Лавренкова в очередной раз залезла в сумку, достала и послушно протянула Антону клей?карандаш.

Мажарин мазнул лист вдоль коротких сторон и прилепил его на стенд. Аккуратно разгладил, проверил, хорошо ли держится. И совсем неважно было то, что за последние пять минут к остановке подъезжал и нужный ему автобус, и два троллейбуса гостеприимно распахивали двери, ждали, а потом, разочарованно фыркнув, ни с чем отправлялись дальше.

Катя

И кому только в голову пришла эта великолепная идея? Завучу по внеклассной работе? Или самой директрисе? А может, весь педсовет разом озарила мысль о том, что лицею – ну вот просто позарез! – необходима своя королева. И выбрать ее решили из самых лучших старшеклассниц. По одной кандидатке от каждого из четырех девятых, двух десятых и двух одиннадцатых. Итого – восемь претенденток на корону. Теоретически. А фактически – найти бы хоть одну, которая пожелает позориться перед всей школой.

Катю вопрос о кандидатуре королевы не волновал. Все равно никто не поддержит эту дурацкую затею с выборами. Даже в голосе Елены Валерьевны, когда она объявляла своим ребятам о предстоящем конкурсе, звучало сомнение:

– Надо выбрать одну девочку от класса. Может, общим решением. А может, кто?то сам свою кандидатуру предложит. То есть сама.

– Мы подумаем, – пообещали десятиклассники.

Катя надеялась, что это они просто так, чтобы отмазаться. Но оказалось – серьезно.

Девчонки остались после шестого урока, вытолкали прочь парней – толку?то от них! – расселись по местам и замолкли.

Правда, думали!

– Ну и кого? – первой подала голос нетерпеливая Кривицына. – От одиннадцатого «А», я слышала, Перелепко будет.

– Правда, что ли? – недоверчиво переспросил кто?то.

Настю Перелепко многие знали.

Она, конечно, не красавица. Разве что по?модельному высокая и худая. Зато умная, самодостаточная и самоуверенная. Напористая и основательная, как асфальтовый каток. Наедет своим непререкаемым авторитетом и непоколебимой правильностью, добьет эрудицией, и все перед ней полягут.

Но все?таки не красавица.

– Никто не хочет? – опять выступила Кривицына и обернулась к Кате.

Булатова уже хотела сказать ей что?то типа: «А чего ты на меня?то смотришь?», но тут испуганно пискнула Самсонова:

– А можно, я?

Самсонова, несомненно, гораздо симпатичней Насти Перелепко из одиннадцатого «А». Но даже соседка по парте и лучшая подруга Кривицына посмотрела на нее довольно странно. А Катя не только посмотрела, но и высказалась:

– Дашенька! А ты в курсе, что там не в купальнике придется дефилировать, а на умные вопросы отвечать и какую?то презентацию проводить? Ты же в классе у доски, как замороженная.

– Почему это? – попыталась возмутиться Самсонова, но быстро сдулась, поникла, как увядший раньше времени цветочек.

Девчонкам стало ее жалко, каждая про себя подумала, что Булатова выступила непростительно грубо и насмешливо. Но только одна Лавренкова произнесла слух:

– Кать, зачем ты так?

И уставилась прозрачными чистыми глазами. Прямо?таки честь и совесть.

Катя невозмутимо вздернула брови:

– Ну вы же вроде как победить хотите, а не опозориться.

И невозможно было не обратить внимания на это разделительное «вы», намеренно противопоставленное высокомерному «я».

– Катя, ну что ты? – миролюбиво продолжала гнуть свое защитница Лавренкова. – Даша ни капли и не опозорится.

– Ой, да пожалуйста! – с нарочитой доброжелательностью и энтузиазмом воскликнула Катя. – Я же не против. – Она встала с места, подхватила сумку, двинулась к выходу и, проходя мимо, по?приятельски хлопнула Самсонову по плечу: – Вперед, Дашуля! Порви их всех! Я в тебя верю.

Махнула всем на прощание рукой и скрылась за дверью.

После Катиного ухода девчонки молчали минуту, как будто ждали, пока окончательно растают, выветрятся следы булатовского подавляющего присутствия, а потом повернулись к Самсоновой.

– Ну что, Даш? Значит, ты будешь участвовать?

Самсонова тоже вскочила, заявила громко и отчетливо:

– Нафиг. Не буду. Не хочу.

– А кто тогда?

Желающих больше не нашлось.

На следующий день поинтересовались у классной:

– Елена Валерьевна, а обязательно кому?то… в этом конкурсе…

Химичка прямо не ответила, украдкой вздохнула. Получалось, что обязательно.

– Неужели нет достойных? Ой, девочки, не поверю.

Она обвела глазами класс, чуть дольше, чем на других, задержав взгляд на Кате.

Весь десятый «А» прекрасно знал, кто может победить, кто настоящая королева. Люба Красикова так прямо и заявила, стоя после уроков в раздевалке с курткой в руках:

– Пусть Булатова участвует.

Не все представительницы прекрасной половины десятого «А» присутствовали при этом. Маринки Лавренковой, например, не было. А Катя была, хотя никто об этом не подозревал. Девчонки думали, что Булатова где?то далеко, а она спокойненько сидела на стульчике за деревянной решетчатой перегородкой с другой стороны раздевалки и все слышала.

Подслушивала. Ну да, подслушивала. Интересно же!

– Почему она? – в праведном гневе возопила Кривицына.

Если честно, Красиковой были до лампочки и конкурс, и моральные качества претендентки на трон. Она выбирала объективно (и чуть?чуть по принципу: «кто угодно, лишь бы не я»):

– Катька красивая, умная, ничего не боится. И учителям нравится. Даже директриса к ней хорошо относится. У нее больше всех шансов.

А Кривицыной, наоборот, плевать было на объективность:

– Надоела ваша Булатова. Почему везде только она? Сколько можно? По?моему, она и так слишком много о себе воображает.

Ей не возразил ни один голос.

Даже Кате не захотелось возражать, оправдываться, мысленно убеждать невидимых собеседников, что это неправда, что она хорошая, милая, добрая и вообще вся такая белая и пушистая. Она только ухмыльнулась: «Надо же! Бунт на корабле. А вот в глаза так никто и не сказал до сих пор. Решают за спиной. Тоже мне, интриганки!»

Катя так увлеклась подслушиванием и собственными мыслями, что не заметила, как кто?то тихонько подошел, уселся на соседний стул и ненароком подключился к ее шпионской игре. А девчонки в раздевалке продолжали обсуждать:

– Кого же тогда? Если не Катьку?

Несколько мгновений тишины. Решительной такой, многозначительной тишины, от которой даже висящие на вешалках куртки и пальто напряженно застыли.

– Ну?у?у… – неуверенно протянула Кривицына, а потом вдруг резко бросила, как отрубила: – Давайте Лавренкову.

Ее неожиданное предложение словно открыло коварно запертую кем?то дверь и выпустило на свободу многоголосый шелест:

– Лавренкову? А что? А правда!

– Ну ты завернула, Наташка!

– Не, ну ведь классно!

– Лавренкову вместо Булатовой?

– Конечно, Лавренкову!

Соседний стул испуганно скрипнул. Катя едва не подскочила от неожиданности, молниеносно развернулась и увидела возле себя – ага! – новоиспеченную претендентку на королевскую корону, так демократично избранную большинством голосов.

Спасу от нее нет. Куда ни ткнешься, везде она! И когда только успела подкрасться? Впрочем, не важно.

Губы сами скривились и тихо издевательски выдохнули:

– Поздравляю.

Марина

– Поздравляю, – сказала Катя Маринке.

И не разберешь, с какими точно интонациями: зло или с сарказмом.

Янтарные Катины глаза улыбались, но не по?доброму. Насмешливо, снисходительно и, кажется, чуть?чуть сочувственно.

Марина заметила Катю сразу, как только спустилась по лестнице и подошла к раздевалке, планируя переодеться и двинуть домой. Булатова сидела неподвижная, задумчивая, и Марине захотелось спросить, почему она такая.

Лавренкова тихо приблизилась, привычно опустилась на соседний стул, но так ничего и не сказала – тоже уловила разговор одноклассниц за вешалками и просто не смогла встать и отойти. Все?таки речь шла о ней, о Марине.

Услышав об уготованной ей участи, Лавренкова тревожно заерзала, и стул предательски скрипнул. Катя мгновенно обернулась на звук, секунду изумленно пялилась на Марину, чудом оказавшуюся рядом, а потом поздравила. И сразу поднялась с места, не слушая, что там лопочет ошарашенная соседка:

– Какое «поздравляю»? Мне оно надо? Я еще в своем уме. Да ни за что!

Слова сыпались в пространство и беспомощно падали на пол, не долетая до Кати. Той было безразлично. Тем более как раз в этот момент запел телефон.

Катя достала мобильник из сумки, быстро глянула на экран и остановилась.

– Тоша, привет! Что случилось?