Гарри, забывшись, говорил сам с собой, а она молча слушала, пока он и не исчерпал свою мысль, а потом оба долго молчали, пока и не показалась в поле их зрения кривая церковная башня города Честерфилда.
– Вон смотри, ты знаешь, почему верхушка этой башни вот так вот искривилась и к тому даже повернулась вокруг соей оси, дав отклонение на целых три метра?
– Да башня, на самом деле, тут особая, аналогов уж точно нет, хотя и не Пиза, но все же, надо сказать, любопытное творение мастеров, даже странно, как она стоит аж с четырнадцатого века.
– Вижу, ты не просто так газетки возишь по Англии, раз знаешь даже такие мало кого интересующие факты, как возраст Честерфилдского чуда. Про эту катедраль в народе ходят разные легенды и эпосы, то про местным кузнецом подкованного черта, то про невесту-девственницу и ее трагическую судьбу.
– Да уж, а на самом деле никто не знает, по какой такой странной причине архитектор сделал ошибку в расчетах, что башня дала сдвиг, и каким чудом до сих пор стоит, но однозначно то, что специально даже при всем желании не построишь, каким бы мастером ты ни был.
– Судя по твоим монологам, Гарри, ты философ, романтик и, на самом деле, похоже, немало учился или по крайней мере интересовался, раз уж имеешь склонность к рассуждениям.
– Дорогая Эвелина, я все еще учусь, и знаешь, в котором университете? Не гадай, мой вуз называется жизнь, вот тут-то и есть самый обширный спектр возможностей изучения самых разных направлений действительности и получения объективных знаний о ней. Срок обучения не ограничен, и науки можешь выбирать любые, по личным интересам и наклонностям, а бывает, и выбирать-то не приходится, поскольку выбора-то практически не остается…
Сами собой встают на пути задачи, да такие, что даже и не желал бы познать их решения, но приходится их искать, ибо не ответив на поставленные вопросы, дальше ты попросту не заглянешь, а хочется продолжить эту жизнь и учебу в ней одновременно, вот это и есть оно, то, что вынуждает идти на все ради решения вопроса, в поисках ответа на который доводится даже страдать, и не только тебе самому, а и многим другим, дабы всем вместе честно заработать удовлетворительную оценку труда да опять же получить новую, более сложную задачу, и так без конца, до самого конца, о котором нам знать не дано, вот что остается неразгаданной, вечной интригой для человека, ну а интрига и есть то, что побуждает к новым горизонтам познаний.
Ты знаешь, я полагаю, что заключительный экзамен и аттестат зрелости мы получаем посмертно там, стоя перед Весами Правосудия Божиего, нам всем дадут по заслугам… вот во что я непоколебимо верю.
– Даже приблизительно такого, как ты, я и мечтать не могла встретить, Гарри, должно быть, ты сам не знаешь, кто ты такой.
– Согласен, наверно, уж редкий человек смог бы сам себя оценить, но раз уж задан вопрос, насколько я понимаю, то попытаюсь ответить стихами.
Как знать, кто ты такой, навстречу мне идущий незнакомец,
За обликом, что кроется в глубоких закромах твоей души,
Помыслы, искания, убеждения, какое сердце носишь ты в груди?
Ты добрый, злой, ты гений или неуч, посланник Бога или Сатаны?
На все вопросы ваши я один ответ имею и скажу вам, люди:
Довольно слов, пустых полемик, страстных излияний голословя,
Так дайте ж человеку шанс, своим поступком слово чтобы доказал,
Засыпать вопросами его едва ли стоит, он вопросов вам не задавал.
– Так вот как, вопросов ты не задавал.
– Ну а что их задавать, раз человек захочет, то сам расскажет искренне. Представь, я спрашиваю тебя о чем-либо, малознакомый притом оппонент. Полученный вопрос тебя озадачивает, это во-первых, а потом тебе надо либо говорить правду, либо лгать, мне отвечая. Скажешь правду, потом будешь мучиться в сомнениях, а не использует ли он то, что знает, в каких-то своих целях, ведь мало ли, не обдумав, выдашь некую информацию, что не стоило бы открывать чужаку, ведь у всякого из нас есть хоть какой-нибудь да секрет, ну не святые же мы. Налжешь – так опять-таки будешь озадачена тем, что наврала, и будешь истязать себя потом за это, ну, конечно, если у тебя еще есть хоть какая-то совесть. Вот, собственно, поэтому я предпочитаю личных вопросов не задавать.
– Ну, кажется, ясно, тогда давайте говорить о чем-то нейтральном, расскажи мне о России, много разного было слыхано о коммунистическом безумии, но сталкиваться не случалось, ты вообще первый русский, кого я узнала в своей жизни.
– Ну и как, впечатляет?
– Вполне, но не все же вы там такие интеллектуалы, красавцы и так далее.
– Это надо рассчитывать как личный комплимент?
– Да, и как вопрос одновременно.
– О России можно говорить, наверно, годами, а в общем да, интеллектуалов там хватает и почище меня, да я себя к таким и не отношу, куда там мне, самоучке, бродяге и… да неважно. Сколько классиков дала Россия, ученых, художников, музыкантов…
Это великая страна, разумеется, вот только по какой-то чудовищной каре именно она попала под коммунистическое иго – так, наверно, надо сказать, и то, что там творилось, в двух словах не изложишь, а знаешь, давай об этом я тебе расскажу как-нибудь вечером у камина, а еще лучше вечерами, во всяком случае мы с тобой теперь в Англии, а не наоборот, вот и делай выводы. Теперь, когда произошел коллапс красного монстра, России нужны долгие годы, чтобы встать на ноги, да, надо подняться с колен, а то и вообще из грязи.
Кто знает, а возможно, это и хорошо, что пришлось пережить народам Советского Союза за время существования коммунистического лагеря, ведь это ни с одной другой страной мира не сравнимый опыт, тут можно анализировать без конца.
Эвелина, это богатейшая страна в мире, обладающая восхитительным интеллектуальным потенциалом и практически неисчерпаемым материальным ресурсом, по крайней мере на несколько веков вперед, но потеряно более полувека времени в развитии, ведь партия коммунистов, что безраздельно властвовала все это время, на самом деле бездействовала или действовала, но безрассудно, поверь, самые сильные аналитики, наверно, не в силах разобраться в том, что осталось после их хозяйствования.
Да ну, не для этого мы тут собрались, чтобы вести вот такие беседы, давай-ка сменим тему, а то я расплачусь, – он грустно посмеялся над своими словами, сворачивая с автобана в сторону Йорка.
Целую неделю они провели в путешествии, исколесив полкоролевства, объединяя приятное с необходимым, ночуя в недорогих придорожных мотелях.
Поездка удалась, и когда «Мустанг» их донес до двери дома Эвелины, им и мысль о расставании в голову не могла прийти.
Гарри растопил камин, и когда она, переодевшись, вышла к нему, сменив дорожные джинсы на домашний халат, неся шампанское в хрустальных бокалах, это ему показалось как минимум сказкой, что, не веря своим глазам, он просматривает в кинотеатре.
Небольшой замок, в зале пылает камин, напротив которого в кресле восседает он сам, и королева в воздушном платье опускается на тигровую шкуру у его кресла, подавая бокал с искрящим напитком, реальность ли это или же сон… наверно, именно так и травили монархов?
В полном молчании, как под воздействием волшебства, они ласкали друг друга перед открытым огнем, не зажигая других источников света, есть ли предел и что может быть красивее любви, когда чувства пылают заодно с натуральным огнем.
О Господи, как можешь быть ты щедр,
Даруя чувства, словно рвущийся из недр,
Сравнимые с полетом, вновь и вновь
Детям своим, кто падают в любовь.
Ну да, наверно, с полетом, поскольку человек, хоть и мечтал об этом во все времена, но все же не может летать, ну кроме как во сне или при высших достижениях йоги, в глубокой медитации, когда он достигает ни с чем не сравнимого уровня состояния души, и в итоге ему открываются нормально запретные для него астральные измерения.
– Гарри, я хочу, чтобы у нас с тобой был ребенок и мы остались вдвоем заодно навсегда.
Эти слова прозвучали как орган, музыка, какую еще не написал ни один композитор.
Забывшись, они в объятиях друг друга черпали счастье из времени, что им было щедро дано.
Уж наверняка, что в такие минуты у человека должна быть сильнейшая связь с теми другими мирами, откуда и приходят души вновь зачатых детей, иначе как можно объяснить то состояние, в котором находились те двое в ту ночь.
Утром они нашли себя на той же тигровой шкуре, напротив догорающего камина, среди подушек и пледов, чем накрылись перед рассветом, когда улеглись страсти любви заодно с жаром огня, а значит, все это было не сон.
Их счастью не было края, она на самом деле сияла, потягиваясь с ним рядом теплая и нежная, ласковая и безумно секси, такая, что вместо завтрака они по новой занялись любовью, конечно же, переходящей в то, что непременно приводит к оргазму, а после к водным процедурам и кухне.
– Ну что, похоже, пора и меру знать, дорогая, твое гостеприимство не знает границ, но однажды ведь надо нам отдохнуть, одуматься малость.
– Почему одуматься, я и не думаю останавливать свои чувства к тебе, даже и не помышляла, но если тебе надо побыть одному, то без проблем, надеюсь, не пропадешь насовсем.
– Так что ты, я бы остался у тебя навсегда, но есть ведь лимиты, честь мужчины и так далее, в конце концов, мне ведь надо работать, чтобы жить, не станешь же ты возиться, со мной вместе распространяя газеты.
– Ну, если это было бы необходимо, то возила бы и газеты, но нужды такой не имеется, так что одного круиза по Королевству с меня вполне достаточно, а ты тоже подумай, надо ли тебе тратить свое время на это занятие.
– Звучит, конечно, великолепно, но, дорогая, я из тех, кто обречены трудиться физически, и от этого уже не отмахнуться.
– Ладно, отчасти ты прав, поезжай, но знай, что я тебя жду уже сегодня.
– Ну сегодня-то не обещаю, давай в конце недели встретимся и займемся тем, что у нас так здорово получается, а время покажет, разложит все по полкам, как у нас говорят.
– Да уж, пословиц у тебя хватает, это точно.
– Они не мои – народные.
– Интересный вы народ, хотела бы я попутешествовать по России.
– Так без проблем, покупаешь тур – и вперед, но теперь не советую, в России пока что царит что-то вроде хаоса, надо подождать, лет через десять, в году этак две тысячи десятом-пятнадцатом можно будет задуматься о таком предприятии, кстати, у меня там тоже есть кое-какие делишки в незаконченном виде, а теперь Россия встает из положения разрухи, надо подождать.
Он вспомнил о детях, кто наверняка уже подросли, о сумке алмазов, оставленной им за Уралом, обо всех, кто уже годами о нем знать ничего не знали.
Ком к горлу подкатил не на шутку, он как-то вдруг отключился, ушел туда, где осталась часть, большая часть его жизни, Родина, в конце-то концов, даже не слышал, о чем щебетала Эвелин.
– Хелло, Гарри, ты куда опять улетел в своих мыслях?
Она махала кистью руки ему перед носом.
– Да, блин, и вправду улетел, прости, есть у меня недостатки, как видишь, что делать, прошлое не отпускает.
– Ну, прошлое есть у каждого из нас, я имею в виду всех на планете, так что ничего тут удивительного нет, мне даже нравится на тебя смотреть, когда ты в таком улетевшем состоянии. Особенный такой, из тебя получился бы неплохой артист кино, да тебе и играть-то не надо.
– Женщина, ты попросту влюблена, вот и смотришь на меня как на кумира, это пройдет.
– Влюблена, конечно, а то как же, но пройдет ли это, не знаю, я бы желала надолго остаться в таком состоянии духа, в конце-то концов, у меня есть любовь, я счастлива, Гарри, а теперь поезжай, побудем эту неделю наедине, подумаем, а потом и решим, чего же мы хотим на самом деле.
– Золотые слова, Эвелин, и я, кажется, влюблен, но давай-ка посмотрим, что из этого получится.
Они расставались с уверенностью, что это ненадолго, ну по крайней мере она была в таком состоянии духа, чего о Гарри сказать было бы нельзя.
Ему хотелось сбежать от этого патового состояния. Поскольку он со своей стороны предложить этой чудо-женщине ну ничего не мог, что может предложить человек без имени, а значит, еще и без документов – тотальный нелегал, пройдоха и так далее до бесконечности.
«И настанет время, когда тот, кто будет без номера…»
«О Господи, на что я себя обрек», – он в полной тишине в мыслях уж который раз обращался к Богу.
Глава 5
Так начался еще один этап его биографии и наверняка продолжился бы до глубокой старости, как в сказке, но, к сожалению, в жизни не все бывает так, как нам бы этого хотелось.
К счастью, он знал свои возможности, что ограничивались жесткими рамками им самим однажды созданной и теперь уже попросту нерешаемой проблемы, а то есть он ведь оставался мистером без вида на жительство, да что там, без перспективы, так что и тут ничего серьезного получиться не могло, а посему иллюзий насчет «из грязи в князи» он вовсе не строил, да что там, и строить не смел.
Он жил в режиме настоящего времени, пользуясь тем, что посылала подруга-судьба, как он сам себе частенько напоминал, ради того, чтобы не обольщаться насчет завтрашнего дня.
Еще и в тот день Гарри не решился ей рассказать о своей проблеме, ну зачем разрушать столь романтическое нечто, да он и сам увлекся эйфорическим чудом всей той вместе с Эвелин проведенной недели. Но как можно было ломать это для них обоих ниспосланное счастье.
Она из женщины-вамп в казино превратилась во влюбленную девушку у него на глазах, ну как можно было уничтожить это чудо природы одним грубым словом «проблема», и он решил тот момент, когда ей будет суждено узнать о нем горькую правду, оттянуть как можно дальше, не ради того чтобы самому покупаться в лучах любви, нет, мой дорогой читатель, он ведь знал, кто он такой, и иллюзий не строил, нет, а наоборот, для того чтобы как можно больше подарить ей того счастья, что она испытывала, будучи рядом с ним, дарила ему свою ласку, а значит, и заслуживала того же.
Вот в таких раздумьях она и застала его, когда по уговору они встретились в Грин-парке спустя неделю.
– Ты что-то не весел, дорогой, неприятности на работе или заболел?
– Да нет, все вроде в порядке, так, задумался о разном, хотя и не особо стараюсь строить планы на будущее, но оно все же крепко связано с настоящим, то есть зависит от настоящего, так, наверно, будет точней.
– Эх ты, философ мой ненаглядный, – она погладила его по руке и, набрав полную грудь воздуха, заявила: – У нас будет ребенок, какое счастье, Гарри.
– Ты молодец, Эвелин, нет больше слов.
Обняв ее за талию, он целовал счастливое лицо женщины, а она, буквально улетая в другие измерения, изогнулась назад, полностью доверяя свое тело его крепким рукам.
Отойдя от нахлынувшей волны любовной магии, она заговорила первой:
– Надеюсь, после того что сделал со мной, ты безусловно женишься на мне, как это подобает настоящему джентльмену.
– Ну конечно же, джентльмен, и непременно женюсь.
– Мы уедем в Новую Зеландию, там лучше климат и мой конный завод, если бы ты знал, какие скакуны и иноходцы там выращиваются, надеюсь, ты будешь там счастлив со мной, родится наш сын…
– О да, дорогая, это похоже на сон, ущипни меня на всякий случай.
– Нет, я тебя поцелую.
Она прильнула к нему в долгой ласке, в том парке везде целуются парочки, так что в их поведении ничего зазорного не было.
– Поедем к тебе, собираем твои вещи, и давай сегодня же заедем в редакцию, чтобы покончить с делами за раз, тебе больше не надо работать, эй ты, понимаешь? Отныне ты мой муж, отец нашего ребенка и вообще мой любимый мужчина.
– Эвелина, все как во сне, я могу сойти с ума от столь резких поворотов судьбы, давай-ка я тебе расскажу нечто очень важное, перед тем как спешить собирать мои немногочисленные вещи.
– Да что может быть важнее того, что уже происходит, а происходит моя беременность, я делала два теста, и оба положительные, у нас будет ребенок. Четыре года думала, что после потери мужа уже не найду достойного мужчину, с кем вообще лечь в постель, не то что родить наследника, но чудо свершилось, я нашла тебя.
Она даже и мысли не допускала о том, что Гарри попросту не может поехать с ней в Зеландию, ни жениться, ни вообще обещать что-либо, поскольку жил вне закона.
– Ну, о том, кто кого нашел, еще спорный вопрос, дорогая, это ведь я подошел к тебе, а не наоборот, но если хочешь, то пусть будет по-твоему, Эвелина, я не смогу поехать за тобой на край света, пусть даже и хочу этого всей душой, ну какой смертный откажется от такого предложения, как стать мужем дамы, которую любит, которая несет его ребенка, да еще и из высшего общества. Только в моем случае получается так, что надо отказаться.
– А ты что, все-таки не смертный, инопланетянин или женат, в чем проблема, не понимаю?
Удивительно, но женщина не показала ни малейших эмоций.
– Да уж, женат, но это была бы не проблема, ведь женатый может развестись и официально жениться сколько угодно раз, нет, к сожалению, на меня не распространяются такие элементарные законы, я попросту вне закона, понимаешь.
