А надо сказать, регистрация у нас была назначена аж на 8:30 утра.
– Конечно! Скоро приеду!..
Еще час я ворочалась с бока на бок, размышляя, как причудливо перспектива официальной регистрации брака влияет на индивидуума. Зазвонил телефон. Это был жених.
– Прикинь, я заказал себе самый дорогой «Убер»! И мне открыли дверь! Надо всегда ездить на самом дорогом «Убере»!
Жених прибыл домой в превосходном настроении. Он сообщил, что любит меня, любит кота, любит жизнь и не уехать ли нам всем жить в Гоа? На то, чтобы успокоить его и уложить наконец спать (кот был очень недоволен, когда его согнали с подушки), ушло около часа. Заснули мы где-то в полшестого. А уже в 7:30 в дверь бился курьер со свадебным букетом.
Жених был настроен не так оптимистично, как два часа назад. С мрачным лицом он добрел до кухни и воссоединился с краном. Какой уж тут Гоа, добраться бы до Богородского ЗАГСа. В итоге на нашей свадьбе – на которой, кстати, никого, кроме нас двоих, не было – муж был в стильных темных очках с решительно сжатой челюстью. Иногда похмелье украшает.
Егор выслушал эту историю и лукаво прокомментировал: «Эх, вышла замуж за алкоголика». Я не нашлась, что ответить человеку, рыскающему по Мадриду в поисках женщины, с которой он еще не успел изменить матери своих четырех детей. Я молча пошла к отелю.
– Не пригласишь меня подняться? – отчаянно крикнул мне вслед Егор.
Н-да. Если Егор будет продолжать и дальше действовать в том же духе, ему действительно стоит опасаться за сохранность собственного пениса. И это признаю даже я: человек, который категорически против любого вида физического и морального насилия.
Затылочная доля мозга
(лат. lobus occipitalis)
Образование коры больших полушарий, располагающееся позади теменной и височной долей. Здесь находится зрительная кора, обеспечивающая восприятие зрительной информации. В этой части книги – истории про внешность.
Крадущийся ботокс, затаившаяся морщина
– Я животное?
– Нет.
– Я сказочный персонаж?
– Да.
– Женского пола?
– Да.
– Я русалка?
– Нет.
– Маш, хватит, дай другим поиграть.
Пожимаю плечами и делаю глоток вина. Не очень-то и хотелось. Очередь доходит до Степы.
– Я мужчина?
– Да.
На лбу у Степы стикер, на котором написано «Фрэнк Синатра». Я придумала. Он никогда не догадается.
– Я музыкант?
– Да.
– Я Фрэнк Синатра?
– Да.
Что-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о?!
Мы собрались в квартире коллеги странным рабочим составом. Она решила пригласить тех, «с кем реально общается», а не всех подряд из вежливости. Оказалось, что те, с кем она реально общается, не общаются друг с другом. Из нашей редакции есть только я, Степа и Рита и ее муж. Формально муж не из нашей редакции, но к нам он явно имеет больше отношения, чем к программистам.
Степа отклеивает стикер и победоносно смотрит на надпись «Фрэнк Синатра». Ну и ладно, зато до меня быстрее очередь дойдет. Я делаю еще глоток и, чтобы как-то себя развлечь (все угадывают, Винни Пух ли программист, с которым я не знакома), оглядываюсь.
Я сижу на низком кресле, неудобно подогнув ноги. Издалека кресло казалось обманчиво комфортным, не зря я рванула к нему через всю комнату с воплем «Кресло мое!» Теперь жалею о своей пылкости. Рита поступила мудрее: она села на ручку кресла. Это позволило ей небрежно облокотиться на левую руку, откинуться назад и вытянуть ноги в блестящих фиолетовых колготках (программисты уже полчаса пытаются взглядами отгадать код ее ног).
Я же сижу в ногах у Риты, как ручной гномик. Неудивительно, что это уже третий мой бокал вина за вечер. Кажется, я дошла до той стадии опьянения, когда обычные вещи кажутся многозначительными.
Вот, например, этот шар с предсказаниями, которым нас веселила коллега до игры. Так ли он невинен, как кажется? А что, если он и правда может предсказывать будущее? Тянусь за шаром. Задаю про себя (надеюсь, по крайней мере, что про себя, а не вслух) вопрос: «Можно ли тебе верить, шар?» Встряхиваю. На экране появляется ответ: «Забудь об этом». Осторожно кладу шар на место.
Когда уже этот программист догадается, что он Винни Пух?! Перевожу взгляд на Риту. Хм, у нее что, новая оправа для очков? Стильно-стильно… И тут замечаю нечто странное.
Нет, не может быть.
Всматриваюсь.
Да, так и есть.
Но как?! Она же старше меня на четыре года!
Может, дело в генетике?
Да нормальная у меня генетика, не хуже, чем у Риты!
Как скажешь. Но доказательство налицо. На лице, точнее.
Внутренний диалог становится настолько невыносимым, что я решаю сделать его внешним. Пододвигаюсь к Рите еще ближе и тяну ее за рукав.
– Рит, пс-с-с.
– Что?
– Ну наклонись. Ниже. Ниже.
– Ну что, что?
Всматриваюсь. Действительно. Все еще хуже, чем я думала.
– У тебя нет морщин!
Боюсь, со звуком я немного переборщила. Несколько человек оборачиваются на нас. Но мне все равно. У меня ощущение, что Рита предала саму сущность женской дружбы. Ведь она старше! Это у нее сначала должны появиться морщины и только потом у меня! (Впрочем, если мудрая природа решит, что пусть у Риты будут морщины, а у меня вообще не будет, я не обижусь).
Рита смотрит на меня сверху вниз с якобы равнодушным выражением лица. Ага, как же. Но я от нее не отстану.
– Но как?!
– А что, должны быть?
Она еще и издевается! Я не намерена сидеть и молча терпеть это безобразие. Встав с третьей попытки (чертовски неудобное кресло), устремляюсь в ванную. Запираю дверь, кидаюсь к зеркалу. На лбу у меня стикер с надписью «Агя Абаб». Отклеиваю ото лба стикер и пристально вглядываюсь в собственное отражение.
Так и есть. Мое лицо испещрено морщинами. Странно, как меня вообще пустили на эту молодежную вечеринку! Морщины везде: вокруг глаз, вокруг рта, на лбу, на шее.
Знайте, когда говорят «тот вечер изменил мою жизнь», обычно подразумевают встречу с каким-то невероятно интересным человеком с большим пенисом. В моем случае фраза «тот вечер изменил мою жизнь» означала нечто менее романтическое. С того вечера я начала маниакально всматриваться в чужие лица на предмет признаков старения.
Увиденное не утешало: кажется, среди моих приятельниц и знакомых ровесниц я была самая морщинистая. Но почему?! У меня даже южной крови не так-то много, я грузинка всего на 1/16! Я начала грешить на свою привычку улыбаться всем подряд, от охранника на работе до незнакомых коллег, с которыми столкнулась в туалете. А еще я не пользуюсь защитным кремом по утрам. Да и, если честно, любым кремом.
Я немедленно перестала улыбаться и купила дорогой крем. Знакомые пытались сосватать мне психиатров, а от крема испортилась кожа. То есть теперь я была не просто морщинистая, я была морщинистая, прыщавая и грустная. Так себе прогресс.
Спустя пару месяцев после той злополучной вечеринки мы всей редакцией отправились на корпоратив. Отличный, кстати, тимбилдинг – проехаться рабочим коллективом в метро в час пик и при этом никого не потерять (и в физическом, и в духовном смысле).
На станции «Цветной бульвар» толпа вынесла меня поближе к Рите. В прошлой жизни я бы радостно ей заулыбалась, но теперь лишь стоически кивнула. И вдруг я заметила…
– Что это у тебя?
– Что? – подозрительно быстро ответила Рита.
– У тебя вокруг рта что-то…
Рита покраснела, отчего маленькие синяки вокруг рта стали еще заметней.
– Это так… Не обращай внимание.
Но я накануне прочитала статью про домашнее насилие, поэтому не собиралась не обращать внимание.
– Он что, бьет тебя? Скажи! Я знаю, куда обратиться.
«Он» – это Ритин муж, 45-килограммовый кандидат философских наук, обладатель тяжелой и крепкой оправы для очков.
– Никто меня не бьет, не шуми, – зашипела Рита. – Я сделала уколы, вот и все.
– Уколы? Какие уколы?
Тут до меня дошло.
– Ты колешь губы?! – зашипела я как можно громче.
– Конечно, колю! Ты думала, они всегда так выглядят?
Чтобы вы понимали, у Риты довольно тонкие губы.
Мы уже поднимались по заполненному эскалатору, когда меня осенило.
– А вокруг глаз ты тоже делаешь уколы?
Рита посмотрела на меня, как на ребенка, который наконец догадался, как пользоваться качелями. Со смесью снисхождения и умиления.
– А как ты думаешь? Мы все в редакции делаем. Если хочешь, я дам тебе телефон нашей косметички.
Сказать, что мой мир перевернулся, означало бы говорить шаблонами. Поэтому скажу так: мой мир споткнулся, выругался и пошел дальше, прихрамывая.
Весь вечер я присматривалась к своим коллегам, которых, я думала, я так хорошо знала (ха!), и выискивала в их идеальных лицах следы косметического вмешательства. Их не было. Похоже, косметичка свое дело знала.
Через пару дней я встретилась со своей лучшей подругой Майей в нашем любимом заведении. Заголосила, едва Майя появилась в дверях.
– Они все кололись! Представляешь, все кололись! А я-то думала…
Щеки Майи залил какой-то слишком яркий для дружеской встречи румянец.
До меня дошло.
– И ты?.. – так вот что чувствовал умирающий Цезарь.
– Прости! Я не знала, как тебе сказать! Просто ты такая всегда натуральненькая…
Догадываюсь, что в глазах Майи, работающей топ-менеджером в банке и не выходящей из дома без шпилек и пиджака, я выгляжу как обкуренная хиппи, принимающая ванну раз в неделю. Как бы там ни было, такого предательства я не ожидала. Одно дело колоть ботокс, совсем другое – скрывать это от своей лучшей подруги.
Через несколько дней Рита скинула мне телефон редакционной косметички. Я уже почти собралась его набрать, но догадалась спросить у Риты, во сколько мне обойдется разглаживание кожи шприцами. Сумма оказалась в два раза больше той, что я хранила в третьем томе Альфонса Доде на черный день. Я решила не беспокоить Доде, но дождаться ближайшей зарплаты.
Быстрее, чем с зарплатой, я встретилась с мамой. Моя мама – совершенно роскошная женщина, с идеальными чертами лица, выдающейся фигурой и копной каштановых волос. Увы, я на нее не слишком похожа. Мы с мамой вполне могли бы принимать участие в конкурсе двойников Аллы Пугачевой и Кристины Орбакайте, но либо таких конкурсов нет, либо нас на них не зовут (что правильно – мы бы победили с порога).
В эту встречу я решила поближе присмотреться к собственной матери, которая из косметических процедур признает только поход в баню. Так и есть: морщины. Но, к моему удивлению, это ее ничуть не портило. Ну да, морщины. Странно, наверное, если у женщины 58 лет их нет. Впечатления от красоты мамы они ничуть не портили.
Это заставило меня задуматься. Так ли мне нужна гладкая кожа вокруг глаз и настолько не нужны деньги? И вообще – почему я должна стесняться того, что становлюсь старше?
