Виктор Никифоров "Глазами смерти"

– Погоди судить, выслушай, раз уж начали этот разговор. Она просит, чтобы я никогда больше не трогал ее, а я трогаю будто назло. Не целовал, а я, словно, клещ врезаюсь в губы, что меня не оторвешь. А потом, когда дымка сойдет, и глаза обретут новый цвет, я пойму все и протрезвею. И признаюсь, что понял ее. Признаюсь, в каждом слове, и каждой ее просьбе. Поддержу раз настолько не мил. Раз тошнит от того, что приходится через себя делать шаг. Я ж не делаю, я просто живу. Влюбляюсь, переживаю и отпускаю. На волю птицу выпускаю и не жалею ни о чем.

– Ты же делаешь ей больно, скотный ты двор.

– Больно? А целовать замурованные стены, а обнимать срубленные дубы, а кричать самые нежные стихи, только чтобы пробиться сквозь двери, за коими пустота – это не больно?

– Ладно, черт с тобой, жалься!

– И буду, раз растравил, черт лысый. К другой спешишь, хоть на край земли, через все города, без купюры в карманах, и, зная, что все это нужно только тебе. Но мчишься. Важно. Необходимо. Ест что-то внутри. Хочешь увидеть, обнять, а даст Бог и объяснить еще раз, как это хорошо – спешить без гроша к человеку, который не здесь. Приходить и стоять у дверей, и не знать пустят тебя или нет. И даже если не пустят, возвращаться, но думать о ней.

– А она что же садистка?

– Мазохистка! То откроет дверь, то закроет, играет на нервах своих же страстей. Дура. От таких поворотов раны словно гниют и кровоточат, все никак не могут зажить.

– Ну, может и не дура. Может проучить решила тебя, дурака.

– Да черт ее разберет. Качели. Есть девушки шаг вперед и четыре назад, а есть девушки – качели! Туда, сюда и самой не понять, где ж нормально. А нет, кажется, когда седоков нет в седле все нормально или…

– Примеры у тебя конечно, хоть головой о стену бей…

– Нет. Нельзя. Ведь любишь! Или вот еще, как тебе эта? Та, которая вечно в работе и занята, а, когда свободна, то ты в этом списке свобод априори не значишься, друг. Потому что не вписан в события жизни и рок. Потому что никто. А ты ищешь с ней встречи, зовешь, распыляешься на слова и прощаешь ей память золотой рыбки, и прощаешь ей все, потому что не можешь ей предъявить, что так делают только тупые овцы, да козы, которые сами себя не уважают и других ставят в ноль.

– Ну, а выход какой-нибудь есть?

– Да! Сказать напрямую – нет! Встретиться и сказать напрямую, что не то. Я же не Аполлон, не Македонский, не Ален Делон. Не обязан словить кайф и славу всех этих взглядов. Мне хоть один бы поймать, так словлю, и свалю из сетей интернет, и повсюду закончу свои напевать, бесконечно сопливые, тексты. А зачем? Для кого? Для нее? Так она уже здесь, под рукой и со мной говорит, битый час. А пока… я один, словно цикас, лишенный удачи чувствовать вкус ее губ в эту ночь.

– Эко тебя развернуло. Ты хоть соберешься? Или за сигарету и виски?

– Да я ж не пью, не курю, хоть и чешет под сердцем, вот тут что-то чешет, скребется, возможно – душа.

– Или совесть… стольких попортить в поисках своего…

– Да, что ты знаешь о поисках своего. Когда ты для нее, хоть в огонь, хоть под воду, а она, остолоп, все молчит и молчит, и звезда ей с небес не расскажет, как сложно любить в тишине одному.

– Неужели никто тебя не любил?

– Любил, не любил, я не знаю, а знаю, что в эту конкретную ночь я один, и тебя бы забросил, но ты мой единственный друг на границе путей междуречья.

– Тебе бы книги писать.

– А что толку? Мне бы одну, да скурить лет за 30 – 40 теперь. А уже самому, хоть готовься к поклону земле. И придумали ведь хоронить, лучше б в вечном огне догорать, так как жизнь прогорал я насквозь, и не страшно было огня и развеяться по ветру.

– Кремация, вроде еще в моде.

– Да далеко, сучка крашена, столько ехать, да ради таких услуг, проще уж окапаться в земле. Но устала земля от врагов и поэты ей не нужны. Отдохнуть бы от крови, болезней и мук, а она все в себя, и молчит…

– Вот ты поэт, тоже. А как же прийти, оградку справить, покрасить, вспомнить…

– Да, что ж мне, вспомнить больше негде, что ли?? Да и бог с ним, а нынче бог черт его знает где, кроме меня, что танцует над звездами в ночь. Да и я чересчур человечен.

– Ницше бы тобой гордился, наверное.

– И ты знаешь, что я вдруг понял.

– Что же?

– А вся жизнь бумеранг. Вот ты сделал кому-то плохо. Нагрубил, унизил или просто отвернулся от человека, а оно к тебе прилетит. Годы выждет, а прилетит. За свои проступки, я уже так словил, что сполна, поделиться могу. Ну, а вы дорогие мои, что же думаете, вас избежит? Нет, не будет он мимо лететь, прямо в голову впишет вам суть. А она дорогая – проста! Если шанс не даешь, то сама будь готова к тому, что и ты не получишь его никогда. Коль обидел, так будь волен подставить щеку и в ответ удержать под ударом судьбы свою масть. Не прогнись, да что там, переживи. Я тебе так скажу: бумеранг лучше всякой причины расскажет за то, сколько слез кто, когда проливал. И пускай адресата на нем не найдешь, он нагонит любого всегда.

– Безысходность. Гиена. Трактор…

– Лобода. Компромисс. Суета.

Смех до слез.

– Ну, ты же понимаешь, что на все нужно время.

– Нет, я понимаю только одно – каждому нужно уметь делать шаг, а дальше разбираться по обстоятельствам. Голова в песке и вечные думы за других, за двоих, и вообще за всю вселенную, привести может только к одному: цикас умрет, вот и все…

ПОЛУМАРАФОН…

Сегодня, как никогда, мне нужно было подумать. Я выбрал дистанцию в 20 километров. Это много, но это необходимое много, чтобы побыть наедине с самим собой. Долгое время меня тянула одна мысль. Мысль о дружбе и о том, как она постепенно перетекает во что-то почти невидимое, когда в жизни друзей появляется Мужчина (если это девушка – друг) или Женщина (если это мужчина – друг). И ведь проблема была настолько весомой, для меня, что ломала изнутри. В итоге сегодня звезды сошлись и я побежал.

Первый километр выгоняет из моей крови весь сахар и это тяжело, потому что организм, будто не хочет расставаться с «вкусняшками». И еще не наступает просветление. Ты ловишь дыхание, но никак не можешь настроиться. Все будто против тебя: и ветер, и машины, и даже шнурки в ботинках.

Но рано или поздно первый километр проходит, и начинается новая жизнь, ты уже постепенно настраиваешь линию своего бега и дыхания, но все еще не можешь противопоставить себя ветру.

Наконец, третий километр делает свое дело, открывая тебе полный карт-бланш. Теперь ты можешь все, а главное, подумать наедине с самим собой.

Годы дружбы почти всегда идут по кривому графику функции. Сначала она идет в горы, потом наступает пик и резкий спад. Ты даже сам не представляешь, где он может тебя настигнуть. Четвертый километр.

Вдруг тебя посещает мысль о том, что ты все время концентрируешься на себе, будто именно ты центр мира, но это не так. Каждый человек это центр мира для себя самого. И ты в этом мире на определенной полке, и не факт, что самой важной. Однако это вовсе не должно тебя убивать. Пятый километр.

Все довольно просто, если отбросить эгоизм. Попробуй! И ты увидишь, что все на своих местах: друг по-прежнему любит тебя и ценит, никуда он не делся и не пропал. Это ты пропал в своих мыслях и обдумываниях. Зачем? Потому что эгоизм не отпускал и редко кого отпускает. Шестой километр.

Сколько раз тебе звонили, писали, звали, а сколько раз это сделал ты? Или ты особенный? Вовсе нет! Ты такой же только забыл об этом. Вот и пришло время вспомнить здесь и сегодня, на седьмом километре.

И ты начинаешь отвергать это, ищешь оправдание и это нормально, но ты не можешь найти хоть одно достойное себе оправдание. Так заканчивается девятый километр.

На десятом ты ловишь себя на мысли, что пробежал половину маршрута и уже забыл, где ты и куда бежишь, а, правда, куда ты бежишь? К себе! Всегда к самому себе. И сегодня это бег к дружбе.

На двенадцатом километре ноги начинают сдавать, им непонятно, вот и тебе пора пересмотреть схему своих бедствий. Ведь никто кроме тебя не виноват в том, что происходит. И тут ты осознаешь, наконец, что ровным счетом ничего плохо и не случилось, потому что в голове проносятся имена всех кто рядом.

Пятнадцать километров – озарение. Ты ускоряешься, потому что все понял, и нет для тебя ничего важнее, чем друг, и хорошо, что он счастлив, ведь ты ему именно этого и желал, а когда он это обрел, ты как-то позабыл об этом.

На горизонте показались огни города, я люблю этот вид. Ты в темноте, но тебя ведет свет. В твоей жизни друзья это свет! Так иди к ним, они того стоят. Каждый из них и все они вместе! Двадцать километров.

Ты не можешь остановиться, ты поймал волну, и теперь твое сердце открыто, и ты добежал до понимания того, как ты сильно не прав. Как ты обижал тех, кто тебя любит, и теперь пришла пора извиниться.

Двадцать два километра: ты перечисляешь вслух имена всех кого любишь. Накопился список и все того стоят. Это молитва твоего вечера. Это осознанность. И если кто-то увидит эти мысли и вспомнит о тебе, тот поймет, что и ты наконец-то понял.

ЛЕС…

Лес… я давно не был. А так хочется. С этой пандемией ни в гости, ни к ручью, ни к белке в лес, ни к тебе, мам. Твой голос каждый день птицами раздается в телефонном отрезке слов. Но слова так мало могут передать… решено. Еду в лес. Ключ зажигания заставляет двигатель реветь, ну прости, мне очень надо. Начинает ласково мурчать. На панели оборотов ясно написано: трогай! Через час я останавливаюсь на дороге, чтобы пешком идти вглубь моего леса. У каждого есть такой. Свой лес. Деревья гладят по голове, птицы поют свою песнь, а белочка делится шишкой, и только странная птица бьется о древца кору, все пытается что-то достать. Так много звуков и все настоящие. Не электронные, мам, не смс, и не чаты и, что там еще, черт их возьми. Хрустят листья под ногами и веточки, что давно меня ждали. Паутина будто лезет в глаза, черт, как я скучал по этому месту. Мам, я скучал…

Спускаюсь в овраг, а тут белый гриб, такой большой-большой, как маленький ребенок стоит, смотрит удивленно, и думает, что ж я здесь забыл-то, а я на тебя посмотреть пришел. Не бойся, я не сорву, не поломаю, будь здоров. В отдалении почудился лось, их много сейчас, страшилы леса. Посмотрю вверх, средь макушек высоких деревьев, солнце пробивается радугой. Кажется мне здесь хорошо. Да, хорошо. Спасибо, мам, за это место и прости, что сейчас не рядом. Но, когда все закончится, эти птицы меня приведут к твоим самым теплым рукам на земле. И твой голос уже не испортят тугие провода телефонов и смс. И выпечку я твою буду кушать, не боясь, килограммов на животе. Мне сегодня так не хватало этой лесной тишины. Музыка в телефоне, в машине, не та, только эта музыка леса всегда особенная и настоящая. Разве я мог променять этот миг на гаджет и бесконечные тревоги в четырех стенах и длинных пустых коридорах…

Нет. Я пришел, мам, поздороваться с нашим лесом надежд. Все пройдет, мам, все будет хорошо, ведь солнце зачем-то да светит, в чаще густого леса. Солнце зачем-то да светит…

МАНТРА…

Когда она произнесла эти слова, для меня это стало мантрой. Теперь я буду их слушать каждое утро. И каждый раз перед сном. Это не шутка. Не блеф. Я люблю эту девушку и каждое ее слово это буря в сердце. Я готов окунуться в вечность с этим человеком и не прогадаю, и не разуверюсь ни на миг, что сделал правильный выбор. Счастье это ты и все, что есть ты – мое счастье. Бесконечное число поцелуев ожидает тебя в эту вечность и немного далее. Все мое время твое. Все мои силы тебе. Все мои объятья и нежность для тебя! Быть твоим это значит растворяться в тебе каждый миг. Взрываться от мысли, что ты уже рядом.

«Мой космос, моя вселенная, моя жизнь, мое счастье… люблю тебя».

ОТНОШЕНИЯ…

Их отношения нельзя было назвать идеальными…

Он юрист с хорошей практикой и знанием языка, она учитель химии и биологии в школе.

Он высокий, поджарый, стройный, с карими глазами, она тонкая, с волнистыми волосами шатенка, с очками в необычной оправе (полумесяцы), и с очень красивыми голубыми глазами.

Как они могли пересечься, в этом жестоком мире, остается только догадываться, но однажды это произошло и вот уже продолжается 4 года.

Вот уже 4 года каждое утро она спешит к детям в школу, а он к обвиняемым на оборону.

И каждый день ровно в 4 часа дня, они устраиваются в уютном кафе на улице Монмартра, чтобы заказать, друг другу (в зависимости от того, кто опаздывает), по чашечке кофе. Иногда так получается, что один уже никак не поспеет к финалу обеда другого, и, тогда официанту передавалась записка, и, когда за обозначенный столик садился человек, тот приносит ему записку и чашку свежезаваренного кофе с ароматом ванили. Приятности в мелочах. Любовь складывается из череды мелких событий… (версия).

В 18 часов оба заканчивали свои рабочие дела и обязательно ужинали вместе. Они никогда не ужинали дома, потому что у них не было общего дома. Не спали в одной постели, потому что у них не было общей постели. Не выгуливали пса, и много каких еще атрибутов, у них не было. Но было что-то, что держало их рядом в глухую ночь. Что не давало укрыться от дождя под занавес крыш, что согревало сильнее, чем кофе…

В 21 час они стояли на крыше отеля, в котором успели поговорить по душам и рассказать через язык тел, что такое быть рядом, когда нельзя. Они стояли, обнявшись, понимая, что это не навсегда. И, что, если бы они только могли, они бы упали с этой высоты, и, взмахнув крыльями, ускользнули бы от всего. Но ее сигарета догорала, и вместе с ней догорали надежды о крыльях. Впрочем, им хватало того, что имели. В наши дни мало кому удавалось так долго хранить тишину. В наши дни все пищит и звякает, от того и ценно каждое настоящее…

В 23 часа оба возвращались к себе домой. Он в пустую конуру, так похожую на берлогу холостяка, а она в шикарный дом, где ее ждали 2 детей и собака. Нет, в этой истории нет мужа, который бы ревновал или пытался убить их обоих. В этой истории есть привычка быть одному. Да, такое тоже бывает. Мы слишком привыкаем к своим игрушкам и уже не хотим делиться с другими. И потому счастливые люди днем, ночью проливают море запутанных слез. Ведь исхода на этом нет. Да и нужен ли он…

В 01:00 оба шли на кухню. Он, чтобы выпить свой протеиновый коктейль, так как желудок просил еды. Она, чтобы ее вытошнило в раковину, потому что только так она могла заглушить боль упущенных лет. Все обиды, унижения и оскорбления, что ей пришлось перенести на своем плече. Она смотрела в зеркало и рыдала, но никто не мог этого больше услышать. Дети спали. А ее горе – парень никогда не бывал в этом богатом доме и верно думал, что девушка вовсе с окраины мегаполиса. Впрочем, кого волнует, что кто-то думал.

А в 04:04 начинался новый безумный день. Для него с 15 отжиманий и легкого завтрака, а так же душа. Для нее, с фразы: «Господи, только бы не опоздать».

Все на бегу. Все в темпе вальса.

И снова круговерть дня и все могло бы и дальше продолжаться так, не меняя сюжетных линий. Но именно сегодня они растерялись в метро, потому что он поскользнулся в душевой и сломал себе руку.

А она подумала, что это конец. И ее день не был таким уж радостным, как ей хотелось бы. Ведь, последние четыре года, именно наличие этого парня с дурацким именем Петр делало ее жизнь лучше, составляя пазлы в картину. А сегодня его нет… телефон не отвечал и хочется даже не умереть, а сдохнуть с тоски. Она берет бутылку красного, вместо кофе, и один бокал. Садится на какой-то нелепой станции и пьет вновь и вновь. Пока бутыль не подходит к финалу. Идет за новой бутылкой и меняет дислокацию. Едет уже наземным транспортом в парк. О работе сегодня речи не идет. В жизни нужны перемены…

Он залечил свои раны и принял гипс, как должно. Вышел из больницы и черт, телефон остался дома. Но впереди еще куча дел. Работа, и то, и это. Еще и свою королеву профукал на целый день. Ну, думает ничего страшного. Приедет к ее школе с цветами. Авось простит старика…

Вторая бутылка красного подходила к концу, а рвота к началу. Туалетная кабинка дрожала от ее позывов, но, что поделаешь пить натощак это убийственно глупо, и курить так много… если бы мы знали, что все это ведет к Раку и другим неприятностям, интересно, мы бы остановились? В ее голове тысяча вопросов и желаний. Хочется быть хоть кому-то нужной. Она идет к метро и кидает монеты гитаристам, цыганам и просто так. Она настоящая, в этот миг, могла бы посоревноваться с той, что уже никак не вспомнит себя. В метро у нее подрезали кошелек. Не нужно быть такой доброй, скажет она потом себе, но это потом, а сейчас она едет, не зная куда и зачем.

Время для кофе пришло и выпита чашка до дна. Записка у официанта, но сегодня никто не придет…

Одиночество может бить очень сильно.

Он направился к школе, но и там не нашел ее. Видимо, все кончено. Затаилась мысль в его голове. Этой связи не должно было быть. Но она состоялась. Жалеешь? Нет! Ни минуты. Но почему же она ушла? Может это просто ее выбор… и если так я приму его стойко. Как странно, что именно с ней было так хорошо. Но видимо пришла пора быть одному…

Она села на лавочку, чтобы достать денег из сумочки, а в сумочке ничего нет. Дно без дна. Паршивый день. Она села в такси и отправилась домой. Никто не узнает, что это такси попадет в автокатастрофу и девушка больше никогда не увидит своих детей и парня, который делал ее счастливой…

Он решил отпустить ее. Ведь нельзя всегда жить прошлым. Может этот день был первым отрезвляющим днем в его жизни. И он твердо решил, что тоже поедет домой. По пути ему встретилась девушка, которой по иронии судьбы отведена была роль его будущей жены. Быть может, если бы в той аварии выжила бы его любимая, то она бы порадовалась за него. Хотя, кто теперь это сможет проверить.

Он купил ей кофе, и они вместе поехали домой. Они проговорили до утра. И были счастливы каждую минуту. Такое раз в жизни бывает. Простите все за то, что он такой. Но если в ваш дом вдруг стучалась плутовка любовь – вы ее больше никогда и ни с чем не перепутаете.

Шла первая ночь без ее объятий. Он еле выдержал ее напор. Если бы она просто оказалась рядом, этого бы хватило, чтобы взорвать вулкан. Один только ее взгляд был способен сдвигать горы с места. Что уж там, сердца людей….

Где бы ты, не была в эту ночь, какие бы не посетила миры, продолжай любить. Всем своим сердцем.

Посвящается девушке, которая придумала летний дождь….

РУКИМЭЧИМОШИ…

Маленькая девочка вбежала в комнату к мужчине, который спал и видел 8 – 9 сон.

– Папа, папа. Мне страшно.

Мужчина приподнялся с постели, продрал глаза и с улыбкой взглянул на свою маленькую копию.

– Что случилось, Сашулик?

– Мне приснился страшный сон. Можно я останусь с тобой. Мне очень страшно.

– Конечно. Ложись скорее ко мне. Я же настоящая печка. Мигом согреешься и уснешь.