* * *
Доброжелательные и дружелюбные северяне уговорили троицу остаться у них – хотя бы погостить какое-то время. Андрей был совсем не против их компании, и нашел это предложение возможностью не только вспомнить все свои знания, касающиеся немецкого языка, но и шансом научиться у окружавших его людей чему-то новому.
Первые несколько дней троица провела в длинном доме – расположенные там комнаты давали достаточно простора, чтобы разместить друзей. После этого им предоставили отдельный дом – небольшой, крепкий сруб, который как раз и был построен совсем недавно с расчетом на гостей или новых жителей их поселения.
Илья радовался, что он мог поучаствовать в тренировках лучников – те часто уходили на стрельбище, а он, хоть и самоучка, все-таки понимал как важно было практиковаться и улучшать свои навыки, даже не смотря на присутствующий природный талант.
Марьяна же подолгу пропадала то в конюшне, то на тренировочном поле, где проводила бои с любым желающим. Вскоре все в поселении начали уважать сильную, способную в бою женщину, которая не гнушалась помочь кому-то или присоединиться к патрулю, чтобы объехать местность в поисках потенциальных угроз.
Каждый нашел себе дело.
Очень скоро Андрей заметил, что Марьяна часто тренировалась с Коджином, и, кроме того, проводила с японцем все больше времени. Отчасти он понимал ее желание пообщаться с кем-то, кто говорил на языке, который она знала. Но что-то в этих отношениях совсем не нравилось мужчине.
День за днем он отвлекал себя тем, что помогал северянам – то брал в руки топор, чтобы наколоть дров, то тренировался с новым мечом, то вставал на стражу на стенах. Порой Илья присоединялся к нему, когда не тренировался с луком или не пел людям на радость, но даже в такие редкие случаи, когда Скальд был рядом – Андрей не мог себя заставить поговорить с другом по душам.
Тот же, казалось бы, совсем не замечал происходящего между их троицей раскола. Музыкант весело рассказывал Андрею о новых мелодиях, рождавшихся у него от полученных впечатлений, об успехах в изучении языка и владением луком, но о Марьяне он говорил редко, поражаясь лишь ее драйву и стремлению стать лучше с мечом.
Вместе они встречались чаще всего лишь в пиршественном зале, где целая команда поваров кормила людей три раза в день. Пришедшаяся по вкусу еда отлично насыщала и радовала вкусом, что заставляло Андрея думать о том, что северяне отлично обустроились в этом местечке, быстро наладив как фермерское хозяйство, так и прочие сферы своей жизни.
А уж та медовуха, которую варили немцы, и вовсе была благословением. Помимо медовухи кто-то варил и более крепкий алкоголь, но тот выдавался очень редко и держался больше для особых случаев.
Расположенные в поселении коптильни и сушки мяса позволяли немцам с легкостью готовиться к зиме – запасы пополнялись с такой скоростью, словно они рассчитывали на долгую осаду, а не несколько месяцев зимы.
Уже позже Андрей узнал, что часть подобных запасов делалась для долгих путешествий и плаваний, которые периодически совершали группы северян. Чаще всего, в подобные вылазки уплывал Бьорн со своей командой – когда они возвращались, они выступали в качестве патруля, объезжая окрестности раз в сутки.
Узнавая о порядках, сержант разузнал, что выбранное северянами место было не случайным – кто-то из них владел землей, где располагалась ферма, еще до наступления катаклизма. А когда люди бросились прочь из городов, этот человек собрал своих друзей и их семьи, начиная возводить поселение, сделав из него то, чем оно являлось теперь. Дальнейшие расспросы позволили Андрею выяснить, что Бьорн был сыном того владельца, и похоронил отца, умершего от ранения при одной из первых стычек с бандитами. Именно поэтому Бьорна и считали негласным ярлом, правящим этим поселением.
Немец же смеялся, что он скорее друг всем живущим на этой земле, а не их правитель. Однако, не смотря на это, к нему часто обращались с какими-то проблемами – любой мог подойти к нему и рассказать о какой-то идее, с которой можно было бы улучшить жизнь в поселении, или с возникшими трудностями.
Даже с учетом вполне разношерстной компании выживших – среди них встречались как бывшие бухгалтеры, так и спортсмены – эти люди умудрились выстроить отлично функционирующее общество.
Хельга, некогда бывшая терапевтом, а в свободное время увлекавшаяся ролевыми играми, стала их ведьмой – знатоком как лекарств, так и трав. Учитывая быстро тающие запасы таблеток и прочих медицинских средств, она умело назначала альтернативы, в случаях, когда применение серьезных лекарств не было необходимым.
В поселении были все, кто отлично влился в работу – со времен фермы, там остались и коваль, и помощники – пара юрких подростков, некогда занимавшихся лошадьми. Кроме того, там жил и ветврач, которому посчастливилось находиться на ферме, когда грянули судьбоносные грозы.
Когда Бьорн и его отец лишь собирали первых выживших, им повезло повстречать и своих ближайших соседей – те потеряли свои дома, сгоревшие при попадании одной из молний, но присоединились к их числу, предлагая себя в качестве помощников. Именно под их четким руководством и появились первые поля, засеянные пшеницей, картошкой и прочими растениями, которые составили львиную долю их урожая.
Организованные и доброжелательные люди были настолько трудолюбивыми, что никто не отлынивал, отрабатывая свое место в обнесенном высоким забором поселении – его Бьорн начал воздвигать первым, быстро выяснив, что множество проходящих мимо их поселения людей были падки на легкую добычу и предпочитали сеять хаос и грабить, нежели чем работать.
Постепенно их поселение выросло в то, что видели Андрей, Марьяна и Илья – слаженный коллектив, где никто не голодал, чем бы ни занимался.
Троица друзей могли предложить себя лишь как воинов и барда – последний, к слову, очень полюбился северянам и его песнями заслушивались все, независимо от пола и возраста. Даже когда Илья пел по-русски, немцы слушали его с улыбками – им очень нравился его голос.
Чаще всего Андрей, Илья и Марьяна разбредались кто куда – Андрей зарекомендовал себя стражем, и встал на утренние смены, которые он проводил в компании немцев на стене, высматривая путешественников и возможных разведчиков, Илья отправлялся играть на гитаре и помогать где мог, а Марьяна занимала себя то лошадьми, то тренировками.
Андрей видел Валькирию каждый раз, когда она выезжала с Бьорном в патруль – почему-то немцу очень нравилось брать ее с собой. Зная ее зоркие глаза и внимательность к деталям, сержант прекрасно понимал почему она так легко влилась в его дружину. Андрей тоже несколько раз выезжал с ними в патруль, однако нашел эти скачки по окружающим полям и лесам немного утомительными. В отличие от дороги, где они двигались размеренно, лишь иногда переходя в рысь и галоп, патрульная группа предпочитала часто сменять ход лошадей, то погоняя лошадей широким, стелящимся галопом, то тряской рысью.
Марьяна любила находиться в седле, а вот Андрей понял, что подобные вылазки были ему не так сильно по душе, как патрулирование стен вокруг поселения.
Одно волновало Андрея – то, что Марьяна все чаще оказывалась в компании японца. Его не успокаивал даже тот факт, что иногда к патрульной группе присоединялись лучники – и Илья в их числе – чтобы поохотиться.
* * *
Вечер сгущался, но в пиршественном зале оставались люди – немного, так как большинство отправились отдыхать после долгого трудового дня. Илья некоторое время играл на гитаре на радость Бьорну и его товарищам, а когда очередная песня затихла и кто-то попросил его спеть еще, музыкант весело глянул на Марьяну:
– Марь, а давай ты?
Валькирия смутилась – она пела очень редко, и никогда не делала этого перед таким количеством людей.
– А что я? – прочистила горло она, скрывая свое смущение за игривой ухмылкой.
– Спой, а? Я давно не слышал твоего голоса. Думаю, Андрюха будет не против услышать тебя вновь…
Марьяна глянула на Андрея и заметила его улыбку. Мужчина нагнулся к ней и подмигнул:
– А что? Покажи им как поют Валькирии…
Поняв, что ей не отвертеться, женщина задумалась, потом встала и подошла к Скальду. Прошептав ему что-то на ухо, она выпрямилась, а лицо Ильи приняло очень раззадоренное выражение:
– Ну что, господа и дамы… – сказал он и его пальцы забегали по струнам, выводя мелодию.
Марьяна закрыла глаза, принимаясь покачиваться в такт музыке, пока не втянула воздух и с ее губ не слетели первые слова песни. Голос ее лился ровно и сильно, ни разу не сфальшивив, хотя выбранная ей песня была не из легких.
Пританцовывая, она пела, ни разу не раскрыв своих глаз и не видя завороженные лица, обращенные в ее сторону. Андрей улыбался, наблюдая за ней, пока не перевел взгляд на сидящего по левую руку Ильи Коджина. Японец, казалось, был сражен наповал и слушал женщину очень внимательно с мечтательной улыбкой на губах.
Когда голос Марьяны начал затихать, выводя последние слова песни, Андрей встал со своего места, направляясь к ней. Стоило ей открыть глаза, как он прижал ее к себе, припечатывая ее губы к своим чрезвычайно жадным поцелуем.
Бьорн и его товарищи рассмеялись, кто-то сделал задорное замечание, и собравшиеся в зале люди взорвались хохотом, пока Андрей увлекал Марьяну вслед за собой – прочь от северян и японца. Не давая ей ни мгновения передышки, он почти донес ее до их дома, где тут же повалил ее на постель.
Что на него нашло – он не знал. Но любил он ее очень долго, вызывая все более громкие стоны.
* * *
Марьяна заметила, что Коджин сидел на пирсе и что-то писал в небольшом блокноте, явно наслаждаясь теплым осенним днем. Заинтересованная, женщина направилась к нему.
– Надеюсь, не отвлекаю? – с улыбкой произнесла она, подходя к молодому человеку.
Тот посмотрел на нее с широкой улыбкой и покачал головой:
– Вовсе нет. Я… – он бросил взгляд на свою записную книжку и поспешно закрыл ее. – Писал кое-что.
– Настоящий самурай знает когда практиковаться с катаной, а когда – писать хокку. – Марьяна села рядом. – Жаль, я не умею…
– Странно, я никогда бы не подумал, что ты ценитель японской поэзии.
– За три года, что я провела в Японии, я бралась за все, что вызывало во мне интерес. Сборник творчества ваших древних поэтов мне пришелся по вкусу.
На пару мгновений ей показалось, будто Коджин о чем-то задумался, потом он чуть повернулся к ней и осторожно произнес:
– Может… ты поможешь мне?
– В чем?
– Я… пишу хокку. Но показать их мне некому. Никто не знает японского. Кроме тебя…
Марьяна улыбнулась и изобразила поклон:
– Почту за честь, Самурай.
Японец обрадовался такому ответу и вновь распахнул блокнот, перелистывая страницы в поисках подходящего стихотворения.
Возвращающийся с утренней смены на стене Андрей увидел Марьяну растянувшейся на пирсе рядом с что-то читающим по-японски из блокнота Коджином. Подходить мужчина не стал, но зубы его скрипнули от досады – она вновь проводила время с этим молодым человеком.
Голода он не ощущал, но все равно направился в длинный дом, где люди собирались на обед. Оказавшись там, он сел рядом с Бьорном и его товарищами, но мало участвовал в их оживленном разговоре, погрузившись в очень тяжелые размышления.
Просидев за столом достаточно продолжительное время, Андрей отметил про себя, что ни Марьяна, ни Коджин так и не явились на обед. Этот факт заставил мужчину напрячься еще сильнее.
Остаток дня он их не видел. А когда Марьяна пришла ночевать, она заснула как только ее голова коснулась подушки, и Андрей не стал донимать ее с вопросами.
На следующее утро сержант проснулся к пустующей кровати – Марьяна уже ушла куда-то. Хмурый, он умылся, оделся, и вышел в свежее утро, готовый сначала быстро позавтракать, а потом – отправиться на свою утреннюю смену на стене. Он очень надеялся, что это отвлечет его от вертящихся в его неспокойном уме мыслей.
Проходя мимо тренировочной площадки, он увидел тренирующихся бок о бок Марьяну и Коджина – они синхронно двигались, красиво исполняя какие-то упражнения из кэндо. Сосредоточенные, и ничего не замечающие вокруг себя, они казались Андрею настолько недостижимыми, что мужчина ускорил шаг, лишь бы только не видеть их боевой танец.
Завтракал он без аппетита, а на стену взобрался и вовсе мрачнее тучи. Кто-то из его товарищей попытался было вовлечь его в разговор, но Андрей настолько нехотя отвечал, что от него вскоре отстали, оставив мужчину в покое.
* * *
Впервые за прошедшие несколько дней Андрей застал Марьяну дома.
Он только вернулся со своей смены, а она еще не уехала в патруль и сидела за столом, затачивая и полируя свою катану.
– Все спокойно? – спросила она его, улыбнувшись.
– Как всегда. – коротко отозвался мужчина, приближаясь.
Роящиеся в его голове мысли заставили его замереть на несколько мгновений, обдумывая стоит ли заводить с ней разговор на интересующую его тему.
– Бьорн меня еще не искал? – спросила она.
Андрей мотнул головой:
– Нет. Вроде не искал.
Некоторое время он наблюдал за тем, как Марьяна старательно ухаживала за своим оружием, прежде чем сержант, наконец, глубоко вдохнул.
– Марь? – он постарался, чтобы его голос звучал спокойным, но ему показалось, что тот подвел его.
– Да? – не отвлекаясь, Валькирия проверила клинок вновь и продолжила свое занятие, натирая металл до блеска.
– Что у тебя с ним? – Андрей нахмурился.
Марьяна перестала полировать катану и подняла на него удивленный взгляд:
– С кем?
– Я этим японцем. Миядзаки.
На лице женщины появилась мягкая улыбка:
– Мы друзья. С ним интересно. Он бывал в тех местах, где бывала я, когда жила в Японии. – она вернулась к своему оружию, продолжая полировать клинок. – Он пишет очень красивые хокку. Думаю, если бы Илья знал японский, то он оценил бы его творчество.
– Друзья, значит. – голос Андрея засочился такой ощутимой язвительностью, что Марьяна нахмурилась и отложила катану в сторону, посмотрев в глаза мужчины.
– Да, мы подружились. А что такое?
– Может, перестанешь мне врать?
Валькирия наклонила голову на бок, хмурясь все сильнее:
– В смысле – врать?
– Я же вижу сколько времени вы проводите вместе! – прорычал Андрей, сжимая руки в кулаки.
– А то ты много времени не проводишь со своими новыми друзьями. – Марьяна поднялась из-за стола, прекрасно понимая к чему вел этот разговор.
В ее давно зеленых глазах мужчина разглядел нахлынувший на нее гнев.
– Может ты еще и переспала с ним?! – внезапно сорвался на крик Андрей.
Звонкая пощечина оглушила его на долю секунды, прежде чем его щека начала гореть от полученного удара.
Марьяна фыркнула злобно, схватила катану и направилась прочь, оставляя мужчину наедине со своими мыслями. Вигге, все это время тихо сидевший на балке под крышей, слетел вниз и раскаркался, а потом метнулся следом за своей хозяйкой, нагоняя ее у входной двери.
Ночевать она не вернулась.
* * *
Андрей увидел ее лишь следующим вечером.
