Евсения Медведева "Его Мишень"

Я втянула подругу в примерочную, толкнула её на пуфик и задёрнула занавеску, будто она могла заглушить её истерический вой.

– Ты убиваешь себя, перекрываешь кислород, надеясь, что муж твой счастлив будет. А не будет! Все равно ему там. А мы?? Мы тоже трусим и на все одобрительно киваем, лишь бы больно не сделать.

Я снова достала телефон и врубила запись, что и без напоминания заевшей пластинкой крутилась в голове.

«…И если тебя не станет, то и жизнь мне эта не нужна…»

– Он бы сделал точно так же!

– Ты не можешь этого знать, Мишелька, – Ника опустила голову на руки, разорвав поединок взглядов. – Не можешь. И никто не может.

– Не могу, ты права. Но и перестать его любить я тоже не могу.

– Да люби на здоровье! Тебя никто насильно замуж не тянет. Но просто вернись к жизни, Мишель. Просто дай возможность и себе жить, и нам не стыдиться смотреть тебе в глаза. Ну, дай шанс этому миру!

– Я вчера была на свидании, – зачем-то прошептала я, оседая на второй пуфик.

– Подумаешь… – Ника изо всех сил держала эмоции, чтобы не спугнуть мой рассказ. – Это нормально.

– С человеком, которого не знаю. Он пригласил меня в ресторан, и мы ужинали в полной темноте. Я не видела его, людей, что окружали меня. Казалось, что не со мной всё это.

– А что тебя расстроило? – аккуратно спросила Ника.

Но я не могла ответить, лишь косилась на сумку, где лежал телефон, хранящий голос мужа.

– Пошли обедать? – Ника ещё раз осмотрела белое платье-футляр с открытой спиной, кивнула, одобряя выбор, и, забрав его из моих рук, убежала на кассу, очевидно, боясь, что я передумаю.

Я выпрямилась перед зеркалом, рассматривая свое тело с ног до головы. Бледная, почти болезненно-синюшная кожа, рельефные рёбра, торчащие кости бёдер… Ничего не осталось от моих будоражащих воображение мужчин форм. Я стала похожей на вешалку, в дополнение к которой шли два мёртвых озера глаз. По коже побежали мурашки… Что со мной? Это я? Руки скользили по коже, сдвигали выцветшее бельё, словно пыталась найти ту, которую раньше называли Мишель. Что ему от меня нужно?

Телефон зазвонил, номер был незнаком. Пальцы онемели от нежелания отвечать. Я долго смотрела на цифры, понимая, что звонить могут поставщики. А если я сорву проект Королёву, он меня сам в лимонно-желтый выкрасит.

– Да…

– Тебе не понравился салат? – рассмеялся мой незнакомец в трубку.

Этот странный, щекочущий звук током прошиб меня до самых пальчиков ног, воспоминания его волнующих поцелуев вмиг закопошились в моей голове, обрывками ощущений. Не было у меня ярких картинок, лишь тьма и резонирующее от его касаний тело… Все на уровне эмоций, без постороннего шума, мусора и отвлекающих моментов. Он поэтому меня позвал во «Мглу», чтобы я сосредоточилась только на нём…

Даже сейчас, слыша в трубке это рокочущий голос, мне хочется закрыть глаза и наслаждаться, поставив этот гребаный мир на паузу…

– Герман, нам больше не стоит общаться. Это моё взвешенное решение, и обсуждать его нет никакого смысла. Я благодарна тебе за вчерашний вечер. Правда…

– Обдумала, значит, – щелкнула зажигался, он резко втянул воздух и выдохнул, щекоча слух этим волшебным звуком.

– Да.

– Не передумаешь?

– Нет.

– А как же твоё обещание?

– Думаю, ты простишь мне слабость.

– Хорошо. Но ты знаешь, как меня найти.

Слышала, как он улыбается, знала. Уверена была. А главное – мне было безумно жаль обрывать это тоненькую ниточку к запретной, потусторонней от боли жизни.

Сказано – сделано…

Глава 14.

Тысячу лет не была в театре. Ника знала, насколько я люблю Каренину, этим и воспользовалась, заставив выбраться на один вечер из своей ракушки. Хм… Как много стало таких вечеров. Каждый старается выманить меня из панциря, не понимая, что следующее утро превратится в ад… Я уже чувствовала горький дым пламени, в котором буду тлеть. Но это завтра… А сейчас я изо всех сил постараюсь не огорчить подругу, раз уж мы вырядились, чтобы провести культурный вечер субботы.

Мы сидели на третьем ряду, наблюдая за происходящим на сцене с открытым ртами. Ника смахивала слезы, а я завидовала ей. Сжимала веки, расслабляла, пытаясь вызвать их, но нет… Я было практически расслабилась, как внезапная огненная вспышка пронзила мой затылок, и поток жара побежал по шее, теряясь в открытом вырезе на спине… Меня то обжигало, бросая в пот, то морозило, заставляя стучать зубы. Чувство было знакомо. Абсолютно точно… Как вчера, у ресторана.

Я обернулась, бессмысленно осматривая полный зал. Искала взгляд, но проблема в том, что я не знала, кого искать… А какой он? Блондин или брюнет? А глаза? Какие у него глаза? Мне кажется, они должны быть цвета горького шоколада с чёрными крапинками застрявших чаинок на дне блюдца. Герман был намного выше меня, чтобы увидеть очертание его скул, мне приходилось задирать голову. А тело? По спине вновь помчалась стая диких мурашей, от воспоминаний его смелых уверенных касаний. Прижимал к себе, давая ощутить широкие плечи, крепкую грудь и такие сильные руки… На этом представление о таинственном незнакомце, хотя это больше похоже на игру воображения, обрывалось, как дурной сон.

Не крутись, Сеня… Всё равно не узнаешь, даже если он сидит в соседнем кресле. Я внезапно дёрнулась, чтобы осмотреть высокого брюнета, с легкой проседью на висках. Мужчина хмурился, отчаянно пытаясь не заснуть, между нервным постукиванием женской ручки по его колену. Мимо… Не он. Ментора выдавал голос: бархатный с нотками авантюризма, молодой звонкостью и откровенными переливами соблазнения. Да и тело у него такое поджарое, не тощее, не перекаченное, а силой пышущее. Не найти, даже если рядом сейчас… Ну не щупать же мне теперь каждого мало-мальски похожего мужика искать? Или наоборот – себя предлагать?

Бред… Бред…

– Сеня! – шикнула Ника, кивая в сторону сцены, где разворачивалась главная трагедия… Но зря, потому что мысли мои были далеко. Они бурным горным потоком уносили меня в темноту, где несмотря на присутствие людей, я чувствовала себя комфортно.

Кое-как досидев до конца, мы с подругой вышли на свежий вечерний воздух. Брели медленно вдоль набережной, крепко держась за руки. Молчали, но в этом было больше, чем слова… А все-таки он во многом прав, хоть мне и не хотелось этого признавать. В жизни стало так много ненужной мишуры, что за ней не видно уже настоящего и важного… Будь то смех любимого человека, прогулка в уютном молчании или праздник в кругу близких. Шум… Сплошной шум…

– Спасибо тебе, – я обняла Нику, звонко чмокнула её в щеку. – И прости за бодрое утро.

– Мишель, да я полцарства готова отдать за твой неравнодушный голос. Знаешь, а он мне нравится, – рассмеялась Ника, поправляя выбившуюся из пучка прядь. – Этот Ментор твой.

– И чем же? – я тоже улыбнулась, наблюдая за её хитрыми прищуренными глазками.

– Посмотри в зеркало, Мишель, – Ника взяла меня за шею, весьма грубо нагнула к боковому зеркалу моей машины. – Румянец вспыхивает, губы кусаешь, а взгляд бегает от мыслей, что уносит тебя в тот ресторан. Поэтому и нравится, дурочка моя.

– Ладно-ладно… Это ты следователю говорить будешь на опознании моего истерзанного маньяком тела. Не забудь сказать, что вообще-то таинственный незнакомец тебе нравился, – мой смех испуганной птицей понесся по опустевшему перед грозой двору, эхом ударяясь о закрытые окна квартир.

Я ещё раз чмокнула смеющуюся подругу в щеку и покатила к своему дому. Хотелось уже снять это жутко облегающее платье, смыть косметику и облачиться в уютное тепло черной пижамы.

Двор меня встретил тишиной, опустившейся с первыми крупными каплями дождя. Шла медленно, задирая голову к почерневшему небу, и ловила свежесть капель языком. Отвлекала себя… потому что мозг мой ревел с призывами выдернуть Ментора из ЧС. Пальцы не слушались, ловко открывая настройки в телефоне, а тело вибрировало от предвкушения. Это больше походило на приворот, что усиливался с приходом темноты, в то время, как волшебство голоса слабело вплоть до рассвета.

Вошла в темную квартиру, внеся с собой тяжелое чувство досады. Казалось, что как только вытащу его из ЧС, на меня посыплются уведомления, пропущенные вызовы, а я буду смотреть на вибрирующий кусок пластмассы, воротить нос и испытывать себя на стойкость. Но телефон молчал.

На кухне, как напоминание моего позорного утреннего побега, валялся завядший букет лилий. Глаза снова запекло, веки задрожали, а в горле пересохло…

– Простите! – зарыдала я, быстро набирая в вазу воду, чтобы попытаться искупить свою вину перед ни в чем неповинными цветами. – Простите…

Подрезала стебли, кинула в вазу несколько кубиков льда и поставила в нее букет, сев напротив, ожидая его волшебного воскрешения. Минуты текли одна за другой, а чудо не происходило… Белые лепестки были дряблыми, слабыми и болтались безвольными лоскутами, зелень и вовсе пожухла, но я все шептала: «Простите… Простите…»

Я все порчу… Огорчаю, расстраиваю, обижаю… Даже цветы не уберегла!

Глаза наткнулись на пачку его сигарет, быстро вытащила, сделала затяжку, и комната стала тонуть в густом аромате ванильно-пряного инжира, утягивая меня за собой в пучину запрета, о котором я буду жалеть. Точно… Пожалею…

Включила лэптоп, зашла на сайт, анкету с которого клялась удалить ещё утром и засмеялась, обнаружив зеленый сигнал напротив его ника. В сети…

Мишель:«Я обидела тебя…»

Гипнотизировала свое сообщение, пока позеленевшие галки не известили меня о прочтении… Минутная пауза, и кругляш потух, унося с собой сладость предвкушения.

– Придурок! – вскрикнула я в пустоту, но, очевидно, меня было уже не остановить, потому что руки сами потянулись к телефону.

«Мужчины обидчивы?»

И это сообщение постигла та же участь. Прочёл…Сделал паузу, чтобы заставить моё сердце затрепетать бьющейся птицей… и вышел из сети…

– Больной придурок!

Я даже сама не заметила, как на экране высветился его номер… Но это был не входящий звонок, а исходящий…

– Какого хера, Сеня?

Гудки обжигающим оловом плавили меня изнутри, накручивали нервы на кулак и топтали обещание, что я дала сама себе утром…

– Моя Мишель… – чуть лениво произнёс Герман. – За незаслуженное наказание тебя ждёт два действия… Ты готова?

– Да… – говорила, а голова в отрицательном жесте разрезала сигаретный дым, что больше походил на колдовской туман…

– Ресторан «Мгла», через час…

Глава 15.

Меня подкидывало, как болванчик. Не шла, а будто спотыкалась, вторя судорожно бьющемуся сердцу.

«Машина будет ждать внизу…»

Открыла дверь и замерла, все тот же чёрный мерен, в который посадил меня Герман, стоял у подъезда. Мужчина в строгом костюме уже караулил у пассажирской двери, а увидев меня, улыбнулся и протянул руку, чтобы помочь сесть.

– Добрый вечер, Мишель, – мужчина не поднимал на меня глаз, а, сев за руль, и вовсе отвернул зеркало заднего вида.

На соседнем сидении лежал букет. Небольшая корзина с точно такими же белоснежными лилиями, из которых торчал уголок конверта.

«Правда… Действие… Это не важно, потому что итог у всего один…»

Эта странная фраза была написана вручную, буквы не плясали, что свойственно мужскому почерку, а скорее наоборот – плавно перетекали друг за другом, не разрывая линии, как паутина, куда меня затягивало. Герман давал выбор. И я его сделала… Чего бы мне это не стоило на рассвете. Это как есть шоколад, зная, что на утро весы тебе вместо цифр нарисуют «дура». Но меня тянуло к этому странному мужчине, что, одним словом, душу мою выворачивал. Его смелость в словах, оставляющих уродливые ссадины на сердце, заставляла задумываться о моём существовании, чего я не делала очень давно. Потому что плыть по течению, упиваясь и прикрываясь горем намного проще, чем объяснить себе, что может быть и иначе…

Главный вход в ресторан сегодня был ярко освещен, а у парковки меня уже ожидал управляющий, но уже другой… В его руках лежал ещё один шелковый шарф, вот только цвет его был точь-в-точь, как мои замшевые туфли цвета бургундского вина.

– Добрый вечер, Мишель. Рады снова видеть вас в нашем ресторане «Мгла»…

Я шагнула из салона, молча повернулась спиной к управляющему и уже в знакомо запутанных чувствах пошла за мужчиной, крепко держась обеими руками за его локоть.

Вот только сегодня мы не спускались по лестнице, а вошли в кабинку лифта, небольшое помещение которого освещали лишь бегающие диоды кнопок. Сквозь ткань видела лишь размытые светящиеся точки, что мушками начали летать перед глазами.

Прислушивалась к внутреннему голосу, но его перекрикивало дико бьющееся сердце.

Лифт замер… Еле слышный колокольчик разрушил тяжелую тишину, а сквозь открывающиеся створки послышалась музыка…

– Мишель…

Звук его голоса больше походил на медитацию, что снова и снова гоняют сломленные души… Его нужно было слушать с закрытыми глазами, чтобы не отвлекаться. Чуть агрессивное гортанное рычание, красивое «а-канье», не свойственное нашему региону и такие соблазнительные шипящие, от которых внутри все дрожать начинало.

Он не касался меня, стоял, не нарушая дистанции, но все равно жарко было. Чувствовала тепло тела, аромат парфюма и горечь табака, но главное – я чувствовала его сердцебиение, что размеренными ударами вводили меня в транс… Точно! Это не я… Это нереальность… что? Сеня! Очнись!

Он будто прочитал мои мысли и легким движением снял шарф, но в очередной раз ничего не произошло…

Моргала, пытаясь сфокусироваться в темноте, и даже как-то нелепо громко вздохнула, осознав, что сегодня чуть светлее, чем в прошлый. Панорамные окна зала, в котором мы были одни, пропускали блики города, рассеивая кромешную мглу.

– Герман… – повторила я с предательским придыханием, сама не ожидая этого от себя.

Смотрела ему в лицо, черты которого были едва читаемы, и ждала, что вот-вот вспыхнет свет. Но нет… Это явно не входило в его планы на сегодня.

Герман протянул руку, аккуратно взял мою ладонь и потянул в центр зала. Почему-то я шла уверенно, и даже сердце успокоилось, больше не стараясь убить меня страшной аритмией.

– Зачем пожаловал, Мишель?

– А ты наглец, – смех вырвался внезапно, я даже сама растерялась от легкости, что начала двигаться бабочками по моему телу. – Салат, Герман. Ты задолжал мне салат.

– Я свой долг вернул утром, Мишель, – незнакомец отодвинул кресло, аккуратно усадил меня за стол и, как в прошлый раз, сел рядом, вот только намного ближе, потому что наши колени едва касались друг друга.

– Я не успела, поэтому жду…

– Сегодня в меню стейки, Мишель, – он усмехнулся, звонко щелкнул пальцами, и тихие шаги заполнили тишину. Звякнул хрусталь, и шипящее бульканье известило меня о шампанском в моём бокале. – Брют…

– Предпочитаю полусухое.

– Хм… – Герман отвернулся, щелкнул зажигалкой, вот только сегодня она вспыхнула настоящим живым пламенем, отчего сердце моё вновь застучало. Напряглась, выхватив в щедром всполохе обрывки интерьера и его затылок… Права. Тёмные, слегка вьющиеся волосы были небрежно зачёсаны от лица, соблазнительно сливаясь на затылке волнами. Мгновение… Всего одно мгновение длилась эта вспышка, а рука моя поднялась, не успев посоветоваться с мозгом, и пальцы зарылись в мягкую мужскую шевелюру. Герман замер в этой неудобной для него позе, но терпеливо ждал, пока я утолю свое любопытство.  – С кровью?

– Главное, чтобы не с моей, – прикусила губу, чтобы не застонать от странного чувства, что мышкой копошилось где-то внутри, и резко убрала руку.

– Не переживай. Не сегодня…

– Так и знала, что маньяк, – вздохнула и по привычке сбросила туфли, чтобы подобрать под себя ноги. Кресло было мягкое, широкое, с высокой спинкой, очевидно, специально, чтобы я расслабилась. А я так и сделала.