Эта нега и власть, эта сила волшебных сомнений.
Только хмурый Тристан, пьет угрюмо, о чем он тоскует.
И жестокий обман над любовью уже торжествует.
Крик израненной птицы
Мне снова Венеции дивная снится,
И юная дама, плывущая мимо.
К кому на свидание райская птица
Направилась снова, а муж нелюбимый
Спокойно с другой развлекается где-то.
И даже не верит он слухам сначала.
Но вилла пустует ее до рассвета.
И тихо вода все шуршит у причала.
Ей больно и весело быть одинокой.
И рваться куда-то, забыв о печали.
И только вода, как темна, и жестоко
Опять поступают мужья, и начала
Рыдала, просила, хотела остаться.
Хотела забыться с собакой и сыном.
Но поздно и будет в тумане качаться,
И может быть встретится снова с любимым.
Но нет, этой страсти она не узнает.
И резко назад повернется гондола.
Крик раненой птицы во тьму улетает.
И сын просыпается. С тихим укором
Служанка посмотрит:– Чего еще надо?
Она не ответит, но будет во мраке
Все видеться снова вода и громада
Забытого склепа. И память о драме,
Которая там позабыта в начале.
И птица кричит так пронзительно снова.
И снится Венеция снова ночами.
И странно душа в полумраке взволнована
И муж, обнимая послушное тело
Любовницы, снова во тьме замирает.
И город во мраке, но как неумело
Бродячий скрипач где-то скрипку терзает
.
И душу терзают и сны, и виденья.
О город полетов, и город страданий.
И кружатся в пропасти робкие тени.
И с юностью снова назначу свиданье
Я знаю, мы были волками Книга Волоха
Я знаю, мы были волками когда-то.
И так не хотели людьми становиться.
И вот при луне за былое расплата —
Нам волчья свобода ночами приснится.
И снова зовет меня серая стая.
Туда, в тишину заповедного леса.
Где Леший нас снова на дело сзывает.
Мы видим, мы слышим, мы знаем про это.
На темной поляне луна серебрится.
И дивные ели нависли над нами.
И странно кричат нам незримые птицы,
Которые к нам прилетят, и в тумане
Какие-то призраки будут метаться,
И песню затянет свою Берегиня.
Мы были волками, и в бешеном танце
При блеске луны мы собрались и ныне.
Какие-то тайны нам снова знакомы.
Какие – то песни похожи на вой.
Мы вольные волки, нет дела до дома,
И Леший ведет нас во мрак за собой.
И ведьмы летят, и незримые птицы
Во тьме нам расскажут о том, что бывало.
И в лунную ночь вдруг такое приснится
Нагая русалка во мгле танцевала
Забытый вальс тебе приснится
Сначала звучала симфония страсти.
И пламя в душе до утра трепетало,
Потом вы остались у вальса во власти,
Сам Штраус играл вам немного устало.
И все наблюдал он, как пары кружились,
И падали странные тени на лица.
Кому-то твердил он: «И эти влюбились»
Но сколько тот вальс легкокрылый продлится.
И легкое танго внезапно сменило,
Хотелось стереть ироничность улыбки.
Она обнажалась, пылала, шутила.
А он уносился по почве по зыбкой.
И странно любовь исказилась до срока.
И дико взирали там светские львицы.
И все-таки жизнь и судьба так жестока.
Как трудно кружиться, как просто разбиться.
И странная тихая горечь романса-
Ты все до него докричаться хотела
И только наивно просила :-Останься.
А он позабыл твое гибкое тело.
Такое забыть невозможно, я знаю.
И где-то она обреченно кружится
С другими, чужие ее обнимают
И видит печальные, дикие лица.
И рухнет однажды на землю устало.
И в ливне осеннем она зарыдает.
И кто-то ей скажет: – А как танцевала!
И мальчик далекий ее не узнает.
И только в глазах золотая прохлада.
И что нам поделать – там тихая осень.
Симфония грусти, пора листопада,
Забытого вальса усталая проседь.
Сага о великолепном Волхве
И в мире, где мрака уже разогнать не удастся,
И черные тени, как коршуны, всюду снуют,
Вдруг песня Бояна над этой землею раздастся.
И гусли его о красавцах волхвах запоют.
Казненные снова по княжьему люту Указу,
Из пепла восстанут для битвы, и в бой поведут.
И преданный дважды, вернулся, не дрогнул ни разу.
Силен и прекрасен, и вечно сказанья живут.
О том, как сражались за землю и яростно жили.
О том, как в тумане ночном у костра пировали,
Но серые вороны снова над нами кружили,
И яркие звезды во мгле без остатка сгорали.
А после из пепла восстанут прекрасные птицы,
Над Русью кружиться они не устанут во мгле.
И легкая тень, – в этот час она вновь воплотится,
И пряха грустит и свой взор обращает к земле.
Завяжется узел, и снова во мгле снегопада
Он в лес заповедный уходит, идет не спеша.
Умрет и воскреснет, и Русь ему – боль и награда,
И в пламени вечном его закалилась душа.
И предки взирают на блудных детей из тумана.
Когда же очнемся и суть свою снова поймем.
Но наши волхвы нас спасают опять от дурмана.
И смотрим на небо, и древние песни поем.
И в мире, где мрака уже разогнать не удастся,
И черные тени, как коршуны, всюду снуют
Вдруг песня Бояна над этой землею раздастся.
И гусли его о красавцах волхвах запоют.
Великолепный. Сон о Блоке
У него глаза такие, что запомнить каждый должен. А. Ахматова
Она исчезает, во мраке она растворится,
А он не окликнет. Останутся только стихи.
Лишь маски мелькают в метели, теряются лица.
За ним, как метель, незнакомка напрасно летит.
Смеется старик, в эту бездну его увлекая,
Молчит пианист, и хрипит обреченно рояль,
И только цыганка, из вьюги немой возникая,
Танцует, над бездною, сбросив одежды, он шаль
Протянет ей снова, укутает он обнимая,
О, жрица немая, с тобой откровенен поэт.
Тебе он поверит, актрисы притворно рыдают,
И громко смеются враги, и прощения нет.
Игрушка судьбы, чародей запоздалой метели,
Куда он несется, и с кем проведет эту ночь?
В пылу маскарада, куда его тройки летели,
И черная роза покорно лежала у ног.
Страшна его власть, а стихи его странно прекрасны,
И Демон безумный, впервые парит в небесах.
Молчит Пианист, все мольбы и усмешки напрасны.
Коснуться щеки, утонуть в этих синих глазах.
