Он смутился и, убрав руку, сжал ее в кулак.
– Я… ну… я же вижу, что вам больно…
– Да что ты знаешь о боли?! – заорала она и тут же пожалела – не только из-за усилившейся собственной, но и промелькнувшей на лице призрака обиде.
Привычка додумывать тут же дорисовала, что еще живого мальчика на полном ходу сбивает автомобиль. Тело отлетает к фонарному столбу, ударяется и падает на землю…
– Я запястье пару раз ломал. Однажды во время трюка чуть глаз не выбил. Головой сильно прикладывался о бордюр. В общем, синяки, ссадины и шишки – мои лучшие друзья, – призрак неуверенно улыбнулся и развел руками. – Я на скейтборде катался, так что о боли кое-что знаю. В том числе о головной. И раз уж вы уверены, что врач вам не нужен, то хотя бы выпейте аспирин и позавтракайте.
Наверное, выглядела она совсем плохо, раз даже мертвецу захотелось о ней позаботиться. Пришлось буркнуть, что выпьет и позавтракает, и махнуть в сторону компьютерного стола, мол, иди дальше занимайся тем, чем занимался. Потому что видеть картину его гибели целиком не хотелось до дрожи в коленях. А ведь Дениз не просто знала о смерти все, но и успела поработать медсестрой в хосписе!
«Совсем старая стала…»
Она, обрадовавшись, что вчера не разделась и легла так, сунула ноги в домашние тапки и пошла к лестнице. Ванна удачно располагалась внизу, значит, можно спокойно привести себя в порядок, закинуться аспирином, а потом решить, как избавляться от незваного гостя. Сделать срочный заказ с доставкой, что ли?
В памяти всплыло утреннее видение крыльев за спиной мальчишки… Он и впрямь мальчик? Или это Дениз призвала его таким из небытия? Призраки любили представать молодыми – никто не хочет ощущать себя стариком, особенно когда возможно обратное. К примеру, бывшему хозяину дома было за шестьдесят, когда он повесился: седой, плешивый, с пивным животиком. Его призрак при этом едва приближался к тридцати, владел роскошной шевелюрой и крепким телосложением, прям мечта, а не мужчина. Предельно мертвая мечта.
Вода в титане оказалась ледяной, потому что заранее никто ее не согрел. И сама Дениз почти минуту тупила, стоя под ледяными струями, и только потом потянулась к крану. Продрогнув и стуча зубами, она вошла на кухню, подхватила плед со стула и прошла к холодильнику за молоком, чтобы сварить себе кофе – черный запретил пить гастроэнтеролог. Но стоило открыть дверцу, взгляд уперся в нижнюю полку, где плотными рядами стояли бутылки с запотевшими этикетками. Сначала рука схватила ближайшую из них, а потом Дениз решила: «Почему нет?» Свинтила крышку и сделала пару глотков. Горло обожгло холодом, зубы заломило, зато в голове прояснилось.
Итак, имеется нестандартный призрак, но это совсем не повод паниковать и трястись, как человек, страдающий арахнофобией, обнаруживший у себя на руке паука. Да, призраки голодные до эмоций, внимания и других проявлений жизни, и голод этот заставляет их творить гадости. Голод зависит от того, насколько сильно они сожалели о своей смерти, сколько незавершенных дел оставили, сколько людей, к которым хотелось вернуться. Ричи, например, поначалу просто переживал из-за недописанной песни, а потом заразился страхом и тревогой Дениз и принялся чудить. Чем больше он чудил, тем сильнее боялась Дениз, подпитывая его и замыкая порочный круг. Если бы она послушала, на что жаловался мертвый музыкант, смогла бы понять, а значит, лучше контролировать его. Тогда бы Марку не пришлось пройти через тот позор, его жизнь не сломалась бы, он мог бы стать счастлив. И не только он – много бы чего еще не случилось.
Большинство призраков были такими же, как Ричи. Дениз звала их «нормальными». Но встречались и совсем ужасные варианты – банши или полтергейсты, ставшие в своей ярости почти бесконтрольными. С банши Дениз столкнулась по глупости, пожалев не того человека, а вот полтергейста однажды создала сама и, несмотря на произведенный им хаос, так до конца и не раскаялась в содеянном. В любом случае теперь о призраках она знала все. И мальчишка не был таким уж необычным, просто самым юным из встреченных ею. Но ведь возраст вполне мог оказаться не настоящим, значит, надо просто выяснить личность незваного гостя.
– Окей, Google, – доставая вторую бутылку из холодильника, провозгласила Дениз, – настало твое время.
Мальчишка ожидаемо сидел за компьютером. При появлении Дениз бросил осуждающий взгляд на эль, но легко освободил кресло по первому требованию. Сел рядом со столом, прижав к себе колени, на которые оперся подбородком, и черные пряди вновь закрыли глаза. Получилось трогательно, даже захотелось протянуть руку и взъерошить ему волосы, вызвав тем самым недовольство.
«Это старость в тебе говорит, – мысленно вздохнула Дениз. – Старость и одиночество».
Она даже не стала закрывать вкладку с YouTube, лишь остановила ролик с фруктовым названием «Cherry» и переключилась обратно на страницу диалога с Робином. Надеялась, что присланное им фото где-нибудь сохранилось, чтобы уже по нему задать поиск. Но фотографии, к сожалению, не было ни в переписке, ни во вложениях. Не оказалось ее и на странице Робина, и даже в ее группе под конкурсным постом. Просить прислать заново не позволяла гордость – пришлось бы брать свои слова обратно, признавая неправоту. Но Дениз не была тогда неправа! И вполне может обойтись без фотографии!
Схватив с полки планшет и подключив его к компьютеру, она скомандовала:
– Ну-ка, сядь нормально и убери волосы с лица.
– Зачем? – недовольно протянул мальчишка, но выпрямился и попытался убрать локоны за уши.
Милый ребенок… Да, по повадкам все-таки ребенок, смотрящий на нее снизу вверх так, словно она – его пьющая мать, за которую нестерпимо стыдно, но которую все еще любишь.
– Лицо попроще сделай, – одернула Дениз и принялась делать в планшете портретный набросок.
– То есть? – нахмурился мальчишка.
Она машинально открыла рот, чтобы пообещать ему появление морщин на лбу, но так и застыла, а в уголках глаз снова запульсировала ноющая боль. Он прав – вместо эля надо было закинуться обезболивающим и поесть. Кожа покрылась мурашками, словно желая напомнить про неудачу с душем и то, что алкоголь на самом деле не согревает.
– Подать плед? – спросил призрак.
Она кивнула и удивилась лишь тогда, когда плечи укутало тепло. А вот этого призраки уже никак не могли! Ладно щелкать каналами ТВ или радио, да даже управление компьютером вполне объяснялось их электромагнитной природой, но плед!
«А наушники тебя вчера не удивили, да?»
Дениз дернулась, чтобы схватить мальчишку за руку – не умом, так кожей прочувствовать, что с ним не так, но он успел увернуться. Только планшет чуть не свалился на пол.
– Не надо, – испуганно попросил мальчик. – Вам не нужно этого делать. Это опасно…
Вот уж чего она не могла стерпеть, так это пытающегося командовать ею мертвеца.
– Тогда уходи. Убирайся отсюда туда, откуда явился!
Он отступил назад и, обернувшись к лестнице, уставился туда, как в свежевырытую могилу, являющуюся еще и вратами в ад. Сжался, побледнел, сразу показавшись еще младше, а потом решительно кивнул, и волосы вновь закрыли лицо.
– Простите. Мне не стоило злоупотреблять вашим гостеприимством, просто… у вас здесь играла красивая музыка, а там… там очень сыро… Я уйду, только не плачьте. Уже ухожу.
Дениз завороженно смотрела, как он, словно в замедленной съемке, разворачивается и идет к лестнице, а в голове в это время крутились на повторе его слова. Там очень сыро… очень сыро…
– Сколько? – не слыша собственный голос, спросила она. – Сколько тебе было, когда ты умер?
– Почти пятнадцать, – останавливаясь, ответил он.
Сыро… Еще бы там не было сыро – потерю ребенка сложно перестать оплакивать. А мертвый мальчик оказался именно мальчиком, невинным и совершенно беззлобным.
– Я не могу тебе помочь, лишь сделать хуже, чем было, – призналась Дениз и закрыла лицо свободной ладонью.
– Мне не нужна помощь, – в его голосе слышался намек на слабую улыбку. – Честно, не нужна. Так… я могу остаться?
– Да, – она кивнула, стараясь не думать, как сильно ей придется об этом пожалеть.
На какое-то время в комнате воцарилась тишина, потом Дениз убрала планшет в сторону и посмотрела на мальчишку. Его ответный прямой взгляд был полон надежды, только ее.
«Кажется, я усыновила беспризорного призрака».
– Можешь звать меня Дениз. А тебя?
– Дин, – он улыбнулся. – Дин Джозеф Рэйнер.
Она улыбнулась в ответ, сдерживая рациональную часть себя, требующую прямо сейчас вбить в поисковик услышанные фамилию и имя. Потом, она обязательно проверит все потом, например, внизу с телефона. Сейчас же… Сейчас… Чем там обычно занимаются родители с детьми?
– Музыка, значит, понравилась?
– Да, – Дин кивнул. – Сильный плейлист. Мрачный, но сильный. Я даже книжку из-за него читать начал.
– Книжку?
– Ну там, в описании была ссылка, я и перешел. Вы вчера угадали – там действительно депрессия в чистом виде, зато финал хороший.
Он принялся рассказывать о прочитанном, не подумав о возможных спойлерах. Но его глаза сияли таким восторгом!
«Да, – подумала Дениз. – Я точно усыновила призрака».
Прошлое. Лучший друг
После случившегося с Элиссон Харт Дениз долго оставаться дома не могла. Харты жили по соседству и тесно общались с ее родителями, а терпеть дальше косые взгляды и перешептывания за спиной больше не хотелось – последних курсов в колледже с лихвой хватило. Впрочем, после колледжа Дениз так и так планировала переехать во Францию, туда, где зародился импрессионизм. Но во Франции теперь жил Марк Хемсворт, а она боялась встретиться с ним и, чтобы уж наверняка не пересечься, выбрала своим новым домом Нью-Йорк.
Выбор оказался неудачным. Во-первых, никому не известный художник не требовался ни одной студии, в которые обращалась Дениз. Во-вторых, приличное жилье стоило дорого, а в неприличном было слишком небезопасно жить. В-третьих, Нью-Йорк, как и любой мегаполис, кишел призраками. Оно и понятно: большая плотность населения порождала большую конкуренцию, а та, в свою очередь, множила самоубийства, несчастные случаи, разбитые судьбы и сожаления о пустяках. И хотя именно это создало океан эмоций, призраки не только не могли ими насытиться, но даже зацепиться за подходящего человека, чтобы благодаря его теплу изменить облик как минимум на приличный, даже не на желаемый. Они бродили в толпе с размозженными черепами, разбитыми носами, сломанными костями, остекленевшими глазами. Бродили и заглядывали в лица живых, надеясь найти в них ответ, почему же они все еще здесь, но всякий раз звуки города отвлекали их, погребая под собой, как под землею. И это тоже Дениз легко понимала. В конце концов, мертвые любят тишину. В конце концов, большие города практически неспособны на сострадание.
Переехав в Нью-Йорк, она сумела перенять последнее, делая вид, что не замечает обращающихся к ней призраков. Это было очень удобно: прицепиться не успевали, но, когда они требовались Дениз, легко поддавались ее силе. Так пару раз она останавливала уличных бандитов, пытавшихся украсть у нее сумочку. Потом однажды ее кто-то преследовал поздним вечером, и похожий на несуразную статую мертвый торчок оказался весьма кстати. Научившись использовать способности некроманта таким образом, Дениз вскоре обезопасила район, где жила. Обезопасила для себя, конечно же, ибо пошли слухи, что к пигалице, уезжающую рано утром в Сити и возвращающуюся поздно вечером обратно, лучше не подходить – сулит большие неприятности, а то и вовсе смерть. Так разрешились две из трех ее проблем.
Самая важная – реализация себя как художницы – оказалась нерешаемой. И Дениз устроилась официанткой в одной из многочисленных кофеен Сити: платили относительно неплохо, часто оставляли хорошие чаевые и в целом место было приятное. Да и рисовала она в последнее время только призраков, с которыми волей-неволей сталкивалась на улицах города. Нет, не в том убогом виде, в каком они находились при их встрече, а снова молодыми, здоровыми и с горящими жизнью глазами. Портретов набралось больше дюжины, и Дениз не жалела на них ни хорошей бумаги, ни угля, а для некоторых – холста и масла. И плевать, что из-за «мертвых мальчиков», как она с нежностью называла свои работы, приходилось сидеть на вынужденной диете и одеваться как попало, нередко заштопывая чулки вместо того, чтобы купить новые. Зато так ей не приходилось считать калории, да и униформу выдавали на работе, а там она проводила большую часть времени.
На работе и произошло одно из ключевых событий в ее жизни. Смена близилась к закрытию. Денек выдался не просто тяжелым, а адским, и Дениз мечтала вернуться в свою крохотную квартирку, свернуться калачиком на кровати и проваляться так весь следующий день, и плевать, что он не выходной. Оставалось порадоваться отсутствию клиентов, почти полному, если не считать тощего парня в черном за столиком возле окна в самом конце зала. Бритый череп, запавшие глаза, заметная даже сквозь калифорнийский загар болезненная бледность, худющий, будто поверх скелета сразу натянули кожу.
«Призрак» – разочарованно отметила Дениз, но по инерции сделала еще пару шагов, замерев рядом со столиком.
К счастью, парень был погружен в собственные мысли, что позволяло ей незаметно смыться – сил на призрака не осталось, а тот, если привяжется, может так просто не уйти. Начнет еще капризничать, как Ричи в свое время – в общем, лучше не связываться. Она с удовольствием развернулась на каблуках и зашагала обратно к стойке, когда парень очнулся и позвал:
– Девушка, можно мне…
– Мертвецов не обслуживаем! – перебив, злорадно ответила Дениз и, не оборачиваясь, помахала блокнотом.
Сказала и пожалела – она себя обозначила. Показала, что видит и слышит его! А что, если он привяжется и начнет канючить, чтобы ему помогли вернуться в мир живых? Черт! Да у нее сил доехать до дома нет, а тут еще и призрака тащить придется! Медленно, очень медленно она остановилась, пытаясь заставить себя обернуться. И когда начала поворачиваться влево, справа ее задел идущий к выходу парень. Его плечо под тонкой черной рубашкой оказалось теплым, даже горячим – он был жив, очевидно, болен, но жив. А на столике рядом с незамеченной ранее пустой чашкой на блюдце лежали долларовая купюра и несколько монет – когда окликнул, хотел всего лишь оплатить заказ.
Дениз мысленно успела ужаснуться произошедшему, оказаться уволенной и выселенной на улицу, когда услышала, как хлопает входная дверь и мерзко дребезжит привязанный над ней колокольчик. Не задумываясь, она бросилась вслед за незнакомцем, совершенно не представляя, что ему скажет, когда догонит. На улице, как назло, не оказалось никого похожего. Дениз, беспомощно оглядываясь по сторонам, постепенно уходила от кафе, но, услышав окрик, остановилась. Кто-то схватил ее за завязки фартука и потянул назад, буквально вытащив из-под колес пронесшегося мимо такси. Водитель даже не подумал притормозить.
– Вот урод! – возмутилась Дениз, затем обернулась к своему спасителю, чтобы поблагодарить, и застыла с открытым ртом.
– Тяжелый день? – мягко спросил принятый за мертвеца парень.
– Мистер… – пробормотала она, готовясь каяться, только правильные слова совершенно не шли на ум. – Мистер, простите! Я…
«…сумасшедшая и вижу мертвых людей» – мысленно закончила Дениз и мотнула головой, словно от подобного взбалтывания слова перемешаются, и нужные сами выплывут наружу.
– Тяжелый день, – устало повторил он уже без вопроса. – Давайте сойдемся на этом. К тому же вы не сильно ошиблись – я и впрямь в некоторой степени мертвец.
Наверное, ей стоило возразить, попросить не хоронить себя заживо, разразиться мотивирующей речью, но Дениз лишь опустила взгляд вниз и уставилась на собственные туфли – на левой был оторван ремешок, у правой, судя по ощущениям, сломан каблук. Парень, кажется, смотрел туда же, куда и она, потому что после затянувшейся паузы, он сунул ей в руку стодолларовую купюру и сказал:
– Купите себе новые. И чулки заодно, – немного подумал и добавил к купюре еще одну такую же.
Дениз, не веря происходящему, подняла голову и долго смотрела незнакомцу вслед, а на глаза наворачивались слезы. Впервые за все время, проведенное в Нью-Йорке, ее пожалели! Да еще кто пожалел! Парень, который вскоре пополнит ряды мертвых, и город поглотит его дух, чтобы не выпустить уже никогда.
– Ни за что! – твердо решила она и сжала деньги покрепче. – Он ни за что не останется неприкаянным! Никогда!
Новые туфли она купила не сразу и даже не на выходных, почти неделю проходив в запасных – те были без каблуков, что в невероятно загруженные последние дни делало их просто волшебными и незаменимыми. Жаль, что не вечными, и за обновкой все-таки пришлось съездить. Расставаться с незаслуженно полученными деньгами не хотелось, как будто потратив их, Дениз приближала день смерти незнакомца, и приобретенные следом холст и краски нисколько не улучшили настроения. Настроения ничего больше не поднимало, а новые туфли и вовсе постоянно натирали пятки и отравляли жизнь, словно готовили свою владелицу к встрече с мертвым меценатом.
Но призрак щедрого парня не появился ни через месяц, ни через два. И наивная девочка в голове Дениз завела шарманку о том, что они оба ошиблись, парень выжил и наслаждается жизнью. А руки сами тянулись к альбому и делали бесполезные наброски, всякий раз вырисовывая улыбку на врезавшемся в память лице. Правильные черты, высокий лоб, большие глаза, изогнутые брови, ямочки на щечках… Все было так и совершенно не то одновременно! И она вырывала испорченную страницу за страницей, но не решаясь смять, откладывала ее в сторону и принималась за новый набросок. Так повторялось изо дня в день, пока одержимость не потянула рисовать прямо в рабочем блокноте, благо клиентов на тот момент не осталось. Впрочем, Дениз не была уверена, что появление посетителей ее бы остановило. Высунувшийся из-за плеча носик любопытной напарницы Тильды уж точно не остановил.
– Симпатичная девочка получается, – протянула та и противно хихикнула.
Дениз плотнее сжала пальцы на огрызке карандаша, подавляя вспыхнувшее вдруг желание высказать напарнице все, что думает о ее вкусах и заодно напомнить, что врываться в личное пространство других людей как минимум неприлично. Сдержалась, потому как вкусы Тильды выгодно выделили ту из толпы официанток, позволив наладить с рыжей девушкой более-менее приятельские отношения. Нет, после истории с Элиссон дружить, по-настоящему дружить с кем-нибудь Дениз уже не смогла бы. А Тильда, западавшая на небритых мужиков с квадратной челюстью и густыми бровями, хотя бы не позарится на понравившегося Дениз парня. Жалко только ей никто не нравился, даже подходящего типажа, даже из тех, что первыми пытались познакомиться и оставляли щедрые чаевые.
– Да вижу, вижу, что мальчик, не куксись только! – замахала на нее Тильда и весело рассмеялась. – Правда, глядя на него, кофе можно прямо так пить – без молока и сахара. А еще неплохо бы убедиться, что ему уже есть восемнадцать прежде, чем… кофе пить.
Конечно, сказанное Тильдой не могло не заинтересовать других девушек в смене, и они обступили Дениз, по очереди заглядывая в рисунок.
– Ого! – удивилась Мариза, мечтавшая стать актрисой и откладывающая деньги на переезд в Лос-Анджелес. – Это же Илай Рейвен, топ-модель. Кстати, на рисунке ему лет девятнадцать, если я все правильно помню. То есть кофе с ним пить тогда было можно, а сейчас уже поздно – неделю назад умер от лейкемии… – она выдержала трагическую паузу, а когда никто этого не оценил, заметила издевательским тоном: – Никогда бы не подумала, что наша Дениз интересуется миром моды.
К счастью, отвечать не пришлось – звякнул входной колокольчик. Дениз, сунув блокнот в карман передника, вышла в зал. Увы, дама и капризный ребенок, размазывающий мороженое по столешнице, оказались плохим избавлением. От последовавших за ними семейной пары и мужчины, попросившего кофе по-ирландски, тоже было мало толку, как и чаевых, но все вместе помогло убить время до конца рабочего дня.
Возвращаться в квартиру, где все пропахло красками и растворителем, не хотелось, причем совсем не из-за запаха. Ей надоел этот город, населяющие его люди и сама себе она тоже надоела. До чертиков. До оскомины. До тошноты. Только вот стошнить нечем – на работе не пообедала, даже кофе не попила. Так и села на скамейку на автобусной остановке, стараясь не слушать, как пустой желудок пытается перекричать городской шум. Пару раз напротив останавливался автобус, и водители обязательно сигналили, приглашая подняться «на борт». Поняв, что в третий раз мотать головой и выдумывать причину отказа сил нет, Дениз достала из сумки альбом и карандаш, решив притвориться, что просто рисует. Но чистых листов совсем не осталось – везде успели отметиться портреты Илая Рейвена, разной степени прорисовки. Она действительно хорошо его представила не больным, но не смогла уловить его истории, его сути, его духа, потому, должно быть, он и не пришел.
Дениз остановилась на одном из незавершенных портретов, взяла карандаш и принялась черкать, меняя ангельский образ случайного мецената на вполне себе земного парня с задорными бесятами в глазах. Улыбка превратилась в ухмылку, одна бровь слегка приподнялась, придав выражению лукавства. Волосы стали длинней, добавились тени… Рука с карандашом скользила по рисунку, словно бы двигалась сама по себе, а если ей и управляли, то напрямую из космоса. Уж там в высших сферах отлично знали, что Илай Рейвен не был ангелом, как не был и демоном. Он прекрасно понимал, как выглядит, как это можно использовать в своих целях и какие неприятности может за собой повлечь. Ему благоволила удача, но он также много работал. А в итоге оказался все-таки хорошим человеком.
Пальцы легли на завершенный рисунок, прошлись по доходящим теперь до плеч волосам, собирая на подушечках частички грифеля. С альбомного листа на Дениз смотрел живой парень, перед которым другие из ее «мертвых мальчиков» меркли, как звезды пред солнцем. Смотрел и усмехался глупости своей создательницы, а она ласково улыбалась ему в ответ. Пусть смеется – не жалко, ведь сегодня тот самый день, когда ее мальчик появился на свет.
– Ты влюбилась в меня, что ли? – спросили откуда-то сверху.
Дениз вздрогнула, вскинула голову и, разжав пальцы, выпустила альбом. Да и как тут не выпустить, когда рядом с ней стоял живой Илай и протягивал руку? И вот уже пальцы встретились, переплелись, Дениз поднялась со скамьи и потянулась навстречу к парню, и мгновения спустя их губы соприкоснулись. Поцелуй был холодным, жадным и опустошающим – так пьют воду, вернувшись с жары, так пьют жизнь, вернувшись из небытия. Его ищущие руки скользили по ее шее и спине, и сердце Дениз билось все быстрее, гоняя кровь в надежде хоть немного согреться и согреть еще и его. Ноги подкосились, тело ударилось об асфальт. А мир… Мира не стало.
Она очнулась в палате интенсивной терапии. В локтевом сгибе правой руки торчала игла капельницы, на левой болталась «прищепка» с проводом, тянущемся к стойке с монитором. Оставалось порадоваться, что на лице нет кислородной маски, и тому, что не зря слушала порой излишне рациональную Тильду, когда та рассказывала про минимальную медицинскую страховку, ну и, конечно, разозлиться на себя.
– И какого хрена там произошло?!
– У тебя остановилось сердце, – ответил снизу голос Илая Рейвена.
Он сидел на полу рядом с кроватью и выжидающе смотрел на Дениз.
– Ты пытался меня убить?
– Да, – не стал отпираться призрак. – А теперь думаю, хорошо, что не получилось, иначе бы ты тоже стала призраком, и мы навечно были бы скованы одной цепью. И не смотри так, как будто не знаешь о существовании цепи, с помощью которой ты вытащила меня из небытия и приковала к себе!
Илай злился не напоказ, и монитор от его слов пошел рябью и запищал, как будто у Дениз опять остановилось сердце.
Вбежала медсестра, увидела очнувшуюся Дениз и принялась расспрашивать о самочувствии. Та чувствовала себя на редкость хорошо, без обмана хорошо, как будто для счастья ей не хватало всего лишь выспаться. Ну или та прозрачная жидкость, что по капельнице поступала в вену, оказалась по-настоящему целительной влагой. И раз уж Дениз оказалась в порядке, сразу же попросилась домой, чтобы не оставить здесь помимо страховки еще и содержимое кошелька. Скудное содержимое, стоит заметить.
Илаю, в отличие от того же Ричарда «Ричи» Голда, манеры не были чужды, и он даже отвернулся, когда Дениз переодевалась из больничной пижамы обратно в свои вещи. И здесь снова нашлась причина порадоваться – одежда сильно не запачкалась, а значит, до дома можно добраться в относительно приличном виде. На работе ее вряд ли сегодня ждут, и освободившееся время можно потратить на прачечную…
– У тебя подозрительно довольное лицо, – нарушил молчание призрак, когда они вышли из больницы и направились к метро.
