3
Гридины дозорные (по взаимной договоренности Степана, Гриди и Семена на день пути по реке ездили конные, а дальше – забегали лыжники, и уже по берегам, тайно), разобравшись, что за люди пришли, часть слухов подтвердили, а насчет основного – сказали, что сопроводят к самому князю, с ним, мол, и будете договариваться. Дали день отдохнуть да помыться, и повели к замку. А там и конный дозор по реке подъехал, в общем, придя в сам замок, ополченцы уже верили всем рассказам. Знамя малое, над воротами висящее, цвета крови, стало, пожалуй, для них последней каплей. Князь, встретивший их во дворе, был строг, но добр – подтвердил освобождение от холопской доли, свободу уйти, кто желает, и предложение вступить в его отряд, если у кого, наоборот, долги к Ордену есть, будут они остальную землю Ливонскую от орденцев освобождать. Посмотрел их копья, хмыкнул, пообещал дать настоящее оружие и броню, сказал, что опытные воины, за свою теперь(!) землю стоящие, им всегда нужны, в общем, в очередной раз сработал князем на все 100%.
Кое-что добавили Ефим и старец. Если слова Ефима были… привычны, хоть и толковал он Писание против ливонцев, а не как их патеры, то старец всех озадачил. Его… чуждость в одежде, пять сот лет, через которые его… закинуло, рассказ самыми простыми словами, перемежающимися с совершенно непонятными, о тяжелом будущем этих земель – от всего этого веяло чем-то нездешним, да и внешность у старца была соответствующей. В отряд согласились вступить почти все, но князь дал неделю – сходить к своим, а чтоб идти было веселее – еще раз пропустили всех через замковую баню, осмотр травницы (кое-кого Милана оставила на пару дней, подлечить), да дали понемногу продуктов из замковых же запасов… Так отряд в нужное время прирос людьми, ну, а уж как встретили своих в деревнях, да как приняли новости об этом решении князя – говорить не надо… Вышло, что через неделю вместе с этими мужиками пришли еще желающие в отряд вступить.
Надо сказать, случилось это вовремя, потому как Гриде надоело гонять своих по пустым лесам, дожидаясь орденцев, когда (и куда) те захотят пойти. Он со своими людьми придумал другое: на лыжах, в своих белых накидках, они набили потайные дорожки вдоль тракта Ревель-Дерпт, используя леса, перелески, заросли кустов, в общем, те места, где зимой вообще никто из местных не ходил. Разумеется, для этого он до того уточнял у местных, где что есть, потому как были тут и болота, и овраги, и сплошной мордохлыст из молодого леса, то есть места, где пройти не было физической возможности. Получилось у него, с его людьми, три маршрута таких, тайных: один спрямлял извивы реки Пярну, позволяя быстро пробежаться на лыжах довольно далеко вдоль нее, периодически выглядывая на реку и проверяя, какое там движение есть, второй – выходил из холмов на севере и позволял дойти по перелескам в сторону Ревеля до того самого тройного перекрестка, где у Гриди же стычка с орденцами была, и отслеживать там, куда и кто ездит, а третьим был довольно долгий маршрут, как бы не на 20 верст, на юг, вдоль тракта на Дерпт, с заходом в две деревни. По первости, понаблюдав, что орденцев там нет, разведчики и в те деревеньки зашли, приняли их сперва настороженно – слухи-то среди крестьян разные ходили, а ушедшее (и не вернувшееся) войско с комтурами и вообще мимо них проходило (и не вернулось, да), но после их рассказов, что на самом деле у них на севере делается, ситуация поменялась. Первая из этих деревень, если от их земель считать, была совсем мелкой, вторая – крупнее. И именно оттуда принесли они весть, что, похоже, решил Орден еще раз их пощупать, накапливает для этого силы, и кое-какие войска уже начали выходить и пока останавливаются в той самой дальней деревне, и ждут туда еще бойцов, так что – скоро надо ждать их на южной засеке.
К этому они и сами готовились, больше того – они этого ждали. Потепление, действительно установившееся почти сразу после конца метелей, конечно, не могло справиться сразу со всем снегом, выпавшим за зиму (особенно в лесах, что, собственно и позволяло пока лыжникам быстро передвигаться по ним), а вот на открытых местах кое-где (пока только на пригорках, на южных склонах) проталины уже появились. Седову объяснили то, что было понятно здесь для всех, кроме него: если сейчас, по остаткам зимних путей и пока земля не оттает, войско не пойдет, то потом любому военачальнику надо будет делать еще перерыв до установления… ну, не полностью сухих, но хотя бы проходимых дорог. Логика в этом была, и Николай Федорович что-то такое припоминал, из своих обрывочных знаний о старых временах, но пока как-то не особо верил, что все так серьезно. Но – стремительно тающий, прямо на глазах, снег, как и положено, превращался в воду, эта вода пыталась сбегать вниз – тоже по всем законам физики, и, например, дорога по деревне возле их замка и выезд на тракт, где каждый день мотались дозорные, очень быстро превратилась в месиво – там как раз получалось такое место, с небольшим уклоном на юг, к реке, хорошо освещаемое и прогреваемое частым и теплым теперь солнцем. По ночам, правда, пока все снова подмораживалось…
Установление лыжниками тайных маршрутов, кроме разведки, позволило и примерно раз в неделю общаться с посланником от Пимена, из Ревеля. Тот передавал разное, но общий смысл был такой, что нужные знакомства он завел, и кое-какие переговоры (исподволь пока) тоже провел, а через Торгаша они потихоньку собирают людей, на которых можно будет положиться в случае, если понадобятся бойцы внутри города. Дело тоже было нужное и важное, и туда на перу дней уехал Петр – сам хотел с этими людьми переговорить, да Пимену новые задания дать – пора было выходить на ганзейцев, именно на возможной договоренности с ними строились планы по забиранию в свои руки (ну, или под свое влияние, как уж выйдет) Ревеля. Они с князем и старцем плотно сидели пару вечеров перед отъездом Петра, обговаривали, какие могут быть варианты, и тот уехал. И в эти же дни снова пробился к ним Еропкин, да не один.
Гридя давно справился со своим старым отношением к постельничему, и уже ничем не выдавал этого, когда они общались. А уж когда они узнали, С ЧЕМ к ним приехали посланцы князя Московского… То ли грамоты их князя, то ли новые листы старца, то ли рассказы самого Еропкина о первом посещении их замка, то ли все это вместе – сработало, и государь поверил им, мало того, вписывался в их планы, предлагал свое, да все по делу, с пониманием тонкостей… А приехавший с постельничим воевода вообще, как оказалось, дальше поедет саму Нарву отвоевывать! Круто взяли, но рассказ о том, что Димитрия со всеми… поделками его возили к самому государю, и тот показывал, что они могут теми стрелами, что старец подсказал, расставил все на свои места. Николай Федорович не ожидал, что как-то оно вот так быстро выйдет, похоже, 16 век не всегда был долгим на принятие решений.
В любом случае, за пару дней князь с Семеном и Гридей постарались максимально подробно рассказать воеводе Телепневу все, до чего дошли с использованием новинок сами, и согласовать возможные совместные действия. Воевода этот, как оказалось, был заочно им знаком (его родной город, где он, собственно, и воеводствовал, был не так далеко от Рязани), а семью его знали все, и даже сам старец – оказался воевода из Оболенских. Вышло забавно, когда Телепнев долго и как-то… восхищенно матерился, услышав в машине (конечно, ему тоже все из будущего показали) песню Малинина, про корнета и поручика. Похоже, хитрый Еропкин, в первый свой приезд ее услыхав, провел там какую-то каверзу, по крайней мере, Седову так показалось… Но именно после этого воевода оттаял. Видимо, человек просто не сразу сходился с незнакомыми людьми, дело обычное.
Москвичи уехали по стремительно тающему снегу, прихватив с собой гонца из выздоравливающих раненых, зато оставив еще и короб с ракетами, восемь штук всего успел для них сделать Димитрий (гости передали, что теперь будет больше, потому как отдали ему всех пороховых мастеров во Пскове, и попробует он наладить массовый выпуск, ну, как массовый – в понятиях 16 века, конечно). Вернулся Петр, сообщив, что вроде как и правда – идут дела у Пимена, и время есть дальше по их задумкам ему работать, а орденцы в Ревеле несколько успокоились пока. И тут прискакал дозорный с юга. Как передал ему прибежавший на лыжах разведчик, в той самой деревне, где войска ливонцев собираться начали, замечены были всадники, и удалось узнать от деревенских, что ждут и рыцарей, а те в крестьянских-то халупах долго жить не будут, похоже, готовы они.
Неизвестно, как остальные, а Седов сразу вспомнил, с каким напряжением они отправляли своих на ту, первую битву на южный тракт, и с каким напряжением ждали ее результатов… Сейчас вышло проще, по-деловому как-то. Уходили из замка все. Ну, почти – оставался на хозяйстве Федор, у которого на самом-то деле было больше всех настоящей работы сейчас – близилось время весенних работ, которые «весь год кормят», и он уже был весь в запарке, проверяя семена, плуги, тягло, начав разбираться с землями для посадки… Но – все эти сугубо мирные дела зависели от результатов очередной схватки, увы… причем явно не последней. Оставалась Милана, попросившаяся было с ними – раненые-то будут… Но князь отказал, сказав, что, если удастся все, то сюда к ней они раненых довезут, ну, а нет… Сам князь пошел в этот раз во главе бойцов, и Гридя тоже, потому как на его людей многое было завязано в этот раз (а с ракетами только они обращаться и умели), а на северную засеку снова отправился Петр, только что с той стороны вернувшийся. Послали гонца и в малую усадьбу, предупредить, что у них тут затевается. Была опасность согласованной атаки с трех сторон (или с двух), но вероятность такого и князь, и Семен, и Петр оценивали как малую. Семен, кстати, хоть и носил руку все еще на перевязи, но уже разрабатывал кисть кожаным мячиком (кривеньким, так что скорее, валиком) по подсказке Николая Федоровича. Командовать он вполне мог, но, если дойдет дело до конной сшибки или рукопашной – был еще не готов, и князь в этот раз выступал в качестве такого командующего сам. Ну, а старца, Ефима и Михайлу брали только в качестве санитаров, довольно жестко сказав сидеть, где покажут, и до поры не высовываться.
И Черный, и Степан давно были возле южной засеки, как и основная часть бойцов, так что колонна из замка выдвинулась довольно жидкая. По пути Седов смог в полной мере понять, что будет на всех дорогах тут в скором времени – уже сейчас остатки санного зимнего пути возвышались среди стремительно оседающих снежных полей этаким горбом утоптанного снега (который таял гораздо медленнее) с наледями. А кое-где уже были проталины, рытвины, в которых поверх еще мерзлой земли стояла талая вода, в общем, действительно – зимний путь доживал последние дни. В отряде было некоторое опасение, что как бы им не опоздать, но руководство все же склонялось к тому, что некоторое время у них есть – только на переход орденцев от деревни, где у них устроен временный лагерь, до их засеки, надо было класть два дня… Так и вышло – добравшись до последней на тракте своей деревни, они узнали, что конники еще прибыли к орденцам, и, похоже, все у них готово. Теперь уже с разведчиками удалось поговорить напрямую, и те рассказали, что народу у орденцев много, сотни три, деревня забита, стоит лагерь у околицы, собран небольшой обоз, среди всадников виднеются рыцари… Правда, оказалось, что с самими деревенскими давно не удавалось поговорить и разведчикам – слишком опасно соваться, да ливонцы и дозоры пускают, правда, вблизи домов только. Это признали совершенно разумным, и, хотя деревенские, наверное, смогли бы еще что-нибудь интересное рассказать, основное было видно и так.
Седов успел еще сходить к самому укреплению – деревня отстояла от засеки примерно на километр. Распоряжался тут Гридя, который, можно сказать, почти всю вторую половину зимы тут провел. После того, как в первой битве поучаствовать ему не удалось (он тогда северное направление закрывал), он тут всерьез развернулся, собираясь взять за тот пропуск реванш. Именно под его руководством достраивалась засека и делались завалы и ловушки в окружающем лесу. Именно он придумал сделать вторую линию укреплений, отступив чуть к деревне, по полого повышающейся местности. Сейчас там, шагах в ста за основной засекой, была… ледяная детская крепость – именно так сперва показалось Николаю Федоровичу. Но вблизи крепость оказалась совсем не детской, основа, похоже, была из стволов деревьев, а дальше все было закидано снегом почти в рост человека, укатано и полито водой, создав ледяную корку. Три широких проема в стене этой крепости были амбразурами, в двух из них были установлены малые пушки (сейчас уже капитально, а не на санях), третья, смотрящая несколько в бок, на лес, была, видимо, на случай, если надо будет отбиваться и оттуда.
Седов знал, что сюрпризы на этом не заканчиваются – с ним советовались, конечно, но остального сейчас разглядеть было нельзя. У самой засеки были оборудованы места для дозоров и стрельбы, даже снег под ногами был прикрыт нарубленным лапником, а в лесочке рядом – срублены два балагана, из стволиков толщиной с руку, с очагами, где, видимо, сидела та смена бойцов, которая сутками дневалила возле засеки (а не уходила ночевать в деревню). Первый отпор ливонцам планировалось давать отсюда, а вот потом – действовать в зависимости от их действий, «играя от обороны», так сказать. Они ушли обратно в деревню (Ефим и Михайла тоже ходили полюбопытствовать, конечно), там для них выделили место, где переночевать и разместить свои медицинские припасы. Было тесновато, да и все в деревне тоже было занято бойцами, но предполагалось, что это не надолго.
И действительно, уже на следующий же день разведчик прибежал еще до полудня с новостью, что Орден выдвинулся. Уходили по своей лыжне разведчики обычно еще затемно, но шли аккуратно, часто осматриваясь, чтобы самим не попасть в засаду. Так ушел дозорный и сегодня. А вот обратно, когда орденцы были замечены, он уже бежал быстро. По его словам, верстах в пяти от поляны, на одном конце которой засека и была, организуют лагерь, пока всадники, в основном. Похоже, пешая часть отряда подойдет попозже, и – завтра, или послезавтра, надо ждать. Конечно, они не знали, ни что там за бойцы, ни их точного числа, ни даже, кто там у них главный – но это все было теперь уже не важно…
А главным у орденцев в этот раз был сам феллинский кстелян, Генрих фон Галлен. Путь его в Орден (и в Ордене), наверное, можно считать типичным. Далеко не первый ребенок в семье небогатых дворян в небольшом городке Зосте, что в северной Вестфалии. Обучение необходимым молодому дворянину навыкам и наукам, самым основам. Протекция в дальние земли, в Ливонию, сперва – оруженосцем, потом кандидатом, потом рыцарем… К 30 годам Генриху была доверена должность фогта в малом замке на западе Ливонии. Он постарался устроить там свою жизнь и жизни своих подчиненных, как смог, получше, и вот тут ему повезло. В одной из поездок в его замке остановился сам фон Плеттенберг, с небольшой свитой. У магистра был огромный авторитет в Ордене, множество войн и политических интриг за плечами, и фон Галлен еще с юных лет испытывал к нему почтение. Это чувство сохранилось, даже когда он познакомился с изнанкой жизни рыцарей и некоторыми… обычно не обсуждаемыми вслух фактами. А магистру понравилось, как их встретили, он не поленился переговорить с уже не юным управляющим и взял его на заметку. Но назначения кастеляном в сам Феллин, примерно через год, Генрих не ожидал…
Человек, не знающий историю Ливонского ордена, затруднился бы сказать, чем отличается Феллин от других крупных городов этих земель. Понятно, что он стоял не на море, и морскими воротами Ордена ему стать было не суждено, как Ревелю или жемчужине-Риге. Да и от русских земель он был далек, отдавая основные объемы торговли с ними Дерпту, еще помнящему старое имя – Юрьев, или Вендену, который, будучи постоянным местонахождением магистра фон Плеттенберга, в последнее время небезуспешно пытался спорить в этой торговле с епископским Дерптом. Но любой даже кандидат в орденцы, даже мальчишка-оруженосец, только приехавший из родных германских земель, узнавал историю Ордена. А в ней Феллин был крепостью-воином, одно время – столицей Ордена и первым центром ее военных сил, когда местные племена еще пытались вести против орденцев если и не полноценную войну, то оказывать хоть какое-то сопротивление. Оно, конечно, искоренялось, огнем и мечом, и центром этого тогда был именно Феллинский замок.
У него было неплохое расположение. На одном из невысоких холмов с вершиной неправильной формы, которыми богата эта земля, стояла старая цитадель, и тут все было, как обычно у таких замков. Но холм имел еще две ступени, пониже, и они за многие годы тоже были выровнены, обнесены стенами и заполнены строениями. Нашлось время (и деньги) и для украшения старого замка, здесь были и резьба по камню, и цветные стекла в церкви, и, конечно, все возможные варианты отделки деревом. Ничего особо роскошного (все-таки устав их вообще-то монашеского Ордена подразумевал скромность), но по сравнению с малыми замками и усадьбами – тут было, на что посмотреть. А с учетом того, что здесь до сих пор хранились архивы Ордена, еще со времен завоевания этих земель, тут можно было и прикоснуться к истории прежних веков.
Сейчас Феллин, чьи земли были расположены между двумя епископствами, был далек от любых внешних границ Ордена, а бунты местного населения, давно разбавленного всеми окрестными народами, ограничивались одной-двумя деревушками за год, и военная роль его замка как укрепления несколько снизилась. Но и арсеналы тут были, и войска стояло много, по старой памяти и из-за наличия тут больших казарм. А вот посад при Феллине так и не стал полноценным современным городом, все-таки для этого нужны были серьезные торговые пути или центры промышленности. Но – поселок у подножия холма был, постепенно разрастался, хотя и не имел никаких достопримечательностей, которые выделяли бы его среди таких же больших сел (или уже малых городков). Их было достаточно много здесь и еще больше – южнее, где было больше давно обрабатываемых земель и меньше лесов и болот.
Фон Галлен быстро разобрался в хозяйстве самого Феллина (довольно скромном) и периодически встающих тут на постой войск. Все было давно отработано – и житье в казармах, и рацион на поварнях, и каналы поставки продуктов, и распорядок дня для бойцов долгими зимами, и жизнь заметно пустеющего с началом каждого лета замка… Вот уже больше пяти лет Генрих был здесь кастеляном, совершенно обвыкся, наладил и хозяйство, и свой быт, познакомился и неплохо сошелся с рыцарями, что постоянно жили в Феллине, и получал заслуженные благодарности от магистра в его редкие приезды сюда. В этом году зимний сонный покой замка был потревожен – войска постоянных отрядов, собранные на зимние квартиры в Феллине, пришлось поднимать за зиму дважды. Такое бывало и раньше, но вот причина нынче была особая. Сперва три поджога усадеб (а дело это даже при крестьянских бунтах было редкое), два пропавших на тракте дозора, слухи… И на старом месте, и уже на новом – кастеляну пришлось сталкиваться со всяким. Но с залетной бандой наемников – еще нет.
Надо сказать, что, хоть и были на землях Ордена зачатки и будущего МВД, и судебной системы, и следственных органов, но… 16 век, силовой захват этих земель орденцами и сложившиеся за три века обычаи наложили свой отпечаток. Стандартным средством реагирования «в случае чего» со стороны Ордена был приезд в провинившуюся деревню местного фогта или комтура и выяснение на месте жесткими методами дознания. Пороли всех, проще говоря, причем могли и забить до смерти, и даже для старост никаких поблажек не было. Вообще-то в Ордене были и люди, которых можно было назвать следователями, но, опять же, специфичными – военными следователями, разбирающимися в ранах, каким они оружием нанесены, время и причины смерти и тому подобное. Были и следопыты, были и ловцы людей (как сбежавших своих, так и специалисты по поиску спрятавшихся крестьян при набегах на соседей), была у фон Галлена налажена и связь с окрестными корчмарями (через подчиненных, конечно) – значение их, как потенциальных точек притяжения криминала, он прекрасно понимал.
Но… ничего из старых способов в эту зиму результатов не дало. Побитые морды мужиков в двух деревушках, возле которых были первые из сгоревших усадеб, не помогли раскрыть, как и что происходило – полыхнуло ночью, да и все, а кто там орденцев перебил, они не видели. Перетряска корчмарей (и даже обыск сгоряча в одной корчме, содержателя которой давно подозревали во всяком нехорошем), результатов не дала. Ну, как не дала – кое-что нашлось, но… к усадьбам Ордена отношения не имело (Грек с товарищами подготовились, и забранное оружие и броню, все объемное и заметное, схороняли в тайниках). Чужаков местные если где и видели, то издалека и в потемках, так что даже числа людей этой… банды точного узнать не удалось. И слухи эти… Генрих специально уточнял у замковых старожилов, не помнят ли они какой особо уж жесткой истории с неким Яном (или семьей, в которой мог быть молодой наемник), но ему ничего конкретного сказать не могли. Всякое бывало, а если за последние лет 15 взять, так и вообще… Но все же, наводнив земли свои дозорами (и согнав для этого бойцов с зимовки), кастеляну удалось перекрыть все пути этой шайки, как они не петляли, уходя на время даже к соседям. А потом они были захвачены в небольшой деревушке и перебиты. Жаль, что не удалось никого живьем взять, но там еще и пожар случился, так что не смогли его бойцы, и так нескольких человек потеряли. Судя по телам и оружию этих неизвестных, мужики и правда были опытные, матерые, так что версия с наемниками, гулявшая в народе, у фон Галлена особых сомнений не вызывала. Он не сталкивался с таким ранее, поэтому быстрое распространение слухов, да еще зимой, его не удивило и не насторожило тогда.
Кастеляны замков, даже такого важного, как Феллин, не участвовали обычно в орденских капитулах. Собственно, они для того и назначались, чтобы всегда оставаться на хозяйстве. Поэтому Генрих, конечно, с интересом ждал, когда комтуры начнут возвращаться – мимо него двое или трое поедут обязательно, все-таки дорожная сеть в Ливонии изначально создавалась с учетом Феллина. Но… незадолго до приехавших комтуров (в этот раз даже четверых) пришла весть о перекрытой дороге на Везенберг, да и из Ревеля что-то давненько никто не приезжал… Он успел только выяснить, что дорога на Везенберг и в самом деле перекрыта засекой (а не пара упавших от урагана деревьев перепугала того купчишку), как приехали комтуры. Фон Галлен не стал скрывать от них последних событий, и народ заторопился к себе – собственно, все четверо были как раз из тех мест, где (ну, или по дороге туда, это пока было не ясно) что-то нехорошее происходит. Так что пообщались они довольно коротко, хотя и новости с капитула ему рассказали, и про его банду расспросили. Генрих несколько расстроился, что, похоже, дело это стало известно всему Ордену, но сопровождение комтурам выделил приличное. Да и с ними люди были, так что, честно говоря, проблем он тут не ожидал.
Но дозорных, что ушли на третий день после отъезда комтуров по тракту на север, вышел проинструктировать сам (чего обычно не делал – главная дорога, рутинный выезд, все давно отработано). Правда, сказал он им всего лишь обязательно нынче доехать до северного дозора, из Вейсенштайна, узнать у них, как проехали комтуры, да посматривать по дороге повнимательней – ничего особенного. Дозор уехал, а когда через несколько дней вернулся… Бойцы в Ордене бывали разные, Генрих уже насмотрелся. И растяпы, и любители пивка попить, и старые, опытные воины, которых лишний раз с места не сдвинешь, и молодежь, только набирающаяся опыта. Дозорные были из середнячков. Не любимчики своего командира (таких обычно далеко не посылают, держат поближе), но и не новички. А вот рассказ их… Выходило, по их словам, что до самого тракта доехали они по следам комтуров, и в корчме, на тракте уже, останавливались на ночь в той же, что и они (а другой там и не было). А вот еще через день, когда они, как было велено, ехали, почаще осматриваясь, уже к вечеру нашелся сильно наезженный свежий отворот с тракта, да с кровавыми следами кое-где, тоже свежими, еще не засыпанными снегом. Проверили они и его…
–Как бы не все, кто уехал, там, господин кастелян – негромко говорил старший дозора, до сих пор посматривая по сторонам испуганно – овражек там, близко разглядеть никак нельзя было, но много, побитые да раздетые все, да и зверье уже… того…
Дозор все же сунулся чуть дальше, уж совсем осторожно, и нашел за большой поляной (на которой, присмотревшись, следы схватки они тоже рассмотрели) некое укрепление, тоже типа засеки, но… похлипче.
–Ну, а как оттуда по нам с арбалета пару болтов пустили, мы уж ближе не стали проверять, и так до первой деревни обратно уже почти в ночи доехали – оправдывался дозорный, и видно было, что картина того… овражка с телами все еще стоит у него перед глазами. Из расспросов (Генрих привлек еще пару опытных человек, опросили и остальных дозорных) выяснилось, что погибли убитые вроде как все же от обычного оружия, а не от… чертовщины какой, да и тела обирали явно крестьяне, а не нечисть. Или та самая банда? Или что? Дело принимало серьезный оборот… Фон Галлен не стал пороть горячку. Не стал он пока и сообщать капитулу Ордена или самому магистру, а послал разведку. Хорошо подумав (и обсудив со старыми, опытными рыцарями, которые давно жили в Феллине уже на постоянной основе, на покое), он решил, что сразу две основные дороги за короткое время, да с засеками, силами одной небольшой банды не перекроешь, да и почти пять десятков опытных бойцов (включая рыцарей, а со слугами и того больше) – тоже просто так не перебьешь, ну, или в плен не возьмешь, если число убитых бойцам со страху преувеличенным показалось, так что дело темное и явно опасное.
В итоге, отправил на север он аж три десятка бойцов, вразнобой, из тех, что опыт хождения по лесам имели, или сами вызвались (нашлись и такие), наказав идти малоизвестными тропами или вообще лесом и постараться в первую очередь вызнать, что там происходит, не ввязываясь в мелкие схватки. Уж как бойцы его слушали, их дело, но вернулись далеко не все, вообще с пяток всего, и рассказали странные вещи. Что там, действительно, чужаки. Что у пришедших (вроде как с русских земель) среди зимы бойцов есть не то пророчество, не то – сам пророк с собой, который гибель Ордену предрек за… гм… кровавые дела его, да местных племен многовековые гонения и прямые убийства. Что пророк тот (или пророчество) говорит, что кончилось время Ливонского ордена на этих землях, и потому бойцы те, которым пророчество это явлено было (вот тут ясности не было – кому, когда, где), и преград себе не встретили, когда на землю эту зашли. И что все орденцы, с которыми сталкиваются они, мертвы, как и весь гарнизон Вейсенштайна, и те, что в малых усадьбах были. А ведет их некий фюрст, который суд провел над орденцами, в замке том захваченными, и признал их… ну, говорить такое при господине кастеляне и неловко, в общем, разорвали их прямо голыми руками при народе, а потом сожгли…
Волосы дыбом вставали у фон Галлена от таких рассказов. Да и число вернувшихся бойцов намекало, что не все так просто… Но тут вернулись еще двое. Были они как раз из людоловов, и решили, далеко не заходя, перехватить на дороге одного из этих неизвестных пока бойцов, рассудив, что дозоры-то у них должны быть. Не торопились, выбрали место, сели в засаду, подкараулили парочку (все-таки двойками ездили те, неизвестные), одного сразу свалили из арбалета, второго подранили, но… живым он не хотел даваться. Все же скрутили, опыт есть, но одного коня упустили, долго расспрашивать (с толком, как полагается) времени не было, пришлось делать все по-быстрому и тела прятать (второй тоже долго не прожил), уходя, потому как узнали они… Псковичи, почему-то с рязанским князем, пять десятков опытных бойцов. С ними старец, дело темное, но вроде как и правда пророк, и чудесные вещи при нем, а еще – повозка, что сама ездит. И старец тот, верно, говорил, что время Ордена кончилось уже, но еще не сейчас (вот тут непонятно было), и можно то ускорить. А Вейсенштайн и правда взят, и много усадеб еще, а замки – пока нет.
Много вопросов ушло, но много и появилось. Значит, русские, это проще, но пророк? Чудесные вещи? Захват замка почти без потерь? Суд… над рыцарями?… Какая-то страшная казнь? Фон Галлен не был идеалистом, рыцарем из баллад. Он прекрасно знал, еще с родных мест, что простой народ вороват, глуповат, норовит увильнуть от работы и в целом требует постоянного присмотра и жесткой руки. Но быдлом крестьян (ну, или там горожан) он никогда не считал, и всегда интересовался, все ли есть у подчиненных ему людей для нормального существования и выполнения его требований, без панибратства и урона своему статусу, конечно. Возможно, именно благодаря этому ему удалось добиться… того, чего удалось. Но устроить такой суд, от имени как раз этих самых крестьян, он бы ни за что не догадался… Тут, похоже, он столкнулся с тем, что требовало решения… кого-то повыше в иерархии Ордена и поопытней. Донесение магистру он написал не с первого раза. Помучившись, решил все же разделить надвое: то, что точно известно (перекрытые дороги, захваченный русскими замок), и всякие слухи. С грамотой он отправил аж троих гонцов, на всякий случай. Вроде, и дороги все свои, но как-то у Генриха после рассказов тех лазутчиков (щедро награжденных, конечно) было неспокойно на душе, да и потом, до Вендена, где сейчас должен был быть магистр, было больше 130 верст.
А после отъезда гонцов фон Галлен подумал, что кое-что упустил, и разослал людей еще и соседям – в Дерпт и Пернов, ну, и по пути пусть предупредят братьев по Ордену, что что-то на севере творится нехорошее… Конечно, все это время по тракту у него ездили усиленные дозоры, но за засекой (немного подросшей и укрепившейся за это время, как ему докладывали) никакого движения не было, и на его землях тоже – ничего не происходило. Вернулись гонцы от соседей раньше, чем от магистра (им было в два раза ближе ехать), в Дерпте все было спокойно, а вот Пернов… После разговора с гонцом оттуда у кастеляна впервые появилось подозрение, что все еще хуже, чем кажется. И дело было даже не в том, что Пернов, находящийся довольно далеко от Вейсенштайна, пострадал от поджога орденского двора, что означало, что и до него добрались… эти. Дело было в тех самых слухах, что привез гонец из Пернова, в том, что они почти дословно повторяли то, что смогли выяснить лазутчики на временно занятых этими русскими землях… Нет, Генрих не был и рыцарем «без страха и упрека», не был религиозным фанатиком (хотя и те, и те ему в Ордене встречались). Он был реалистом, и именно распространение одинаковых слухов (причем как раз таких, что выбивали у Ордена почву из-под ног, поднимая среди крестьян ропот, пока глухой) в сочетании с поджогами, при этом начавшихся заранее, если вспомнить так называемую «банду», вызывало у него опасения. Против них работал противник, может, и малочисленный, но опасный…
Тут вернулись и его посланцы к магистру. Похоже, ему удалось в своем письме донести до того свои опасения, или старый лис Плеттенберг и сам почуял, что дело неладное. Фон Галлену была прислана специальная грамота, дающая ему право собирать бойцов от всех земель Ордена именем магистра, и даже требовать того в епископствах. А в письме, к грамоте приложенном, было указано, чтобы Генрих срочно занялся этим делом, расчистил тракт, выяснил, что с комтурами и в Вейсенштайне, а еще – чтобы послал людей по побережью и непременно выяснил, как дела на севере, и употребил для этого все необходимые силы. Магистр писал, что надеется на Генриха и что «верю, что ты, мой мальчик, сделаешь все с присущей тебе обстоятельностью и надежностью». Это был карт-бланш, но и ответственность предполагалась немалая – именем магистра, но не сам магистр, и, в случае чего… Такая тонкость была фон Галлену совершенно понятна, и он занялся делами.
Дел было много, но были они привычными и позволили на время отвлечься от тех неприятных мыслей. Усиленные дозоры по тракту и по другим, малозначимым дорогам на севере, имели четкое указание – в стычки не вступать, если уж совсем не будет у них явного превосходства (кастелян прекрасно понимал, куда делись те его разведчики, что не вернулись, и что тем… врагам стало известно о нем и его людях). Гонцы к соседям с распоряжением магистра ушли. Через Пернов, по побережью, ушла и группа на север с целью добраться до самой Нарвы (Генрих послал туда нескольких гонцов, на всякий случай). Сам фон Галлен прикинул, кого из своих можно будет послать отбивать замок, исходя из того, что предстояло сделать.
А выходило, после его раздумий и советов с другими рыцарями и командирами отрядов, так: убирать эту засеку на главном тракте все равно надо, а, поскольку это лучший (и кратчайший) путь до Вейсенштайна, идти им придется там. Проезд для всадников где-то там есть (ему докладывали дозорные, что иногда видят чужих всадников на той дороге и следы), так что конница понадобится, но немного – кастелян знал, что из себя представляют дороги в тех лесах. Конечно, и несколько рыцарей в броне будут нужны, но сперва нужны будут бойцы, привычные биться в лесу, так как этих русских (или кто там) из-за этой засеки надо будет выгнать, обойдя ее по лесу (про то, какая примерно вокруг этой поляны местность, ему тоже доложили). Именно исходя из этого он отбирал своих воинов и писал заявки соседям. А еще он не забыл, что, если замок был все же как-то захвачен, то к захватчикам попали пушки и арсенал замка. Пушки – это было неприятно, но надо было еще знать, потащат они их в поле или оставят в замке на случай отступления туда. А вот арсенал… Если верить тому, что все же узнали его лазутчики, что этих псковских русских было пятьдесят, ну, сколько-то погибло (фон Галлен имел опыт реальной войны, его несколько раз посылали на подмогу тевтонцам, и в то, что замок, любой, можно занять без потерь – он не верил совершенно), но сколько-то они смогут вооружить из трофеев и запасов замка… Ну, пусть еще полсотни… Правда, это будут уже не подготовленные бойцы, а крестьяне, пусть даже и имеющие опыт в ополчении, и их, конечно, на острие удара не поставят…
В общем, он хотел иметь трехкратное превосходство, чтоб уж наверняка. Но при этом подставлять только своих людей не хотелось – перед магистром потом за них отвечать. Поэтому, пока гонцы скакали по всем направлениям, он вел переписку с другими гарнизонами, собирал данные от дозоров (пришлось перевести часть дозорных на сам тракт, и договариваться об их кормлении с владельцем тех земель), советовался со своими ветеранами, в общем, дел хватало. Надо сказать, что в Феллине проживало чуть больше двух десятков полных рыцарей Ордена (замков с таким количеством рыцарей на всю Ливонию было три-четыре, не считая Риги, конечно), правда, добрая треть из них была уже стариками, доживающими свой век кто при архивах, кто при арсенале. Но память у них, как правило, была еще в порядке, и кое-что из их советов он взял на вооружение. А вернувшиеся с севера гонцы несколько успокоили его, сообщив, что в Нарве и в Ревеле все в порядке, не считая того, что их комтуры (как и Везенберга, и, видимо, того же Вейсенштайна) все же пропали. Вести были переданы магистру, начали подходить отряды по его запросам, но тут начались метели.
Задержка снова обеспокоила фон Галлена, а еще – досада, что он не успел до метелей. Ведь помнил же про них, знал за проведенные уже пять лет здесь, но – не сопоставил сроки, не продумал… Хотя, не все еще из тех, кому он писал по воле магистра, прислали ему воинов. А еще его беспокоили вести с севера. Последние гонцы, пробившиеся до метелей, успели сообщить, что в Нарве все в порядке, рубежи проверены, а также – что и по поведению русских, и по вестям от них – они ничего не замышляют. Но – странные пожары начались и там.... Он не сидел сложа руки – удалось уточнить и у доступных русских купцов, и у тех, кто бывал за последнее время на русских землях (или ближе к их границам) – никаких даже слухов о новой войне нет, нет и признаков ее подготовки. Значит, что?… Действительно полусотня наемников с каким-то там князем? А что за «пророк»? Дураки или самоубийцы? Но – захватили замок, заняли земли, перекрыли дороги… Пожары и слухи… Ничегонеделание снова разогрело разные подозрения кастеляна, и он отвлекся работой. Проверка снаряжения и припасов, рассылка дозоров и новых гонцов сразу после конца снегопадов, заботы по самому Феллину (которые с него никто не снимал) помогли ему отвлечься. И, когда подошел последний отряд (почти два десятка всадников от дерптского епископа), решительно все было готово, и пришло время выдвигаться.
Разумеется, в этот раз командовать взялся он сам. После грамоты магистра другой вариант был бы никем не понят. Три сотни бойцов, включая полусотню конницы, семеро рыцарей, оруженосцы, обоз… Силы внушительные, но и выдвижение до деревни, которая была назначена последним сборным пунктом, пришлось проводить поэтапно. Впрочем, это была обычная работа рыцаря Ордена с приданными ему отрядами, и кастелян с ней справился. Дороги пока позволяли передвигаться любым отрядам, правда, коней на наледи приходилось придерживать, но видно было, что еще неделя, ну, две – и все поплывет, так что времени им было как раз. Подтаивающие снега не позволяли выдвинуть дальние боковые дозоры по пути их следования до этой засеки, но не позволили бы и их противникам незаметно и быстро подобраться к ним, так что войско выдвинулось прямо по дороге до той самой поляны, проверяя только самые ближайшие окрестности. Там никаких следов не было, а вот на дороге – были, что подтверждало, что ездят тут… эти, и, значит, проезд там где-то у них есть.
На самой поляне Генрих еще раз сравнил то, что ему доносили дозорные, с тем, что видел теперь своими глазами. Да, все совпадало: на другом конце поляны, где дорога слегка сворачивала вправо, обходя кусок матерого леса, все свободное пространство было перекрыто… Ну, все же это была не засека. Ветви деревьев, из которых было сложено укрепление, были обрублены, и пристроены они были, образуя подобие стены примерно в рост человека. Самое узкое место было перекрыто серьезно, с одного бока лес не давал разглядеть, что там (но какие-то загородки были видны и в нем), с другого – редкие кусты тоже были перекрыты чем-то типа плетня. Все было преодолеваемо, вопрос – как, и скольких людей придется потерять, прежде чем они преодолеют эту… ну, ладно, засеку, откроют ворота для всадников (кстати, где этот проезд?), ворвутся внутрь и там рассеют и перебьют этих.... которых, кстати, видно что-то маловато?…
Раздумья эти заняли у него малое время, и, уточнив у дозорных, где примерно может быть проезд (они указали, что следы ведут к этой загородке и пересекают ее там, где раньше дорога и проходила, по краю леса), он собрал командиров отрядов и начал раздавать указания. Два крупных отряда, совместно – около семи десятков бойцов, должны были выдвинуться по дороге до того, как их смогут обстреливать из-за засеки, после чего уйти в лес справа, очистить его от бунтовщиков и выйти уже с той стороны леса им за спину. Тем временем еще полусотня уйдет левее, но возьмет крюк побольше, хоть и по снегу, и попробует атаковать тот плетень за кустами, чтобы тоже пересечь линию этого укрепления. Остальные пешие воины, в которых, кроме самой пехоты, было два десятка аркебузиров и три – арбалетчиков, будут медленно продвигаться прямо по дороге, не давая своим обстрелом высунуться защитникам этой засеки. Кто первый из отрядов сможет найти проезд для коней и открыть его – подаст сигнал коннице, ну, а когда конница выедет за засеку, будем разбираться.
Стояла прекрасная погода, ясное, синее небо, яркое солнце начало пригревать народ в зимней одежде и в латах… отряды выдвинулись. Без дополнительных команд, довольно нестройно, они пошли пока по дороге. Генрих с рыцарями следили за ними, остальные всадники тоже были наготове. Вот грохнули первые выстрелы из-за засеки, подняв там хорошо видимые дымки, но немного их было, и первая часть нестройной колонны резко приняла вправо, уходя к лесу, а вторая, не дожидаясь выхода на дистанцию, где вражеские аркебузиры стали бы до них доставать – приняла влево, сразу снизив скорость продвижения – снег на поляне был не сказать, что слишком уж глубокий, но сейчас влажный и рыхлый… Команда – и остатки пехоты двинулись по дороге, дожидаясь отмашки командиров на остановку и залп аркебузиров. Дождались, плотный залп ударил по укреплению (даже отсюда было видно, как брызнула кое-где щепа), и нестройная колонна пошла дальше, уменьшив скорость, но зато из нее периодически стали вылетать арбалетные болты, ища невидимые отсюда амбразуры и бойницы.
Впрочем, защитники отвечали хоть редкими, но выстрелами, стрелы от них тоже летели, какие-то крики послышались и из леса, где их бойцы уже скрылись из вида. Только левая часть их отряда все еще пробивалась в снегу на открытом месте, который оказался там еще глубже, но по ним пока никто и не стрелял. Центральная колонна, выдав еще залп, разделилась – аркебузиры остановились на перезарядку, пехота, наоборот, побежала вперед, в мертвую зону с этой стороны укрепления, а арбалетчики рассредоточились между ними, выбирая наиболее удобные позиции для стрельбы. Плохо было то, что везде, кроме самой дороги, им тоже пришлось пробираться как минимум по колено в снегу, что, конечно, их замедляло, и вообще – мешало. Стали видны первые убитые, и, похоже, несколько раненых – защитники с такой дистанции стали отстреливаться гораздо точнее, да и часть тех, кто попытался перелезть через засеку, оказалась, похоже, заколота или зарублена, свалившись с нее на снег…
Но вот можно стало заметить, что уже массово у бойцов центрального отряда получилось перелезть через засеку, не встречая сопротивления, за ней поднялся какой-то крик, и обратно по дороге побежал один из бойцов, тоже крича и размахивая руками. По кивку кастеляна один из оруженосцев поскакал к нему, и так же галопом вернулся обратно, выслушав несколько слов.
–Господин кастелян, они отступают! Проход найден, сейчас его открывают! Прямо, возле леса! – выпалил это молодой еще парень, немного не доскакав до группы рыцарей с фон Галленом.
–Выступаем – скомандовал кастелян, еще раз оценив обстановку на поляне. Левый край еще барахтался в снегу, в лесу явно была схватка, и оттуда пока никого не посылали, но у центра успехи были несомненны – бойцы уже спокойно перелезали через бревна, а оттуда уже никто не отстреливался, правда, аркебузиры и арбалетчики пока были в основном на этой стороне. Конница выдвинулась к засеке шагом. По мере приближения стало видно, что засека, хоть и перекрывала дорогу, выглядела… не очень. Нет, ее нельзя было свалить одним пинком, но строившие ее явно не были мастерами, и она не вынесла бы, к примеру, даже пары часов обстрела из средних пушек (правда, доставить сюда эти пушки стало бы еще той задачей). Кроме того, теперь всадникам с высоты коней стало возможно увидеть, что там, за засекой и поворотом дороги, огибающей лес. Там – убегали немногочисленные фигурки, явно противника, а дальше было еще укрепление, но совсем уж небольшое.
«Они сделали вторую позицию – подумал фон Галлен – но им это не поможет. Сейчас проедет конница, тех, кто не успеет добежать, добьют, а остальных сперва окружат, а потом тоже добьют». Когда они подъехали к засеке почти вплотную, стало видно, что, действительно, проезд через нее тут и был, по самой дороге. Там было что-то вроде ворот, достаточных для проезда саней, правда, сейчас это все было перетянуто веревками, какими-то палками, скорее всего, эти русские имели некоторое понимание в военном деле, и попытались максимально оттянуть тот момент, когда за их укрепление проникнет конница. Часть бойцов сейчас рубила и распутывала все это, поминая всех чертей и дьяволов, а остальные бойцы из центральной группы перелезали через засеку, уже совершенно свободно – последние защитники убегали до второго укрепления, которое было хорошо видно (местность несколько повышалась) шагах в ста – ста пятидесяти
–Что вы там возитесь, давайте быстрее! – недовольно крикнул один из рыцарей – ворота все никак не открывались.
–Сейчас, господин, они еще изнутри набили тут кольев – натужно отозвался ему кто-то из бойцов – во, вроде пошло!
Всадники, не дожидаясь сигнала, придвинулись поближе. Внезапно слева, за кустами и плетнем (до которого только начали добираться бойцы из левой группы, уже изрядно запыхавшиеся), раздался залп чуть ли не десятка аркебуз. Все невольно перевели взгляд туда – чуть дальше, где кусты становились гуще, поднимался дым. Явно там была засада, и сейчас нападавшая слева часть бойцов оказалась у них как на ладони, да еще и завязшая в глубоком снегу… Мало того, один из свинцовых подарков долетел и до их группы, свалив одного из крайних слева всадников. Часть конников подалась назад по дороге, часть, наоборот, влево, видимо, инстинктивно собравшись атаковать засаду, хотя та была как минимум за глубоким снегом и плетнем, кони смешались… Генрих собирался отдать команду построиться и как можно быстрее пересечь укрепление – с засадой можно было разобраться и позднее, собственно, эти русские (или кто там) были уже почти рассечены, но тут справа, из леса, раздался сильный грохот, что-то ударило его в бок с огромной силой, сбрасывая с коня, и… наступила темнота.
4
В этот раз при подготовке к новой схватке с Орденом Седова привлекали гораздо меньше. Основной вывод из первой схватки и князь, и остальные сделали – им надо стараться при любом раскладе не допускать ближнего боя на условиях противника, а максимально наносить ему урон еще на подступах, даже тратя на это стрелы и порох в большом количестве. Так что первоначально была сильно укреплена засека, а потом Гридя (который там больше всех времени проводил) стал придумывать еще кое-что. По его мыслям укрепление было доведено до леса с обеих сторон, да и в лесу были сделаны препятствия в виде обрубленных верхушек тех деревьев, что пошли на засеку. Получались такие естественные рогатки, и протянуть их удалось достаточно далеко в стороны. А потом, когда все это еще и снегом прилично присыпано было, лес стал… ну, все же не совсем непроходим, но проходим очень медленно и с большим трудом. Был он тут смешанным, а, к примеру, разросшийся ельник и укреплять не надо – и так не пройдешь.
А Николая Федоровича снова пытали, что могло бы сейчас им пригодиться из богатого на развитие военных дел будущего. Он в который раз вспоминал все партизанские приемы (если посчитать, то про войны и оружие будущего он все же рассказывал больше всего времени). Самое первое, что напрашивалось – это мины, но… не имея взрывателей из будущего, а только запальные дорожки или фитили, рассчитывать на эффективное использование мин не приходилось. Князь даже готов был выделить сколько-то железа, те же шлемы, например (у них было достаточно трофеев, а для аналога МОН нужно было что-то сферическое, котел или вот шлем), но… запалы. Если бы взрывчатка из будущего у них была, можно было бы попробовать и так, добавив поражающих элементов, но… с черным порохом Седов не давал гарантии, что разлет будет, какой надо, а времени на сложные эксперименты не было. Так что Гридя предложил сделать вторую линию укреплений, куда организованно отступить от первой засеки, а вклад Седова на этапе подготовки ограничился… тарзанками. Когда в одном из обсуждений прозвучало, что точно сунутся орденцы в лес, завязнут там, но и своим там дорожки топтать смысла нет, а иначе тоже завязнут, он вспомнил про тарзанки – веревки, с помощью которых можно быстро менять позицию. Спрыгивая с дерева на расстояние, ну, сажен до пяти, а это в лесу, считай, уже и не видно, кто понимает. Гридя и собирался изначально лучников по деревьям рассадить, а теперь решил кое-где срубить мешающие ветки, чтобы они с ближнего расстояния ушли, и было им время еще пострелять, не вступая в ближний бой, или уж отступить.
А вот идея с пушками на деревьях родилась хоть и от этих тарзанок, но уже без участия старца, и он даже не знал, кто был ее автором. И сами-то пушки из древесных стволов использовались сейчас, но – как наследие старины, или вынужденно, в случаях, когда порох есть, а стрелять не из чего. Ну, а идея разместить их не как обычные пушки, а так, чтобы сперва их не заметили, на этих самых деревьях, и постараться собрать под их выстрелы побольше народу, напрашивалась сама. Им были опасны в этот раз и конные, и пешие, но – на лошадях ездили рыцари и руководство, а как собрать пеших более-менее компактно – мыслей ни у кого не было. Ворота в засеке на самом деле были, но их совершенно заблокировали, а дозорные выезжали через другой проход в лесу, замаскированный, а вот потом коней выводили к воротам и все следы, действительно, вели вроде бы туда. Срубив кое-какие ветки, два подготовленных ствола эразц-пушек подняли на деревья, пристроили (с некоторым разлетом по прицелу) сбоку от этих самых ворот и замаскировали. Не так-то просто оказалось набрать в конце зимы и гальки на дроб, и для этих пушек, и на заряды для захваченных в замке, но справились и с этим (насобирали на речных обрывах). У разведчиков в этот раз было три важных задачи – в лесу выбить как можно больше народу, в нужный момент выпалить из пушек (эту пару посадили на деревья с утра, еще затемно), а еще Гридя хотел направить две пары подальше вдоль поляны с ракетами. Дали им всего по одной ракете, да короткие направляющие, чтоб утащить можно было, и целью просили выбирать конницу или больше скопление воинов. Но – не в начале схватки, надо было, чтобы втянулись все бойцы Ордена, а иначе их руководство могло отвести остальных, и было бы в следующий раз готово и к ракетам. В этот раз у разведчиков, кроме белых накидок, пошли в дело и маскировочные костюмы «под лешего», пошитые к этому времени в нужном количестве.
Впрочем, важных задач хватало у всех. Всем, кто мог хоть как-то стрелять, были розданы все пищали, и свои, и трофейные, которые были еще в нормальном состоянии, отлиты новые пули, обговорено, когда и как начинать обстрел. Свои пушки после споров все же сразу поставили во втором укреплении, поскольку ожидалось, что орденцы рассредоточатся и не полезут толпой под выстрелы, как в прошлый раз, а быстро перетащить их и заново установить можно было и не успеть. Туда же сразу поставили людей Черного – им надо было защищать второе укрепление, не допуская его захвата. Здесь же, во втором укреплении, была и основная ракетная направляющая. И Степан, и сам князь, и остальные всадники, что были собраны ближе к деревне, играли нынче роль последнего резерва – или добивающей группы, если у них все получится. Главным на первом этапе оставался Семен, именно он привычными свистульками должен был давать команды на отход от засеки. Под его началом были самые меткие стрелки из пищалей, самострелов и некоторое количество ополченцев с копьями и пиками. Они должны были проредить орденцев, если те сунутся близко, на первом этапе, и изображать сопротивление до отхода. На крайнем правом фланге, за кустами, была размещена еще группа стрелков с пищалями и самыми сильными самострелами. Между ними и самой дорогой была сырая промоина, последними метелями ее занесло вровень с остальной поляной, но тех, кто туда сунется, ожидал неприятный сюрприз – снег там должен быть выше пояса, а под ним – сырая ложбина. К этим стрелкам дали и небольшое прикрытие на случай, если орденцы все же доберутся до них. Ну, а лекарский отряд посадили на сани вместе с конным резервом, который стоял за парой поворотов дороги, за пределами видимости от засеки.
Солнечная погода помогала скоротать время ожидания, когда на следующий день после возвращения разведчика, сообщившего о выдвижении орденцев, с утра, все бойцы заняли позиции и принялись ждать. Да и позавтракать сегодня было время, так что народ пока ходил, переговаривался, грелся на солнце… Кто-то сидел на санях, коней оседлали, но пока чего-то из упряжи не затягивали (Седов еще не разобрался, хотя и начал интересоваться). Настроение было нервозное. Прискакал посыльный от засеки, сообщил, что ливонцы выходят на поляну и пока остановились. А вскоре раздался первый выстрел, заставив почти всех вздрогнуть. Бойцы кинулись к лошадям, и через пять минут судорожной подготовки все были готовы по сигналу вскочить и помчаться… Через некоторое время, когда народ напряженно вслушивался в выстрелы и далекие крики, князь отправил одного человека поближе, посмотреть. Тот вернулся почти сразу, сообщив, что наши еще возле засеки, в лесу, похоже, началось, а больше ничего не видно. И действительно, в лесу, сейчас уже ближе к ним, кроме криков стали раздаваться хоть и приглушенные деревьями, но узнаваемые взрывы бомб. Их выдали разведчикам на тот случай, если надо будет отбиться от группы врагов, или ослепить их вспышкой и дымом, чтобы успеть уйти.
Еще через несколько томительно долгих минут крики усилились, а потом раздался длинный свисток – сигнал на отход от засеки. Народ начал посматривать на седла, хотя все знали, что до их выхода еще в любом случае далеко… Выстрелы из пищалей так и продолжали бухать, то вразнобой, то сразу несколько, крики вроде приблизились, и тут раздался почти сдвоенный грохот, и над невидимым отсюда полем боя, над деревьями, поднялось довольно большое облако дыма.
–Пушки в лесу – буквально выдохнул кто-то, и после некоторой паузы крик поднялся гораздо сильнее, но теперь в него добавились истеричные ноты, а еще – кони… Раненые кони кричали иногда почти как люди, а иногда – совсем по-другому, но почему-то и у Седова, и у остальных, при этих звуках зашлось сердце. Да и их кони, до того чутко прядавшие ушами при звуках выстрелов, начали беспокоиться… Князь послал второго гонца.
–Наши от засеки ушли, эти там копятся, но пока на вторую не идут – доложил тот – а за самой засекой не видно ничего…
Тем временем стрельба на поле боя не стихала, а вот крики как-то уменьшились, но через некоторое время раздался крик явно сразу многих людей, сразу же перекрытый многочисленными выстрелами. Похоже, орденцы пошли в атаку на вторую засеку, и оттуда начали отстреливаться (пищали, которые похуже, и дробовики были все там). Почти тут же бухнули две малые пушки, значит, орденцы подошли на выстрел, потом тише, но узнаваемо грохнули дробовики, где-то тут же – бомбы, а потом все перекрыл рык сразу полутора десятка глоток примерно.
–Черный своих повел – нетерпеливо, чуть не пританцовывая, сказал Степан, расслышавший в этом шуме голос второго десятника.
Николай Федорович не смог бы потом сказать, сколько прошло после того, как там схватились врукопашную, времени. По ощущениям – очень долго, а так – минут пять, не больше. Раздались частые, прерывистые свистки, и почти сразу – знакомый рев ракет, одна за другой, пять штук. И почти тут же – снова длинный свист.
–Пошли! – скомандовал князь, вскидывая тело на коня, но его опередило как бы не пятеро, и в линии всадников, вытянувшейся по дороге, он оказался где-то в середине…
Оставшиеся возле саней санитары переглянулись.
–Давайте и мы, что ли – сказал Седов – потихоньку.
Им-то не дали никаких указаний, но, раз ракеты были выпущены (а это согласовывали, если орденцы соберутся в кучу или их отгонят на какое-то приличное расстояние), значит, можно?… И они пошли по дороге, ведя лошадку под уздцы. После поворота стало видно ледяную засеку, сзади-сбоку. Над ней постепенно рассеивался дым, вроде, уже никто не стрелял оттуда (хотя вообще-то выстрелы еще гремели), там копошился народ, кто-то лежал на земле, и кое-где виднелось… красное? Они, не сговариваясь, перешли на бег, и тут где-то дальше на поляне снова завыли и почти сразу взорвались еще две ракеты…
…У князя, как всегда в начале схватки, все как-то изменилось в сознании. Старче называл это мудреным нерусским словом на «ад», а на деле это было так: сердце бухало, как бешеное, время как бы растягивалось, глаз подмечал все детали, а руки, казалось, успевали быстрее головы. Вот и сейчас – по знаку, перед пуском ракет свои воины должны были постараться отойти назад от орденцев, чтоб не попасть под свой же огонь, но, видимо, в пылу схватки не всем это удалось. Но его обострившийся взгляд в не таком и сильном дыму возле засеки выхватывал фигуры со знакомыми повязками (воины к ним уже привыкли) и без, и всадники врубились в последних, оглушенных и вяло копошащихся сейчас возле засеки (да и тел, валявшихся на подстилке и на снегу, как князь успел заметить, тут было прилично). С этой стороны снег был утоптан почти до состояния дороги, и кони не проваливались и не скользили, позволив их небольшой лаве прокатиться сперва почти до самого овражка на правой стороне, там развернуться – и пройтись обратно, взмахивая клинками, и только после этого князь смог остановиться и как-то оглядеться.
Тел на снегу было довольно много, но, как удалось ему разглядеть, почти все они были без повязок. Что-то орали из второго укрепления, радостное, и кто-то там даже прыгал и махал руками. За засекой, куда он кинул взгляд, видно было, что орденцы уходят, по одному, много по двое, почему-то не по дороге, а через кусты по краям поляны, и тоже лежит сколько-то тел. Что творится под самой засекой, видно не было. Куда-то еще стреляли из засады справа, приглядевшись, он понял, что у тех бойцов еще в пределах досягаемости часть орденцев, выбирающаяся сейчас из глубокого снега. Надо было выезжать за засеку, добивать их! Но… раньше эта же мысль пришла в голову Степану, и он уже торопил сейчас своих на окраине леса, где был настоящий проход на ту сторону. Там надо было всего лишь срубить две веревки, и кусок заграждения падал, позволяя проехать всаднику. С этим кто-то, невидимый сейчас в зарослях, справился, и Степан, свистнув своим, ломанулся туда. Князь хотел было последовать за ним, но увидел идущего к нему от ледяной засеки Семена, а охолонувшая голова подсказала ему, что остальное могут и без него.
Он соскочил с коня и тоже поспешил навстречу Семену (почему-то мысль доехать не пришла к нему в голову). На подходе стало видно, что тот улыбается, и князь понял, что и у него на лице расползается широкая улыбка… Они обнялись и стали хлопать друг друга по плечам (князь вовремя вспомнил про руку друга, и не усердствовал, но Семен сейчас, похоже, ничего не замечал).
–Все вышло! – радовался он, громковато (ну да, у них тут и пальба была, и ракеты), но от души – и у засеки сгуртовались они, и под пушки подставились, и огненными стрелами мы их здорово добили! И, похоже, рыцари под пушки Гридиных ребят там тоже подставились.
–Даже у нас слышно было, как там заорали – согласился князь – и кони…
–Кони, да – Семен сбавил улыбку и оглянулся вокруг.
Немного времени прошло, но все как-то упорядочивалось. Возле ледяной засеки устроили перевязочный пункт, где в пять пар рук помогали народу Ефим, Михайла, старче и еще двое, с подготовкой санитаров. Бойцы зачищали все пространство между засеками, уже собирали тела своих (слава богу, оказалось их немного), и сейчас примерялись к орденцам. Группу Степана уже было не видно. Выскакивал из лесу Гридя, увидел их, перемахнулся рукой – мол, все в порядке – и убежал обратно, похоже, вылавливать и добивать тех, кто попытается уйти лесом.
Князь и Семен, как-то одновременно отойдя после схватки и видя, что сейчас командовать не нужно, решили проверить, что там, с той стороны засеки – поляну совершенно не было видно за ней, сильно укрепленной за последнее время. Они, забравшись на коней (Семену подвели его, до того привязанного где-то в безопасном месте), проехали по проходу между деревьями за линию укрепления, отметив мельком, что орденцы сперва так и не успели найти замаскированный проезд, а потом им стало, похоже, не до того, и выехали из леса уже с обратной стороны засеки.
Картина была… непривычна. Возле того места, где они выехали, до сих пор воняло порохом и кровью: оба заряда с деревьев пришлись на уровне лошадиных спин примерно (или человеческих голов, нацеливали их именно так), и больше дроба досталось коням, а не людям, так что крови здесь было налито прилично. Лежало с десяток лошадиных туш, и примерно десятка три тел орденцев. Приглядевшись, князь с Семеном поняли, что кроме попавших под удар импровизированных «пушек», есть тут и попавшие под дальний огонь из пищалей, не ожидавшие, что оружие достанет их на недоступном вроде бы расстоянии. Но были среди убитых и явные всадники, судя по экипировке, и даже рыцари, по крайней мере, снаряженные очень хорошо бойцы, трое или четверо. На самой поляне (они двинулись по дороге к ее дальнему краю, где снова виднелась какая-то свалка) тел почти не было, разве что с того края, что был ближе к занесенной снегом болотистой промоине, кое-где виднелись, похоже, из числа не успевших уйти от обстрела с замаскированной позиции за этой самой промоиной. По дороге через поляну тел тоже почти не было, трое или четверо орденцев лежало здесь всего, то ли подраненных в лесу и возле засеки, то ли попавших под случайные выстрелы. Живых тут не оставили ранее прошедшие бойцы, и они, подстегнув лошадей, более быстрым шагом доехали до того места, куда, похоже, попали ракеты боковых засад. Здесь тоже лежали павшие кони, много, десятка два, но не в одном месте, а как-то… растянуто, и люди, но крови было гораздо меньше – дроба-то в ракетах не было… Часть и людей, и коней, явно была затоптана в свалке. А на телах мертвых орденцев были заметны следы, похоже, от ножа. Они сперва подумали, что это тоже та группа постаралась, что на зачистку со Степаном ускакала, но владелец ножа нашелся тут же (как и сам нож). Он, как стало видно вблизи, вытирал сейчас снегом лицо своего мертвого товарища, полулежащего на крупе убитой лошади (а нож лежал тут же, сбоку).
Здесь было самое узкое место, после которого, собственно, пустошь вдоль дороги и начинала расширяться, становясь поляной. Лес был только слева, на приличном отдалении, а пока еще голые кусты подходили к дороге гораздо ближе (причем с обеих сторон), и в этих кустах еще до начала схватки сидели отправленные Гридей разведчики. Они узнавались по белым накидкам, правда, у живого она сейчас была сильно испачкана спереди кровью, а вот у второго… у второго на теле не было живого места. И Семен, и князь имели опыт, и поняли, что попал он под копыта, вот только еще живым, или уже мертвым? Это было непонятно… Но – второй разведчик обернулся на звук копыт по дороге, и поднялся, отложив в сторону очередной кровавый комок снега. Когда всадники спешились, стало видно, что на лице его среди брызг крови прочерчены две дорожки, от слез, но сейчас голос был уже спокоен:
–Княже, воевода… а мы вот тут… сидели в засаде, значит… Я и… – он неловко махнул рукой в сторону тела товарища.
–Это… Данил?… – вглядевшись, первым узнал того Семен.
–Данька, ага.
–А… как все вышло? – спросил князь, осматриваясь.
–Мы сперва сидели поодаль, в лесу, Гридя сказал – присмотрите там, на случай, если они побегут. Как все на поляну вышли, они сперва недалеко от нас стояли, потом пешцы вперед ушли, а вскоре и… рыцари эти и иные конные потянулись. Мы тогда поближе подобрались… Потом, как… началось все, ждали, как велено. Потом грохнуло, от нас видно было – попало хорошо, посшибало многих… Ну, там сколько-то еще вроде бились, да вы лучше знаете, наверно… А после, как они назад подались, Данька мне и говорит: давай бомбу! Мы-то с самострелами, но у нас по одной с собой было, как положено, значит – пояснил он князю, но тот и сам помнил, вместе с Гридей прикидывали, что у кого из бойцов с собой должно быть…
–Ну, я даю, а он фитиль в зубы, и к дороге… Я-то не сообразил, а он-то пошустрее у нас… был… – на лице бойца снова что-то блеснуло.
–А дальше-то что? – поторопил Семен, все еще не понимая.
–Конные их – продолжил отвечать боец – как-то в кучку собрались, и, значит, потихоньку так обратно подались. Медленным шагом почему-то… Тут слышу, свист, нашим с боков выдвигаться, и похоже это уже второй раз было – чего Данька-то раньше дернулся? А он… в обе руки по бомбе… и посредь дороги встал прямо… Они, как ближе подъехали, увидали его, в белом-то не сразу разглядишь, хоть и грязь уже… а он тогда… один, другой запал к фитилю, к ним подался, и бомбы лошадям под ноги – на!… Тут я тоже стал выбираться, из кустов-то (видно было глубокую тропку в сыром снегу в эти самые кусты).Да только не успел. Бомбы грохнули, они встали, кто-то свалился даже… дым, кони кричат, задние напирают, в кучу сбились… и тут с боков стрелы огненные пустили наши, попало прямо туда, в кучу эту, сзади. Там орут, а те, первые, рванули прямо по дороге, мимо меня, своих же стоптали, кто упал… и Даньку там…
Все снова перевели взгляд на парня. Действительно, Данька – на молодом еще лице (сейчас стало заметно, что, кроме переломанного тела, и одна скула его была сломана, но… уже не кровила), виднелись редкие усы… а бороды не было совсем. Вспомнил этого шустрого парня и князь – борода у того пока росла плохо, и он ее сбривал. Пока они молчали, боец подобрал нож, воткнул его в ножны под накидкой и сказал:
–Ну, а тут я вот… раз не успел, так пошел этим, которые попадали… контроль делать (слово, как и «зачистка», прижилось в отряде от старче)… Лошадок тоже, побитые которые были. Орденцы, пешие которые, и не совались сюда, кругом вроде шли, а потом из лесу Степан, значит, со своими, ну, и я вот…
Князь взглянул на эту картину теперь по-новому. Выходило, что Данька этот задержал отступающих рыцарей и прочих всадников, они собрались в кучу, дав возможность двумя ракетами эту кучу разнести, правда, только сзади, и все лежащие здесь тела – результат действий выскочившего на дорогу парня с двумя бомбами…
–Семен – сказал князь, и сам не узнал своего голоса – у тебя… знак с собой?
Тот сперва не понял, но потом догадался, и полез под накидку. Ему было неудобно, одной рукой, и князь подошел, помог отстегнуть, а после со знаком в руке повернулся к бойцу. Тот смотрел удивленно, но князь шагнул рядом, присел и приколол орденский знак к небольшому оставшемуся белым куску на накидке Даньки.
–Давай, возьмем… вон, потник, что ли, с коня. Надо его отнести к нашим… – сказал он, поднимаясь.
Так они и ушли назад, к засеке. Впереди на попоне князь с бойцом несли, иногда все-таки протаскивая волоком, Даньку, сзади однорукий Семен вел в поводу коней. Перекинуть тело на круп никому почему-то в голову не пришло. Их увидели свои, перешедшие на эту сторону засеки, когда они уже почти добрались до укрепления. Кто-то свистнул, бойцы подскочили, перехватили и уже вчетвером донесли тело товарища через проход и до ледяной засеки, положив Даньку рядом с другими погибшими сегодня воинами их Ордена. Народ подходил поближе, увидав такую неожиданную процессию, и князь рассказал, все еще каким-то чужим голосом, что разведчик сделал, и чем это для ливонцев нынче обернулось. Из леса постепенно возвращались бойцы Гриди, вышел и он сам, после вернулся Степан со своими, и им всем рассказывали про Даньку…
…Его так потом и схоронили, с золотым орденским знаком, первого, награжденного посмертно. Правда, знак ему сделали свой – Ефим вел запись по номерам. А на табличке в церкви, с надписью «Даниил из Пскова», Михайла, достав где-то красной и желтой краски, нарисовал орден. Получилось не очень, но понять можно было – желтое на красном…
Они потеряли в этот день чуть больше десяти человек (одиннадцать, если точнее, и еще один на следующий день умер – тяжелое ранение пулей в живот, и потеря крови, даже старче, увидев, только головой покачал). Раненых было много, но почти все – легко, в серьезной рукопашной-то, считай, только ребята Черного сходились, а они все давно были в хорошей броне, со щитами. Было несколько огнестрельных ран – орденские пищальщики, или аркебузиры, как их там, дело свое тоже знали, а в основном колотое да резаное.
Потери Ливонского ордена сосчитать так и не смогли. Собирали тела в разных местах, несколько отдельных групп, увозили нынче в другой овражек – до того, первого, через загородку добираться было неудобно, да и далеко от дороги по остаткам раскисшего снега увозить – тоже, так что разведчики указали другую промоину. Что надо считать, никто сразу после боя сказать бойцам не сообразил, а как стали потом прикидывать (и по доспехам собранным тоже) – выходило всяко больше пяти десятков. А еще были те, кого в лесу подстрелили, да не нашли, а еще – те, которых Степан со своими по дороге догнал (он про полтора десятка говорил, может, и приврал)… А если еще рыцарей и всадников считать (тех выходило около трех десятков, все-таки те два места – возле засеки под пушечным ударом и в горловине поляны, под ракетным – собрали свою кровавую дань именно с всадников)… Старец подходил к князю, сказать, что после весны надо будет их как-то перезахоронить – и по обычаю, и, мол, болезнь плохая может от тел пойти, так и решили, если живы будут. Но вообще-то оптимизма у бойцов было полно – новая победа, хоть и с дорогой ценой нынче. Ополченцы (и те, что только от тевтонцев вернулись, и те, что на эту битву князем набраны были) хоть и понесли потери больше всех других десятков – увидали, как побеждать тех самых орденцев, что их и предков их веками в рабстве держали, и теперь уже трудненько было бы заставить их к старым порядкам вернуться…
Седов заметил потом, что, пожалуй, в чем-то правы были тогда князь с Семеном – если оружие крестьянам давать, результат может быть… неоднозначным. Но, вроде как, пока было наоборот – князя славили, и после возвращения в замок (и тризны по погибшим) расходиться они захотели не все. Но изведшийся от их ожидания Федор напомнил, что скоро пахота, и землю делить пора, и мужики все-таки разошлись, правда, дождавшись от князя обещания, что если нужда будет – он снова их призовет. Князь совершенно не лукавил – неизвестно, как там шли дела у московских войск, но, если выйдет у них, не за горами Ревель, Хапсал, Пернов, Феллин… Ну, а дальше уже даже и князь не загадывал. Единственное, чего можно было не опасаться, так это скорого повторного наступления орденцев с юга – с некоторыми из захваченных в этой битве бойцов Ордена… переговорили, перед их… безвременной кончиной, и про подготовку их, и про руководство самого феллинского кастеляна узнали. Но среди погибших его не нашлось.
А тогда, возле маленькой, почти игрушечной ледяной крепостцы, Николай Федорович ничего такого не думал. Ну да, совсем рядом (ну, не совсем все же, но в пределах видимости) бойцы добивали орденцев, из тех балаганов, что он видел в леске, изредка доносились крики (Гридя по-быстрому разбирался с пленными), но для него это все проходило как-то… картинкой. Мозг был занят важным делом – они обрабатывали раны (не зря издалека еще виднелось красное, такое заметное на снегу). Кроме одного, который был явно безнадежен – пуля в живот, да через овчину, кольчугу и что там еще под ней – остальные были гораздо легче (хотя и была, например, рука с перебитой костью), но работы по промывке, намазке, бинтованию – хватило на всех пятерых, да еще народ помогал. Они почти закончили, когда из-за засеки принесли того молодого разведчика, и князь не своим, сухим каким-то, как будут говорить – протокольным, голосом рассказал про его подвиг.
Вот в этот момент у Седова… нахлынуло как-то, из воспоминаний, снова про войны и погибших, даже в груди закололо, и он отошел в сторонку, до чистого снега, без грязи и копоти, растереть лицо… Этого никто не заметил, и они продолжили свое дело. День все-таки прилично удлинился, и все нужное сделано, собрано (а тела увезены) было еще до сумерек, но, как оказалось, князь решил, что обратно они поедут завтра (хотя гонца в замок отправили сегодня, конечно). Переночевали, на следующее утро разобрались с ранеными – кого с собой, кого пока оставить, Степан со своими еще затемно уехал на дорогу – проверить, не вылезет ли кто из орденцев, что вчера по лесу да кустам прятались, на обратный путь. А остальные, кроме оставляемого у засеки усиленного наряда дневальных, потихоньку двинулись в Озерск.
И в деревне, и в замке встречали их радостными криками, Федор лез обниматься, Милана всплакнула (да и у большинства из замковой обслуги облегчение на лицах перемешивалось со слезами), ну, а дальше пару дней в основном были заботы с ранеными, похороны своих, тризна, награждение орденскими знаками. Один из тех двух разведчиков, что «пушки» на деревьях запаливали, из леска так и не вышел – нарвался, видать, на матерого орденского бойца, или двоих сразу… Второму дали малый знак, в серебре. Такой же знак дали бойцу Черного, что первым выскочил через ледяную засеку да врубился в наступавших орденцев, и… тому напарнику Даньки. Он единственный отнекивался было, но князь сказал: «это тебе и за себя, и за него». А старче, услыхав это, негромко произнес «теперь придется жить и за себя, и за того парня», и еще непонятно «с гранатой под танк», и фразы эти долго потом обсуждали бойцы, промеж своих…
На третий день после возвращения вечером князь собрал всех в башне. К тому времени и Петра вернули, так что не было из руководства только Степана, что остался пока на тракте сам – приехавший оттуда гонец сказал, что кое-кого они еще на дороге поймали, так что задержатся. А из той деревни, где орденцы дольше всего стояли, начали они уезжать назад, частями, по словам разведчиков, не дожидаясь, пока все соберутся да их раненые поправятся. Атаковать их сейчас князь не собирался – не те силы были, хотя Степан еще возле засеки предлагал, но было это сгоряча, и говорил он тогда, не подумав, в чем на следующее же утро и признался сам. Князь подвел итоги битвы, в конце сообщив всем, что узнал Гридя от орденцев. Было окончательно подтверждено, что знают о них ливонцы уже до самого магистра, и имел феллинский кастелян особую грамоту от того, и соседей предупреждал, и дальних гонцов рассылал, но – собранные им войска, где-то треть от которых они выбили (тут, конечно, не обошлось без спора, больше-меньше, но князь его пресек), с задачей не справились. Теперь от Ордена ждать можно пока только мелких пакостей, но мальчишки, что понесут по деревням весть об их победе (тут уж князю подсказывать не пришлось), напомнят и о награде за орденских лазутчиков, так что в боях у них, пожалуй, перерыв. Народ немного обсудил, сколько времени тут будет распутица, но решил, что увидят сами, а гадать сейчас бесполезно.
–Нам же ныне – сказал князь в конце – надо заняться делом иным, да тоже важным, хоть и надеюсь я, что не будет оно так кроваво… (все же потеря своих бойцов, хоть и при явной победе, сказалась на руководстве, просто не выставляли они это напоказ). Пора заняться нам Ревелем…
И Петр, взяв слово, рассказал уже подробно, что там у Пимена с Торгашом, да что он сам узнал, в Ревель съездив…
…Пимен давно не чувствовал себя так легко, как в то зимнее утро, когда они с обозом выходили из Пскова, направляясь в Ливонию, к князю. Исчезли те тоска и тяжесть на душе, что много лет сопровождали его, ежедневно, ежечасно, еще с тех времен, когда семья его… (он запретил себе об том думать). Он никогда особо не показывал этого, занимаясь повседневными заботами, а их у второго кормщика всегда много, как бы не больше, чем у первого, но народ, конечно, понимал это, особенно Дан. Побратим, хоть и выглядел этаким… ушкуйником, в общем, был умным, быстро соображающим в опасных ситуациях, хоть и не хватало ему, на взгляд Пимена, иногда времени (и желания) подумать на пару шагов дальше. Они потому и были вместе, что хорошо дополняли друг друга, пройдя за много лет разные переделки (и сумев заработать в них себе на хорошую жизнь, чего уж).
Но… побратим понял, когда Пимен рассказал ему о том, что уйдет к князю. Прозвучало «пока», но, пожалуй, после рассказов старца и задумок князя оба понимали, что и весной, с новой навигацией, уже не станет все как было, по-старому. Так что, когда Ждан с Твердом сообщили о выходе отряда в Ливонию, Пимен отдал своим распоряжения по хозяйству, собрал самое нужное в пару небольших тюков, и ушел, с легкой душой и мысленно улыбаясь всю дорогу. Путь нельзя было назвать трудным – зима, но они особо не торопились, дорога была известна, Ждан хорошо подготовился, так что и до Гдова, и в саму Ливонию они прошли спокойно. В новых землях князя (и всей их компании) Пимен сперва подумал, что досталась тем местность бедная, но в замке мнение свое немного переменил, поняв, что заходили они как раз с таких мест, где и земли были похуже, и людей было мало, и… пройти малому отряду с боями легче, что, собственно, князь и проделал.
