С чем нельзя было поспорить, так это с удивительным сходством запечатлённого на снимке человека с моей личностью; правда, правда, выглядел тот немного старше, примерно лет на пять, но это своей сути не меняло.
– Кто это, – естественно поинтересовался я, с интересом разглядывая любительское фото.
– Инкассатор, – невозмутимым тоном ответил Виктор, твой типаж. Теперь, надеюсь, ты догадываешься о причине моего визита. Если ещё нет, объясняю детально. Наша цель – один из центральных универмагов города, точнее его дневная выручка. Машина, спецодежда, ксива, грим – всё это есть. Нужен только всеми узнаваемый фейс инкассатора и реальная помеха на дороге, из-за которой настоящие сборщики денег должны выбиться из графика – минимум на десять минут. Как видишь, это даже не ограбление, а всего лишь типичная афера.
– Ты хочешь сказать, что в случае провала нам за неё много не накатят, – перебил я его.
– Может, и так, – ничуть не смутившись, согласился парень. – Но поверь, вся выручка выходного дня стоит того мизерного риска на провал.
Сомневался я недолго. Слишком заманчиво было решить разом все свои финансовые проблемы, а заодно и пощекотать кое-кому из барыг нервы.
Следующие две недели мы полностью посвятили подготовке к предстоящему делу. Вечерами по секундам отслеживая путь продвижения спецмашины, напарники в деталях отшлифовывали план предстоящих действий. Ну, а днём, облачившись в униформу, мы многократно репетировали на максимальную идентичность с нашими персонажами.
Роль нашего водителя Жучара доверил своему дальнему родственнику, парню, уже не раз обожжённому тюремной жизнью. Последний обязался в кротчайшее время арендовать гараж и подготовить машину, что бы, та была один в один с инкассаторской буханкой.
В пятницу вечером, накануне предстоящего дела, ко мне, оставленному наедине с собой, нежданно, без приглашения явилась она – элементарная человеческая совесть. За свои двадцать с лишним лет, у меня было немало разногласий с законом, но я ни разу не шёл на умышленное хищение чужого, и вот завтра, именно это предстояло мне проделать.
Спустя час безуспешной борьбы с навязчивой гостьей, двойник инкассатора, громко выругавшись, выразительно хлопнул входной дверью и раздражённо вышел прогуляться на улицу с единственной целью, хорошенько проветрить голову.
Несмотря на поздний час, было ещё довольно светло, хотя и пустынно. Народ после бесконечно длинной рабочей недели в основной своей массе разошёлся по домам и как мог, отдыхал. А вот у Сашки спокойной прогулки по остывающим после дневного зноя улицам, точно не получилось.
Резкий, рвущий нервы и взывающий о помощи женский крик заставил меня резко повернуть голову и посмотреть в сторону припаркованных вдоль домов автомобилей. Увиденное там было словно в классическом сюжете современного фильма. Упирающаяся и визжащая девушка пыталась в отчаянной борьбе противостоять двум рослым парням, которые тащили её в сторону ярко-красных жигулей.
Ничуть не сомневаясь в своих силах, я тут же бросился на помощь даме, и, не тратя время на бесполезные разговоры и взывания к совести, сразу приступаю к практическому перевоспитанию наглых недоумков.
Вопреки романтичному сюжету кино, дама не стала осыпать своего спасителя словами благодарности и тем более страстными поцелуями, а просто поспешила скрыться за углом соседнего дома.
Проводив её разочарованным взглядом, быстро теряя всякий интерес ко всему произошедшему, я собрался было идти дальше, когда вдруг за спиной раздалось неприятное постукивание – металла о стекло. Оглянувшись через плечо, почти сразу упираюсь взглядом в направленное мне в лицо чёрное, несущее смерть отверстие пистолетного ствола, что зловеще высунулось из приоткрытого окна, всё того же красного жигулёнка.
От самой мысли, что жизнь и все, что с ней связано, может в одну секунду сорваться в чёрную бездну небытия, по спине неприятно пробежал холодок свежевырытой могилы.
– Жить не хочешь, да? – глухо, с сильным кавказским акцентом донеслось из затемнённого салона автомобиля.
Вглядываясь в холодные, не моргающие глаза говорящего, я кожей ощутил, что жизнь моя сейчас действительно повисла на одном тонком волоске. Но и вымаливать пощаду было не по моим понятиям. Вот поэтому, не найдя лучшего решения, я лишь смачно сплюнул себе под ноги и, не спеша повернувшись к южанину спиной, демонстративно медленно направился прочь.
Дома, бросив тело на мягкий диван, уже с окончательно просветлёнными мозгами, душевно воздаю благодарность всевышнему за его покровительство и защиту и, клятвенно пообещав ему, что впредь буду более осмотрительным и осторожным, почти сразу проваливаюсь в глубокий здоровый сон.
Глава 15
На следующий день, ближе к вечеру, мы без лишней суеты заняли заранее выбранную нами позицию рядом с кольцевой развязкой дорог и замерли в ожидании инкассаторской буханки. Нервы у всех на этот момент реально были на самом, как говорят пределе, отчего мои подельники беспрестанно курили и по очереди пялились на ручные часы.
Те, кого мы ждали, появились ровно по графику. Пропуская поток машин, на кольцевой развязке, автомобиль инкассаторов, моргая огнём поворота, приостановилась в крайнем левом ряду, и в тот самый момент, когда она тронулась было с места, в её борт, на полном ходу врезался невесть откуда взявшийся юный велосипедист.
Убедившись что ошарашенный произошедшим водила спец-машины покинул кабину и засуетился над лежащим пареньком, Жук коротко и жёстко отдал команду.
– Действуем.
В ту же секунду Серый надавил на педаль газа и кратчайшим путём погнал автомобиль к магазину.
– Ну и как вам мой племяш? Прямо, каскадёр в натуре, – не без гордости заметил Витек, нервно поглядывая то на часы, то в зеркало заднего вида.
Ну, а дальше события развивались по отработанному до автоматизма сценарию, и было это как в тумане, словно вовсе и не со мной. Подложный инкассатор настолько сильно вошёл в свою роль, что буквально потерял чувство реальности.
Очнулся я только в машине после дикого и победоносного крика североамериканских индейцев, которым шумно выражали свой восторг Жук и его родственник.
Находясь на каком-то необыкновенном нервном подъёме, жулики и дальше действовали всё так же быстро и слаженно. Затворив за собой двери гаража, мы не мешкая ни секунды, одной командой принялись смывать краску с машины. Наша спецодежда, а также фальшивые документы тут же были уничтожены в печи, а деньги, за исключением небольшой суммы, мы аккуратно упаковали в коробку и опустили в подвал.
Тогда подельникам казалось, что сработали они идеально, и яркие картинки будущего, меняя друг друга, рисовались одна краше другой. Но, как оказалось, в нашем деле была одна маленькая случайность, некая гнилая червоточинка, которая потянула за собой целую цепь трагических событий.
А виной всему стал один конченый алкаш, решивший именно в тот день и час раскатать родимую поллитровку под тёплым солнышком, на травке, возле одинокой берёзки, что росла поблизости от места, где в съёмном гараже нами была организованна основная база мероприятия.
Как ни странно, но его очень заинтересовало странное и быстрое перевоплощение нашей машины при въезде и выезде из гаражного бокса. Бдительный пьянчуга, довольно точно запомнил её номер и позвонил родственнику, который, на нашу беду, работал в ГАИ.
Дальше все было просто. Серёгу вычислили буквально в течение нескольких часов. Последний под жёстким прессом, быстро сдал гараж вместе со всем его содержимым. Хотя надо отдать ему должное: о подельниках он мужественно молчал. Тогда опера пошли на хитрость. Они предупредили соседей по коммуналке, чтобы те дружно пели, будто Серёга, попал в больницу с приступом острого аппендицита. На что мы с Жуком реально дёшево и купились.
Набив сумки всевозможными фруктами, мы уже на следующий день, ничуть не таясь, припёрлись к нему в палату. Увидев там бледного, плотно упакованного в казённое одеяло Серого, я сразу понял, что мы сгорели, но было сие прозрение слишком поздним. Соседи по палате, разом ощетинившись табельным оружием, в считанные секунды заковали нас в стальные браслеты и отправили прямиком в казённый дом.
В итоги каждый получил своё. Бдительный алкаш – литр водки, его родственник звезду на погоны, ну а мы втроём – по пять лет общего режима.
Глава 16
Переполненная до краёв душная тюремная камера, вопреки ожиданию, встретила нового пассажира достаточно ровно. Если, конечно, не брать во внимание крепких слов в адрес администрации, грубо нарушающей элементарные санитарные нормы, а именно: жуткое несоответствие количества сидельцев к квадратным метрам сего мрачного помещения. Арестанты, узнав историю моего заезда, проявили к ней довольно живой интерес и долго ещё то тут, то там можно было слышать обсуждение заваленного нами дела.
За три месяца, проведённых в столь специфическом обществе, я узнал о жизни больше, чем смог бы за несколько лет на воле. Этого отрезка времени, вполне хватило, чтобы в будущем постараться как-то ладить с законом, а ещё тщательней следить за языком, и не слишком рассчитывать на кого-либо, как, впрочем, и на свой крепкий кулак. Но больше всего меня сводила с ума мысль о реально маячивших пяти годах жизни за колючей проволокой, и ни когда-нибудь, а в самый пик молодости. Именно в такие минуты я утешал себя только одной мыслью, что обязательно найду способ уйти в побег.
Надежда на некое послабление режима пришла в один из обычных серых осенних дней, когда меня уже реально готовили отправить на этап.
Сразу после завтрака, Сашка неожиданно вызвал к себе в кабинет сам начальник тюрьмы, где по мимо самого хозяина, присутствовал ещё некто в строгом чёрном костюме.
Представившись, я законно поинтересовался, в честь какого события рядовой каторжанин удостоился сей личной аудиенции.
– Не ёрничай, Валов, и не понтуй – одёрнул меня начальник. – С тобой товарищ полковник побеседовать хочет, так что не старайся казаться хуже, чем ты есть.
Оставшись один на один с человеком в штатском, мы какое-то время молча изучали друг друга. Наконец полковник, слабо улыбнувшись краями губ, указал рукой на стул:
– Присаживайся, Александр.
– А что, начало хорошее. Хочется надеяться на такое же положительное продолжение.
– А оно будет, – уверенно продолжил человек в чёрном. – Но давай по порядку. Для начала хотелось бы вам напомнить, гражданин Валов, что амнистия, о которой ты наверно мечтаешь, тебе не светит, это факт, а вот срок наказания впереди реально большой. Хотя и в твоём случае присутствует шанс получить значительное послабление режима и что самое главное, частичное погашение срока. И не надо, молодой человек, так сильно напрягаться – стучать для этого вовсе не обязательно. Суть моего визита в том, что бы что бы ты Валов и ещё часть таких же арестантов могли попасть под новый проект, конечной целью которого является перевоспитание и возвращение осуждённого к нормальной жизни. Надеюсь, ты понимаешь, что нашей многострадальной державе, и так обескровленной реформаторами, слишком дорого обходится вся ваша уголовная братия. Тюрьмы и зоны переполнены, а финансирование урезано. Вот поэтому, чтобы их разгрузить, часть вашего контингента вместо северных лесоповалов будет определена на остров, на почти вольное проживание. Продукты вам будут привозить регулярно, жилье там есть, в остальном, будете сами себе хозяева. Хотите – рыбу ловите, хотите – овощи растите. А хотите – щеки на подушках плющите. Это всё на ваше усмотрение.
На мой вопрос, почему выбор пал именно на меня, я тут же получил вполне логичный ответ.
– А почему нет. Может, судьба у тебя такая фартовая, парень. И с ответом давай не тяни, у меня таких кандидатов целый вагон. Если согласен, то прочти, что здесь написано, поставь число и распишись.
Боясь выпустить из рук свой счастливый билет, я тут же пробежал глазами по отпечатанному на бумаге тексту и, ничуть не сомневаясь, заверил его подписью.
Реально близкая перспектива снова вздохнуть полной грудью чистый воздуха свободы, вновь услышать безмятежный плеск волн и мерный шум леса, и не сквозь решётку или забор, а как настоящий вольный человек, всё это сделало мои последние дни в душной камере настоящей пыткой.
Во избежание волнений среди арестантской братии мне было так же настоятельно рекомендовано молчать о нашей беседе, и я, следуя указаниям, честно держал язык за зубами.
Народ в камере уже частично спал, когда неожиданно лязгнул железный засов двери и жутко казённый голос выводящего громко пролаял:
– Валов, с вещами на выход.
В кузове старенького газона с чёрными армейскими номерами, помимо меня и двух солдат охраны, находилась ещё пара заключённых. Из-за полной темноты я просто не мог разглядеть их, но голос одного из зеков, прорывающийся сквозь натужное подвывание заезженного двигателя, показался мне очень даже знакомым.
Ехали мы без остановок часа три, не меньше.
И в какой-то момент машина вдруг резко сбавила ход и круто свернула с трассы. После короткой остановки, она вновь продолжила своё движение, только уже по невероятно ухабистой просёлочной грунтовке.
А спустя ещё полчаса невероятно жёсткой тряски, наш газон заложив крутой вираж, вдруг резко затормозил и наконец-то замер на месте.
– Похоже добрались, – облегчённо выдохнул один из конвоиров.
– А ну давай на выход, – открывая тяжёлую дверь, как бы подтверждая это, нервно крикнул сопровождающий нас молодой старлей, которому эта ночная поездка была явно не в радость.
– Построились, вещи в руки и без глупых выходок, стреляем сразу на поражение, – всё так же зло продолжил офицер, отступая на несколько шагов в сторону.
Когда наша троица, – зябко поёживаясь от ночной прохлады, встала плечом к плечу под единственным в округе фонарём, что тоскливо освещал вход на узкую деревянную пристань, мои недавние подозрения по поводу личности попутчика полностью подтвердились. Рядом со мной, нервно переступая с ноги на ногу и о чем-то тихо переговариваясь с третьим из арестантов, стоял мой недавний подельник Витя Жук.
Кругом, за исключением небольшого освещённого фонарём пятака, на котором мы скучковались, была кромешная тьма, которая очень реально давила на психику всем прибывшим. Возможно, именно поэтому идти с кем-то на контакт в данный момент мне точно не хотелось, хотя скоро пришлось.
– Слышь, старлей, – не собираясь мириться с холодом, недовольно подорвался я. – Нам робу выдали, чтобы только по праздникам красоваться, или как?
– Да ты никак замёрз осуждённый? – издевательским тоном поинтересовался офицер, пряча руки в кожаные перчатки.
– Нет, гражданин начальник, это я так, любопытства ради. С не меньшим сарказмом ответил я.
Продолжить диалог нам не дал прозревший вдруг Витек.
– Коновал, – ахнул он, громко шлёпая себя ладонями по ляжкам ног. – Вот дела. Нет, ты глянь, Михалыч, – обернулся он к здоровенному, достаточно молодо выглядевшему мужику.
– Это же мой подельник Санёк.
Здоровяк в ответ едва заметно кивнул головой и стал молча расшнуровывать свой вещмешок.
Вслед за ним утеплились и мы, натянув поверх лёгкой гражданской одежды чёрную тюремную робу.
Жук, видя плохо скрытую неприязнь своего приятеля к моей персоне, вновь мелко засуетился возле него. Но мне в данный момент на всё это было откровенно и глубоко плевать.
Скоро к полусгнившему пирсу пришвартовался средних размеров гражданский катерок. Вопреки ожиданиям, место в его более чем скромной каюте нашлось только для конвоя. Остальным оставалось лишь, сохраняя остатки тепла, более плотно прижиматься боками друг к другу да, стиснув зубы, уповать на то, что всему этому когда-то должен прийти конец.
Посудина, взявшаяся доставить нас на остров, если судить по медленно удаляющемуся одинокому фонарю, была неимоверно тихоходна, вот почему рассчитывать на быструю развязку всей этой канители нам приходилось едва ли.
Большая часть всего пути прошла в полном молчании, если не брать во внимание крепких выражений, поневоле вырывающихся из продрогшего нутра кого-либо из пассажиров в ответ на очередную порцию студёных брызг, вылетавших из-за борта прямиком в открытое лицо. Доставалось от нас и борзому старлею, который, похоже успел принять на грудь дозу согревающего зелья, и теперь повеселев, то и дело высовывал из каюты свою довольную физиономию и, ехидно щерясь, пялился на продрогших арестантов.
– Желающих уйти на рывок нет? А то, пожалуйста, я против не буду, – язвил он, кивая головой в сторону чёрной, как смоль, воды.
Но как бы мы тогда ни мёрзли, как бы ни давила на нервы окружающая нас тьма ночи, никто из нас троих не пожалел вслух, что подписался под это дело.
И когда наш катер наконец-то сбавил обороты двигателя, что-то ещё более чёрное, чем сама ночь, громадным неровным контуром обозначилось прямо у нас по курсу.
– С прибытием, господа жулики, – крикнул офицер, едва только нос судна мягко сунулся в мокрый прибрежный песок.
При свете небольшого судового прожектора все, кто находились на катере, неуклюже балансируя в воздухе руками, по очереди спустились на берег по примитивным самодельным сходням.
Лейтенант не спеша, как и положено его статусу, покинул катер последним.
– Господа сидельцы, – громко крикнул он в кулак, дёшево имитируя рупор. – Наш лайнер доставил вас на Канарские острова. По этому большая ко всем просьба: высоко нести звание российского зека. К отдыхающим на пляжах миллионершам со своими пошлыми намёками не приставать, и мочиться только в отведённые для этого места. Он хотел добавить что-то ещё в таком же духе, но его пламенную речь грубо прервал тяжёлый бас Михалыча.
– Хорош стебаться, псина. Давай показывай, куда нам дальше шлёпать.
Пока старлей приходил в себя от такой наглости, суетливо шаря пальцами по кобуре, на катере неожиданно погас прожектор, и все вокруг разом погрузилось в кромешную тьму. И только сигарета в зубах весельчака офицера продолжала мелко подрагивать своим ярко-красным светлячком. Затем, в этой абсолютной тишине острова раздалась звонкая пощёчина, и всё тот же одинокий огонёк, лихо сорвавшись с места, словно трассирующая пуля в ночи, резко метнулся вверх и в сторону, после чего бесследно канул в прибрежных водах сонного озера.
– За мной, – глухо скомандовал Потапов, и мы молча, спотыкаясь и налетая на спины друг друга, полуслепыми, качающимися фигурами двинулись по слабо выделяющейся в ночи песчаной береговой полосе, вдоль чернеющего водоёма, лениво гоняющего свою сонную волну.
Когда вдали растворились последние звуки удаляющегося судна, ко мне вдруг пришло стойкое ощущение первопроходца, шагающего по лунной поверхности, который плохо представляет себе, что его ждёт уже в ближайшую минуту.
Тогда никто из нас даже представить не мог, что ни тёплого барака, ни горячей еды ему здесь точно не светит.
Практически вслепую, примерно с час мы плутали по суше, внимательно обшаривая побережье острова в единственном желании, найти хоть какие-то признаки обитания человека. В конце концов, реально устав физически и ещё больше морально, поселенцы решили встать ночёвкой возле сухой ели, росшей на самом краю чернеющего стеной леса, тем самым отложив дальнейшие поиски до рассвета.
Практически на ощупь обломав нижние ветки дерева, я с первой попытки разжёг небольшой, но такой нужный нам сейчас костёр. Благо тёртый жизнью, Медведь сумел утаить при досмотре пару десятков спичек и маленький помятый чиркаш.
Едва отогрев тело и частично душу, поселенцы, вяло поругивая свой маленький, но такой прожорливый костерок, спотыкаясь о кочки, разбрелись по сторонам с единственной целью – разжиться хоть какими-то дровами на предстоящую холодную ночь.
Буквально в пятнадцати метрах от стоянки я наткнулся на поваленное ветром старое дерево. Обломав с него всё, что могло поддержать огонь и уложив всё это в единую кучу, осторожно перебираюсь через толстый замшелый ствол и направляюсь дальше в лес, держа ориентир только по слабым отблескам костра и доносившимся впереди меня звукам движения кого-то из наших. И вот когда я уже готов был окликнуть идущего и убедить его не лезть дальше в чащу, прямо за спиной раздался недовольный оклик Жука:
– Санек, какого хрена тебя туда несёт? – громко крикнул он. – Сушняка и здесь хватает.
На мой законный вопрос, где Михалыч, Витёк только усмехнулся:
– А где, по-твоему, должен быть центровой? Конечно, возле костерка отдыхает.
Поняв что в лесу мы точно не одни, я, насколько позволяла обстановка, резво развернулся и так же резво подорвался назад, где впотьмах едва не снёс с ног Витька, оказавшегося прямо на моем пути.
Пропуская мимо ушей его грубые возмущения по этому поводу, быстро обрисовываю Жуку стрёмную ситуацию, и советую без раскачки рвать за мной.
Добежав до поваленного дерева, если таковым, можно назвать наше неуклюжее передвижение, мы остановились и, переводя дыхание, стали дружно прислушиваться к окружаемому нас лесу.
