Да, командиру ведомо, как лучше.
Тем более что сызмальства приучен
Григорий к лошадям был, да и батя
Матвей Михалыч воевал в сапбате
повозочным – ответственным за грузы
сапёрные и прочие обузы.
Но на другом Украинском – подале,
и даже удостоился медали
за переправу через Одер в том же
последнем январе войны. И может,
слыхал про сына от других солдат:
молва и слава сквозь фронты летят.
***
В те дни полк Гриши бил врага при Барте,
(название – в венгерском варианте,
словаки же и по сию минуту
всю эту местность именуют Бруты,
а изначально – Бурты, борти, ульи).
Роились только там не пчёлы – пули,
да гибель разносили по посёлку
фашистские фугасы и осколки.
9-го его оставил враг,
но рвал назад: тараном контратак
два месяца пробить пытался брешь
в кольце, что окружило Будапешт.
Гвардейцы же держали оборону,
закрыв собой правобережье Грона,
замёрзшего дунайского притока.
Шёл третий день. Противник бил жестоко,
садил из миномётов по квадратам,
и без конца немецкие granaten
плацдарм крушили, сажу, снег и грязь
мешая с кровью. Но в ответ велась
стрельба контрбатарейно. В сей дуэли
боекомплекты на глазах пустели.
И вот мой дядя честь по чести правил
запряжкой пароконной. Сидя браво
на передке снарядами гружённой
подводы, он порой мечтал мажорно
о рiдном Рiвно, одров вскачь гоня.
Ведь не в миноре же в пылу огня
грустить о неизбежном завтра счастье?
***
Там передых случался столь нечасто,
что оглушал внезапной тишиной,
вдруг ограждавшей от войны стеной.
Но после вновь сменялся мясорубкой,
и плыл вдоль русла Грона запах трупный,
и в ротах человек по 20-30
от штатных списков оставались биться.
А павших замещали новобранцы,
ещё только учившиеся драться.
Работал полевой военкомат
и присылал «зелёных», но солдат —
из угнанных в Нiметтчину парней,
горевших местью, закалённых в ней.
Сбежавшие из рабства в полной мере
к коричневой чуме свой счёт имели.
Григорию же как бы повезло:
когда трясли облавой их село,
он вовремя успел уйти на хутор.
Предупредил в последнюю минуту
каратель местный, сохший по сестре
и с детских лет бывавший в их дворе.
Решил помочь, на будущее ладя.
Так остарбайтером не стал мой дядя.
Не в рабский труд, а в ратную работу
судьба его готовила – в пехоту.
***
На шорох сверху правый прянул вбок,
но левый конь сдержал чужой рывок
и с храпом вздыбился, а следом грянул взрыв,
удачно ничего не повредив.
Убило б лошадь, поломало б ось —
конец извозу: груз бы здесь пришлось,
наверно, бросить. Прилетело б в ящик,
чистилище б разверзлось в настоящем.
С шикарною воронкой, может быть.
А хоронить? – чего там хоронить?
Но всё ж таки костлявая опять
не захотела удальца прибрать,
притом что был он в полной её власти.
Помимо прочих рот в гвардейской части
имелась миномётная. И к ней
ривнянский хлопец понужал коней.
Стремительно дорога сокращалась,
но параллельно превращалась в малость
и вероятность на закате дня
не сгинуть в пекле плотности огня.
