– И я согласен. – мрачно вступил Игнат. – Любовные треугольники – ни к чему.
– Вот как. То есть вы предлагаете забрать дочь и даже не собираетесь давать мне видеться с ней? – вкрадчиво поинтересовалась Стрельцова.
– Простите, я не могу по-другому. – отрезала Людмила. – К тому же мы, наверное, уедем из страны. Появился шанс.
– Слушай, ты, арбузина недоспелая! – вскочила Вика. – Дуй каракатицей на выход, пока я тебе роды преждевременные не устроила. Ишь чего надумала!
Глаза Людмилы возмущённо вспыхнули. Она неловко встала и попятилась к выходу, а Игнат вскочил, загораживая жену.
– Я её убью! – завизжала Стрельцова. – Мужика увела! А теперь ещё и ребёнка отдай!
– Не смей угрожать! Никто ребёнка не отнимает! Мы предложили – ты отказалась.
Не замечая преграды в виде бывшего любовника, Вика двинулась к сопернице, но Катя метнулась к подруге:
– Стой! Не совершай непоправимого! Они уже уходят!
– Я Игната у вас не отбивала! – выкрикнула женщина из-за спины мужа, – Вы сами его бросили.
– Он всё равно от тебя уйдёт, тушка бегемотная! Ко мне вернётся, хоть ты всех детей усынови!
– Прекрати! – резко оборвал Игнат и обхватил Вику, не подпуская к жене. – Нечего меня делить. Не вернусь!
Катя втиснулась в центр потасовки и обняла подругу.
– Уходите. Пожалуйста, – она слегка подтолкнула локтем растерявшихся супругов. – И не волнуйтесь. Ничего плохого с девочкой не случится. Это теперь и моя дочь тоже. Я ни за что не брошу Вику в отчаянном положении. Вместе справимся. Уезжайте.
Игнат несколько секунд задумчиво смотрел на Меркулову. Она в ответ несколько раз махнула рукой в сторону выхода, потихоньку отводя Вику в сторону. «Испанец», как и в прошлый визит, слегка поклонился и пророкотал:
– Спасибо, Катья.
Катя вернулась в комнату, проводив переговорщиков. Ладошка дремала среди скомканных одеял. Вика съёжилась на подоконнике, подобрав колени. Она сама сейчас напоминала девочку лет четырёх, брошенную в ненавистном садике – привалилась лбом к замёрзшему стеклу и уставилась во двор. Меркулова подошла к подруге и осторожно погладила скрюченную спину. Раньше Вика не горбилась.
– Холодно… знобит… – прохрипела молодая мать.
Заботливая подруга достала из шкафа пуховый платок, подошла и укутала, желая согреть, утешить. Вика неотрывно смотрела на супружескую пару, удаляющуюся от дома. Грузная беременная женщина брела, спотыкаясь. Рядом статный мужчина крепко обнимал, только бы не оступилась, не упала. Трудно представить, что он, несущий за плечами южное дыхание моря, мог искренне влюбиться в тусклую неповоротливую тётку. Но заботливые объятья были такими семейными.
Людмила достала из хозяйственной сумки носовой платок и уткнулась в него. «Испанец» перехватил руки жены, с усилием отодвинул от лица. Женщина тряслась в рыданиях и что-то говорила. И тут он обхватил её за щёки, притянул и приник, как будто к первой красавице вселенной. Влюблённые, а это были без сомнения влюблённые, соединились нежным поцелуем, поддерживая и ободряя друг друга. Будто он вернулся с войны, а она уже и не чаяла встретить его живым. Женщина заулыбалась. Игнат погладил её живот, будто опасаясь раздавить, утёр слезинки со щёк, по-хозяйски приобнял, уводя прочь от дома бывшей любовницы.
Стрельцова заревела. Вырвавшись из объятий подруги, скатилась на пол и ухватилась за батарею, чтобы со всего размаху удариться головой. И ударилась бы, если б Меркулова не удержала.
– Не надо, не надо! – Катя рыдала вместе с подругой. Слёзы насквозь намочили пуховый платок, которым обе пытались утереться.
Глава 18
Катя отказалась работать в Алябьевском. Деньги, которые Игнат дал Вике, позволяли повременить, и помощь была нужнее дома. Благо подруга в отношении денег теперь вела себя разумно, не транжирила. Однако вовлечь Вику в домашние дела не представлялось возможным. Подруга слонялась по квартире молчаливым привидением. От дочери и вовсе старалась держаться подальше.
– Владочку кормить пора, – увещевала Меркулова и протягивала малышку.
Стрельцова шарахалась в другую комнату и захлопывала дверь:
– Дурно мне. Тошнит.
А однажды призналась глухим голосом:
– Лучше бы и впрямь отдала. Какая радость в этой девке, если он всё равно не вернётся?
Катя раскрыла рот, чтобы возмутиться – подруга только отмахнулась. Впрочем, Меркуловой тоже было не до разговоров. Пока Вика убивалась по потерянной любви, ей приходилось ухаживать за Ладошкой и хлопотать по дому. Уставала до чёртиков, но когда просила помочь, получала в ответ только стеклянный, ничего не видящий взгляд.
Через пару дней запас продуктов иссяк, и Катя засобиралась в магазин. Малышка, хорошо накормленная, спала, Вика смотрела телевизор, и девушка ушла относительно спокойная. Когда вернулась, в воздухе ощущались пары спиртного.
– Вика? – встревоженная позвала, после чего ворвалась в комнату.
Крошка крепко спала, отчего дышаться стало легче. Стрельцова полулежала в кресле, закинув ноги на подоконник, и пила прямо из горла какое-то сомнительное зелье.
– Что ты делаешь? – Катя подскочила, чтобы выхватить бутылку, но подруга решительно оттолкнула:
– Отстань! У меня достойный повод надраться.
Убедившись, что Вика не настолько пьяна, как показалось вначале, девушка остановилась:
– Разве от этого станет легче?
– Как мне жить дальше, скажи? – Вика привалилась лбом к стене.
– Мы справимся.
– Не про это говорю, Кать. – подруга сделала ещё глоток, запрокинув бутыль почти вертикально, – Всегда думала, что надо бороться, отстаивать своё. Я сидела на диете. Если нужно, голодала. Училась иметь дело с мужчинами. Всё время – борьба. С жизнью. С собой. А он? Ты видела, кого он выбрал?
Меркулова устало потёрла лоб.
– К чему теперь думать об этом?
– Как ты не понимаешь? – Вика взмахнула бутылкой, чуть не расплескав остатки, – У меня система рушится. Глянцевые журналы, будь они неладны… Конечно, я никогда не верила советам, но там пишут: «Раскрывайте индивидуальность! Расширяйте кругозор! Держите марку!»
– У тебя хорошо получается, – Катя погладила подругу по плечу.
– … и главное: «На первом месте ваши интересы, а не его». Это так понятно! – Стрельцова помотала бутылкой, – А тут… Люд-ми-и-ла, тётка с кошёлкой! У неё вообще есть интересы?
Вика вскочила и выхватила из стопки макулатуры дамский журнал, видимо, по ошибке оказавшийся в аскетичной Катиной квартирке.
– Вот, смотри, как пишут: «Не растворяйтесь в нём!» Мила, коне-ечно, не растворяется. Да она просто влезла в его жизнь! Щи! Сковородка! Половая тряпка!
– Ты её совсем не знаешь, – Катя покачала головой и нахмурилась.
– Видок говорит сам за себя!
– Беременность. Мы не видели её до замужества. Вероятно, она хорошенькая. Лицо приятное.
– Пухлое и отёкшее. И одеваться не умеет.
– Скорее всего, дело в деньгах. – тихо возразила Меркулова, – Она небогата.
– Катька, ты помнишь! – погрозила пальцем Вика. – Даже в нищенские студенческие годы я так не одевалась. Людка эта пирогами его заманила.
– Какими пирогами? – улыбнулась Катя.
– Затащила его домой, накормила пирогами, по головке погладила. И всё – готов ясен сокол! – Вика хлопнула по коленке. – Зачем куда-то идти? Завоевывать женщин, знающих себе цену? Ерунда всё эти глянцевые советы.
– Не знаю, – Меркулова тоскливо посмотрела в окно. – Я так и не научилась влюблять.
– Просто делай, как эта арбузина, – хмыкнула Вика.
– Я в состоянии борщ сварить, только мужчины в гости не захаживают, – пожала плечами Катя.
– Обслуживать, обстирывать, накармливать – не моё! – Вика поднялась и стукнула кулаком. – Пусть лучше останусь одна на всю жизнь, чем превращусь в кошёлку!
В следующее воскресенье Игнат вновь появился на пороге. Вика встретила его хмурым взглядом и даже не пыталась изобразить восторг по поводу дочери. Нянчить и успокаивать девочку она предоставила Кате. Та взяла малышку на руки и хотела уйти, но мужчина остановил.
Игнат погладил пальцем край пелёнки, укрывавшей девочку, и пророкотал:
– Пожалуйста, останьтесь. Мне нужно поговорить с вами обеими.
Он вгляделся в Катю с таким тревожным ожиданием, что та поняла: избежать участия в очередной разборке не удастся. Меркулова, вздохнув, опустилась в кресло. Продолжая укачивать Владу, она исподтишка разглядывала её отца. Теперь, как никогда, понимала Вику и её готовность «сходить налево».
«Такого любовника ещё поискать. Внешне – будто герой кино, отважный воин, воплощение мужества и надёжности. С таким приятно даже просто постоять рядом. Вовсе не потому что влюбляешься (работая в школе, Катя приучила себя не зариться на женатых), а от того, что это волнительно. Даже стоя в другом конце комнаты, чувствуешь, словно он обнимает и защищает тебя, прячет от неурядиц. Будни раскрашиваются нотками южных карнавалов, сердце ликует от предвкушения близкого счастья. Словно в нудную обычную жизнь по недосмотру вписали строчки из любовного романа. Сразу вспоминаешь, что родилась на свет не „училкой“ и не старой девой, а вполне симпатичной женщиной, нужной миру, а значит, и населяющим его мужчинам. Что ты создана стать чьей-то женой и мамой… Ах, да впрочем, некогда думать о глупостях. Пора готовить обед. Да и о будущей работе нужно поразмыслить. Куда бы наняться, кому отдаться? Гм.»
Стрельцова тем временем устроилась в кресле и сложила руки на груди. Игнат пододвинул стул спинкой вперёд и сел напротив:
– Прежде всего, Вика, хочу извиниться. Мы не должны были тебе такого предлагать. Родную мать никем не заменишь.
Подруга горько усмехнулась:
– Что дальше?
«А и правда? – Катя продолжала витать в мыслях. – Угораздило подружку загулять. Нормальные женщины так не рискуют. Страх потерять богатого мужа – хорошая прививка от безрассудства. К тому же, бывший Викин супруг, как по мне, тоже интересный мужчина. Эдакий наглец, красавчик, которому можно всё. Будь Стрельцова чуть посмирней, жила бы в сытости и довольствии. Но Вика жадная не только на деньги, но и на чувства. Диету держит разве что в отношении сладкого и мучного. – бросив взгляд на зеркало, девушка тут же почувствовала себя примитивной и скучной. – Фигура стройная, конечно, но по сравнению с Викиной худобой…»
Игнат совсем не по-испански почесал затылок и пробормотал:
– Понимаю, девочка – моя дочь. Я тоже обязан позаботиться.
– Хвала Супермену! – всплеснула руками Вика, – Он начал об этом догадываться.
Лоб у Игната пошёл красными буграми:
– Я не перепалку пришёл затевать, – рыкнул он, перебивая.
– Молчу-молчу. – Вика картинно зевнула и растеклась в кресле.
Мужчина глянул на неё и торопливо отвернулся. Сунул руку в карман, будто хотел вынуть что-то, но передумал.
– Я мучаюсь совестью… – начал Игнат.
«Мучает совесть», – мысленно поправила Катя, думая, что гость и впрямь всё больше напоминает иностранца.
– … нельзя это так оставлять… – продолжил мужчина и запнулся.
Меркулова не знала, куда деваться от неловкости. Будто Игнат хотел переодеться, а она, чужая тётка, так некстати вошла, топчется рядом и мешает.
– Разве? – подняла брови Вика.
Утерев лоб рукавом, Игнат уставился в окно.
– Птички не прилетели, – съехидничала Стрельцова, но мужчина будто не услышал.
– Помолчи. Видишь, и так сложно. – Меркулова решила помочь гостю.
– Да молчу я, молчу. – всплеснула руками молодая мать, – Самой любопытно.
«Испанец» благодарно кивнул и продолжил, запинаясь:
– Я сознаю, что должен помочь вырастить девочку… Хоть и не чувствую её своей. – он помолчал и повторил с нажимом, – Прости, но не чувствую.
– Ты на что намекаешь? – завелась Стрельцова, – Сомневаешься, что ли?
– Не сомневаюсь, – перебил Игнат, – биологический отец я, конечно. Ни от кого другого ты бы не успела. Но теперь у меня жена, – отрезал он, – и у нас скоро родится малыш. Им я нужнее.
Вика молчала, глядя исподлобья.
– Кроме того, – он встал и, воткнув руки в карманы, стал нервно прохаживаться по комнате, – мы скоро уезжаем из страны. Меня пригласили в Америку. Тренером.
– Врёшь! – не выдержала Стрельцова. Она вскочила и бросилась на Игната с кулаками.
Малышка встрепенулась и заревела у Кати на руках. Меркулова крепче обняла девочку, пытаясь успокоить: «Сбежать из комнаты сейчас? Немыслимо! Но и вмешаться нельзя.» – и Катя поднялась с кресла, приплясывая.
Стрельцова тем временем хлестанула Игната по щеке, собиралась продолжить, но он перехватил её запястья. Вика подпрыгнула, пытаясь вырваться и укусить бывшего любовника. По лицу брызнули слёзы.
– На работу позвали? Как же! Да ты просто сбежать решил!
– Я и правда еду в Штаты. – оправдывался Игнат, удерживая Вику.
