– А по-моему, это чудо, когда у тебя есть дети.
– Какое чудо? Она мне всю жизнь испортила! Не будь её, я ходила бы по ресторанам, с шикарными мужчинами, в дорогих шмотках. А вместо этого гнию в каморке, превращаюсь в тусклую тётку. И ничего не могу: ни ванну принять, ни кофе выпить. Нормальные сигареты забыла, когда пробовала. Чешусь вся, себе противна.
Меркулова вздохнула и поставила перед Викой тарелку с незамысловатым ужином, который приготовила тут же по приходу: курица, гречка, квашеная капуста. Вика отправила приличную порцию в рот и мечтательно закатила глаза:
– А ведь ещё год назад я ела паэлью в испанском ресторане. Официант в сомбреро наливал мне вино. Я вдыхала аромат Средиземного моря… А теперь не то, что в Испанию поехать – креветок поесть не могу. А я так привыкла к морепродуктам…
Катя посмотрела в сторону:
– По крайней мере, у тебя всё это было… и мужчины, и вино, и сомбреро…
«Подумать только, я даже мечтать не решаюсь о путешествиях за границу. Боязно, необычно. Слишком шикарно! И что самое обидное, ютимся мы бок о бок на крошечной кухне, обе испытываем нужду, злимся, когда отключают воду. Но всё равно Вика будто принадлежит другому, более элитному миру. Она была за границей. Она смогла очаровать двух мужчин. И Вике досталась дочь… Угораздило кроху родиться у такой удачливой, но совершенно не любящей матери.»
– Всё-таки подумай, как назвать, – в очередной раз повторила Катя. – Ты смотрела словарь? Там много хороших имён: Маша, Настя, Аня…
– Фу, примитивно!
Меркулова умолкла и растерянно посмотрела на подругу. Та показала язык:
– Ученица филфака. Блин! Где твоя фантазия? Какая Настя, Аня! Не хочу, чтобы дочь звали, как всех соседских пупсов. Если и могу что-то сделать для неё, так это подобрать крутое имя. Ладно, Катька, убедила. Полистаю твой словарь.
– Вика, – предостерегла Меркулова, – не моего, конечно, ума дело, но… не называй дочь слишком оригинально. Когда-то она станет бабушкой, её имя может устареть.
«Уж не дура, разберусь!» – читалось на лице Стрельцовой.
«Куда я лезу?» – подумала Катя.
– Имя должно сочетаться с фамилией и отчеством… – всё же не выдержала девушка. – Ой! – спохватилась она, – А отчество какое дашь? Отца зовут Игнат, насколько помню. Или по бывшему мужу?
– И не такое, и не такое. – хмыкнула Вика, подобрав под себя колени. – Всех удивлю. Пусть ещё погадают, от кого я её нагуляла.
Глава 14
– Как жаль, что не могу пока назвать тебя по имени. – Катя баюкала девочку, поминутно целуя в лобик.
Меркулову будто что-то подстёгивало даже на расстоянии, ведь малышка ночевала в комнате с подругой. Она выпрыгивала из постели и неслась на помощь в самый нужный момент. Интуитивно угадывала этот самый момент и различала его оттенки, когда пора кормить, а когда – менять пелёнки.
Время перевалило за два часа и на новую работу предстояло идти не выспавшись: «Как может Вика дрыхнуть, когда дочь плачет?»
В какое-то мгновение Катя провалилась в сон, удерживая кроху на животе. Ей казалось чудом, что проснулась она точно в той позе, в какой заснула. Малышка дремала, щекоча дыханием грудь. Заспанная девушка попробовала встать – новорождённая тут же завозилась, зачмокала. Положив её рядом на кровать и сетуя, что колыбелька в другой комнате, Меркулова с ловкостью многоопытной мамы развела смесь. Покормив ребёнка, она прокралась в комнату подруги, собираясь уложить малышку, но вдруг из темноты послышался голос:
– Ненавижу! Всю жизнь мне испоганила…
Считается, что малыши не слышат звуков, однако Меркулова не сомневалась: девочка уловила сонный бред матери и всё поняла – она завозилась на руках, начала жалобно всхлипывать. Девушка поскорее прижала кроху к себе и погладила – та притихла.
– Не бойся. Я рядом. Я буду тебя защищать. – прошептала на ухо малышке, чтобы не разбудить Вику. – «Ничего себе! Дала обещаньице!» – спохватилась Катя, – «Интересно, как собираюсь его выполнять?»
Ещё затемно она разбудила Вику.
– Чего? – Стрельцова закопалась в подушку.
– Я просидела с малышкой всю ночь. Возьми её. Мне хотя бы час поспать надо. В шесть утра подниматься.
– А чего так рано? Тебе же к восьми на работу.
– Нет, к семи. Сегодня первый день на новом месте.
– Ты всё-таки пойдёшь этой… как её… цветочницей? – Вика ошалело посмотрела на часы.
– Не цветочницей – газетами торговать.
– Ах ну да, высокие барыши тебя ждут, – съязвила «королева».
Катя молча отправилась в постель.
Через два часа она стояла у газетного киоска и слушала торопливую речь торговки.
– Да, да, хозяин уже в курсе про тебя. Но сюда он нанял другого менеджера, – тётка перековеркала модное слово, сделав ударение не на тот слог, – а тебя велел отправить на другую точку – в Алябьевский район.
– Почему вы меня не предупредили? – возмутилась Катя.
Алябьевский был дырой, рассадником воров и бандитов. Там запросто пшикнут перцовой смесью в лицо и сорвут сумку с деньгами. К тому же, располагался этот край цивилизации аж в двух часах езды на автобусе. Девушка едва удержалась от слёз:
– Я ведь с работы уволилась…
– А это уже твоя беда! – гавкнула тётка, – Хочешь – дуй в Алябьевский. Не хочешь – других желающих найдут. Срок думать – до завтра. А теперь шагай отсюдова, не мешай бизнес делать.
Катя потёрла обожжённые бессонной ночью глаза и поплелась домой. «Там Вика, конечно же, сразу сбросит на меня девочку, но, может, нам обеим удастся хоть немного поспать. Чтобы чуть позже на свежую голову решить, что же теперь делать?»
– Ты забыла.
В дверях встретила подруга и сунула папку с документами, оставленную утром на столе. Свидетельство о рождении, паспорт, аттестат о среднем образовании с отличием, красный диплом и трудовая книжка – вся официальная жизнь девушки уместилась в тонкой стопке.
– А, – отмахнулась Катя, заходя в квартиру, – не нужно.
– Как это? – подруга упёрла кулаки в талию, не испорченную лишним весом.
– Меня брали без оформления.
– Во-о-от оно что. – протянула Вика, – Ну и дура же ты, Катька!
– Да уж поумнее некоторых буду, – огрызнулась Меркулова. – Я не рожала внебрачных детей.
– Ах ты так! – взвилась Вика.
Только она раскрыла рот, чтобы высказаться – в квартиру постучали. Подруги затихли.
– Кого-то ждёшь? – тихо спросила Катя.
– Нет, а ты?
– Тоже нет.
– Наверное, врач из поликлиники. Она говорила, что сегодня придёт. Открой! – царственно распорядилась Вика.
Катя возмутилась командным тоном, но послушалась. За дверью оказался не врач.
Глава 15
На Меркулову с любопытством глядел молодой мужчина, вылитый герой испанского сериала. Загорелый, статный, с глазами цвета мокрой гальки, он заслонил тоску унылого хрущёвского подъезда. За широкими, очерченными как по линейке плечами незнакомец будто нёс тропический мир из морских волн, рокочущей музыки и танцующих пальм. Непонятно, что затягивало больше – он сам или эта волнующая картинка. Так и хотелось всплеснуть руками, как в кино, броситься ему на шею и воскликнуть: «Альберто! Ты пришёл!»
– Зачем припёрся? – едкий голос вторгся в Катину фантазию, – Как ты меня вообще нашёл? – Вика и незнакомец ввинчивались друг в друга взглядами.
– Да уж пришлось постараться. – на чисто русском языке ответил «испанец».
Он склонил голову перед Катей, чуть сильнее, чем требовал этикет, от чего кивок превратился в поклон:
– Можно войти?
Меркулова посторонилась. Вика, вздёрнув нос, ушла в комнату. Испанец, наскоро разувшись, скользнул следом.
– Катя! – послышался нетерпеливый голос подруги. – Иди тоже сюда!
Подруга успела выхватить дочь из кроватки и демонстративно качала её, нацеловывая:
– Спи, моё золотце! Не волнуйся! Я тебя выращу одна. Обойдёмся без папы.
«Испанец» замер, уперев сжатые кулаки в поясницу и глядя исподлобья на молодую мать.
– Познакомься! Это Игнат! – каркнула Вика, глянув на Катю.
– Я наслышан о вас, Катья. И очень благодарен, что вы приютили Вику и… ребёнка.
«Просто ребёнка. Не «моего» и не «нашего», – приметила девушка. Речь Игната, хоть и звучала по-русски, а всё равно напоминала иностранную. Говорил он как-то уж очень правильно, с раскатисто-певучей интонацией, будто стихи декламировал. Ни тебе жаргонных слов, ни проглоченных звуков. И даже лёгкий, почти неуловимый акцент присутствовал. Даже её имя он произнес с чуть заметным смягчением – Катья.
– Если ты пришёл, чтобы забрать у меня дочь, не бывать этому! – заговорила Вика драматически сериальным голосом.
Игнат покачал головой:
– Я не собирался.
– Может, ты меня хочешь вернуть? – Кате показалось, что она услышала в голосе подруги надежду, почти мольбу, – Но я никогда не стану твоей больше.
«Испанец» округлил глаза и сложил руки в испуганном жесте.
– Тогда чего тебе надо? – обозлилась Стрельцова.
– Виктория, лучше положи ребёнка, – вкрадчиво попросил Игнат. – Я не уверен, что с младенцами так можно.
Катя вдруг заметила, что подруга яростно качает, почти подбрасывает новорождённую, а кроха испуганно затихла.
– Давай лучше я. Поговорите спокойно.
Не сводя глаз с бывшего любовника, Стрельцова сгрузила дочь. Девушка успокоила кроху и собралась унести.
– Нет! – взвизгнула подруга, – Останься! Пусть он посмотрит, как мы живём! Как справляемся без помощи мужчин, которым вообще не нужны их дети!
«Испанец» вскинул голову и сжал кулаки. Катя решила прийти на выручку нежданному гостю:
– Дай ему возможность сказать. Игнат ведь пришёл не случайно.
– Ах да! – спохватилась Стрельцова. – Я тебя слушаю внимательно, милый. Говори, чё надо?
– Вообще-то я пришёл узнать, чего надо тебе? – передразнил «испанец», – Деньги, вещи, продукты? Небось одной с младенцем непросто?!
– Ха! – развеселилась Вика, – Позаботиться решил! Искупить вину!
– Нет никакой вины. – отрывисто произнёс Игнат, – Я не делал ничего плохого.
– А кто меня бросил?! Беременную!
– Ты видимо забыла, кто кого бросил?! Вернее прогнал! – прищурил глаза, вытягивая шею.
– Ну да, да, это я. – всплеснула руками Вика. – А ты и рад стараться! Коне-ечно. Зачем тебе любовница на сносях? Ушёл и был таков.
– А что я должен был делать?
– Да уж во всяком случае не жениться на первой встречной. Когда только успел?
– Она не первая встречная! – взвился Игнат, – Мы давно работаем вместе. Если б не Люда… Если б не она… Не знаю, как бы я вообще выжил.
– Спасательницу нашёл. Ох-хо-хо.
Катя, закусив губу, топталась на месте. Она чувствовала себя невольным участником глупой сцены. Подглядывать, подслушивать – ужасно. Ещё отвратительнее – демонстративно уйти.
– Я… я страдал, – глухим голосом продолжал Игнат, – сидел на работе круглыми сутками. Только бы забыться! Знаешь, были мысли пойти и придушить тебя, чтоб муженька больше не ублажала. А его хотел прибить. Вот так бы взял, подобрал кирпич и долбанул по смазливому «портрету». Я напился тогда, как идиот, и полез на подоконник. Чуть не прыгнул с девятого этажа. Спасибо Людмиле, что вовремя меня остановила.
