– Что же вы сразу об этом не сказали! Негодные!
Заведующий канцелярией с развевающейся фараджой, колыхающимся пером на чалме, направился прямиком во дворец Статиры.
У Дария, когда он услышал о смерти Мемнона, словно отнялась половина тела. Прежде между угрозой, носившей имя «Александр», и им самим стояла величественная фигура Мемнона. Теперь его охватила тревога, будто Дарий и Александр уже стоят друг против друга в открытой степи. Мемнон… Мемнон… Бедный Мемнон… Надо же, уйти тогда, когда время подживает… Мемнон… Веки Дария потяжелели, глаза стали холодными и безжизненными, как кованая сталь. Не сходя со своего места, он в голове обозрел всю персидскую землю. Искал человека, способного заменить Мемнона. Не нашел. А все сливки его империи здесь – в Персеполе. Но они словно гости, пришедшие на праздник, могут лишь пить, есть, говорить, но не способны что-либо предпринять без указки царя. Нельзя сказать, что Дарий ничего не смыслил в войне. На ней каждый воин знает свое дело, и сам находит неожиданное решение. Нет ничего стремительнее человеческого ума, когда дело касается жизни или смерти. Но среди тех знатных и почтенных людей, кто вырос и жил под покровительством царя, процветал благодаря его советам, уму и защите, не оказалось никого, кто с горящими как огонь глазами, резвым умом и буйной энергией принялся бы за дело. То были ловкие руководители, на которые можно было положиться, которые могли бы быть опорой на местах и легко восполнять недостатки. О былых подвигах старшего поколения остались лишь воспоминания, а нынешние потомки изнежились, забыли, что значит долгая война. Персам покровительствовали боги, и Ахемениды взошли на престол. С того времени десятки государств, сотни народов и племен на обширной территории от Эгейского моря на западе, сакских степей на севере, Индии на юге и империи Цинь на востоке вынужденно, силой вошли в состав Персидской империи. В любом месте, куда укажут благородные персы, тут же соберутся тысячи воинов. Таким образом персы согнали все народы. В регионах, которые иногда не платили налоги, в которых начинало веять прохладой, сатрапов осаждали, а недовольство рубили под корень. В пограничных странах всегда было достаточно греков. Но стоило прижечь каленным железом беспокойное место, на значительное время воцарялось спокойствие. На севере есть несколько народов. Но лишь саки вынуждали считаться с ними. Те же саки тревожили персидские сатрапии Бактрию и Согдиану. Поэтому в тех регионах назначение сатрапов из числа саков стало традицией. На самом деле сакские сатрапы были халатны по отношению к налогам. Сказанное выполняли после некоторых раздумий. Это тоже превратилось в традицию, привычное явление. Впрочем, персидские цари вынуждены были довольствоваться тем фактом, что эти два региона все же были частью их империи и более или менее подчинялись им. Цинь и Индия молчали. Таким образом, возвысилась персидская эпоха и продолжала цвести из века в век.
Теперь из горных ущелий идет молодой царь, который хочет изменить мир. Дарий не боится Александра. Главное, чтобы боги не отвернулись от Ахеменидов и не одарили Александра тем счастьем, которое прежде баловали их. Если же он вошел в немилость богам, то ничего не поделаешь.
На военном совете Дарий объявил о гибели Мемнона и, обратившись ко всем, спросил кого же назначить главнокомандующим. Совет был далек от военной темы, и собравшиеся наперебой стали расхваливать самого Дария и возносить его до небес. Дарий подозревал, что стоит за этими хвалебными одами, и разгневался. На совете был некий грек по имени Харидем, который отличался от других своей речью. В свое время фиванец Харидем еле спасся от расправы Александра, добрался до Персеполя и только тут смог отдышаться. Без сомнения, он против Александра. Но на его предложение создать большую армию из наемных греков и избрать для нее надежного командующего персидские вельможи повставали со своих мест. Понятно, что под «надежным командующим» он имел в виду себя, и вполне возможно, что Харидем, собрав из греков армию, вооружив ее за счет персов, присоединится к Александру. Тем самым он захочет загладить свою вину, решил военный совет и всполошился. Видя, что назревает очередной конфликт, рассвирепевший Дарий отправил зачинщика спора, одного персидского сатрапа в темницу, а Харидема незамедлительное приговорил к смерти. Харидема не стало еще до окончания военного совета. От того, что Дарий разозлился из-за одного человека, казалось, что он собирается стать главнокомандующим сам. А на самом деле к этому решению Дария подбили спорившие на протяжении двух дней сатрапы и полководцы. Справедливости ради не стоило искать лукавства в избрании Дария главнокомандующим. Так, как и царь Персии, и представители персидской элиты прекрасно понимали, у царя Александра, пока топчущего пыль Малой Азии и пока одержавшего лишь одну крупную победу, впереди ждет еще много мучительных битв, к тому же позади него осталась Эллада, которая желает ему только смерти. Македонское нашествие всего лишь горный сель, спустившийся с одного горного ущелья, и все знали, каким бы он стремительным, устрашающим, бурным не был, он не настолько силен, чтобы поглотить бескрайние просторы Персидской державы. И если этот самый совет решит, Персия выставит против не превышающего шестидесяти тысяч воинов македонского войска пятьсот тысяч человек, и будь Александр хоть тысячу раз умнее и наделен от Зевса божественной силой, его армию можно было три раза окружить, крепко придушить, а останки македонян оставить белеть в степи. И ясно было, что в таком случае Дарий ІІІ продолжит победный путь, славные традиции династии Ахеменидов и возвыситься пуще прежнего как грозный и почитаемый всеми царь.
И сам Дарий, и его верные соратники понимали, что принятие главного командования означало укрепление власти Ахеменидов и служило напоминанием дальним и близким странам о том, что персидский меч все еще остро отточен.
Однако царя охватила присущая Ахеменидам надменность, и он без особой приветливости объявил военачальникам и сатрапам.
– Отправите в оговоренный срок, в означенное место свои самые боеспособные отряды с оружием и продовольствием. Приказ готовится. В нем четко указаны задачи каждого из вас. Ступайте!
Дарий, сказав это, отправился в разноцветный мир гарема и двое суток предавался там утехам. Возлежа там, он представлял себе Персеполь, который встречал своего светлоликого, грозного царя, возвратившегося с победой на великой битве. Эта воображаемая картина стояла у него перед глазами. Кровь бросилась в голову возбужденному Дарию, и он, вскочив на своего резвого белого коня, поскакал к месту проведения подготовки войска. Общее количество войск составляло: двести десять тысяч пеших воинов, тридцать пять тысяч всадников, пятьдесят боевых слонов, сто пятьдесят колесниц с прикрепленными к колесам лезвиями мечей. Дарий заехал в отряд его личной охраны, состоящий из трехсот отборных бойцов. Все готовились, не покладая сил. Потом подошел к трем тысячам отважных мужей, которые стояли за теми тремя ста воинами и тоже охраняли своего царя. И они усердно готовились. С тем же задором Дарий обошел все конные и пешие отряды, тем самым вселив решимости каждому воину. Не отходящих от царя ни на шаг Антиоху и в свое время много воевавшему с саками Артабазу Дарий дал указание: «Армию соберем в Бабиле[7 - Бабил – так саки называли Вавилон]. Последние приготовления пройдут там. После чего встретим македонскую армию до того, как она вступит в Шам[8 - Шам – Сирия]. Дальше я их не пущу…»
V
После смерти Мемнона Александр перестал оглядываться назад. Однако Александр знал, что рядом с Мемноном были непростые люди, представляющие собой серьезную угрозу. Он все время думал, не окажутся ли они за один бросок в Македонии и не захватят ли ее. Чтобы избавиться от такой угрозы, Александр должен вернуться. А что он выиграет от этого? В крайнем случае царь Македонии не уступит свое звание правителя Эллады. А если пойдет вперед, победит Дария и захватит Персеполь, то Греция, да и другие земли затаят дыхание. Александр станет единственным повелителем половины мира. Самое верное – стремиться вперед. Как можно скорее, как можно внезапнее. С этими мыслями Александр благополучно прошел ворота Киликии. Но правитель Киликии Аршам, применив прием, однажды предложенный Мемноном, все сжег и разрушил за собой, не оставляя ничего Александру, и навьючив все, что можно было унести, отступил. Александр не смог догнать Аршама, спасшегося бегством в Персеполь.
В городе Тарс царь простудился и сильно заболел. Несмотря на свою исключительную выносливость, он не смог противостоять нежданной болезни. Царь лежал и бредил в горячке. Приближенные Александра растерянно суетились вокруг него.
Состояние Александра, во время битвы несколько раз окунавшегося в грязные и холодные воды реки Книд, было критическим. В то время, когда он боролся с невесть откуда напавшей хворью, Парменион ни с того, ни с сего высосал из пальца небылицу. Он написал письмо Александру, будто персы подкупили его лекаря Филиппа. Якобы из-за него он находится при смерти. И советовал не пить его лекарств. Александр прочитал это письмо перед лекарем вслух. Тот даже не вздрогнул. Вскорости Александр полностью выздоровел. Тот случай стал очередной загадкой в отношении Пармениона.
Несмотря на тяжелую болезнь, Александр пришел в себя через семь дней.
– Антипатр, – сказал Александр своему управляющему делами слабым голосом, присущим больным людям. – Завтра войско должно быть построено. Лично проверю. После чего – военный совет. Имею в виду, совет затянется надолго. – После чего залпом выпил кислое, но вкусное питье, предложенное лекарем Филиппом.
– Скажите Афанасию, чтобы приготовил баню.
Лекарь изменился в лице.
– Александр, это уже лишнее. Снова ведь сляжете.
– Нет, я больше не могу лежать тут и преть.
– В таком случае, Александр, после бани нужно натереть вас моим одним ароматным маслом. Не то армия и народ лишаться своего повелителя. Парменион тут же отсечет мне голову.
– Отсечет? А может возьмешь сто талантов серебра? Хорошо, Филипп. Если весь мир сошелся на этом масле, то делай, как считаешь нужным. Я не чувствую силы в руках и ногах. Как быть с этим?
– Это дело одного дня. Поешь, немного подвигайся, и вернется прежняя мощь Александра.
Военный совет Александр начал, как обычно, задав всем вопрос.
– Дарий выступил. У него двести десять тысяч пеших воинов и пятьдесят пять всадников. Его защищает отряд из трех тысяч трехсот отборных воинов, кроме того, есть пятьдесят слонов и сто тридцать колесниц. У нас шестьдесят семь воинов пеших воинов и тридцать пять тысяч всадников. Как будем воевать?
– Врукопашную мы потерпим поражение, Александр. Надо воевать головой.
– Постой, Монолох! – То был спутник царя, кривоногий, большеголовый царский шут, говорящий все, что придет ему в голову.
– Александр, ведь Монолох говорит верно. «Ну-ка, давай послушаем его», – сказал добродушный, высоколобый Гефестион. Александр не отказал в просьбе самому близкому другу. Да и хотелось, чтобы Монолох оживил это скучное сборище.
– Монолох! Все просят твоего совета. Говори!
– Да что мне все, царь. Разве нельзя было поделиться советом лишь с тобой?! Раз так, слушай Монолоха…
– Я говорил с одним соглядатаем. Дарий перестроил свое войско в Вавилоне и проверил его последние приготовления. Дал много указаний. Положение войска персидского царя перед войной таково. За войском, о численности которого ты только что говорил, движутся, раскачиваясь на своих повозках, пять тысяч вельмож, которые хотят поглядеть на войну со стороны. Дарий взял с собой в поход свою мать, царицу Статиру, двух дочерей, двух сыновей, свой гарем, всю свою прислугу. Теперь понимаешь, гениальный мой? Он полагает, что легко победит в войне, считает персов кошками, а македонян мышами. Хочет поиграть с тобой. А когда ты совсем обессилеешь, он тебя сокрушит и пойдет праздновать. То есть, если и ты, и сидящие тут господа будут воевать головой, будут думать головой, то мы победим. А как победить, придумай сам.
– Александр! Дай мне сказать! – Это был Клито.
– Я знал, что ум Монолоха превосходит его тело. И в этот раз он сказал совершенно правильную вещь. Пока войско Дария приступит к военным действиям, пока встанет в строй, оно будет оставаться вялым и инертным. То есть, мы должны начать войну раньше, чем они задумали, в месте, отличном от того, на которое они нацелились…
– У кого какое мнение? – Царь был рассержен и слаб от усталости. С затылка пошел липкий пот и покатился по спине. Слабость. До битвы осталось мало дней. О, боги, поддержите… Дайте сил. Предоставьте удобный случай. Доверьтесь мне…
– Что скажет Парменион?
Парменион тут же заговорил басом.
– Открытое пространство подходит персам. Нам нужно найти место, где мы сможем правильно расставить фалангу, вывести из строя колесницы, и где слоны не смогут развернуться.
– Верно, Парменион. Принимаю твое предложение.
– Еще кто?
– Я! – отозвался Кратер. – Мы не должны сидеть на месте. Правильно будет отправить три отряда разведчиков в трех направлениях и отыскать Дария. Где встретим его – там и развернем сражение.
– Завтра двинемся в путь, Кратер! Правильно говоришь. Разведчиков сегодня отправь сам.
– Антигон! – сказал Александр, решив разок поддержать порывистого полководца Антигона Монофтальма, который был рядом со времен его отца.
– Я скажу свое сразу на пире в честь нашей победы, – сказал Антигон, глухо засмеявшись, тряся своим грузным телом. Слово «победа» окончательно смела все сомнения с сердец присутствующих. Видимо, Антигон сказал это не просто так.
– Что мы тут сидим, если после победы мы сразу явимся на пир. Расходимся. Завтра на рассвете выходим в путь.
С такими планами Александр вышел навстречу персидскому войску. Пока что у македонян было одна лишь информация – армия Дария тянется вереницей из Вавилона, направляясь в сторону Киликии. Царь Персии собирается закрепиться в Сирии и развернуть сражение на ее просторной равнине. Эта его цель была известна Александру, когда Дарий еще сидел в Персии. Поэтому царь отправил Пармениона на узкий перешеек, ведущий из Киликии в Сирию. Сам же с основными силами прошел Анхиал и сделал остановку в городе Солл. В этом месте царь получил радостную весть.
Птолемей и Асандр победили оставшееся после покойного Мемнона и представлявшее опасность для Македонии войско во главе со знаменитым полководцем Оронтобатом, причем с незначительными силами. Эта весть раззадорила Александра и придала ему бодрости. Приказав привести ему тех троих, кто донес сообщение, а когда те пришли, прижал их к груди словно родных братьев. Каждому из них поручил выдать по пять талантов.
– Теперь подкрепитесь, отдохните, затем снова садитесь на коней. Птолемей и Асандр теперь должны успеть на генеральное сражение. Ищите нас между Киликией и Гавгамелами, около реки Исс. Сначала пусть дойдут до этого места. Мы сами оставим в месте перехода знак. Счастливого пути. Помните! Вы македонцы – покорители мира!
С взятием Киликии Александр завладел всей Малой Азией. Но, в то же время Грецию стали наполнять недобрые слухи. «Говорят, что Александр скончался от болезни. Сейчас войском управляет Парменион. Воины изнурены и изнеможены. Нет сил ни двигаться вперед, ни возвращаться назад», – такие слухи, порождаемые недоброжелателями, ходили по полисам. Александр был осведомлен об этом обстоятельстве. Но нельзя было отвлекаться на мелочи. Он еще ответит своим врагам. Если победит в предстоящем сражении, все его враги, высунувшие головы из-под своих нор, снова залягут в них, и будут ждать черных вестей от Александра. Впрочем, опасность неотвратимо шла по следам Александра. Когда он, переплыв Эгейское море, захватывал важные регионы Малой Азии, он столкнулся с одной угрозой. Пленник Пармениона, представитель средней знати Сисина, донес старому полководцу, что на Александра готовится покушение. Парменион сразу же говорит об этом Александру. Враг оказался не где-то далеко, а в самом македонском войске. Силисандр, сын одного македонца по имени Аэроп, посредством лазутчиков переписывался с самим Дарием. Дарий пообещал знатному линкестийцу 1000 талантов золота за убийство Александра… Предатель оказался одним из людей, которые могли свободно передвигаться по царскому дворцу, и были вхожи в окружение царя. Силисандра арестовали. Царь решил, что смерть его ничего не принесет, вместо этого приказал запереть предателя в зарешеченную повозку, чтобы все войско видело, как мучится человек, преследующий злые умыслы. А Дарий все еще не отказывался от первоначального намерения убить Александра. Полагая, что этот план будет решающей развязкой этого похода, Дарий стремительно шел вперед, напрасно теша себя надеждой. Поймавший линкесийского предателя Парменион и сам был загадочным, непонятным человеком, от которого можно было ждать чего угодно. Александр знал и об этом. Если Александр станет правителем двух миров, Парменион умрет от черной зависти. Или же… сделав все руками Александра, он вознамерился избавиться от царя? Повсюду загадки. Мысли о Парменионе и его сыне Филоте черной тучей засели в голове Александра.
Перед большим побоищем Александр целый день ходил, не подпуская к себе никого. Такая прогулка давала возможность собраться с мыслями, привести их в порядок, составить план на ближайшие дни. Прямо сейчас он гневается на всех, кто избрал его своей мишенью. Но таковы реалии жизни после того, как он объявил себя царем. Все жаждут головы царя. Это нужно принять как данность, и благополучно идти к своей цели, опережая всех, не подпуская к себе никого и поражать своих врагов одного за другим. В чем залог недопущения быстрого забвения? Конечно же в славе! Перед царем, поднявшимся до недосягаемых высот, и народ, и гордецы будут преклоняться, либо жить в страхе перед ним. Предстоящая битва либо навечно прославит его, либо оттащит на задворки истории.
Александр, спешно двигаясь, прошел ворота Киликии и сделал остановку, разбив лагерь около города Мириандр. После чего, не дав просохнув поту с предыдущей ходьбы, сразу же дошел до земель Кастабалы. В этом месте Парменион со своим войском соединился с главными силами. Македонцы почувствовали, насколько стремительны они были, когда путь им преградила река Исс. Здесь Александр в срочном порядке провел военный совет. На нем предложение Пармениона с прошлого совета было утверждено в качестве окончательной военной тактики. Протяженные отроги Гавгамел, состоящие из возвышающихся громадных беспорядочно нагроможденных скал, река Исс, пронизывающая наискось горную гряду дали волю воображению Александра. Используя условия этой местности, можно обхитрить вражескую армию, лишь бы не обмануть самих себя, легкомысленно отнесшись к делу. Ясно, что битва не будет простой. Даже если золотая голова, резвый ум, львиное сердце Александра покажут себя во всей красе, неизвестно еще, получится ли отодвинуть несметное войско персов.
Прямо перед битвой случилось еще одна напасть. Лазутчики Александра сообщили царю, что на него готовится еще одно покушение. Если того перса, помогшего поймать ранее предателя-линкестийца, звали Сисин, то на этот раз перса, покушавшегося на царя, звали Сисен. Сисен давно влился в ряды македонцев, был в любое время вхож в царский дворец, более того он был весьма уважаемым, видным, зрелым человеком, которого Александр считал своим «другом».
Зловредность заключалась в том, что Набарзан, правая рука Дария, доставил до Сисена просьбу в виде письма с двусмысленными намеками. В письме говорилось: «Это просьба Его величества царя Дария ІІІ. Глубокоуважаемый Сисен, сын Раджана, Вы можете одним героическим поступком остановить угрозу, нависшую над миром персов. Нет сомнения, что мы весьма хорошо вознаградим урожденного перса за добро, которое он сделает во имя царя Персии и своего народа». Сисен не только не выполнил ту чепуху, о которой говорилось в письме, но и собирался передать письмо лично Александру. Но пока он искал удобного момента и мешкал, письмо само дошло до царя. Александр, не зная, как понять этот поступок Сисена, немного подумал и в конце концов дал волю гневу и жестокости. В македонской армии существовал небольшой отряд, состоявший из преступников и других людей, виновных в каких-либо проступках. Большей частью там служили критяне. Александр поручил дружиннику, возглавлявшему их, а также Афанасию убить Сисена. Сисен, несмотря на все его чистые помыслы, из-за своей инертности не мог найти человека, который бы выслушал и поручился за него, был подвергнут мучительной смерти. Хотя убийство Сисена было осуществлено под покровом ночи, скрытными путями, тайком, информация об этом событии разошлась по всему войску. О словах, которые Сисен хотел донести до Александра, узнали все – от царя до рядового фалангиста. Когда царь услышал дословно сказанное Сисеном, он понял, что друг его умер безвинно. Но… Александр оправдывал себя ложным объяснением, якобы «на войне все может быть», и быстро развеял сожаления, которые могли быть тяжким грузом на его сердце. Кроме того, Александр не мог из-за смерти одного человека позволить себе неопределенность. Вот, черной змеей ползет извечный враг. Да что там змея – самый настоящий дракон, который разинув пасть, не раздумывая, способен проглотить все македонское войско.
Армия Дария сначала построилась в землях Сирии, на равнине под названием Ассирийские ворота, привела себя в порядок. Эта равнина подходила персидской армии. Об это Дарию подробно рассказал македонский беглец Аминта, сын Антиоха и ярый враг Александра. Дарий разомлел. Так как на ровной местности персы без промедления задействуют все силы, что у них имеются. А на неровной, пересеченной, изрезанной руслами рек местности войска точно раздробится, потеряют друг друга из виду, попадут в непредвиденную ситуацию. Кроме того, останутся не задействованными колесницы и боевые слоны. А Александр, если не изменит своему данным богами нраву, сам придет к этому самому месту. Сам же начнет сражение. Осталось лишь подождать несколько дней, и македонцы будут разбиты, как волны о скалы.
Дарий согласился с этим достаточно мотивированным подходом. Что поделаешь, царь, верящий во что ему хочется верить, легко поддающийся уговорам, из-за своей подозрительности к македонцам, особенно благодаря дворцовым умникам, двинулся с войском дальше. Причем продвинулся настолько, что прошел через ворота Аммана и уже шел по пыльным землям Киликии. От этого разведчики вытаращили глаза и поспешили доставить сообщение самому царю.
– Ваше величество, – сказали разведчики. – Мы вышли в тыл македонцам. Сейчас они движутся вдоль южного берега реки Пинар, впадающей в Исс. Каковы будут Ваши указания?
– Остановить войска. Созвать военный совет. Быстро!
Александру тоже разведчики доложили о том, что Дарий оказался в его тылу. Александр приказал войску затихнуть. Под открытым небом, сидя на коне Александр подал команду приготовиться к битве. В этой неразберихе Александр узнал об одном гнусном поступке Дария. На берегу Исса оставались лечиться в незначительном количестве раненые воины. Дарий окружил этих стонавших от боли изувеченных людей и отрубил всем по одной руке по самое плечо. Видимо, он полагал, что такое зверство напугает македонских воинов.
Для Александра это обстоятельство словно подлило масла в огонь. Он воззвал к жаждущей победы и кровавого отмщения македонской армии: «Дарий не пощадил раненых, что ж на войне мы ему воздадим во сто крат. Раз Дарий отрубил им руки, мы отсечём им головы», – раззадорил и разъярил свое войско так, что глаза воинов залились кровью. Александр построил войско в боевые шеренги для вступления в сражение. В центре – фаланга, правое крыло – передал под управление младшего сына Пармениона Никонора, левое крыло поручил Пармениону и Кратеру.
Дарий сделал последние построения на северном берегу реки Пинар. На правом фланге двадцать тысяч всадников и десять тысяч лучников, копейщиков и тридцать тысяч наемных греков под управлением Фимода. Весь правый фланг отдан Набарзану. Набарзан смотрел на македонскую армию и многочисленные силы, стоявшие перед ним, и улыбался. Даже если у каждого македонца будет по две головы и две души, персы раздавят их. На левом фланге стояло двадцать тысяч пеших персов, а за ними около пятнадцати тысяч всадников. Богато одевшись, Дарий сидел в своей золотой повозке в окружении тех самых трех тысяч бесстрашных воинов. Он выглядел грозно и возбужденно. За спиной Дария на недосягаемом для стрел месте, которое врагу не просто было обойти, хмуро стояли основные силы войска, готовые сейчас де вступить в бой. Еще дальше был наскоро поднят знаменитый алый походный шатер Дария. Вокруг были подняты шатры, которые были поменьше главного шатра, все были обвязаны шелковыми веревками и представляли собой своеобразный пестрый и красочный мир. Это было одной из прихотей Дария. Буйство шатров подразумевало скорую победу, и в них намечалось устроить большой пир.
Александр держал подле себя тря отряда по три тысячи воинов. В этот раз главнокомандующий не стремился начать сражение первым, как при Гранике. Логика войны подсказывала ему стоять подальше и внимательно наблюдать, что и где происходит, какой сюрприз приготовил Дарий. Впрочем, загадку Дария было видно и так. Александр опасен свежими силами. На данный момент одна из столкнувшихся лицом к лицу армий и так превосходит другую. А эти силы могут долго воевать, не поддаваясь друг другу. А когда обе стороны совсем ослабнут, свежее войско уничтожит македонцев. Александр, дав Гефестиону, присоединившимся вчера Птолемею и Марсию по три тысячи всадников, отправил по ту сторону горного склона, где были размещены свежие силы. Они, дабы не вызвать подозрений, пошли вдоль оврага обходными путями и встали, укрывшись под деревьями в глубоком ущелье. Когда сражающиеся на поле битве обессилят, и к ним на подмогу начнут двигаться свежие силы, эти трое должны будут осыпать их стрелами и дротиками, а когда приблизятся, встретить их копьями и быстро развернуться. Этот отряд во что бы то ни стало должен был с немногими силами воспрепятствовать атаке бесчисленной вражеской лавины.
А пока рядом с Александром был Антигон Монофтальм. Лак, Пердикка и Леоннат стали во главе трех пятитысячных отрядов. Они должны были словно птицы устремиться туда, куда укажет Александр, и впиться своими мечами. Александр сидел верхом на Буцефале подобно ястребу, высматривающему добычу. Два чувства поочередно будоражили его душу. Первым было предвкушение окончательной победы, которая была совсем близко на расстоянии вытянутой руки, и славы, чувства превосходства, доселе недоступных ни одному человеку. Вторым же чувством было беспокойство об исходе битвы, страх поражения. Страх… Этому чувству подвержены все. Кто поборет свой страх, превратит его в веру в победу, радость от победы – тот истинный герой. Александр не понимал хаотичного движения персов. Но на реке не наблюдалось признаков перехода в атаку. Александру было нужно именно это. Если персы войдут в реку, стрелы черной тучей посыпались бы на них. За ними пошли бы дротики. Тех, кто зацепится за берег, фаланга бы снова сбросила в воду. «Ну, персы, вас же много, что ж вы, такие могучие, не переходите реку?» – вопрошал про себя Александр. В своих расчетах у него не было планов входит в реку первым. Но кто знает, на войне все может быть… Парменион и Кратер стояли как вкопанные перед левым крылом войска, словно степные беркуты с надетыми наглазниками. Парменион все еще не был в оптимальном состоянии для атаки, все еще смотрел на толпившиеся отряды персов и молил богов дать силы Александру. Так как сам он терял надежду, глядя от это бесчисленное множество беспорядочно движущихся людей. Несмотря на то, что внешне Парменион выглядел громадной неприступной скалой, внутри него бушевали сомнения. В ногах не было твердости, в руках сил. Только бы внутренний трепет не вырвался наружу, не выдал его, пока не подадут сигнал к атаке, и он ринется вперед с божьей помощью. Парменион множество раз проходил через такое состояние. Так же стоял он в подавленном состоянии, а как наступал бой, горячая кровь пробегала по его телу, и Парменион шел, объятый могуществом войны. Он радостно возбуждался, словно его природа жаждала этого, будто он попал в привычный мир.
Кратер… Этот каменный человек. Что царь ему скажет, то и сделает. Всегда находящийся в боевой готовности, упрямый, ловкий, настоящий боец, порывающийся к действиям, истинный полководец.
Александр в одно время подозвал командующего фалангой Арридея.
– Сейчас отведи две фаланги вдоль реки против течения вон к тому желтому обрыву. На том месте взяв под мышки охапки камыша и рогоза, поплывете по течению воды. Пусть воины не отрывают рук от своих сарисс. Как только выйдете на тот берег по-быстрому восстановите построение в фалангах.
Две фаланги пошли по берегу реки. В центре македонской армии осталась лишь одна фаланга. Иными словами, средняя линия стала уязвимой. Набарзан, смотря вслед отдаляющейся резвым шагом пехоте, усмехнулся. Даже если пехота должна будет войти им в тыл, то ей понадобится полдня пути. До этого все уже может закончиться. После того как фалангисты дошли до обрыва, указанного Александром, они скрылись из глаз Набарзана. Запыхавшийся от волнения Набарзан явился к Дарию.
– Ваше величество! Удача на стороне Ахеменидов. Наступил тот самый момент! Фаланга разбрелась. Вражеский центр поредел. Нам ничего не стоит разорвать оба крыла противника. Наших сил вчетверо больше. Ваше величество, войско ждет команды от своего главнокомандующего!
– В какой части своего войска находится Александр?
– В центре. Сидит на огромном темно-гнедом коне с белой отметиной на лбу, словно дитя на слоне. Вон! Среди тех шестерых-семерых, стоящих особняком.
– Почему не скачет?
– Видимо ждет, когда мы завязнем в реке.
– Верно говоришь. Поэтому разверни войско и отступи на шестьсот шагов. На первый ряд выстрой легкую пехоту. Слоны пусть останутся в центре. Если оставим свободное пространство, Александр, пройдя реку, тут же поскачет прямо туда. Когда все войско пойдет, отправите слонов. После того, как зацепимся за берег, отпустишь колесницы. Таков мой приказ!
Персидская армия быстро развернулась и пошла назад. Александр чуть привстал и понял задумку Дария. Армия персов, пройдя около трех сотен шагов, вышла на том месте, на которое были нацелены две фаланги, переправившись через реку. Благополучно закрепившись на противоположном берегу, фаланга что есть силы намертво вцепилась в своем военном порядке. Набарзан это видел. Но пока он доскакал до Дария, пока получил от него указания, фаланга стала наступать, в персидские воины все еще отступали от реки. Пока Набарзан остановил свое многочисленное войско, пока дал срочный приказ, все македонцы перешли на тот берег Пинара. Фаланга вгрызлась в персидское войско, которое только успело остановиться и развернуться. Македонцы, местами разворачиваясь, били персов по центру. Тем не менее, битва шла упорно. Персы, используя большинство, стали вытеснять левый фланг македонян к реке. Еще чуть-чуть и теолиды[9 - Телоиды – отряд всадников, состоящий из представителей знати. Они никогда не отступают.] начнут падать в воду. Чтобы помочь Пармениону и Кратеру, Александр направляет к ним Ленната с пятью тысячами воинов. Леоннат устремился и кинжалом вонзился в гущу дерущихся македонских и персидских воинов. Когда Леоннат окружил часть персов, телоиды воспрянули. Увидев, что перед ними не большие силы, а всего лишь отряд, отделившийся от своей армии, они вмиг опрокинули всадников на землю, а пеших сравняли с землей. Пусть у Леонната силы были не столь значительны, однако от его крепкого удара вздрогнули силы персов на левом фланге. Персы, которым прежде не приходилось сталкиваться лицом к лицу с македонскими воинами, сбились в кучу, стали мешать друг другу, в результате обездвижив свои же ряды. В это время по приказу Александра спешно двинулся по ветру в сторону правого фланга войска персов отряд конницы. За ними привычным крепким шагом пошли две фаланги гоплитов. Персы открыли из луков перекрестный огонь. Однако стрелы не смогли пробить медные щиты, укрывавшие воинов. Фаланга разорвала правое крыло персидского войска. После чего восемь рядов фаланги повернули к левому флангу, а вторая половина пошла на помощь к правому крылу.
Тем временем битва была в разгаре. Вполне возможно, что судьба великого сражения в месте слияния Исса и Пинара, берущих начало с отрогов Гавгамел и разливающихся по равнине, решится не сегодня. Боеспособные силы остались у обоих сторон. Военачальники реализовали лишь несколько тактических приемов из задуманных ими ранее. А решающие бои еще впереди. Самая большая опасность – свежие силы на склоне гор. Они собирались явиться на своих резвых конях, когда македонцы совсем обессилят, и на скаку сносить головы оставшимся воинам, словно стеблям подсолнечника. Им будут противостоят Птолемей, Гефестион, Марсий. Но Александр не знал, насколько мощной преградой они смогут быть этой сокрушительной силе.
Никонор, увидев, как фаланга пришла на помощь, вереницей поскакал со своим конным отрядом и взял в окружение около пятнадцати тысяч персидских воинов. Оставшиеся в центре персы стали топтать друг друга и тратить все свои силы на то, чтобы выйти из этих тисков. Македонцы же, словно находясь на краю густого сенокосного луга, поражали персидских воинов. Тут на поле битвы возникает непредвиденная ситуация. Оказалось, подошли свежие силы. Александр увидел, как три отряда порядочно разрывали эти силы. Но не тут-то было. Свежий отряд разделился на три части и вступил в битву. Александр тут же скомандовал: «Пусть македонцы выйдут из сражения. Возьмем в окружение!» Приказ стал понемногу выполняться. Никонор со своей фалангой заметно проредили ряды окруженных ими персов. Они тоже бросили все силы, чтобы выйти в степь, ускользнуть из окружения в сторону своего тыла. А в самом центре были еще большие силы. В центре сорок тысяч воинов дрались, словно лев, попавший в клетку. Они не падали духом. Как фаланга, выстроившаяся в строгий порядок, укрытая щитами, они будто нашли похожий вид построения и стояли насмерть. Посреди тех сорока тысяч со своим трехтысячным отрядом верных воинов продолжал находиться Дарий в своей повозке. Его, сидящего как фламинго, Александр отчетливо видел. Александр, отобрав из своего отряда триста крепких воинов, рассчитывал добраться до Дария. В этот момент будто сами боги помогли Александру. В толпящуюся, находящуюся в беспорядочном движении, массу людей словно вбили клин, она разошлась и открылась прямая дорога к Дарию. Александр без оглядки пришпорил коня и устремился прямо к Дарию. Дарий и Александр заметили друг друга на расстоянии брошенного камня. Дарий лихорадочно бросает против Александра воинов. Сам же заметался в панике, предчувствуя приближение опасности. Кроме того, от криков и воплей, летящих стрел, дротиков, обагренные кровью лошади Дария пронзительно ржали, вставали на дыбы, не зная куда деваться. В какой-то момент один из воинов подвел к Дарию пригодного коня. Царь даже не мог прямо сидеть на коне, потому вцепившись в гриву поскакал вслед за воинами, открывавшими ему дорогу. Дарий поскакал прочь, невзирая ни на что. Он не проскакал мимо представителей знати, которые прибыли поглядеть на победу персов, не посмотрел ни на свою семью, своих жен и детей. Как только его догнала его двухколесная трясущаяся повозка, он тут же пересел на нее и со своими тремя тысячами воинов продолжил свое жалкое бегство. «Дарий бежал!» – эта весть, передаваясь из уст в уста, мгновенно охватила все персидское войско. Сын Дария, далеко за полдень, когда персы еще крепко держались, были полны сил и мощи, когда был нужен был кто-то способный их воодушевить, придать им бодрости, чтобы окончательно разбить македонцев, побежал без оглядки, спасая свою голову. Несмотря на то, что царь скрылся из виду, войском оставались управлять бывалые военачальники во главе с Набарзаном. Он продолжали сражение до заката. Однако мысль о бегстве царя, которая заставила оробеть каждого воина, что было видно, когда наступили сумерки. Только наемные греки продолжали сражаться что есть силы. Потому что было понятно, что от Александра не будет прощения. А персидские воинские подразделения обратились в бегство, дождавшись подходящего момента во время боя. Когда солнце садилось, и наступили сумерки, на поле боя остались только мертвые и раненые персы. Оставшиеся в живых исчезли, растворившись в степи. Решающее второе сражение македонского войска и великой персидской армии завершилось победой Александра Македонского.
На далеком горизонте, пылая, медленно заходило солнце, словно возвещая о большом празднестве. Этот день стали историческим днем. С этого дня Александра будут называть «Александром Великим», в этот день в один миг разрушилась существовавшая сотни лет Ахеменидская империя.
После окончания битвы Александр со своими людьми прошелся по полю брани. Воины насиловали женщин-прислужниц царя Дария, служанок знатных людей, которые пришли посмотреть на бой. Тех, кто попал в плен, мучали и с особой жестокостью убивали. Александр с отвращением смотрел на все это. Он был разочарован своими соотечественниками, пошедшими на зверства. Но ничего не сказал, не дал никаких приказов. Лишь поставил усиленную охрану у царского шатра, где находилась семья Дария, и дал указание оказывать ей царские почести. Похоже, возбуждение от войны еще не ушло с его тела. Война – это прежде всего алая кровь, разлагающиеся ужасные трупы, пронзительные и стонущие звуки. Момент мольбы и последнего вздоха. Царь перед вступлением в войну решил ни одну из них не подпускать близко к своему сердцу, и глубоко затаил свои человеческие чувства. Наружу устремляются животные инстинкты человека. Обуреваемый этими фронтовыми настроениями царь шел и не стал делать замечаний своим воинам в первый день.
Александр, Гефестион, Птолемей втроем пошли по направлению к роскошному шатру, который остался от Дария и видимо предназначался для празднеств и отдыха. Буцефал по привычке никогда не давал другим лошадям идти вровень с ними и шел на голову впереди. Оба друга царя шли с двух сторон, один из телохранителей – Аристофан – был впереди на близком расстоянии, второй – Афанасий – завершал эту группу.
Царь со своими людьми подъехал к шатру Дария, притягивавшему к себе взор и украшавшему собой всю местность. К ним вышел дружинник отряда, охранявшего шатер, друг детства Александра Серапион. Александр вошел в шатер и вдохнул. Сказать, что таким должен быть красочный мир, значит ничего не сказать. К этому богатству и роскоши ничего нельзя было добавить.
– Говорили ведь, что у него была баня? – Александр, не скрывая своего удивления, все еще смотрел по сторонам.
– Баня готова, Александр!
– Царь сбросил с плеч доспехи и прочие принадлежности.
– Пойдемте, друзья! «Смоем пот со сражения в личной бане Дария!» – сказал он и подался вперед, но чьи-то внезапные слова заставили его задержаться.
– Нет! Не Дария, в бане Александра! Имущество потерпевшего поражение достается победителю.
Александр улыбнулся и кивнул в знак одобрения пылкости молодого аристократа-телоида. А войдя в баню, царь был поражен удивительным зрелищем. Увидев под сенью высокого шатра комфортные места, золотые тазы, золотые кубки, узорчатые столики, предназначенные для приема пищи и распития напитков лежа на боку, большие чаши на них, а чуть подальше от них изящные флаконы с ароматическими маслами и духами, царь сказал окружавшим его людям.
– Разве не так должен жить истинный царь?
– Так, Александр! Теперь все это твое. «Начнем новую жизнь», – произнес Гефестион, торопливо снимая одежду.
Каждый день начинается с утра, а каждое утро начинается с забот. Заботы дня после сражения – узнать, сколько поступило добычи, взять, что нужно, остальное распределить. Царь Дарий пришел на отроги Гавгамел нагруженный до предела. После битвы на Иссе Александру досталось три тысячи талантов золота. В Дамаске царь Дарий запрятал две тысячи шестьсот талантов золотых монет, пятьсот фунтов серебра и другие драгоценности. Об этом тут же проговорился правитель города, когда Парменион дошел до него. Из-за этого он не стал нападать на город, оставил его в целости и сохранности, не трогая ни единого кирпичика.
Победой на Иссе Александр заткнул рты греческим полисам. Да и сам он пришел в себя, успокоился, стал вдумчивей, словно повзрослел на десять лет. Первые две битвы привели Александра в ранее незнакомый, обширный, новый мир, который был пределом мечтаний и ключ от которого лежал где-то глубокой пучине, и теперь он предстал перед его взором. Проблемы и трудности нового мира казались сложнее войны, победа в которой далась непросто. Впредь территория от самых дальних границ Македонии, все греческие земли, исполинское государство – Персия будут подчиняться Александру. Несмотря на то, что Дарий еще жив, а Персеполь еще не покорен, вся Персия лежит у его ног. Все упирается в горстку времени. Он стал хозяином стольких стран и земель. Что делать дальше? Александр искал ответа на этот вопрос. И чувствовал, что ответ найти будет нелегко. Но пока он шел прежним курсом, не выказывая своего замешательства.
Прежним курсом – значит отправить добытое матери Олимпиаде, поделить между воинами, дружинниками и полководцами. Продолжить обычай дарить дворцы, отдавать города. Несмотря на то, что к Олимпиаде приходили невероятные богатства, которые грудами лежали перед ней, она была недовольно излишней щедростью сына, о чем писала в каждом своем письме. Однако если молодой царь, который не создавал для себя на войне особых условий, который держал себя как рядовой воин, который в мирное время вел простой образ жизни, проявит скупость касательно военной добычи, простые воины тут же поменяют свое мнение и могут развернуться в бою. Прямо сейчас каждый воин Александра – его друг, готовый пойти за ним и в огонь, и в воду. Александр был от природы щедр. Может, со временем будет иначе. Каждый, кто приходил с просьбой к Александру, уходил с тем, о чем просил. Лишь надо прийти и попросить. Тех, кто не просил, он недолюбливал, считал, что они задумывают дурное.
В самом разгаре дележа добычи Александр шел, наблюдая за привычной суетой. Тут он заметил воина, который волочил за собой кожаный мешок и не мог забраться на возвышенность. Царь со своими людьми не замедлил подойти к нему.
– Что это у тебя? – поинтересовался царь.
– Золото… – сказал воин и, схватившись за голову, лег навзничь. Бедняга лежал и дрожал, ожидая, когда на него упадет меч или копье и лишит его жизни.
– Встань! – Воин, озираясь в испуге, поднялся. Не решался даже посмотреть в сторону царя. – Афанасий! «Донеси это золото до шатра македонского героя», – сказал царь и пошел дальше. Все замерли от удивления…
В это время среди сопровождающих царя был его друг детства Серапион. Произошедшее побудило царя к беседе, и Александр поинтересовался мнением Серапиона. Серапион избегал дележки добычи и ничего не просил у царя, хотя был очень близок к нему. Эта его черта характера задевала царя. Помнится… Во время одной игры Серапион не подал мяча царю и безразлично стоял. Царь удивленно спросил: «Почему ты не подаешь мне мяча?». «Ты не попросил», – ответил ему друг. Понявший прямолинейный характер Серапиона царь поневоле засмеялся и выдал ему большую доли добычи. Еще один случай был связан с балагуром Периллом, завсегдатаем вечеринок, которые проводил царь. Перилл решил выдать дочь замуж и попросил помощи у Александра. Александр выдал ему из казны пятьдесят талантов золота. Однажды у него попросил помощи дворцовый философ Анаксарх. Тогда Александр позвал управляющего делами и сказал ему выдать Анаксарху столько, сколько тот попросит. Через некоторое время управляющий делами с испуганными глазами приходит к царю:
– Царь, у Анаксарха нет совести. «Он просит сто талантов», – сказал он, тяжело дыша.
– Раз просит, дай. Если он считает, что у него есть друг, который может дать столько денег, пусть берет!
Вот такие ситуации происходили за пределами войны. А полководцы тем временем собирали богатую добычу, которой хватило бы на семь поколений, и отправляли на родину. Только его закадычный друг Гефестион был равнодушен к добыче и наживе. Для единственного друга Александра этот поход был продолжением тех игр, которые они играли в детстве с царем. Если и он чем-нибудь интересовался, то лишь для забавы. Высокий, статный молодой человек, от которого веяло добротой и простодушием. Когда сам царь сравнивал себя с кем-то из своего окружения, то сравнивал с Гефестионом. Ум, знания, в конце концов телосложение Гефестиона превосходили его. Но Александр не завидовал ни в чем Гефестиону. Так как Гефестиону не были присущи такие качества, которые были у Александра, такие как жажда к славе, власти, превосходство над другими людьми, высокомерие, покорение мира. Гефестионом был двадцатитрехлетним «ребенком», который искал со своим другом по детским шалостям приключений в эти трудные дни похода.
Когда царь с двумя своими друзьями отдыхал, распивая вино и шумно беседовали, пришли вести от матери Дария Сисигамбис.
– Александр! Семья Дария облачилась в черное и оплакивает своего хозяина, считая его умершим. Что нам делать?
