Персы же насытились победами… – Аристотель слегка улыбнулся. – А Дарий в части математики за тобой не угонится. Только в пути войско не должно лишиться своего главнокомандующего…
– Кому мне доверять в походе?
– У тебя достаточно друзей, с кем ты вместе вырос. Иногда они будут возражать тебе, не будут поддерживать твое мнение. Но не будут желать тебе плохого. Насчет остальных не знаю. Плохо, когда близкие привыкают к царю. Опасно, если царь вовремя не поймет изменений, происходящих в близком ему окружении, не заметит, каковы его теперешние интересы.
– Я понял, мудрый учитель.
– Человек почтенного возраста не может говорить советов в изобилии. Только будет желать добра своему народу. После победы хочу видеть тебя таким же, Александр…
Великий наставник тяжело поднялся, ласково посмотрел на своего ученика белесыми глазами, повернулся и направился в сторону дверей. Царь проводил учителя до самого порога. Учитель, не поворачиваясь, кивнул головой, словно говоря «и на том спасибо», и скрылся из виду. У Александра заныло сердце. Он не заметил, как в следующий миг оказался за пределами своего штаба.
Среди ходивших во дворе он безошибочно узнал одного весьма ладного парня – племянника Аристотеля, поэта Каллисфена. Почувствовавший на себе взгляд Александра Калисфен не испугался. Лишь когда Александр назвал свое имя, он смело приблизился к царю. Глядя издали, царь не нашел в нем никаких недостатков. Стройный как кипарис. Худощавый. Волосы волнистые. По внешнему виду чувствуется разборчивость к одежде. Александр, не отрывая взгляда смотрел на Каллисфена. Когда тот приблизился, подробно рассмотрел его лицо. На лбу кочевали две-три складки, глаза ласковые, слегка мутные, лицо слегка землистого цвета. В общем, видный парень. Непростой человек…
Если Александр так и будет топтаться на одном месте, он в этой жизни точно не сможет пойти на Персию. Нужно было ускоряться. Если гоняться за каждой лающей собакой, дело не сдвинется… На следующий же день по возвращении из Греции в Македонию Александр собрал полководцев и ближайших своих соратников, а также мудрейших людей страны. Царь долго и неподвижно сидел, не отрывая взгляда от земли, словно только вчера потерял своего отца. Наконец, когда двери закрылись, а шум поутих, он тут же поставил вопрос ребром.
– Мои великие полководцы, друзья и мудрейшие мои советники! Мы собирались выступить из Греции, чтобы отомстить персам. Кто что думает?.. Когда выйдем в поход?
Безмолвие продлилось достаточно долго. Тут каждый знал свое место и свой статус. Поэтому все украдкой обратили свои взоры на старых военачальников. Через некоторое время сидевшие рядом два полководца Парменион и Антигон стали перешептываться, при этом Парменион заулыбался. С этим непринужденным видом Парменион прервал молчание:
– Александр! Ты прошел через много войн, но Персия – особый случай.
Александр сбился с мысли.
Александр не особо верил в теперешнее раболепие фиванцев и сдержанное спокойствие Афин. Однако он знал, что резня в Фивах стало событием, которое на десятилетия запечатлелось в памяти народа, и эти два полиса не решатся пойти на открытое сопротивление. И разве не будет расти от этого мощь Александра еще больше? Пусть и не достигнет он своей мечты стать властелином мира, он может приблизиться к ней. Если так, то такие как Демосфен не только перестанут говорить в сторону Александра свои пустые бредни, но и сами разочаруются в себе. …Парменион уже заканчивал свою речь.
– На войне в любом случае одна из сторон терпит поражение. И не бывает войн без кровавых жертв. Поэтому прежде чем драться с таким исполином как Персия, надо обезопасить свои тылы, чтобы не оглядываться назад. Греки поутихли. Теперь заручись гарантиями от своих подданных. Если вдруг с нами что случится, кто будет править страной? Пусть и от царя, и от сидящих с ним друзей останется по наследнику… Несколько лет…
Александр вскочил.
– Нет! Я не могу сбить бесконечными пустыми разговорами призыв, спаявший весь Панэллинский союз. Считайте, что подготовка началась. В скорейшее время восполните недостающее в войсках и тыловом хозяйстве. Не прерывайте учения.
Накануне похода Александр раздал все свое имущество, земли, деревни, дома, дорогие вещи своим людям, начиная от верных ему полководцев до командиров дружин. Тогда его друг детства Пердикка спросил:
– Александр! А что ты оставил себе? – на что молодой царь тут же ответил: «Надежду». После чего друзья Александра со словами «Надежда – общая для всех нас» дружно отказались от подарков.
Александр раздал все свои богатства и привилегии, которые были при его власти. Теперь по совету Пармениона нужно пригласить князей и заручиться их согласием. Но Александр этого не сделал. «Вся моя власть и богатства ждут меня впереди. Князья же в один прекрасный день скажут, что я достиг этого благодаря им, и будут важничать, будто я им чем-то обязан», – зло усмехался он в душе.
Хоть Македония и находилась веками в полудреме, теперь она стала потихоньку просыпаться, долго зевая в приятной истоме, глядя на свет, проливающийся из окна.
Грозные намерения Александра наконец дошли до большинства людей. Теперь они будут только крепчать. Принимая это во внимание, дела, касающиеся князей, поручались к исполнению посредством приказов, приговоров, указов Александра.
ІІ
Весной 334 года Александр, чтобы начать поход на Персию, направился на 160 кораблях через пролив Геллеспонт в сторону Азии. Началу похода Александр придавал большое значение. Самое главное – было крепко-накрепко донести до каждого воина, что победа в этом походе будет за Александром и идущим за ним войском, что сами боги оказывают поддержку не абы кому, а самому сыну Зевса Александру в осуществлении его великого долга – отомстить и смять персов. В целях вселить еще большую уверенность своей армии, разжечь ее решимость, Александр перед походом совершает в городке Слэунте жертвоприношение, посвящая его отважному Протесилаю, первым вошедшим в Трою при ее осаде. Воздал жертвы и покровителю похода Зевсу и герою Гераклу. Когда войско на 160 кораблях достигло середины Геллеспонта, Александр на флагманском корабле в честь Посейдона и Нереид заколол красного быка, наполнил его кровью золотое блюдо и на глазах у всех вылил кровь в море. Итак, море тоже проявило Александру свое расположение.
Завидев вдалеке сушу, Александр забеспокоился. Почему-то ему показалось, что их на берегу поджидает надежно укрепившаяся вражеская армия. И разведчики, и лазутчики, и соглядатаи неоднократно повторяли, что путь открыт, а берег пуст. Молодой царь, доведя войско до седьмого пота, необдуманно сократил время перехода через Эгейское море. Какими бы великими и необыкновенными не были персы, и хоть численность войска Александра была незначительной, у вражеской стороны не было времени прийти к соглашению относительно противостояния ему и успеть подготовить армию к настоящей войне. Сатрапы Малой Азии, наверное, лишь успели собраться разок и высказаться, в каком месте их ждать и какие действия надо предпринять. А Александр теперь, чуть поднялось солнце, уже достиг и берега. Лишь бы боги поддерживали его дальше.
Александр бросил копье на сушу, считавшуюся вражеской землей. Чтобы первым ступить на землю Азии, Александр спрыгнул на берег…
Все это было не причудой от праздности и безделья, а политически выверенным планом Александра. Постоянно увлекая, ободряя, возбуждая интерес войска, он должен был беспрестанно напоминать каждому о его божественном происхождении, что он является истинным потомком Геракла и Зевса.
Пока царь размышлял, сто шестьдесят кораблей, не доплывая до отмели, побросали якоря, и подобно отдыхающим коням на коновязи стояли в ряд, изредка кивая носами. Александр, не задерживаясь на месте, прошелся по руинам Трои. Он смотрел по сторонам, будто пытался найти что-то. В разрушенных, растрескавшихся строений с провалившимися крышами и торчащими зазубринами стен словно слышался голос почитаемого Александром Гомера, заблудший дух которого бродил среди этих руин. Разрушенные здания, насыпи, величественные тополи с усохшими ветвями, обессилевшие цитрусовые деревья, способные дать не больше десяти-пятнадцати плодов – все они были свидетелями великих событий, о которых Александр читал много раз. В Трое Александр в качестве нынешнего наследника Агамемнона и Ахилла принес жертвы Афине Илонской, а после – царю Трои Приаму. Попросил прощения за своих соотечественников, осадивших Трою, обманом проникших в крепость и доведших все до такого состояния, поклонился Зевсу. Александр хотел получить от этого места поддержку и помощь, посильную лишь богам, избавиться от всех грехов и сбросить груз со своего сердца. Для этого Троя казалась самой настоящей священной землей. В его голове созрел один далекий план.
Если боги поддержат его поход, и Александр одержит великие победы, он заново поднимет Трою. Он выстроит город, сделав его максимально близким к его первоначальному образу, и даст ему прежнее историческое название – Троя. Для этого нужна лишь победа. За много веков сломившие дух Эллады персы поглотили и греков Малой Азии, превратив их в зависимую страну. Эллины Малой Азии не могли не видеть раздоры среди своих соотечественников. Их житье-бытье было ограниченным, удушающе невыносимым. А греков Малой Азии персы не обделяли, не облагали лишними налогами, не унижали. Их земли обширны. Торгуй хоть с Персеполем на краю земли, гуляй по базарам Бактрии и Согдианы – дороги открыты. У них как будто сформировался свой устойчивый мир, который жил помыслами о том, чтобы заботиться о своей жизни, чтобы завтрашний день стал лучше сегодняшнего, вместо того чтобы баламутить собственный народ. Поэтому им не нужны ни призывы Александра, ни он сам. Напротив, для них македонская армия была сродни смерчу, идущему испортить устоявшийся склад жизни. В любом народе есть свои любимцы и вожаки. В этом краю таким человеком был Мемнон – гордость греков Малой Азии, вселявшая тревогу в сердце Александра. Мемнон родился примерно в 380 годах. Еще можно сказать, что он был опытным полководцем, воевавшим с Парменионом, Аристобулом, Атталом под началом Филиппа. Мемнон был тем самым исполином, сбросившим Пармениона с Аристобулом и Атталом в море…
Александру было известно это обстоятельство. Поэтому молодой царь молил богов, дабы не столкнуться с Мемноном в своем первом же бою. Ожидая окончательного исхода, слушая доклады соглядатаев, Александр думал о том, как бы не потерпеть неудачу в самом начале своего боевого пути. Среди персов, а также в поддерживающих персов греческих селениях сновали лазутчики Александра. Он не пропускал мимо своего внимания ни одной вести, пусть ее доносила пролетающая птица либо дующий ветер.
Главная и хорошая новость дошла со стоявшего обособленно городка Зелея. Оказывается, там персы провели военный совет. На совете Мемнон сделал неожиданное предложение. «Давайте пока не будем торопиться вступать в бой с Александр, который сейчас полон решимости и горит желанием идти на битву. Объединим все силы в одни руки и отступим вглубь Персии. Не оставим Александру ничего, заберем с собой местное население, выжжем все вокруг. Когда у Александра закончатся припасы, он начнет совершать ошибки. В случае его наступления мы встретим его свежими силами, если же начнет отступать, будем преследовать его до самого конца», – сказал Мемнон.
Однако сатрап этого края Арсий выступил категорически против этого предложения. Его поддержали и другие сатрапы Малой Азии. Они посчитали унизительным сжигать свои же земли. К тому же ими двигала одна потаенная мысль. Если персидские сатрапы согласятся с предложением Мемнона, власть окажется в руках Мемнона, а царь Дарий хоть и временно заставит их подчиняться ему, как предводителю армии. Понятно, что в случае победы вся слава и честь достанутся Мемнону. Кроме того, из Персеполя поступил план, о котором Мемнон не знал, и который был известен лишь персидским сатрапам. То был план по убийству Александра. Причем это то ли план, то ли задание нужно было выполнить как можно скорее. Конечно, его царь Дарий поручил соответствующим людям, и те уже направляются сюда, или же они уже находятся здесь. Вдобавок, тому, кто убьет либо пленит Александра, Дарий подготовил хорошее вознаграждение. Находясь на военном совете, сатрапы в душе сильно надеялись на этот план. Это значило, что македонцы потерпят неудачу еще до начала военных действий.
Под покровом ночи Александру слово в слово донесли о ходе военного совета персов. Стало известно даже о реализации плана по убийству Александра, хотя об этом на совете не говорилось. Как стемнело, Мемнон со словами «Делайте, что хотите» спешно выехал в родные края. Неизвестно, будет ли он участвовать в войне или нет. От этого упрямого человека, не признававшего над собой в жизни никого, кроме царя Дария, по-видимому, не стоит ожидать подчинения полководцу, которого изберут плоскоголовые сатрапы. Как будто время играло на руку Александру, да и случай благоприятствовал. Теперь медлить было нельзя. Нужно выдвигаться вперед, пока персы беспечны и между ними идут распри, а их план боевых действий, распорядок и назначенное время не утвердились. Нужно гнать вперед.
Так, наступил день первого сражения. Битва состоялась на берегу реки Граник. В Малой Азии царь Дарий держал шестьдесят тысяч воинов-всадников, это при том, что он не ожидал противника со стороны Греции. А каждый сатрап вдобавок к этому располагал пяти-шеститысячной дружиной. При Гранике войско царя Дария составляло сто двадцать тысяч воинов. А если учесть, что каждого сатрапа охранял как минимум тысячный отряд, то становится понятно, какой несметная вражеская армия стояла перед Александром.
Прежде чем разбить свое войско на части, Александр поднялся на оголенную сопку, с которой была видно все поле будущей битвы. Он сидел среди редкой высокой травы на вершине лысой словно плешь горы. Персы медленно двигались и разбили свой лагерь недалеко от обрывистого берега, на склонах холмов. Теперь они построили левый и правый фланги в один ряд и ждали нападения. Правое крыло персидского войско выглядело тяжеловатым. Это сразу бросилось в глаза Александру. Конница на правом фланге сосредоточилась на более пологом берегу реки, чтобы кони смогли броситься в реку и в две-три попытки преодолеть ее. То есть это силы, нацеленные на то, чтобы войти Александру с тыла. Хорошо… Посмотрим. Левое крыло разделилось на две группы. Первая группа подготовлена для рукопашного боя, вторая же – собиралась выйти из ущелья, опускавшегося поперек реке, и ударить сбоку. Центр войска стоял на месте плотной, бесчисленной массой. Истребишь одного, перед тобой возникает второй, сокрушишь его, тут третий… Александру пришла в голову мысль, что персы уже не будут что-либо менять в своем плане. Тут с подножья плоской возвышенности стал заметен извивающийся синий дым. Видимо персы, полагая, что греко-македонское войско еще не подготовило боевые порядки, решили перед битвой разок подкрепиться. Глядя на общую ситуацию, они мало верили, что сегодня будут предприниматься какие-либо действия. Тем более место их дислокации было подходящее, а численность войска в два раза больше. Более того, греко-македонская армия была словно на ладони, каждое их движение было под контролем.
Александр спустился с лысой сопки, поскакал по склону и остановился за самой спиной войска.
– Аристофан! Тысячников и дружинников ко мне. – Александр прошел сквозь заросли тамариска, растущего у самой воды, и встал под тенью тальника. Через толпы воинов, по дну оврагов и расселин стали прибывать сподвижники царя. Александр сидел на большом валуне. По его виду трудно было что-то понять. Совсем не похож на главнокомандующего, собирающегося на жестокую битву. Когда все созванные командиры собрались, посмотрел на них и задал лишь один вопрос:
– Когда начнем сражение?!
Молчание. И снова согласно сложившейся в войсках иерархии слово взял Парменион.
– На сегодня предлагаю остаться на этом берегу. Если мы подготовим войско к атаке, произведем различные маневры, персы на порядочное расстояние отступят от обрыва, а мы завтра зацепились бы за тот берег с меньшими потерями. Если же мы набросимся сейчас, то поступим как задумали персы. После того, как мы не сможем взобраться на крутой берег реки, мы будем беспорядочно бегать и искать проход. Упустим время. Будет трудно понять друг друга. В результате мы можем потерпеть поражение в первом же бою. А у нас нет права игнорировать его политическую важность. К тому же ясно, что тем самым уроним дух войска. Вот, что я хотел сказать.
После этого Александр не дал слова никому. Он даже не стал возражать словам Пармениона. Продолжая сидеть на камне, сосредоточенно, он начал давать приказ строгим железным голосом.
– Парменион будет сражаться с правым крылом врага. Гетайры должны будут оказать сильное сопротивление силам, которые зайдут к нам в тыл. Гефестион будет управлять пятью шеренгами резерва и направлять их в нужное место в нужное время. В центре – фаланга, левое крыло будет под началом Филоты. Филота, сначала сразишься с встречным войском. После чего, когда две стороны сойдутся в рукопашной схватке, с фланга ударят наши свежие силы. Ты слышишь? А ты, Гефестион? Атака начнется прямо сейчас. Мы проплыли Геллеспонт, неужели теперь будет страшиться перейти эту тоненькую, словно волосок, речушку? Я буду во главе фаланги. Выйду прямо с этого обрыва и ударю в лоб персам. Кратер! Подойди ближе. Кратер! С тремя тысячами всадниками поскачешь вдоль длинного оврага и выйдешь в тыл персидского войска. Даже если они попадут в окружение, они способны прорвать его. Но мы действуя сообщая, должны схватить их в такие тиски, чтобы они сталкивались и спотыкались друг об друга. Ты, Кратер, должен успеть, как начнется битва.
Полководцы стали расходиться по назначенным им позициям. Парменион, нахмурившись, не знал, на ком сорвать свою злость.
В этом 334 году щенок Филиппа, едва достигший двадцати двух лет, проигнорировал самого Пармениона. Не внял ни одному его слову.
Александр заметил в каком взъерошенном состоянии ушел от него старый военачальник. Конечно же Парменион говорил обдуманно. Все сказанное им было убедительно. Но он не понимал, что в искусство ведения войны приходят новые люди. Война – это не строго запланированное мероприятие. Война – это битва-скороговорка, это – вдохновение для поэта, это – решение задачи кратчайшим путем, это – отчаянность, это – знать издалека намерения врага, навязывание ему неожиданных действий, запутывание его. Парменион… Великий полководец. Опора каждого воина. Он может постичь еще множество побед. А то, что в военное искусство пришел Александр ІІІ, он так и не уяснил. Поэтому Парменион все еще пытается учить Александра, чтобы тот следовал его советам. А Александр уже давно перестал учиться у старика. Но Парменион еще этого не понял.
Александр сел на коня. За ним остался отряд пельтастов[3 - Пельтасты – тяжеловооруженная конница. Стоят впереди фаланги, после легковооруженных всадников – псилитов.] численностью около двух тысяч человек. Царь поднял правую руку, указал ею на крутой обрывистый берег и дал знак к наступлению. Вот так Александр, не дожидаясь полуденного солнца, на глазах у многотысячного вражеского войска пошел беспечным шагом на обрывистый берег в том самый момент, когда от него не ждали такого безрассудного, нерасчетливого поступка. Воины Александра взяли коней за поводья, вонзили свои тупоконечные короткие мечи в желтую землю и опираясь на них, полезли на берег. Карабкаясь по склону, вскоре они все взобрались на край обрыва.
Сначала натянули свои луки, пустили несколько стрел, затем начался рукопашный бой. В одно из мгновений Александр со следовавшей за ним конницей полетел как птица на правый фланг. Как только всадники исчезли из виду словно стеганая занавеска, персы увидели, как за ней наступает плотными рядами фаланга.
Александр подобно вихрю ворвался в левый фланг. Теперь, стоя за войском, стал сам управлять ходом битвы. Лишь сторона Пармениона вызывала опасение. Парменион запросил помощи. Навостривший уши в ожидании и горящий от нетерпения Гефестион с тремя тысячами всадниками поспешил на помощь. Когда Гефестион пришел на выручку, Парменион уже дрался посреди реки, и чуть было не попал в окружение. Появление Гефестиона со свежими силами взбодрило эллинов. Отряд Гефестиона уничтожил силы противника, которые собирались окружить Пармениона. Остальные же долго и упорно сопротивлялись. Однако, сторона персов, в души которых закралось сомнение, не смогли противостоять напору яростно бившихся греко-македонских воинов, не допускающих даже мысли о поражении. Парменион и Гефестион верно поняли друг друга, с двух сторон собрали отряд персов у излучины реки словно щипцами для углей, заставили отступить его к самой реке и не выпускали из нее. Лишь единицы, схватившись за гривы своих лошадей, в пыльной сутолоке, смогли незаметно прорваться сквозь неплотные ряды окружения. Остальные же не смогли спастись от стальных мечей и черных стрел. Теперь нужно было помочь левому крылу. Так как встретившемуся лицом к лицу с врагом и обессилевшему Филоте сбоку собирался ударить притаившийся в ущелье конный отряд персов. Все это видел с вершины лысой сопки Александр. По его мнению, персидское войско, находившееся в укрытии, вот-вот должно было политься потоком, словно из недр земли.
– Клито! Мчись! Не выпускай их с обрыва!
Черный Клито с не более чем двумя тысячами пельтастов поскакал к обрыву ущелья. Вслед за ним Александр отправил фалангу гоплитов[4 - Гоплиты – воины в составе фаланги. Сила фаланги была в 16 рядах, которые не размыкались. В каждом ряду было по 256 воинов,] во главе с Кэном. Персы в этот день будто старались изо всех сил угодить мыслям Александра. Как только Клито достиг обрыва, с укрытия в овраге посыпались бесчисленные персы. Персы не ожидали такой встречи. Клито упорно стоял, затем натянул свой лук. Завывающая стрела редко летела мимо. Когда у впереди идущих плотной стеной персов кто-то падал оземь, стрела поражала следующего в ряду. Когда дыхание фалангистов, стремительно и незаметно прибывших на каменистое место, достигло затылка Клито, пельтасты расступились подобно театральному занавесу, давая проход фаланге. Фаланга разрезала персидский отряд, поделив его надвое. После чего фаланга применила старинный прием. Фалангисты разделились на две части по восемь рядов, резко развернулись и приступили кромсать персов. Пельтасты Клито же встречали тех вражеских воинов, которые оторвались от боя, и при случае уничтожали их. Пока только один персидский отряд поддался панике. В какой-то момент персы стали обращаться в бегство, куда глаза глядят.
Главная сила Александра – фаланга – почти вся находилась посреди боя, куда ей путь проложил он сам. Там были Птолемей и Кратер. Парменион и Гефестион прогнули правое крыло. Многочисленные силы посредине так и сражались по старинке. Даже если этот бой завершится победой, потери будут большие. Что же делать? Александр присмотрелся к Филоте. Филота чуть продвинулся вперед. Нужна помощь. Еще немного и Филота сокрушит персов. Александр отправляет на помощь Филоте с тысячей воинов Атария, который в последнее время, а точнее в битве с трибалами проявил исключительную храбрость, за что был повышен царским указом до звания халиарха[5 - Халиарх – аристократ.]. Его задача – издалека обойти персов и зайти к ним с тыла. Атарий с горящими от возбуждения глазами устремился на бой. Он беспрекословно исполнил сказанное своим командующим. Персы, увидев мчащихся им в спину справа и слева македонцев, поняли, что попали в окружение. Они навалились всем войском, прорвали слабые ряды Атария и побежали спасать свои головы.
В это время, разгромившие правый фланг врага Парменион и Гефестион стали обстреливать основные силы персов. Александр вместе с Филотой, Клито, Атарием стал окружать левый фланг персов. У персов земля стала уходить из-под ног. Началось повальное бегство. С глазами, полными ужаса, пугливо озираясь по сторонам, и пешие, и конные бежали подальше с поля битвы. Всего за каких-то два-три часа первый бой Александра, случившийся при реке Граник, завершился победой. Молодой командующий опрокинул втрое превосходящую по численности войска армию персов с ее крепким вооружением, конницей и военной подготовкой. Эта победа укрепила авторитет Александра и стала единственной причиной, по которой он затмил знаменитых полководцев своего времени. В Грецию и Македонию со всех сторон доносились легенды и поэмы о безрассудной храбрости Александра, сразу же устремившегося на врага, его находчивости, способности управлять боями. А в самом войске с уст воинов не сходило имя Александра. Каждый воин принимал его как своего царя и товарища по оружию. Наступил тот день, когда войско готово было выполнить без промедления любой приказ своего царя. После битвы Александр, пустив рысью знаменитого Буцефала, стал искать Клито. Тем временем Клито, Гефестион, Кратер, Птолемей, еще не успевшие отдохнуть от жаркого боя, вчетвером на своих конях говорили между собой. Птолемей первым заметил Александра.
– Ты победил, Александр!
– Нет, Птолемей, мы победили! Аристофан! Скажи Пармениону, пусть построит войско. Ну, друзья, с вашей первой победой!
– Александр! Победа не будет полной без должного празднования! – пошутил Клито, выдавая мысли большинства воинов.
– Антипатр! Слышишь? Будем праздновать победу, которую мы ждали пять веков. Ставьте шатры. Пусть караул стоит в три смены. А теперь смотрите на это! – Александр повернулся и посмотрел на своего нового телохранителя, горой сидевшего на коне позади него. Рядом с Александром ранее Аристофан выглядел словно небольшая гора. Теперь к нему присоединился Афанасий, тот самый пастух, который не мог найти среди людей равных себе по борьбе и валил быков, ухватившись за их хвосты, твердивший, что Македонии нужна достойная личность, и готовый пойти за таким человеком, как только он найдется. Сейчас он обладатель редкой недюжинной силы, прошедший тренировки и учения. Он достиг чего хотел и повысился до телохранителя Александра.
– Афанасий, неси ее.
Афанасий пришпорил коня и оказался посреди военачальников.
– Показывай, Афанасий!
Афанасий показал человеческую руку, не выпускавшую изогнутую саблю.
– Клито! Узнаешь?
– Я скажу, – сказал Птолемей, громко смеясь.
– Как интересно! Александр пронзил копьем зятя Дария Митридата и сбросил его с коня. В тот же миг вражеский воин по имени Ройсак своим кинжалом ударил Александра по голове. Он вроде продырявил тебе шлем, Александр?!
– Да, должна же остаться отметина на память о первой битве.
Но меч Александра вошел в его грудь и вышел через хребет. Вдруг смотрю, сзади Александра взмахнул саблей знаменитый Спифридат. До шеи Александра сабле не хватил всего пары пядей. Клито отсек ему руку, державшую саблю, по самое предплечье. Это та самая рука Спифридата. Клито спас царя от неминуемой смерти.
– Совершенно верно! Клито, сегодня ты получишь от царя все, что пожелаешь.
– Пока я не вижу ничего, что стоит просить. Поход только начался. Друзья, ведь впереди нас ждут и города, и дворцы, и золото, и серебро? А благополучие царя не должно стоить дешево. Ха! Ха! Ха!
В ту ночь греко-македонский лагерь праздновал победу. Перед каждым шатром горел костер. Брошенные персами еда и вино нисколько не поубавились. Все пьянствовали.
Выжившие же персы ушли далеко от места битвы по истоптанным тропинкам и, скорчившись, лежали в ложбинах.
ІІІ
Глава царской канцелярии Антипатр принес Александру сведения о потерях македонцев на битве при Гранике. Александр, просматривая записи, сказал Антипатру:
– Пиши! – у руководителя канцелярии были при себе перо и пергамент. – Убито дружинников – 25, умерло всадников при переходе – 60, из пехоты потеряно 30 человек. Других сведений быть не может. Подведи точно к этому числу, имена павших принесешь мне, всех их предадим земле как настоящих героев. Их семьям отправим материальную помощь. Освободим от налогов.
– А что делать с остальными?..
– У тебя же есть шестой отряд? При свете луны в какой-нибудь овраг… И все.
Первое сражение, первая победа, первые потери. Александр знал, что все никогда не предастся забвению. Поэтому следующие шаги царя должны раскрыть его внутренний мир, взятый им курс, его политику, новое направление в традициях. Царь прошел это испытание без запинки. Каждый павший воин был похоронен со своим оружием как борец за свободу и счастье своего народа. Их семьи были освобождены от налога на землю, имущество и других налогов. Кроме того, они освобождались от бремени привлекаться на черную работу. С военных трофеев каждой семье были выплачены деньги в размере стоимости пяти коров. Александр поговорил с каждым, кто получил ранение и не мог продолжать участие в походе, немедленно поручил им выдать награды и дары. Они сокрушались, что не могут принять участие в следующем сражении и плача, прощались с царем.
Александр, немедля, поручил великому греческому скульптору Лисиппу изготовить медные скульптуры погибших на битве при Гранике воинов и выставить их в один ряд в городе Дион. Ни друзья, выросшие с Александром, ни его скептически настроенные полководцы не могли ясно понять, что скрывалось за этим актом гуманизма – искренние намерения либо же дальновидная политика. Даже останки воевавших за персов греческих наемников он по-человечески предал земле, а тех из них, кто попал в плен, заковал в цепи и отправил в Македонию на черные работы. Таким образом, победа при Гранике установила власть Александра во Фригии. Сатрапом был назначен зрелый муж по имени Калас. Александр знал его и его отца с тех времен, когда еще был жив отец Александра. Калас вложит все свои силы, чтобы сохранить порученную ему землю и сделать этот край плацдармом для отражения врагов и опорой для будущих свершений. Так сформировался первый образец становления будущей империи Александра Македонского.
Не успела остыть эйфория от победы, как несколько земель направили своих самых уважаемых людей навстречу Александру, что значительно упростило планы македонской армии. Первой из них было Лидийское царство. Здесь Александр применил иной порядок и продемонстрировал второй пример управления. Он назначил сатрапом сына Филоты и внука Пармениона Александра. А ведать налогами единолично поставил Никия. Управлять гарнизоном поручил Павсанию. Таким образом, Александр установил в покорившемся ему Лидийском царстве троевластие. Отец с сыном Парменион и Филота разинули рты от удивления, не зная, как расценивать такой шаг царя. Александр прекрасно знал причину. Когда его отец Филипп женился на Клеопатре, дочери их близкого родственника царя Аттала, Парменион и Филота первым делом со всем усердием выгнали из царского дворца Олимпиаду и шестнадцатилетнего Александра, как же царь мог об этом забыть. Но ситуация изменилась. Парменион и Филота нужны Александру. А раз нужны, то почему бы между делом не завоевать их расположение? Несмотря на это, нужно было учитывать, что у них могут быть свои тайны, и иметь в армии трех полководцев, приходящимися друг другу кровными родственниками, было излишним. Теперь Александр – сатрап. Но в его руках нет другой власти, кроме разрешения споров. Пусть сидит… Македонский царь не стал трогать ни во Фригии, ни в Лидии устоявшийся в народе уклад жизни, размеры налогов и податей, местные порядки. Благодарности простого люда, сжавшегося, словно сыромятная кожа, и томившегося в ожидании своего будущего, перед Александром не было предела. Только лишь налоги стали поступать не к персам, а в македонскую казну. В Лидии же от налогов особо никто не страдал. Люди в тот же день, в тот же миг приняли Александра в качестве своего царя. Александр тем самым преследовал свою цель, давая знать о себе портам и отдельным городам, сатрапиям и княжествам, которым он еще не достиг, и всем народам за их пределами, находящимся под властью Персии. Армия Панэллинского союза все еще шла по самому краю великой Персидской империи. Этот регион хоть и был на протяжении нескольких веков под властью персов, преобладающим большинством его населения были греки. Несмотря на то, что влияние персов тут нарастало, стоит хорошенько встряхнуть этот народ, и они снова станут греками. То есть, настоящая война, серьезное противостояние еще впереди.
Будто подтверждая эту мысль Александра, в их тылу оказали упорное сопротивление портовый город Милет – один из крупнейших портов Эгейского моря Эфес, а вслед за ним Галикарнас. Галикарнас обороняли великий полководец, грек Мемнон и перс Оронтобат. Александр не смог взять Галикарнас. Поэтому он решил окружить его и вынудить сдаться после долгой осады. Было ясно, что это затянется надолго. Но Александр не успокоится, не сокрушив Галикарнас. Это понимали и Мемнон с Оронтобатом. Поразмыслив, Мемнон и Оронтобат подожгли оружейные склады, здания, опиравшиеся на крепость за городом, и, взяв с собой армию и участников сопротивления, перешли на остров Кос. Пока Александр смог понять что-то, находясь среди пожара и сумятицы, Мемнон был уже недосягаем для него. Хоть этот город и заставил Александра вложить столько сил и энергии, он быстро становил в нем порядок, запретил своим воинам творить бесчинства, объявил о том, что не будет наказывать простой народ. Город постепенно пришел в себя. Тем временем персам, внимательно наблюдавшим за судьбой Галикарнаса, громогласно поступали сведения о проводимой Александром политике. Во-первых, из уст в уста кочевали слухи о том, что Александр не терпит вычурности и приходит в гнев от фальши и двусмысленности, но в то же время является великодушным правителем, который ничем не ограничивает и не преследует людей, по своей воле открывших ворота крепостей.
В то же время стали множиться легенды о божественном происхождении Александра. Похоже, некоторые из них распространялись с легкой руки придворного поэта Каллисфена, но были и случаи, засвидетельствованные самими людьми. Самый удивительный из них произошел во время поисков Александром подходящего места для строительства храма Зевса в древней столице Лидии Сардах. Когда царь во время обхода города подошел к акрополю началась гроза и через какое-то время пошел снег. Небо было ясным, погода – теплой. Сам Александр был поражен этим знаком природных сил и воспринял прогремевшую грозу и выпавший снег небесным знамением, указывающим на то, чтобы вознести храм Зевса рядом с акрополем.
…В городе Ксанф кто-то нашел в подземном источнике латунный листок. На нем была надпись. Манера сложения слов, буквы и знаки свидетельствовали об ее большой древности. Надпись гласила: «Однажды эллины уничтожат Персидское государство».
И еще один неожиданный случай. Дорога, соединявшая Фаселиду и Пергу, была лишь в одну сторону. Сильный ветер с юга не давал путникам идти по обратному пути. Когда Александр вышел путь именно по этой дороге вдоль побережья, ветер вдруг резко сменил направление на попутное, благодаря чему царь Македонии благополучно добрался до цели.
Так Александр ІІІ пережил столько разных трудностей и неразрешимых ситуаций. При вступлении в город Гордий произошли две истории, одна из которых – прибытие послов с Афин. Они просили освободить афинян и их земляков, которые прежде были на стороне персов, от воинской повинности. Ответ был дан незамедлительно. Афиняне – эллины. Путь Панэллинского союза не завершен, миссия еще не выполнена. Только по окончании войны всем в равной степени будет предоставлена свобода…
Давая такой ответ, Александр, конечно, сначала подумал, что могла натворить закаленная войной значительная сила, вернувшись на родину. Второе же обстоятельство произошло, когда Александр вошел во дворец прежних царей Фригии – отца и сына Гордия и Мидаса. Во дворце стояла легендарная двухколесная колесница слегка под наклоном. Ее колеса были перевязаны арканом, свитым из прутьев дикой вишни, а узел находился на задней части колесницы. По легенде человек, развязавший этот узел, станет властелином Азии. Александр недолго смотрел на узел, затем вытащил из ножен свой меч и разрубил узел. Запутанный узел распался, и колесница сдвинулась с места на пять-шесть шагов. Так Александр разрешил эту старую загадку.
Чего только не случается в великом походе? Ясно то, что Александр рьяно приступит к действиям, чтобы пройти все трудности и превратности судьбы, как бы сложны и велики они не были. Но временами жизнь преподносит вот такие забавные события. Где бы ни находился царь, каким бы делом он ни занимался, ему не давали покоя две мысли, впившиеся ему в голову, словно репей. Первая – уход Мемнона вглубь Малой Азии. Он открыто объявил о том, что выдавит македонцев из Малой Азии, в которой он безраздельно властвовал, и ведет к этому приготовления. Что теперь делать Александру? Направить все войско и плестись за Мемноном, увязнув в преследовании? Даже если отправить против Мемнона Пармениона и Антигона Монофтальма, даже если развернуть сражение в хорошо знакомом им месте, Мемнон просто так не поддастся. Александр попадет в затруднительное положение, лишившись половины войска…
Второе обстоятельство, не дававшее покоя Александру – задержка военного совета в Персеполе. Что задумал Дарий ІІІ? Каким будет план сражения после Граника – будет ли оно с Мемноном, или же персы продумывают дать решающий бой македонцам? По мнению Александра, у Дария не было полководца с ясной головой, превосходящего Мемнона. И сам Дарий, да и другие полководцы и сатрапы перестали считать Мемнона греком. Никто не думал, что Мемнона может отвлечь что-то, кроме интересов Персии. Мемнон на самом деле был таковой личностью. Теперь у Дария есть единственный путь. Он назначит Мемнона главнокомандующим и отправит под его начало из Персеполя главные силы персов. По-видимому, Мемнон встретит эти силы на полпути, а дальше будет действовать по обстоятельствам. А может… когда эти две силы будут идти навстречу друг другу, отправить против вышедшего из Персеполя войска Пармениона, а самому встретить Мемнона? Как же быть?!
Теперь Александр молил богов только об этом. Он, находясь вдалеке, будто читал мысли Дария. А почему не принять во внимание самого Дария?! Он же сам может сесть на коня? Нынешний представитель Ахеменидской империи, ведущей начало с Артаксеркса, нынешний царь Дарий ІІІ Родомани не был немощным стариком. Если он выйдет во главе армии, то придаст силы и мощь каждому воину, каждому своему соотечественнику. Да и сатрапы воодушевились бы.
Сама судьба и воля рока благоприятствовали этому. Не успел Александр отъехать от Гордия на значительное расстояние, как пришла весть о гибели Мемнона. Мемнон, получив поддержку от Афин и Спарты, кого – мечом, а кого – подкупом, при помощи готовых на все предателей повернул на свою сторону один за другим порт Эвбею и другие поселения. Теперь он собирался через Балканский полуостров напасть на Македонию. Так планировалось растянуть силы Александра. Следуя своему плану, Мемнон покорил Хиос, после чего без малейшего сопротивления вошел в города Мефимн, Пирр, Эрес на острове Лесбос[6 - Лесбос – от названия этого острова произошло и распространилось по всему миру выражение «лесбийский разврат».]. Но при городе Митилен того же острова Лесбос Мемнону было оказано сопротивление. Жители города засыпал шедшего под персидским флагом Мемнона проклятиями и все как один выступили против. Мемнон отрезал город от остального мира и приступил к атаке. В самом разгаре атаки на город собственное состояние Мемнона резко ухудшилось. Он ясно понял, что конец его близок. Поручив войско Фаранбазу, сыну своего старого друга Артабаза, он ушел на тот свет. Не предполагавший, что смерть такой великой личности будет такой простой и внезапной, Фарнабаз долго сидел, обняв голову Мемнона, к которому относился, как к родному отцу. Своей правой руке Афрадату он дал указание, не говорить никому о смерти Мемнона, пока город не падет.
Когда эта новость дошла до Александра, царь не испытал особой радости. Жизнь продолжалась. Только полегчало, словно с плеч сошла тяжелая ноша. Смерть Мемнона взбодрила Александра, погрузила его в глубокие философские думы, заставила более пристально смотреть на окружающий мир, провести переоценку того, что есть истина, а что ложь, поразмыслить в одиночестве. Мемнон – грек по рождению, но перс по желанию, был символом того времени, полного противоречий, и с его смертью уходит мир, созданный им же…
IV
Персеполь. Дворец царя Дария. Видные деятели Персии вчера были на длительном военном совете. После первого дня совещания как поняли участвовавшие в нем – царь Дария передает управление армией Мемнону. Только погоня за победами Мемнона и то, что отправленный царем вестник еще не добрался до него, не давали возможности царю сказать окончательное решение, что злило Дария. После того, как завершился первый день совета, сатрапы и полководцы поспешили в тихие кварталы величественного Персеполя к своим одетым в шелк и парчу, жившим во дворцах женам и наложницам, которые ждали своих хозяев, приезжавших к ним раз в месяц, а то и в год.
Обычно Дарий шел к одной из своих молодых наложниц. Когда он приходил в возбужденное состояние, ему приводили из гарема для ночного времяпрепровождения одну из особо приглянувшихся ему невольниц. А в дни, когда решались важные государственные дела, царь ходил к законной супруге, матери его любимого сына и наследника Оха царице Статире и продолжал обсуждать сказанное на военном совете. Он старался уловить те слова жены, которые были сказаны с осторожностью. Постороннему глазу могло показаться, что Дарий словно ребенок, торопится рассказать матери о своих достижениях. Несмотря на то, что Статира была на два года моложе Дария, он была недюжинного ума. Видимо, Дарий хотел встретить новый день, утолив жажду из этого источника разума. На самом деле Дарий сам до конца не понимал, почему он так себя вел. Но похоже жизнь таким образом размеренно расставляла все по своим местам.
Новость о гибели Мемнона дошла с рассветом. Царский дворец был окружен высокой каменной стеной. Стена была украшена глазурью, рельефными рисунками и представляла собой целый художественный мир. В основном это было своеобразным генеалогическим древом, составленным с использованием картин и скульптур, описывающих отвагу Ахеменидов при создании Персидской империи, изображающих конкретных царей и богатырей, жрецов и мудрецов. Царский дворец был отдельным миром внутри царского городка. В городке было достаточно зданий, построенных для различных целей. Здание гарема было самым дальним. Райская зелень, посреди которой цветники, сам дом, несмотря на то что состоял лишь из одного этажа, был высоким, красивым, загадочным. Там триста невольниц Дария проводили жизнь, ублажая своего царя. Иногда царь отдыхал в этом месте со своими женами. Песни и музыка, танцы и вино, сосредоточение душевного блаженства и ночного наслаждения. Некоторые ночи Дарий проводил в компании десятка горячих прислужниц в состоянии неги и раскрепощения. Соскучившиеся по мужскому вниманию красавицы гарема вытворяли такие вещи, что Дарий на следующий день лежал в состоянии приятной истомы, забыв о своих делах.
О том, что прошлую ночь он провел во дворце со Статирой, знали лишь двое-трое его слуг. Но никто не мог по своей воле зайти к нему, пока царь сам не позовет, пусть даже мир перевернется. И вот, письмо с трагической вестью о смерти Мемнона, пришедшее от Фарнабаза, лежало в нераспечатанном виде в кожаной сумке, обозначающей царскую почту. Вестники еле добрались до руководителя царской канцелярии через начальника вооруженной охраны. Глава канцелярии, посмотрев на беспокойные лица вестников, недовольно заворчал.
– Я не могу потревожить царя. И не ведите себя так, будто скончался Мемнон!
– Мемнон погиб, уважаемый! – резко ответил кто-то.
