А те мелкие царства, встречавшиеся во время похода, только подтвердили представление Александра о Персидской империи. Особенно такие мощные царства как Тир и Газа будто раскрыли скрытую суть этого государства. Как династия Ахеменидов на протяжении веков управляла империей – государством словно сотканным из множества лоскутов? Почему они платили исправно налоги своему персидскому царю, признавая его власть и молчаливо кивали в знак согласия? Может богачам Тира, располагаясь в самой середине, выгоднее просто грабить свой народ, проезжающих мимо торговцев, морские и сухопутные караваны. И может налог, который они платят персам, всего лишь взятка от прибыли, поступающей от сбора податей? Видимо такими и были мелкие полусамостоятельные царства вроде Мармары и Газы, которые сожгли своих жителей и убежали в горы! Персидские цари держали свою империю небрежно и невнимательно. Это не империя и даже не государство. Все эти города и их правители лишь умножали свои богатства под видом уплаты налогов. К тому же персидские копья спасали их от расходов на свою оборону и содержание армии. Кто от этого выиграл? Так как это было выгодно обеим сторонам, кто бы ни пришел к власти Ахеменидов, он не особо старался менять взаимоотношения. И вот, в чем же причина того, что Тир, Газа, Мармара, вся Малая Азия продолжали сидеть в своих городах, когда Дарий терпел поражение, хотя они могли отправить свои войска и сокрушить македонскую армию! Ведь эти разрозненные царства и сытые сатрапии даже не повели глазом, когда персидская армия два раза терпела поражение! Теперь эти вспучившиеся, но обособленные царства и сатрапии, все их население лежат у ног Александра. Получается, что и Александр лишь поменяет людей у власти, а порядки останутся те же? «…Не останутся», – говорит царю его внутренний голос. Если же не останутся, тот как управлять? Достаточно ли гарантии того, что выбранные им люди будут править честно? Они же всего лишь люди! И цари, и сатрапы, и герои. Конечно, без всяких слов нужно кардинально менять государственную систему. Приказ, вышедший из императорского дворца, должен в тот же момент приводиться в исполнение. Император тоже должен быть в курсе всех событий, происходящих в стране, пусть даже самых незначительных. Без императора, без установления железного порядка невозможно построить государство. Нужно перекроить границ тех, кто давно считает себя отдельной страной. Как будет называться новое государство? Конечно же, Македонской империей. А как же Греция? А разве греки не стали союзниками так же, как персы, под натиском силы! Если добавишь греков, то и персов придется включить. Но государство должно называться именем тех, кто находиться у власти. Так было всегда.
Теперь… Если сначала закончить с этим делом, уладить все, подавить несогласных, превратить имеющуюся сегодня территорию в нерушимое государство… На это уйдет самое малое три-четыре года. Если после этого продолжить поход со свежими силами, с новым размахом, возможно некоторые страны присоединяться к новой империи без лишнего сопротивления. Так как все уже будут знать, что на свет появилось новое могучее государство, какова его единая сила, управляемая с одного центра. Сегодня, да и в скором времени не будет на земле государства обширнее и могущественнее Македонской империи. Поэтому, пока правильно будет издавать приказы из готового дворца в Персеполе, имея при себе готовую казну. Будущей столицей, без сомнения, будет Вавилон. Следующей же столицей будет начавшаяся строиться Александрия.
Но… Или же сразу же завоюем побольше земель, побольше стран, пока победоносный дух войска льет через край, пока не угасло пламя молодости моих полководцев – диадохов, а уж потом не торопясь, устанавливать свои новые порядки? А если начать сейчас разбирать этот хаос, не завязну ли в нескончаемых дрязгах, спорах, не столкнусь ли с всеобщим сопротивлением, не буду ли вынужден наказывать покорившийся мне народ, используя армию? А готов ли сам я к изменению страны? Мои диадохи – мои братья по оружию. Я не могу их винить. Что буду делать я, когда между ними начнется соперничество и борьба за власть в сатрапиях? На чью сторону я встану? И будет ли тот, кого я обделил, и раньше служить мне искренне и открыто? Сомнительно. «Хм… Александр. Менять страну еще преждевременно. Надо совершить еще много деяний с этим разгоряченным, набравшим силу войском. На покоренных землях пока еще нет силы, способной сбросить власть македонцев. Положусь на силу и совесть сатрапов, и после небольшого отдыха продолжу поход. И все же как новоиспеченному царю Персии нужно принять некоторые меры, чтобы обнадежить этот многочисленный народ. И начну с сегодняшнего дня. Попробую начать. Посмотрю, кто как воспримет».
Спустя некоторое время Александр поднял голову, взял с собой Монолоха и отправился гулять по дворцу. Здесь было много незнакомых вещей. Александр хотел знать назначение каждого предмета, понять его смысл. Он приказал собрать служителей, которые служили Дарию и содержали в порядке этот дворец. Когда они собрались, из македонцев и греков он оставил лишь Монолоха, своего наставника Лисимаха и переводчика. После чего строго-настрого запретил каждому не говорить никому, что здесь происходило. Этим вечером Александр полностью усвоил то, как царь Персии садился на трон, какие одежды он одевал, какие приказы отдавал, кто стоял за его спиной, кто находился рядом с ним на расстоянии вытянутой руки, кто был подле ног, кто находился по правую и левую руки, как располагались его люди и советники, полководцы и соратники, как проводились развлечения, какие знаки и сигналы демонстрировались при входе царя во дворец. Сидя сам на троне Дария, он заставил показать, как это происходило вживую, на самом деле. О том, для чего это делалось, он не сказал даже тем нескольким людям, которым он полностью доверял. Они же не осмелились спросить его об этом…
Сегодня, когда слава об Александре устремилась ввысь, даже те, кто в себе таил злобу на него, готовые при удобном случае снести ему голову, не осмелятся на какие-либо действия. Так как великое слово «Победа» ассоциировалось с именем Александра… Александр – единственный царь, держащий свое слово. После каждой большой победы Александр распределял между воинами по тридцать-сорок талантов золота и серебра. Пармениону он подарил в городе Сузы целый дворец, принадлежавший самому богатому и влиятельному жителю этого города Багою. В таких случаях самого Александра ничего не интересовало. Сегодня за своего добродушного, щедрого царя, который до самого Персеполя держал себя на равных с простыми воинами, который был всегда на передовой, переносил те же лишения, что и те самые простые воины, не выделялся ни над кем, эти рядовые воины готовы в любой момент отдать свои жизни. Этот высший дух не позволяет подлым людям, начиная с Пармениона, совершить какие-либо действия. Александр собирается использовать без промедления этот момент для будущих свершений. В ту пору, когда почти ни у кого не было сомнения в своем царе, когда все были бесконечно ему благодарны, Александр ввел в свое окружение несколько персидских аристократов. На самый край своей гвардии он поставил персидских воинов. Как он сел на трон, взял за привычку смотреть на народ с высоты своего престола. Даже поведение и поступки его стали походить на персидского царя. Для того, чтобы эти изменения стали привычны глазу и сознанию, Александр прибег к двум противоположным друг другу действиям. Первым было доведение до конца долга перед панэллинским союзом – разрушение дворцов и мавзолеев персидских царей, веками не дававших покоя земле эллинов. Александр повел множество своих сытых и пьяных соотечественников к белоснежным дворцам, стоявших подобно белым голубям на холме. Предводительница женского отряда воительниц, любовница Птолемея, друга детства Александра, луноподобная красавица Таис первой бросила факел на дворец. После чего Александр стал кидать факелы один за другим. В других дворцах начались грабежи. Когда Парменион сказал царю: «Теперь ты царь этого народа. Почему ты сжигаешь свое же имущество? Как после этого тебя примет народ?» – Александр, не раздумывая, ответил.
– Я все делаю по порядку, Парменион. Разве персы не глумились над нашей священной землей? Это мой ответ им. А чтобы принять меня в качестве царя, у персов будет установлен новый порядок. Не забудь, что ты первый напомнил мне, что я теперешний хозяин персидской земли. Так стой на своем. Сегодня горят дворцы, завтра народ покорится мне. Мертвые нам ничего сделать не смогут. Зло могут причинить только живые, Парменион! Не так ли?.. Мы сделаем так, чтобы живые персы были довольны.
Прошло несколько дней и Александр устроил большой пир в бывшем дворце Дария. После этого пира он собирался выйти в поход после четырехмесячной передышки в Персеполе. Перед отправлением все должны были увидеть его теперешний статус. Для этого Александр приказал сшить ему украшенные золотом одежды по образцу персидских царей.
Полководцам было запрещено как раньше бесцеремонно врываться в покои царя. Сначала сообщалось о прибытии, после чего даже при наличии разрешения царя войти можно было только в сопровождении дворцовых служителей.
В день пира Александр восседал на золотом троне Дария. Согласно новому порядку приглашенные во дворец люди должны были поцеловать его руку, в поклоне выразить почтение и прикоснуться губами к полам его мантии. Персы не отступили от этой церемонии. Быстро проделали привычные им действия. Впервые увидевшие такое Парменион, Филота, Кратер, Пердикка, Птолемей, Клито, Каллисфен, баловни македонских аристократов, с отвращением приняли этот порядок. Полководцы до сегодняшнего дня считали Александра первым среди равных. Теперь же заискивание, склонение, пресмыкание, раболепство казалось им оскорблением.
– Парменион! – сказал Александр, восседая на троне. – Когда горели дворцы персов, ты советовал: «с этого момента ты царь этому народу, не сжигай свое имущество». Я принял твой совет. Вот теперь, с сегодняшнего дня, вы будете делить хлеб-соль с персидской знатью, примете порядки персидских царей. Все это было сделано для того, чтобы не довольствоваться однодневным опустошением, а добиться тысячелетнего господства. А теперь поклонись своему царю, Парменион. Дай пример молодежи!
Парменион мельком глянул на соотечественников, стоявших рядом. Его разрывало от злости.
– Что это за порядок, Александр? Кто придумал обычай спрашивать разрешения зайти к тебе у персов, которые только вчера бежали от нас, поджав свои хвосты? – поддержал Пармениона Клито.
– На этот трон тебя посадила не персидская рука, а сила отважных эллинов. Кем ты был, когда отправился в поход? А кем ты стал сейчас? – разбушевался Филота.
Истинный друг Александра Гефестион чувствовал, что дело принимает дурной оборот. Желая погасить разгоравшийся спор, он предложил всем выпить вина и сам начал говорить.
– Александр! Мы пришли на пир. Стряхни эту мантию со своих плеч. Мы хотим веселиться с царем-воином, эллинским царем, нашим Александром. На твой трон и твою мантию никто не покусится, когда мы здесь. А без нас ты точно их лишишься. Давай, выпьем за победу! За священную Элладу, за тебя, принесшему нам победу! Да здравствует Александр!
Александр спрыгнул с трона подобно горному козлу. Под скинутой мантией оказался его походный боевой наряд. Он присоединился к своим соотечественникам, и понеслось. Веселье затянулось надолго. Александр, не изменяя своим прежним привычкам, продолжал веселиться и праздновать. Временами он восклицал: «За Элладу, за победителей-эллинов», – выпивал до дна свой кубок, показывая пример остальным. В самом разгаре пира сатрап Персеполя Тиридат обратился к царю, согнувшись в три погибели:
– Ваше высочество! Не желаете ли насладиться искусством дворцовых танцовщиц? – тем самым подливая масла в огонь. Когда персидские девушки с белоснежными словно мрамор телами, в шелковых платьях и оголенными талиями начали свой ритмичный восточный танец, опьяневшие мужчины мигом отрезвели от проснувшейся в них похоти. Волоокие красавицы, словно луговые цветы, вышедшие на зеленый ковер шириной в пятнадцать шагов посреди дворца, танцевали перед восхищенными глазами. Равнодушный к женскому полу Александр пребывал в состоянии апатии. Вот оно как, должна же быть в стране и такая особенность. Мм… персы итак немало удивили… Но и тут они выделились. Это люди, или же магия, созданная из травы, цветов, шелка и красок? Что за красота!
Под утро Александр поднял правую руку. И музыка, и танцы мигом утихли.
– Эти персидские ангелы ваши, друзья мои! Пир закончен! Забирайте их с собой!
Уже забылось проявление Александром крутого нрава перед началом пира и то, как он поставил в затруднительное положение видных лиц греко-македонского войска. Все разошлись, объясняя все это пылким характером молодого царя.
На следующий день он снова принялся за свое. Александр назначил в Персеполь сатрапом перса Фрасаорта, а прежнего сатрапа, Тиридата, отдавшему ему без боя Персеполь, ввел в свою свиту. Парменион и другие снова съежились, словно обожженная кожа.
Теперь Александр после четырех месяцев отдыха в Персеполе направился на север. Так как на севере, между Бактрией и Гирканским морем находился Дарий. Ходили слухи, что он с тех земель он дальше пошел к сакам, намереваясь настроить их против Александра. Персы были Александру хорошо знакомы. А вот при упоминании саков или скифов все тут же становилось загадкой. Он понял из сведений, легенд, историй, которые о них слышал – саки были лихими наездниками и непревзойденными лучниками. Говорили, что это непобедимый народ, который имел в арсенале множество хитростей и уловок. И это обстоятельство сильно беспокоило Александра. По дороге он заворачивал в богатые города, чтобы сменить коней и пополнить запасы продовольствия.
Когда войско достигло Экбатан, царь отправил Пармениона в Мидию. Во главе двух отрядов гоплитов и пяти тысяч телоидов Парменион отправился в Мидию утихомирить восставших в Мидии. Царь сразу достиг двух целей. Во-первых, он разделил отца и сына, представлявших собой угрозу, во-вторых, резня в Мидии стала уроком всем народам, которые прошел Александр.
Вместо Пармениона он назначил Кратера. Острый на язык Каллисфен говорил о Кратере: «Гефестион – друг Александра, а Кратер – друг царя». Без сомнений, на пути к высокой должности идущий по головам Кратер мог заставить замолчать любого – и рядовых фалангистов, грабивших золото персов, и тех, кто позволял себе говорить вольности царю, кичась своим благородным происхождением. Нечего сказать – Кратер мог заменить Пармениона. На самом деле – со стороны Кратера и раньше не было угрозы, а теперь и вовсе не будет даже дуновения ветра.
– Кратер, – сказал Александр, поручая первое задание, – узнай общее число воинов…
– Сто тридцать три…
– Хорошо… Хорошо… До прибытия в Задракарт узнай самое подходящее число воинов, из них фалангистов, телоидов, пелтастов, псилидов – все узнай. Включи в список всех, старых и немощных, раненых, ставших инвалидами, больных. Потом посмотрим.
Кратер уже намеревался уйти.
– Кстати, Кратер… Как войско, которое последовало с Парменионом? Свежо ли оно?
– Он отобрал воинов.
– Хорошо. Приступай к делу!
Хоть Кратер и был несколько неуклюж, он низко поклонился подобно персидским вельможам, попятился назад и лишь потом выпрямился. После непокорного, упрямого Пармениона, не пожелавшего склониться и менять эллинские традиции, этот почтительный жест назначенного на его место командующего войском Кратера подняло настроение Александра. Почему он раньше так не сделал. Парменион – угроза. Парменион – тягость сердцу, бремя – душе, обуза – ногам. Но все же…
Парменион – это дух победы, отец этому походу, и его опора. Честно говоря, именно поэтому Александр до этого дня не трогал старика, так желавшего ему смерти. В случае беды и затруднительного положения, он доверился бы только Пармениону. Парменион – Аристотель войны. Он создан для войны, только во время подготовки к сражению, в разгар битвы проявлялись его лучшие качества. Парменион был палицей, нависшей над греческими полисами, которые желали смерти Александру и насилу покорились гегемонии Македонии. При всем этом жизнь подсказала Александру, что надо делать.
Спешно двигаясь, Александр после полудня достиг намеченного рубежа – Задракарта. Для Задракарта с его одиннадцатью жителями стодевяностотысячное войско было словно гром среди ясного неба. В этих местах весь день дует легкий очень сухой жаркий ветер. Вечером стояло душное безветрие. У многочисленной армии не было необходимости укутываться, укрываться от дождей. Воды достаточно. Можно было искупаться в реке, которая текла с одной стороны города, постирать грязное белье, отдохнуть под защитой тени – всем все хватало. Здесь же Александр намеревался сам привести мысли в порядок. Заранее отдав распоряжения своим верным друзьям Лисимаху, Гефестиону и Таис, царь на протяжении двух дней не выходил из своего шатра в Задракарте. Играл и раздумывал. Теперь в условленный день Александр решил раскрыть свои мысли перечисленным людям.
В центре большого шатра стоял золотой трон, оставшийся от Дария. Трон был пуст. Александр лежал, опираясь на локоть, в нише кроваво-красного цвета, сделанной по восточному образцу. Перед ним стоял круглый низкий стол. Стол был довольно широк, так как рука сидящего не доставала до его центра. Близкие друзья царя, все полководцы, историки и поэты во главе с Лисимахом по-простому поприветствовали Александра и стали рассаживаться вокруг стола на подстилки из овечьей шкуры. Давая понять присутствующим, что он твердо решил придерживаться восточных традиций, Александр первым вкусил пищу со стола, тем самым он дал знак начинать трапезу. Всевозможные напитки, различные виды вина в изобилии стояли в высоких кувшинах и серебряных сосудах. Заседание началось неторопливо. Безмолвие длилось долго. Затем Александр посмотрел на Монолоха и спокойно сказал:
– Монолох, отпусти лишних людей… Монолох распустив музыкантов, подносчиков блюд, танцовщиц, застывших в ожидании приказов, вернулся на свое место. Монолох охватил взором присутствующих. Не было мятежных Филоты, Клито и Каллисфена. Были приглашены те сомневающиеся, которые не подозревали ни о чем. Александр этим вечером решил убедить их в своих словах.
– Вы до сегодняшнего дня не решались задать мне вопрос: «Александр, почему ты поменял облик царя Эллинского союза на роскошь, привычки и древние традиции персидских царей?». Хотя у меня не было возможности ответить на него. Всему свое время… Вы слышали, что сказал Клито на приеме в Экбатанах: «Мы от колдовства и хитрости варваров теряем больше того, что завоевали мечом». Каллисфен отказался выразить почтение: «Мне не нужно казаться милее, целуя полу персидской мантии», – сказал он, окружив себя знатной молодежью и настроив ее против меня. Я все это вижу и все знаю. Теперь я попробую объяснить вам, в чем они меня обвиняют. После чего задавайте мне вопросы, чтобы у нас между собой не оставалось никаких тайных помыслов. Мне нелегко дается это замкнутое состояние. Я тоже облегчу свою душу, не стану ничего утаивать. Захотите понять – поймете, не поймете – думайте, что по-своему правы. Что бы ни было, нет сомнений, что каждый уйдет со своим мнением. Итак, вы задаетесь вопросом, что за перемены!?
Александр сорвался с места.
– Сколько земли, сколько народа у Македонии? А сколько земли и людей у Греции? Ну, кто скажет? Назовите имя того благородного эллина, кто смог завоевать до меня Персию, которая занимает весь мир от Средиземного моря до земель Индии и саков. И есть ли он вообще?! Кто оказался способен пройтись галопом по этим землям с самой Эллады, чтобы отомстить персам? Кто говорил: «Мы умные», «Мы великие», «Мы ученые», «Мы храбрые», «Мы никому не покоримся»? Веками получавшие пинки от персов, ставшие рабами, ушедшие в наемные войска, разбредшиеся эллины сегодня стерли Персидское царство с лица земли. Но в Персеполе сознательный, наблюдательный эллин увидел тут жизнь, которую должен был понять без лишних слов. Пока мы на своей земле спорили, соперничали между собой, истребляли друг друга за должности и звания, персы со всех мест, куда доставали их пики и стрелы, ввозили в свою страну золото и серебро, алмазы, жемчуг и бархат!
В шатре царило молчание. Александр немного подумав, продолжил свою речь.
– Они возвели величественные, сказочные белые дворцы. Насытили народ богатством. Сами воины, победившие в Персеполе, были ошеломлены, не могли скрывать того, что не видели раньше такого богатства. Четыре месяца! Четыре месяца я ждал, чтобы они взяли все здесь, не оставили ничего, отправили на родину, напились, насытились вволю, чтобы наконец поняли, что избыточность богатства равна ущербности и нищете. Ограбив, истоптав Персеполь, предав его огню, мы все равно не смогли исчерпать его богатства. Вы видели хоть один захудалый, бедный город у персов? Все богаты. Все их имущество, ремесленные изделия, одежда и обувь притягивают к себе взор. Еды и питья вдоволь. Старшие – в почете, младшие – на подбор. В стране установлены традиции, обычаи, согласие. В прошлом году вошедшие в Панэллинский союз Фракия и Спарта взбунтовались. Ударили ножом в спину. Если бы не хваткость Антипатра, в стране была бы порядочная свара. Лишь под влиянием силы эти болтливые лже-вожди снова попрятались и притаились в своих норах. Разве мы не отправились отомстить за них? А теперь…
Александр направил свой указательный палец на золотой трон.
– Когда владелец этого трона дважды терпел неудачу, и народ, и сатрапы его не поддались волнению. Сейчас они печальны. Но эллинская армия не стала разрушать пройденные земли. К следующей весне эта страна снова расцветет, этот жизнеспособный, жаждущий добра народ снова начнет строить свое счастье. Даже если забрать из Македонии все до последней вещи, привести из Греции всех мужчин со всем их грузом, и выставить охрану у дома каждого перса, не хватит людей. А возможно ли тогда удержать такое огромное царство? Если да, то как? Кто об этом позаботится? Персидская держава сегодня безмолвна, пока зализывает свои раны. А потом не породит ли страна нового героя?! Вот, друзья, причина, по которой я облачился в персидские одеяния. Они должны видеть привычного им царя. Тогда они начнут забывать о своем царе. На нарушай их привычки, не вороши их гнезда. Тогда не пробудешь в них чувство мести. Разве будут сатрапы спорить и воевать, если они продолжат служить на прежних местах, а их власть и имущество будут не тронуты? Персы не останутся в нынешнем положении. Мы отправим их к мудрецам Эллады, чтобы призвать их к учению. Корабли с тридцатью тысячами персидских детей достигли противоположного берега моря. Мы посеем в них наш дух. Впоследствии они станут нашими верными сатрапами, нашими союзниками. Два народа смешаются друг с другом, сформируется новое общество. В это моя надежда, теперешняя мечта. Вот, что я хотел сказать! После этого я никогда, нигде и ни перед кем не буду оправдываться и объясняться. Теперь призываю вас к открытой беседе.
Царь выпрямился, пристально смотря, кто и что скажет. Молчание прервал Лисимах. По-видимому, у него не было особо много вопросов, которые могли беспокоить его. Он много знал и говорил, по существу. Если бы он позволял своему сердцу реагировать на происходящие инциденты, интриги, скрытое коварство и сплетни, то давно бы упал с приступом. Человек, достигший средних лет, не будет вздрагивать по любому поводу, а будет спокойно, будто в дреме, жить под прикрытием своего почтенного возраста. Но, когда Александр решит спросить совета относительно какого-либо дела или же просто начнет откровенную беседу – Лисимах будет готов ответить. Тогда царь понимает, он в курсе всего, что происходит около ставки и среди его войска. Вот и в этот раз, понимая, что он самый старший по возрасту, что никто не начнет говорить раньше него, а также для того, чтобы разговор принял направление, соответствующее мыслям царя, Лисимах неторопливо заговорил.
– Царь… Скажу, как твой наставник. И по отдельности, и объединившись, Греция и Македония никогда не одерживали такой великой победы. Далеко за пределами Эллады тысячи наших соотечественников обрели вечный покой. Их смерть была достойной, кровь их священна. Все они великие сыны Эллады. Тысячи мужчин вернулись на родину ущербными калеками. Да и сейчас немало раненных, больных воинов. Победоносные воины Панэллинского союза прошли мириады земель, прошли огонь и воду, шли против стрел. Одержали победу. Тут нет людей, на которыми не нависала угроза. И рядовые фалангисты, и теолиды – все воины яростно сражались, глядя на своего царя. Сегодня в Панэллинском союзе и огромной Ахеменидской империи есть только один царь. Это Александр. Персы признают Александра своим царем. Этому событию нет и года. От того, что персы и их дети за два-три месяца примут природу греков или македонцев, они не умрут. Их надо на протяжении многих лет держать в этой кротости. Нынешние люди состарятся, за ними придет новое поколение. Мы должны добиться того, чтобы оны уяснили, что царство, лежащее на территории от Балкан до Индии, является общей для всех родиной. Для этого мы перестанем трогать персидских детей и начнем относиться к ним по-доброму. Сатрапам не дадим повода сеять смуту и подстрекать к этому других. Правда, и нельзя давать им расслабляться. Представители царя, который опирается на крепкий вооруженный центр, будут его глазами и ушами на местах… Только так мы исполним мечту наших соратников, принесших себя в жертву. Установим в мире господство панэллинского оружия. А если мы сами устроим междоусобную грызню у своего же очага, то грош цена этой победе… Это моя сегодняшняя точка зрения. Здесь сидят сподвижники великого Александра, рожденного от самого Зевса, творцы нынешней победы. Ну, кто что думает, что скажет?
Птолемей резко заговорил, словно боясь не найти слов, если выскажется в конце.
– Я тоже временами не понимал, играет ли царь, устанавливая персидские порядки, или же он делает это осознанно. Теперь я стыжусь того, что сам не понял, какая дальновидная политика стоит за всем этим. И ведь правда. Мы будем и дальше твердить – победили, истребили, ели-пили? Победили – значит подчинили, завоевали, покорили, не так ли? Я не против твоей политики и поддерживаю ее, Александр. Но если мне вдруг захочется по старой детской, юношеской привычке прийти к тебе просто так, поговорить, выпить с тобой по чарке вина, эта персидская стража начинает проверять, вынюхивать, позорить меня. Один раз и вовсе меня не пустила. Вот это лишнее, Александр. Какой бы он великий ни был, царь один не сможет править этим царством. Ладно прийти, чтобы выпить вина… А если сейчас возникнет срочное дело, о котором можно говорить только наедине? Если до тебя будут доходить только приятные твоему слуху речи, ты отделишься от правды, от внешней жизни. Язык персов сладок, этот народ знает, что не будет сытым, пока сердце царя не наполниться радостью. Ладно, не будем об этом, а если наступят такие события, что волосы станут дыбом? Кто тебе скажет о них как есть, без утайки, эти льстивые персы, или же мы, прошедшие воспитание нашего учителя Леонида?
– Какой Леонид? – вспыхнули глаза у Таис.
– Леонид – мой родной дядя, брат моей матери, Таис. Все, кто сидит здесь – Гефестион, Птолемей, Никонор, Марсий, Лаг, Пердикка – прошли школу этого человека.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69288676&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Регент – исполняющий обязанности царя до достижения им совершеннолетия.
2
Истра – река Днестр.
3
Пельтасты – тяжеловооруженная конница. Стоят впереди фаланги, после легковооруженных всадников – псилитов.
4
Гоплиты – воины в составе фаланги. Сила фаланги была в 16 рядах, которые не размыкались. В каждом ряду было по 256 воинов,
5
Халиарх – аристократ.
6
Лесбос – от названия этого острова произошло и распространилось по всему миру выражение «лесбийский разврат».
7
Бабил – так саки называли Вавилон
8
Шам – Сирия
9
Телоиды – отряд всадников, состоящий из представителей знати. Они никогда не отступают.
10
Басилевсы – так греки называли саков.
