2019 год, февраль
Утренний воздух благоухал ароматами пробуждающейся жизни. Кричали петухи. На улицах скучали вооружённые патрули. День не успел ещё начаться, а солдаты правительственных войск уже еле двигались, будто автоматы на их плечах весили с тонну и бойцы не спали всю ночь. Хотя спали они и эту ночь, и предыдущую, и весь прошедший месяц. Потому что давно уже не стреляли и жизнь потихоньку устаканивалась.
Да и слава богу!
У обочин бродили измождённые собаки, вынюхивая чем бы поживиться среди городского хлама. Между невысоких хижин, построенных из невесть чего, носились со смехом дети. Женщины шли по своим делам, неся на головах наполненные пластиковые канистры. Вдалеке прогромыхал грузовик с голубой цистерной, развозивший питьевую воду по городу. Серый дым от тлеющих холмов мусора, сваленного у криво сложенных заборов, медленно полз вверх. Со свежего баннера миссии ООН в Южном Судане улыбались счастливые женщины, открытые новой жизни, без этнических чисток и массовых изнасилований.
Было спокойно. Очень спокойно. Однако чувствовалось, что спокойствие это зыбкое и может разрушиться в любой? момент.
На краю городского квартала, где заканчивалась мало-мальски ровная дорога и начинались ухабы, ведущие в сторону лагеря беженцев, возвышалось двухэтажное здание отеля с одной куцей пальмой, прижавшейся к облезлой стене.
Отель стоял здесь с семидесятых годов прошлого века. Он чудом пережил несколько гражданских войн. Грязно-розовая штукатурка местами осыпалась, бесстыдно обнажив безобразную кладку. Стены невысокого заборчика прогрызли трещины, чередующиеся с небрежно замазанными отверстиями от пуль крупнокалиберных пулемётов.
Облака временами расползались, и солнце лениво освещало белоснежные телевизионные тарелки на крыше и покосившиеся проржавевшие кондиционеры под окнами.
Дверь балкона на втором этаже была раскрыта, выцветшая бледно-жёлтая занавеска слабо трепыхалась от редких порывов ветра.
Посередине просторной комнаты с деревянным полом и пустыми стенами, такими же облупленными, как и снаружи, стоял большой квадратный стол. Он был завален скомканными листами, вырванными из блокнота, распластавшегося тут же, среди сора и грязной посуды. Его страницы были исписаны неровным, нервным почерком. Почти каждая строчка с силой перечёркнута, иная не по разу. На металлической ручке, брошенной в сердцах и откатившейся к недопитой бутылке виски, потирала лапки жирная муха. Рядом – походные шахматы с неоконченной партией, сотовый телефон, огрызок карандаша. Крохотная тарелочка с горкой фисташек, тяжёлые стаканы с янтарной жидкостью на дне. Хлебные крошки, скорлупа от орехов…
Слева от полуоткрытой входной двери у стены темнела старая железная кровать. Возле неё – массивная тумбочка с дисковым телефоном и погнутой настольной лампой. На мятой постели спал мужчина в лёгкой походной одежде, небритый и заросший.
Звали его Эдам Шерл. Ему было сорок три года.
Правой рукой он прикрывал глаза. Пальцы левой судорожно сжимали собранную в кулак простыню. Русые волосы слиплись от пота. Сон Эдама был беспокоен.
Протяжный крик птицы заставил его вздрогнуть. Искры от костра стайкой взвились в чёрное небо, а по земле пробежала едва заметная дрожь. Сизый дым окутывал огонь, собираясь над непокорным пламенем в причудливые узоры. Палки в костре потрескивали. Под рубашку пробирался холодок.
Он услышал чей-то шёпот.
Оглянулся. Позади никого. Повернулся к костру. Клубы дыма разошлись, открывая слепящее глаза пламя. Огонь унялся, как будто кто-то его приструнил, красно-оранжевые языки смиренно заскользили по углям, не смея вздыматься в черноту ночи.
По ту сторону костра он различил невысокого щуплого старичка из племени динка в рваной тёмно-синей накидке, завязанной на плече. Безволосая голова незнакомца была вытянута, лоб изрезан ритуальными шрамами. Тело его с головы до ног было покрыто пеплом, словно пудрой, отчего тёмная кожа казалась серой.
Старик что-то бормотал на своём наречии, обращаясь к Эдаму. Голос его размазывался в треске костра и тонул в темноте.
Рядом со стариком сидел двенадцатилетний мальчик – Куол, сын хозяина гостиницы, где жил Эдам. Мальчик вытянул худые ноги к костру, наблюдая, как языки пламени лижут резиновые подошвы сланцев. В отличие от старика Куол был одет по-европейски.
Вдалеке раздался вопль какого-то ночного животного. Куол повернулся к Эдаму.
– Мабок говорит, ты хороший человек. Несчастный, но хороший.
Эдам усмехнулся и уставился на костёр. В руках он обнаружил плоскую металлическую фляжку и поспешил опрокинуть внутрь глоток горячительного напитка. Но вместо виски в горло хлынул дым. Эдам закашлялся. Слёзы брызнули из глаз.
– Мабок говорит, что вся твоя семья проклята.
Дым опьянил его. Он засмеялся и снова поднёс фляжку ко рту. Его смех, словно птичий возглас, полетел к звёздам. Тело размякло.
– Мабок колдун. Святой человек. Он не будет обманывать.
Эдам помотал головой, не в силах сдерживать смех.
– Мабок хочет помочь. Он снимет проклятье.
Смех колол рёбра. Эдам согнулся пополам и, содрогаясь от хохота, стал заваливаться набок. Старик поднялся и напряжённо забормотал, потрясая над костром тощей рукой. Голова Эдама налилась тяжестью. Он смотрел на колдуна сквозь пелену дыма.
Вдруг ночь пронзил оглушительный телефонный звонок. От его звука задрожала земля. Птицы загалдели от ужаса.
Куол наклонил голову:
– Не хочешь?
Саванна вновь вздрогнула от телефонной трели. Мабок, оказавшийся вдруг рядом, наклонился к Эдаму, давившемуся от смеха. Куол раскрыл пухлые губы:
– Не хочешь?
Очередной звонок заглушил его голос.
Телефон не унимался. Эдам зажмурился во сне, словно от боли. Брови сомкнулись, образуя глубокую складку. На лбу проступили капли пота. Но сон не думал отпускать его. Телефон зазвонил снова. И снова. На этот раз его трель казалась бесконечно длинной. Эдам вздрогнул и проснулся.
Он открыл глаза и попытался сообразить, где находится. Взгляд медленно сфокусировался на потолке, засиженном мухами. Звонок. Он с трудом повернул голову и некоторое время недоумённо смотрел на телефонный аппарат. Наконец вернулся к реальности, приподнялся на локте и взял трубку.
– Да? – вслушался. – Да, я.
В трубке кто-то торопливо говорил. Эдам нахмурился.
– Почему я?
Он сел на кровати, с силой растёр лицо, продолжая слушать. Постепенно до него стал доходить смысл доносящихся из трубки слов.
Он прочистил горло и хрипло произнёс:
– Ясно. Хорошо. Конечно.
? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? 2
После таких новостей без виски было не обойтись. Эдам застыл со стаканом в руке над столом, уперев взгляд на доску с неоконченной? шахматной партией. В голове роились мысли. Нужно было торопиться, но он предпочитал всё обдумать, прежде чем действовать.
Он сделал ход чёрными, перевернул доску, недовольно цокнул языком и сделал ход белыми. Мат. Щелчком пальца Эдам опрокинул короля чёрных и посмотрел в окно. Сдвинул брови сильнее.
В этот момент в его номер заглянула Линда Ленц, глава корпункта в столичной Джубе, его непосредственный начальник.
– Эдам? Дверь не закрыта… О!
Увидев его со стаканом в руке, она тут же насупилась.
– Ты же на ногах не стоишь! Как ты можешь пить, когда происходит такое?!
На должность Линду назначили недавно, и она всеми силами старалась установить свой авторитет в филиале. Особенно перед Эдамом. Ей было тридцать шесть, она явно комплексовала из-за того, что моложе его и имеет меньше опыта, оттого порой становилась просто невыносима. А уж когда она видела его выпивающим, вообще выходила из себя. И объяснять ей, что они в Африке, а не в лондонском офисе, было бесполезно.
Эдам постарался не обращать на неё внимания и начал собираться. Положил в сумку запылённый фотоаппарат, диктофон.
– Ты меня слышишь? – Линда повысила голос.
Вопрос был таким же бессмысленным, как и первый, и Эдам снова промолчал. Это взбесило Линду ещё больше. Застыв у порога, она наблюдала за сборами Эдама с выражением гнева и презрения.
Он ощупал карманы, посмотрел по сторонам. Полез в тумбочку, нашёл в выдвижном ящике коробочку с картами памяти и бросил её в сумку. Вернулся к столу, налил вторую дозу живительного напитка.
– Ты позор нашего издания, Эдам!..
– Здорово, Линда! – прервал готовящуюся тираду низкий голос.
В дверном проёме появился Олег Горячев, русский журналист, живший в Бантио уже третий год. Он не спеша прошёл мимо начальницы Эдама, будто в собственный номер, окинул взглядом стол и взял с него телефон.
– А я думаю, где он, – Олег криво усмехнулся и посмотрел на Эдама.
Говорил он по-английски сносно, но с сильным русским акцентом, что, однако, лишь добавляло ему шарма. Он был ниже Эдама, но гораздо шире в плечах и плотнее. Бурная растительность на его теле вызывала восторг местных жителей: взрослые разглядывали его с нескрываемым любопытством, а дети часто подбегали и, смеясь, трогали его мощные волосатые руки. Когда же он отращивал бороду, то вообще становился похожим на медведя.
Линда его на дух не переносила, он её тоже не жаловал. За те три недели, что они соседствовали в отеле, Олег не упускал случая подшутить над её веганством или зелёными волосами, а иногда проходился и по её профессионализму. Она старалась игнорировать его нападки, но выдержки не всегда хватало.
Однажды они откровенно послали друг друга куда подальше. Линда не выносила шуток над лицами нетрадиционной ориентации и чуть не набросилась на Олега с кулаками, когда он пустил очередную шпильку в её адрес.
Тот будто только этого и ждал. Он обозвал её весьма нетолерантными словечками, что привело Линду в ещё большую ярость, и Эдаму буквально пришлось их разнимать.
Именно после этого случая между Олегом и Линдой началась холодная война. Но поскольку она была не дома, а русский журналист не был её подчинённым, сделать Линда ничего не могла. Зато нередко отыгрывалась на Эдаме, к которому и без того испытывала неприязнь. Олег не был другом Эдаму, но он хотя бы немного играл в шахматы, любил выпить, и с ним можно было подискутировать на темы, которые нынче не принято обсуждать в обществе. Они познакомились пять лет назад в Белизе, потом пересеклись в Сальвадоре, а сошлись здесь, в Южном Судане.
У Олега всегда и везде находились знакомые. Причём как среди политиков и крупных предпринимателей, так и среди владельцев крохотных гостиниц и баров в самых захолустных местах планеты, преступников и контрабандистов и даже главарей банд и террористических организаций.
Эдам столько раз наблюдал, с какой радостью они его встречают, что это наводило на мысль, что его русский знакомый занимается чем-то ещё помимо журналистики.
Кстати, на какое издание работает, Олег никогда не говорил. И ни одной его статьи Эдам не видел. Хотя русскоязычных публикаций ему читать и не приходилось – языком он не владел.
– Новое интервью? – Олег вылил остатки виски во второй стакан.
После приветствия он перестал замечать Линду. Та, в свою очередь, даже не поздоровалась с ним и продолжила костерить Эдама.
– Я больше не собираюсь покрывать тебя. Они захватили школу! Людям угрожает опасность!
Бросив на неё короткий взгляд, Эдам потянулся за сумкой, но передумал. Решив не брать её, достал из сумки паспорт, засунул его в нагрудный карман холщовой куртки, диктофон переложил в карман брюк.
Олег отпил из стакана и глянул на обоих.
– Кто там опять? Наш неугомонный полковник? Дэниел Куку? – он специально сделал ударение на последний слог, усмехаясь про себя совпадению в названии сумасшедшего в двух разных языках[1 - В английском языке coocoo означает «сумасшедший», «чокнутый», что созвучно русскому «ку-ку» с тем же значением (здесь и далее прим. ред.).].
Эдам едва заметно кивнул.
– Как можно ехать туда в таком состоянии? Ты же там всё испортишь! – не унималась Линда.
Эдам коротко посмотрел на Олега.
– Я ж не виноват, что полковник знает меня лично. С другими он отказывается говорить.
Олег поскрёб щёку и спросил:
– Ты уверен?
– А дети?
Они обменялись взглядами. Подчинившийся правительству последним полковник Куку отличался буйным нравом. Олег многозначительно указал глазами на бронежилет, висящий на спинке стула. Эдам кивнул, взял жилет и вышел из комнаты. Линда поспешила за ним.
? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? 3
Допотопное здание школы было окружено правительственными войсками. Два бронетранспортёра и несколько бронированных джипов военные поставили боком. За ними прятались бойцы в красных беретах, наставившие автоматы в сторону школы и громко переругивающиеся друг с другом.
Большинство местных вояк, хоть и имели опыт боевых действий, ещё совсем недавно были участниками военизированных банд и армий мятежников, всего несколько месяцев назад прекративших столкновения друг с другом. В отличие от солдат ООН, невозмутимых китайцев или норвежцев, охранявших лагеря беженцев, местные не отличались дисциплиной и опыта освобождения заложников не имели, поэтому заметно нервничали.
Эдам выпрыгнул из запылённого микроавтобуса, который послали за ним, и спешным шагом направился к зданию школы, где всего неделю назад делал серию интервью с детьми. Навстречу ему, придерживая фуражку, бежал офицер.
– Мистер Шерл? – у офицера был очень сильный акцент.
– Он внутри? – спросил Эдам, не сбавляя скорости.
– Стойте! Он уже не хочет! Полковник очень странный. Всё странно.
Эдаму некогда было разбираться.
– Полковник! – закричал он, обходя бронетранспортёры.
Солдаты проводили его удивлёнными взглядами. Он шёл быстро, с высоко поднятой головой, зная, что ему ничего не угрожает.
– Мы привели его! – закричал офицер в сторону школы.
Он было побежал за Эдамом, но понял, что это рискованно, и вернулся назад.
Эдам миновал низкий забор и подошёл к входной двери.
