Из-за неё раздался испуганный голос:
– Уберите его! С ним злые духи!
Эдам подошёл вплотную и закричал так, чтобы его было слышно:
– Полковник! Это Эдам! Эдам Шерл! Вы хотели меня видеть.
Человек за дверью торопливо отбежал, чтобы не подвергать себя воздействию духов, которых белый человек привёл с собой. Эдам выругался про себя. Что на них нашло? Никогда прежде у него не было проблем с местными. Он различил сдавленные мужские рыдания и всхлипы, доносящиеся изнутри.
– Полковник! – крикнул он громче.
– Что ты наделал? Зачем ты пришёл к нам? Зачем вы все приезжаете сюда? – раздалось в ответ. – Что мы вам сделали?
Эдам стал стучать в дверь.
– Откройте! Я хочу помочь!
– Это всё ты! Всё из-за тебя! Убирайся!
– Послушайте!
– Забирай своих духов с собой!
Эдам дёрнул ручку. Дверь открылась. Он на секунду замер, но тут же стряхнул накатившую волну сомнений и шагнул внутрь.
Слоистый лиловый дым заполнял помещение. Косые лучи солнца пробивались сквозь прорехи в соломенной крыше. Дым разъедал глаза. Эдам прищурился.
Впереди качнулась фигура стоящего человека.
– Нет! – это был голос полковника Куку.
Он увидел Эдама и выстрелил в его сторону. Ещё раз! Над головой пролетели пули. Эдам бросился на пол, закрыв голову руками. В ответ снаружи застрекотали автоматы. Пули прошили тонкие стены. Раздались крики офицеров. Но было уже поздно. Автоматные очереди не умолкали. Загудели бронетранспортёры. Начался штурм.
Эдам приподнял голову и вдруг обнаружил, что весь пол устелен детскими телами.
– Господи! – прошептал он и закричал что есть силы: – Стойте!
Но его уже никто не слышал.
Посередине комнаты среди трупов ходил обезумевший? полковник с пистолетом в правой руке и мёртвым ребёнком, перекинутым через левую.
Он бормотал, сглатывая слёзы:
– Зачем ты приехал? Зачем я приглашал тебя в свой дом?
– Полковник! Послушайте меня!
Куку его не слышал. Эдам решил подняться. В ту же секунду раздался взрыв. Полковника отбросило к стене. Солдаты начали беспорядочную стрельбу. Повстанцы стреляли в ответ. Снова взрыв. Фанерные стены мгновенно загорелись. Сизый дым смешался с чёрными едкими клубами. Эдам прикрыл рот рукой.
Стон. Он повернул голову. Ребёнок вблизи него шевелил пальцами. Глаза мальчика были закрыты. Эдам схватил его и побежал на улицу.
Снаружи – галдёж и неразбериха. Клубы дыма заволакивали всё вокруг. Солдаты испуганно перекрикивались и, казалось, стреляли, сами не зная куда. В него тоже стреляли. Но он не останавливался. Только пригнулся и побежал дальше.
Облако дыма расступилось, и он резко остановился, чуть не наткнувшись на движущийся к зданию пикап с вооружёнными людьми в бронежилетах. Ребёнок перестал шевелиться. Эдам встряхнул его, пытаясь привести мальчика в сознание. Из пикапа выскочили мужчины, большинство славянской наружности.
– Эдам!
Он поднял голову и увидел среди них Олега.
Со стороны школы вновь прогремела автоматная очередь. Русские начали стрелять в ответ.
Олег подбежал к нему.
– Давай его сюда!
Он забрал ребёнка из рук Эдама и понёс к машине.
Эдам помог положить мальчика на заднее сиденье и в отчаянии выдохнул:
– Они всех убили!
– А я тебе что говорил?
Эдам не ответил. Он кинулся обратно.
– Куда?! – закричал Олег.
Взрыв!
Эдама отбросило назад.
В ушах раздался оглушительный свист.
Глава первая
? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? 1
Лондон
Три месяца спустя
Свист в ушах не утихал.
Эдам, с перевязанной рукой, стоял у карусели выдачи багажа и смотрел в одну точку. Все прибывшие пассажиры давно ушли. Только его раздолбанный в бесконечных поездках чемодан одиноко крутился на ленте. Когда он поравнялся с Эдамом, лента остановилась.
Эдам посмотрел на багаж, но не сдвинулся с места.
Месяцы после взрыва сохранились в виде обрывков воспоминаний. Как в тумане, всплывали пролетающие над ним плафоны больничного коридора. Голоса Олега и врачей. Мольбы его русского коллеги, просьбы, угрозы и шантаж. Люди в бронежилетах, везущие его в вертолёте. Ещё один госпиталь. Уставшее лицо врача. Погнутые жалюзи в палате. Нежные пальцы медсестры, меняющей повязку.
Раны, покрывавшие его лицо, почти затянулись, но оставшиеся рубцы ещё розовели на щеках и висках. Он щурился от головной боли, к которой никак не мог привыкнуть. Да и как к этому можно привыкнуть! Эдам сунул руку в карман, достал баночку с обезболивающим, закинул в рот одну таблетку. Взял чемодан и побрёл к выходу.
Навстречу ему работник аэропорта катил тележку с вёдрами и чистящими средствами. Он улыбнулся Эдаму белозубой улыбкой, осветившей смуглое лицо.
– Вэльком хом, сэр!
Эдам прошёл мимо, никак не отреагировав. Уборщик оглянулся, проводил его удивлённым взглядом и, пожав плечами, покатил дальше.
Эдам вышел из здания аэропорта, вдохнул влажный лондонский воздух, показавшийся ему особенно промозглым после горячего африканского эфира, и поёжился. Оставаться дома надолго он не любил.
Лондон был слишком шумным и суетливым. Все эти спешащие по делам люди, машины, вездесущие туристы, уличные музыканты, голуби, воркующие на фонарях, реклама, музыка из пабов раздражали Эдама. Старинная архитектура давно приелась, современная вообще никогда не нравилась.
Расцветающие деревья и цветы на клумбах он не замечал. Никакой красоты для него здесь не было. Он даже не задумывался, что уже наступила весна. Он ехал в автобусе, глядя в одну точку, и никак не мог избавиться от шума в ушах и свербящей пустоты в груди, которая за эти три месяца расползлась, словно дыра, прорастая в душу метастазами депрессии и отчаяния.
Ему нестерпимо хотелось выпить.
В кабинете врача ему предложили воду. Он отказался. Быстрей бы домой, закрыться от всего мира, опрокинуть внутрь исцеляющей жидкости, лечь и не двигаться. Забыться.
Хотя бы на время.
Доктор Питерсен посмотрел на томографические снимки Эдама.
– У вас была довольно сильная контузия, – проговорил он сочувственно. – Головные боли не ослабевают?
– Голова будто взрывается. Особенно ночью.
– Рвота?
– Что, простите?
– Слышать стали хуже, верно? – доктор бросил на Эдама внимательный взгляд и продолжил громче: – Я говорю, что рвота будет периодически повторяться. Возможны обмороки.
Эдам покривил рот.
– Слава богу, они не так часты. Но голова просто раскалывается. И не сплю почти.
Питерсен понимающе кивнул.
– Скажите, когда это пройдёт? – спросил Эдам с надеждой.
Доктор отложил снимки в сторону и подошёл к нему.
– Боюсь, что это надолго, Эдам, – сказал он серьёзно. – Ушиб мозга был очень сильным. Будем надеяться, со временем вам станет легче. Но совсем избавиться от этого, к сожалению, не получится. Вам придётся мириться с последствиями всю жизнь.
– Всю жизнь?
– А сейчас старайтесь не нервничать, побольше спите. Обязательно принимайте лекарства. И пожалуйста, никакого алкоголя.
Эдам отвёл взгляд.
– Хорошо? – врач настойчиво посмотрел ему в глаза.
– Да.
? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? 2
За окнами комнаты переговоров высились небоскрёбы. Сити Эдам особенно не любил. Он казался ему холодным, бездушным местом, наполняющимся притворной жизнью в дневное время и напрочь вымирающим ночью.
Стекло, бетон и металл.
Вот где пустыня! Мёртвый вакуум!
У полуголодных племён Южного Судана, да хоть у тех же динка, одетых в изодранные тряпки и пьющих кровь коров, собранную из вспоротых вен на шеях животных, жизнь гораздо полноценней и осмысленней, чем у любого из работников лондонского сити в костюме за тысячу или даже две фунтов.
Люди, напротив которых он сидел сейчас, казались ему не менее бесчувственными, хотя двоих он знал довольно давно. Однако теплоты между ними никогда не было.
Редактор Филлип Коллинз, с которым он редко ладил, его заместитель Джулия Лэндон, карьеристка, каких поискать, и молодцеватый, холёный мужчина с залысинами. Доминик Аптон – так, кажется. Его Эдам никогда прежде не видел. Но тот ему сразу не понравился. Как, впрочем, и Эдам Аптону.
Головная боль усилилась. Эдам периодически прикрывал глаза, стараясь справиться с её приступами, не подавая вида, что ему плохо. Было трудно сосредоточиться. Ещё сложнее было говорить.
Коллинз не спеша прохаживался вдоль огромного окна.
– Ваш непосредственный начальник утверждает, что ваше безрассудное поведение привело к гибели более чем тридцати заложников, – он глянул на Эдама.
– Двадцать пять из которых – дети, – добавила Джулия.
Эдам собрался с силами.
– Я уже говорил, что когда я вошёл в здание, большинство из них уже были мертвы. У полковника не выдержали нервы. Или… Честно говоря, я не знаю, как это объяснить.
В разговор вступил Аптон.
– Да, кстати. А что это за странная дружба с главой террористов?
Эдам посмотрел на него.
– Он мне не друг.
