ISBN :
Возрастное ограничение : 18
Дата обновления : 01.06.2023
Костры
Иннокентий А. Сергеев
Дорога – это сама жизнь, когда граница между сущностью вещей и непосредственно переживаемым опытом стирается, а искусство появляется лишь тогда, когда оно черпается напрямую из опыта, и процесс письма направляется исключительно потоком впечатлений от происходящего вокруг…
Иннокентий А. Сергеев
Костры
1
Костры на улицах ночного города.
Я иду, подбирая с холодного, сырого асфальта фантики и набиваю ими карманы.
Кто эти люди, что жгут костры и сжигают портреты? Я никого не ищу среди них. Я уже давно заблудился в этом городе на этой планете.
Немного надежды или немного сна – разве это не одно и то же? Я хочу лишь немного надежды, но не найду её здесь, и я собираю фантики, веря, что собрав достаточное их количество, смогу купить на них билет, чтобы уехать отсюда.
Я знаю, что поезда давно ржавеют в депо. Но может быть, это всё неважно.
Одна надежда – что это всё неважно.
Что всё как-нибудь само собой образуется. Или кончится, всё наконец кончится, и станет светло, и я буду не здесь.
Где я тогда буду?
Не здесь – это где? На какой планете?
Солдаты варят кашу на походных кухнях как в разрушенном городе – солдаты, призванные защитить горожан от войны.
От дыма першит в горле, и трудно дышать. Но я смеюсь, потому что пьян, и потому что мне ничего здесь не нужно.
Девушка, что сидит у меня на спине, обвив шею руками, смеётся и машет рукой людям у костров, и они приветствуют её и называют по имени,– каждый раз по-другому.
А та, другая, что не устанет каждый день пересчитывать пустые бутылки под моим столом, кто она?
Это всё та же ночь, и количество никогда не перейдёт в качество. Разве что она уйдёт от меня, или эта девушка, наконец, спрыгнет с моей спины, и тогда я смогу увидеть её лицо.
Ведь я даже не знаю, красива ли она.
Поначалу я почти не чувствовал её веса, а теперь мне становится всё труднее и труднее сгибаться, наклоняясь к асфальту, и делать каждый следующий шаг.
За тем перекрёстком я упаду, и она спляшет на мне лихой танец. И эти люди будут хлопать ей в ладоши, сидя вокруг своих костров, и подбадривать её криками.
А мои фантики снова окажутся сором. Или, как сказал апостол Павел, дерьмом.
Но, в отличие от дерьма, они не пахнут, и только это делает их похожими на деньги. А ещё, кто-то сказал мне, что на них можно будет купить билет, нужно только заново отстроить вокзал и починить паровозы, но для этого тоже нужны деньги…
А ещё…
Я падаю.
Я лежу на асфальте, и на мне сверху лежит девушка, которую я ещё не видел в лицо, а вокруг меня горят дымные костры.
Я неудачно упал – кажется, у меня вывихнута лодыжка, и выбито два зуба. А ещё осколок стекла вонзился мне в щёку, но я не могу высвободить руку, чтобы вытащить его.
Сверху на мне что-то происходит, но я не вижу, что.
Я пытаюсь подняться. Я должен дойти до дома, чтобы под моим столом стало на одну бутылку больше, чтобы в моей памяти стало больше женщин, я должен пойти к стоматологу и вставить новые зубы, когда-нибудь количество перейдёт в качество, и фантики превратятся в деньги.
Я стаскиваю в память образы прошлого как обезьян в зоопарк, но кто-то портит клетки, груз вины оказывается неподъёмным, и я снова и снова падаю и каждый раз неудачно.
Я пренебрёг народным искусством этого города – падать так, чтобы не ломать кости и не захлебнуться грязью. Я всегда чувствовал себя здесь чужим.
Я поднимаюсь на ноги. Я иду.
Я иду в кромешной тьме – никаких костров не было.
Я извлекаю из щеки осколок стекла. В детстве мы играли в фантики, воображая, что это деньги.
Но теперь в это уже никто не верит.
Я отстал от времени.
Или эта женщина на моей спине и есть Время?
Дымные костры осенних рассветов… Безмолвие вечной зимы… Моя нация истекла слезами и кровью.
Стоило вспомнить о тяжести, как она вернулась, но теперь эта женщина,– или уже другая?– гладит меня по голове и не смеётся больше. Она сидит у меня на плечах, и я сжимаю руками её лодыжки.
Она всегда за моей спиной, но мне никогда не увидеть её, обернувшись.
2
Её зовут Таня, ей 25 лет, и она очень красива. Мне повезло.
Мне везёт на красивых женщин, жаль только что они уходят прежде, чем я успеваю затащить их в постель.
Кроме той одной, которая занята подсчётом пустых бутылок. Но и она уйдёт, как только они перестанут прибывать. Потому что ей больше нечего будет делать там, где я живу.
В этом городе, где холодные костры рассветов обозначают прошедшие ночи.
Или это всё та же ночь?
Теперь я вспомнил – я познакомился с этой девушкой на вечеринке, но я всё ещё не могу понять, зачем она притворяется моим прошлым. У меня нет прошлого в этом городе, ведь я пришёл сюда всего на одну ночь.
Или это ночь императора Отона, что длится дольше чем век?
Римляне понимали в смерти больше. Или просто меньше боялись её?
Или это одно и то же?
Ведь это всё та же ночь, и это всё те же костры.
И историю придумали лишь затем, чтобы научить нас ненавидеть своих врагов?
Что же мне делать с моей ношей? Она так сексуальна.
Впрочем, она уже слезла с моих плеч и теперь идёт рядом со мной, украдкой потирая ягодицы. Мы давно уже прошли мимо моего подъезда и, если я захочу вернуться до завтрака, мне придётся долго идти обратной дорогой.
Но её это нисколько не заботит. Она весело болтает, а у меня слезятся глаза от дыма, но она уверяет меня, что это аллергия на тополиный пух, потому что никаких костров не было. Я всё придумал, и ей было очень смешно.
"Но ведь никакого пуха нет",– возражаю я.
"Конечно",– говорит она и снова смеётся.– "Это потому что сейчас ночь".
У меня нет денег отправить её домой на такси, и я боюсь спросить её, где она живёт.
Как странно, я едва увидел её, а уже боюсь её потерять.
Хотя знаю, что она всё равно уйдёт – они все уходят, как только выясняется, что карманы у меня набиты фантиками, а не деньгами.
Но если нет вокзала, и нет вокзальной кассы, то некому сказать мне, что это не деньги, и меня обманули. Кроме этих глупых женщин.
И я могу жить надеждой.
Да и поезда давно заржавели и продолжают ржаветь.
И всё же, мозги тех облысевших сурков, что спят в своих глиняных склепах, отправив с вечера самолёты, чтобы убить побольше детей в стране, которую они видели по телевизору,– ведь они не могут уснуть без телевизора,– заржавели ещё больше.
Но может ли это быть утешением?
Моя нация истекла кровью, а Европа всё ещё кровоточит.
Кто растопит жир их мозгов, которые были созданы чтобы мыслить? Кто разбудит их этой ночью, чтобы они вспомнили, что когда-то родились людьми!
Или вчерашней ночью. Или завтрашней ночью. Ведь это всё та же ночь.
И расстрелянные теперь города – это новые Герника и Ковентри.
Но этой девушке, что, весело болтая, идёт рядом со мной, всё это безразлично.
И наверное, я должен стараться стать похожим на неё, как она старается быть похожей на моё прошлое, которого не было, стать похожим на отсутствие себя самого!
Но она – моя принцесса, и за неё я умру. Если бы только она захотела меня убить… Но она весело смеётся и вспоминает общих знакомых.
И я думаю, зачем я так долго нёс её на своей спине, когда это так приятно идти с ней рядом.
Я больше не смотрю под ноги, ведь фантики – это всего лишь фантики.
А завтра она научит меня делать из них деньги.
Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом