– Да пошёл ты! ? шикают, крутя пальцем у виска и с гордо вскинутой головой "тактично отступают". Синоним к "позорному бегству", в общем. Ну-ну.
– Ну чё, сыкунишка? Очко жим-жим? ? удручённо оборачиваюсь к Михе, саркастично кивая на Чижову. ? Не стыдно прятаться за женской юбкой?
– Ой, ну ты только не начинай, ? отпихивает та меня раздражённо, понимая с пола тетрадь, на которую я случайно наступил.
– Так я и не начинаю. Я заканчиваю. Причём не первый раз, если помнишь.
– Закончил? ? вручают тетрадь Михе и поправляют сползшую с себя лямку сумки. ? Молодец. Иди, куда шёл.
– Это такое "спасибо"? ? сдувая со лба выпавшие пряди, в меня впериваются долгим, испытывающим взглядом… хех, из-под стеклышков очков. Прямоугольных, в чёрной оправе. Обновочка. ? Запасных линз не нашлось, судя по всему?
– Не нашлось. Жду, когда приедут.
– Подожди подольше, тебе идёт. Ты похожа на секси-училку. А я как раз домашку не сделал, накажешь меня?
Я не знаю, почему, но меня дико забавляет, когда она сердится и надувает щеки. Не удерживаюсь и со звуком сдувающегося шарика: "пфф" тыкаю пальцем в одну из них. В правую.
– Ты нормальный, нет? ? скептически вздёргивают бровь и, закатив глазки, уходят.
– Да вот уже подозреваю, что не особо, ? усмехаюсь, оборачиваясь к Михе, чтобы тот же посмеялся, но быстро редактирую фейс. Забылся, с кем нахожусь. ? Слушай, дружище. Мне вот интересно: тебя башкой в унитаз макали когда-нибудь?
– Нет, ? оскорблённо бурчит тот.
– Очень странно. У тебя пропорции прям идеальные для толчка. Войдёт как по маслу. Если и дальше будешь тряпкой.
– Моё оружие ? мозги, а не кулаки. Ничего. Мы ещё посмотрим: кто чего добьётся в жизни и где будут… эти.
– Боюсь, эти будут жить припеваючи. А вот тебя, если жопу свою не стиснешь покрепче, так и продолжат иметь все, кому не лень. По инерции, ? сочувствующе похлопываю его по плечу, задумчиво смотря туда, где уже и след простыл темпераментной Саламандры.
Саламандра.
Почему Саламандра? Кто такой догадливый? Я так и не удосужился спросить об этом у Алисы.
Надо исправить.
Прямо сейчас.
Собственно, иду. Правда по пути заскакиваю в кафетерий. Ещё официально не открытого, а потому пустого.
– Доброе утро, ? клюю в висок ковыряющуюся возле холодильника Нору, взглядом рыская по полкам под стойкой. Где они были? А, вот. ? Я возьму? ? не дождавшись согласия, умыкаю с паллета два киндера.
Обычные детские киндеры. Тётка их каждый день таскает на халяву дочери. Да и другие вкусняшки, где внешний брак обнаружился: упаковка нарушена или помято. Один фиг, пойдут на списание, потому что контингент тут зажравшийся. Тут же носом крутят.
– Вить, ты кушать хочешь? Давай блинчиков положу?
– Некогда, ? бросаю ей, прямым рейсом направляясь к кабинету английского. Чижова уже на месте. И сумка на соседнем стуле тоже. Скидываю её на пол, падая на освободившееся место, и молча кладу перед ней сладости. Девчонки же вроде любят шоколад, да?
– Что это?
А, может, и нет.
– Не видно?
– Видно.
– И?
– И, что? Сорокин, как это понимать?
А хрен его знает. Импровизирую.
– По-моему, очевидно: яйца подкатываю. Шоколадные. Хотя тебе и своих хватает. Что, признаться, восхищает.
– Зачем?
Зачем, что? Зачем подкатываю? А комплимент она опять мимо ушей опять пропустила?
– Сама догадаешься? ? какая непонятливая. Ещё и вскипать начинает. Вот-вот из носика пар пойдёт. ? Короче: на свидание, говорю, пойдёшь со мной?
Глава пятая. "Солёная лакрица" по имени Карина
POV САЛАМАНДРА
Это стёб, да? Или он решил, что раз мы искупались разок в неглиже, то теперь будет несложно раздеть меня окончательно? Я, конечно, согласна, что ситуация вышла достаточно двусмысленной, но не до такой же степени!
Открываю рот, чтобы решительно отказаться… Но язык не поворачивается сказать "нет". Более того, так и подмывает согласиться. Хотя бы для того, чтобы посмотреть: что из этого выйдет.
– Что ж, удивил, ? подковыриваю ногтем упаковку одного из киндеров. Додумался же. ? Это тоже тебе твои девочки подбросили? Чередуют с жвачками?
– Не а. Это сто процентное спешл фо ю.
Оборачиваюсь к Сорокину, поправляя сползшие на переносице очки. Не люблю в них ходить, но пока так. Глаз только-только перестал воспаляться. Вчера уже думала, что реально повязку придётся ляпать.
– И чего ждёшь от меня? Восторгов?
– Брови у тебя, конечно, презанятные, ? вообще мимо кассы отвечают мне. ? Ты знала, что они живут отдельной жизнью?
Ну приехали. С бровями-то моими что не так!?
– Ля, вы видели этих голубков? ? от проходящего мимо Лёши, только что зашедшего в кабинет, тоже не укрывается "нестандартный" подкат. ? Игрушечками балуетесь?
– Отвянь, Марков, ? отмахиваюсь, но знаю, что это бесполезно. Если прицепится, уже потом не отдерёшь этот репейник.
– Чего отвянь? Саламандра, не знал, что ты настолько дешёво продаёшься. Впрочем, что взять с нищего? Ты, наверное, и на эти шоколадки неделю собирал на паперти, ? ехидно косится он на напрягшегося Витю.
Вцепляюсь ему в одеревеневшую руку.
– Не надо. Только не заводись, ? прошу негромко. ? Он того не стоит.
– Послушай подружку, она плохого не посоветует, ? продолжают глумиться, не чувствуя безнаказанности. ? Но подход одобряю, не пропадёшь. Богатые неразборчивые невесты на дороге не валяются. Охомутаешь такую и из пешки сразу в короля прыгнешь.
– Ты заткнёшься или нет!? ? самой уже охота влепить оплеуху по этой мерзкой физиономии, но приходится удерживать Сорокина, уже буквально повиснув у него на локте. ? Витя, пожалуйста. На ограниченных не злятся. Их и так природа обидела.
– Слушайся хозяйку, верный пёсик. Гав-гав, ? да когда ж ты язык-то откусишь, кусок дебила! ? Саламандрик, слушай, а ты ему татушку свою уже показывала, а? Или вы пока так далеко не заходили? И то верно, пускай помоется сначала. Ты знаешь, кто его родаки? Я тут порылся в его увлекательной биографии, и советую без справки из наркологички его к себе не подпускать…
Всё. Перебор.
Витя без особого труда отрывает меня от себя и медленно поднимается с места. Спокойно так, без резких движений. Сколько за ним наблюдаю, замечаю, что он по натуре такой несуетливый. Всё делает неторопливо, взвешенно и молча. Без дешёвых выкриков с галёрки. Даже в мимике не меняется, обходясь без театральных гримас.
– Марков, ты идиот, ? вздыхаю обречённо, уже догадываясь, что будет дальше.
Ну вот и зачем? Зачем целенаправленно доводить? Зачем подзуживать? Неужели это такое удовольствие, по роже получать? Мало было одного раза, не терпится добавки выпросить? Или задетое самомнение покоя не даёт? Его унизили физически, так он пытается морально отыгрываться. Слово-то ранит не меньше боли.
– Ну давай, ? Лёша с издёвкой смотрит на замершего напротив соперника. И хоть внешне Марков привычно расхлябан, но я прекрасно вижу его стиснутые кулаки, готовые в любой момент пойти в ход. ? Только тронь. Свидетелей навалом, так что быстро поедешь в места не столь отдалённые. Хотя тебе там наверняка понравится. Будет как дом родной.
Свидетелей и права навалом. И большая часть уже старательно снимает всё на видео. Долбанные папарацци. Хоть бы кто вступился. Даже Потапова не чешется, сидит и меланхолично ноготки пилит.
– Не надо, ? последний раз, без особой надежды, прошу я. ? Будь умнее.
– Да не сцы, Саламандра. Он же не настолько туп… ? Марков не договаривает, влетая лицом в мою парту. Как из рогатки стрельнули, никто и сообразить ничего не успел. Даже я, как самая близ находящаяся, упустила момент, когда Витя его за шею схватил и приложил. Но этот хруст сломанного носа, наверное, никогда не забуду. И сухарики есть больше не смогу, слишком уж звук схожий.
Брезгливо отпрянываю от крови на столешнице. Несколько капель даже на учебник попали. Гадость.
– Да ты покойник! ? хватаясь за переносицу, истошно орёт Лёша, насилуя барабанные перепонки присутствующих. Сквозь пальцы текут алые дорожки, сам краснее рака ? противное зрелище.
Сорокин равнодушно оборачивается ко мне.
– Салфетки есть? ? трясущими руками лезу в рюкзак, доставая пачку. Тот спокойно вытаскивает парочку бумажных платочков и протягивает изрыгающему проклятия покалеченному. ? Заткни шнобель, а то загадишь всё, ? криво усмехается он и переводит взгляд на замершую в дверном проеме Валентину Павловну. Осоловевшую и пытающуюся понять, что произошло. ? Да знаю, знаю. К директору, ? не тратя время отмахивается Витя и, минуя её, выходит без разрешения.
Немая сцена.
Все в шоке.
Англичанка в шоке.
Я в шоке.
Один Марков клокочет от ярости и охает, задрав голову. Только он и вырывает нас из оцепенения.
– Алексей, ну и чего ты тут прыгаешь? ? безучастно интересуется Валентина Павловна, проходя мимо со стопкой рабочих тетрадей. ? Чеши в медпункт. Алиса, а ты куда? ? тормозят меня озадаченным окриком.
– Простите, срочно надо, ? хватая свою сумку, едва закрывающуюся от закинутых туда как попало вещей, и попутно подцепив оставленную сумку Вити, вылетаю из кабинета, нагоняя его лишь на лестнице. Вот шустрый.
– А тебе чего? ? удивлённо оборачиваются на стук каблуков.
– Ты куда?
– Сказал же вроде: к директору. Один фиг, явиться заставят, чтоб нотации читать, ? безразлично замечает тот, забирая своё. ? Так лучше сразу. Быстрее отделаюсь.
– Нотациями? Думаешь, только ими обойдётся? За неполный месяц обучения это у тебя уже какая драка? Третья, четвёртая?
– А есть разница?
– Есть. За такое вообще-то исключают.
– Да похрен.
– А на что тебе, позвольте спросить, не похрен? ? без предупреждения получаю по губам. Несильно, но обидно. ? Ай! За что?
– Леди не сквернословят.
– Да я же тебя цитирую!
– Нашла кого цитировать, ? сворачиваем за угол, минуя учебку, где на кожаных диванчиках обычно заливаются корвалолом уставшие от нас преподы, и входим в двойные стеклянные двери.
Они всегда открыты, как бы давая понять, что руководство готово выслушать и принять учеников в любое время, но на деле гостеприимством здесь не пахнет. Потому что все знают: сюда ходят не хвалебные оды школе петь, а выяснять отношения. Ученики, их родители, униженные учителя, спонсоры, налоговая.
Как результат ? за длинным столом, почему-то всегда заваленном, сидит замученная секретарша Катерина: тощая селёдка с выпирающими ключицами, которая никогда никому не рада. И себе, наверное, тоже не рада.
– Что хотели, ребята? ? ковыряясь в раздражающе пиликающем принтере, спрашивает она с нескрываемой досадой.
– Богданович на месте? ? Сорокин кивает на табличку, висящую на второй дальней двери, уже более приватной и закрытой ? за которой притаился личный кабинет директора.
– Он занят. И я тоже.
– Дайте сюда, ? отодвинув Катерину, Витя что-то нажал на сенсорном экране, где-то дёрнул и до хлопка закрыл крышку, заставив принтер замолчать. А следом и удовлетворённо зажужжать, включаясь в работу.
– Как ты это сделал?! ? облегчённо выдыхает секретарша.
– Перезагрузил.
– Да я раз десять его перезагружала! Стой, ты куда? Нельзя! ? облегчение сменяется возмущением, когда, стащив ещё не успевший затянуться валиком чистый лист, Сорокин бесцеремонно врывается к директору. Без стука, зато с чистосердечным: "Я с повинной. Дайте угадаю, снова объяснительную писать?".
Что остаётся делать? Прошмыгиваю следом со смущённым: "А я свидетель", виновато кивая Катерине.
Опуская недовольное ворчание о нашей невежливости и мои извинения сразу за двоих, директор благосклонно прерывает телефонный разговор, соглашаясь нас выслушать.
На самом деле, по большей части меня. Витя ограничивается сухим: "Я втащил Маркову. Опять. Скоро придёт к вам со сломанным хрюнделем жаловаться". И всё. Ни малейшей попытки себя оправдать.
Поэтому я и беру слово, разъясняя ситуацию. Мол, так и так, Алексей целенаправленно выводил его из себя, отпуская оскорбления в его и мой адрес. Не забываю добавить, что самолично прибила бы того, будь у меня поставлен удар.
